***
Дождливый октябрь тянулся очень долго. Уроки с непрерывной писаниной в толстых тетрадях; репетиции с бесчисленными попытками довести всё до идеала; вечные гости в доме, заводившие диалоги, состоящие из дежурных фраз. От этого всего Чуя очень устал, так что сейчас он как никогда счастлив провести свои осенние каникулы в спокойствии. Ему даже удалось уговорить родителей отпраздновать Хэллоуин – любимый праздник матери – в кругу семьи, вместо круга гостей. Сейчас он развешивает картонных летучих мышей по дому, слушая, как его родители смеются на кухне, пытаясь вырезать тыкву по туториалам из Интернета. В доме царит приятная атмосфера, пусть Верлен и не приехал из столицы, но он тоже будет присутствовать на празднике по видеосвязи. Чуя очень гордится своими успехами в музыкальной школе, Коё очень довольна им. Единственное, что беспокоит Накахару — это предстоящий аккомпанемент и его партнёр. С тех пор, как они шли вместе домой под дождем, прошло две недели. За это время, Дазай только здоровался с Чуей, словно избегая его. Даже на уроках сольфеджио и музыкальной литературы он или сидел один, или с Фёдором. Такая необоснованная перемена в настроении пианиста, не то, чтобы сильно беспокоила скрипача, но все же он часто думал об этом. Когда Накахара отдавал зонт его владельцу, тот только кивнул, игнорируя вопросы о том, как он тогда добрался до дома и всё ли в порядке. В любом случае, через несколько дней Осаму уже не сможет избегать Чую, ведь они выучили свои партии и готовы приступить к совместным репетициям. Закончив украшение дома, Накахара берет свой бокал красного полусладкого, заботливо оставленный папой, и осматривает получившийся результат. Вышло весьма неплохо. Чуя предвкушает, как будет так же украшать мелодию аккомпанемента и потом довольствоваться его исходом.8.lucky you
7 августа 2022 г. в 13:53
Чуя обожает октябрьскую ветреную погоду, смешанную с ливнем. Когда ломаются ветви мокрых деревьев, а из-за пелены дождя ничего нельзя рассмотреть. Он никогда не был на улице в это время, но однажды мечтает просто выйти и лечь на асфальт, напрочь позабыв о нормах и переживаниях.
В дождливую погоду музыканты словно соревнуются со стихией, заглушая шум друг друга. Пока за окном играет симфония из стука капель по крышам, колышущихся листьев и завывания ветра, ансамбль предоставляет бьющие молоточки рояля, звуки смычка, скользящего по струнам и громкие, раздающие указания, голоса преподавателей.
Это уже четвёртое посещение этих репетиций для Чуи. Он уже успел познакомиться с некоторыми из своих коллег. И преподаватели, и ученики – все вместе они создают потрясающий коллектив. Рыжеволосому музыканту слишком сильно нравится чувствовать себя частью чего-то грандиозного. Командная работа, в которой каждый занимает свою позицию, кажется просто невероятной. Никто не винит друг друга за допущение ошибок, все стараются соткать одно большое полотно из нот, переплетая нити своих инструментов воедино.
Накахаре выпала очень ответственная роль, так что он выкладывается по полной. Его основную партию скрипки дополняет Ацуши Накаджима с таким же инструментом. Они весьма неплохо ладят, несмотря на свою будущую конкуренцию на конкурсе аккомпанементов.
Одну виолончель занимает тот мрачный парень, с которым скрипач виделся на музыкальной литературе, а на второй виолончели играет сын папиного знакомого, которого Чуя встречал ранее.
Семья Фицджеральд находится наравне с семьей Накахара-Верлен и тоже принадлежит к одному из знатных родов. Сам Френсис относится к типу людей, которых Чуя терпеть не может. Этот высокий блондин привык всё решать родительскими деньгами, его семья потакает всем капризам сына. Фицджеральд считает всех людей вокруг себя низшими существами и делит всех на "простолюдинов/аристократов".
То, что он оказался в самой простой музыкальной школе, он оправдывает тем, что "хочет понять, смыслят ли низшие слои человечества о величестве музыкального искусства" и "оказывает услугу своим присутствием в этом обществе". Чуя очень рад, что воспитан иначе и имеет другой взгляд на вещи, в отличие от этого высокомерного парня. Но со своей виолончелью он прекрасно справляется, пусть всегда делает окружающим замечания и остро воспринимает любые комментарии о своей игре.
Помимо двух виолончелей и двух скрипок, ансамбль дополняет юный гитарист, которого Чуя так же встречал на уроках сольфеджио и музыкальной литературы. Видно, что он наслаждается музыкой, но очень боится подвести других и часто ошибается из-за того, что нервничает. Сигма отлично справляется со своим делом, но сомневается в своих умениях.
За роялем сидит болезненного вида парень, партнёр по аккомпанементу Ацуши – Акутагава Рюноске. Он весьма неплохо справляется со своей партией, но смотря на него, Чуя может сказать: он играет автоматически, его совсем не вдохновляет результат совместных стараний. Так же, пианист из состоявшихся четырёх репетиций был только на двух и его преподавателю — Рюро Хироцу — приходится заменять его.
На репетициях, помимо Хироцу, иногда присутствует Коё или Фукудзава. Каждый преподаватель чётко знает свою цель и координирует учеников, тем самым помогая им.
— Так, на сегодня достаточно, — задумчиво произносит Рюро. — Все молодцы, в понедельник жду каждого здесь снова.
Музыканты забирают свои инструменты и спешат по домам. Чуя прощается со всеми и идет в холл, набирая номер мамы.
— Прости, пожалуйста, мы с папой не можем тебя забрать, — голос из трубки звучит расстроенно. — Тут дела появились, мы бы с радостью заехали за тобой, но скорее всего даже дома ночевать не будем. Я переведу тебе деньги, закажи такси до дома, ладно?
— Нет, не нужно, у меня есть зонт, — у Чуи нет зонта. — Я дойду, всё в порядке.
— Может, Френсиса попросишь подвезти? Он точно не будет против.
— Ну уж нет, я сам справлюсь, — только от одной мысли просить о чем-либо этого эгоистичного мажора, Чуя морщится и сразу откидывает такой вариант.
— Ну хорошо, когда будешь дома – набери мне, пожалуйста, у нас есть несколько планов на завтра, — мама говорит уже более радостным тоном. — Может, даже в школу завтра не пойдешь.
— Да, я позвоню. — соглашается Чуя и прощается с мамой.
Накахара опирается на подоконник и наблюдает за бушующей стихией сквозь хлипкое окно. Погода не собирается утихомиривать пронизывающий ветер и холодный дождь. Мобильный прогноз говорит о ливнях до самого утра. Скрипач всё же подумывает оплатить такси за свои лично заработанные деньги, когда на его плечо резко приземляется трость чужого зонта.
— Вызываю тебя на дуэль зонтами, малец! Доставай свой одноручный меч и покажи свои умения, — Чуя вздрагивает и оборачивается, моментально узнавая этот драматичный тон. Ученик Мори Огая стоит в легком поклоне, вооружившись зонтом.
— Я безоружен, Дазай. Обратись к кому-то другому. — Накахара отмахивается от пианиста, вновь поворачиваясь к окну.
— Тебя заберут домой, да? — Осаму ставит зонт рядом с собой, опираясь спиной на подоконник и склонив голову в сторону Чуи.
— Ага. Не рассчитывай, что поедешь со мной, — скрипач снова врёт, чтобы надоедливый собеседник отстал.
Хотя, на самом деле, Накахара не так уж и против общества этого парня, просто их модель общения кажется ему в новинку. Вроде бы, Дазай не такой уж и плохой человек, если учитывать его неоднократную помощь на совместных уроках. Но стоит помнить их первую встречу и его неуместные комментарии.
Для Чуи Осаму представляет крайне непредсказуемую личность. Тайну, которую разгадать очень трудно. Но что-то цепляющее интерес определенно в нем есть, и скрипач все же не будет против узнать его лучше, чтобы сформировать остаточное мнение о пианисте.
— Ну, тогда я подожду вместе с тобой, — спокойно произносит Дазай, прикрывая глаза и перенося свой вес на подоконник. Его поза выражает расслабленность, а скрещенные руки – ожидание. Чуя сам не понимает, почему его первой реакцией была необдуманная ложь.
— Ладно, никто меня не забирает, — сдаваясь, выдыхает Накахара. — Пойдем вместе, ты ведь этого хочешь?
Дазай, словно и ждал этих слов, самодовольно улыбается и кивает. Он отходит от подоконника и уходит в гардероб за своей верхней одеждой. Но возвращается он с двумя пальто в руках. Одно принадлежит пианисту – бежевое из легкой ткани, а второе скрипачу – черное из плотной кожи.
— О, спасибо, — Чуя удивлен, что Осаму принес и его одежду тоже.
— Сейчас я, секунду, — Дазай выкладывает содержимое своего рюкзака на поверхность, сортируя ноты и школьные тетради, проверяя, ничего ли не забыл. — Да, можем идти.
— А это у тебя по школьной программе? — Накахара берет в руки одну из книг, находящихся в сумке Осаму, внимательно рассматривая обложку. — Я тоже должен это читать, только вот бред какой-то, а не книга совсем.
— Чуя, ты бы хоть попробовал прочесть. Может, поначалу ничего не ясно, но потом удивляешься смыслу, заложенному тут, — объясняет Дазай, указывая на "Превращение".
— Ну и какой смысл в огромном жуке посреди комнаты? — рыжеволосый парень склоняет голову в вопросе, но сразу же задает другой. — И что это у тебя такая закладка странная? — он хочет открыть книгу на странице и достать заинтересовавший его клочок смятой бумаги.
— Ну все, хватит вопросов, Чуя, — Дазай прерывает действия скрипача, быстро забирая у него книгу и возвращает её обратно в рюкзак. — А смысл этого произведения я тебе постараюсь объяснить по дороге, если ты поймешь, конечно.
Взяв все свои вещи – кейс для скрипки и портфель – Нахакара выходит на крыльцо музыкальной школы и оценивает насколько сильный идет дождь.
— Шляпу с перчатками не забыл? — насмешливо спрашивает Осаму, подмечая их отсутствие у собеседника.
— А ты свой сборник глупых комментариев не забыл?
— Схватываешь на лету. — слегка засмеявшись, кивает пианист.
Количество луж, покрытых рябью от новых капель, не сосчитать. Вспышки молнии беспорядочно рассекают серое небо, а гром периодично звучит угрюмыми нотами контр-октавы.
— А ты где живешь-то? — интересуется Дазай, раскрывая большой чёрный зонт, и держа его над собой и Чуей.
— Частный сектор, возле лесополосы, вон в той стороне. — скрипач указывает рукой в направлении своего дома. — А ты?
— Спальные районы, вон там, — Осаму кивает в противоположную сторону. — Но ты не волнуйся, я всё равно пойду с тобой.
Чуя удивлен таким словам, но всё же они продолжают идти под одним зонтом, скрываясь от холодного дождя.
— А учишься где? — снова задает вопрос Дазай, прикрывая рыжего от резких порывов ветра.
— Та школа, где упор на лингвистику, — оказывается, они вполне могут вести обычный диалог и это обнадеживает.
— Так теперь ясно, почему ты такой, — Осаму кивает, прослеживая схожести между специальностью и поведением Чуи под вопросительным взглядом последнего. — Я имею в виду, даже, например, твое отношение к литературе. Лингвисты ведь привыкли относиться ко всему как к схеме, выбирая самый сухой подход из всех возможных. В отличие от нас, филологов, которые более любят искать скрытый смысл в простых вещах и выбирать при этом самый углубленный подход. Понимаешь о чем я?
— Да, но это всё равно не отменяет факта того, что Кафка пишет слишком мрачную и непонятную литературу, — говорит, кутаясь в пальто, Чуя. — Вот объясни, почему произведение про условия жизни жука такое известное.
— И вот снова ты концентрируешься на поверхностных фактах, — улыбаясь самому себе, произносит Дазай. — Что, если я скажу тебе, что эта книга не о жуке?
— Ну да, не о жуке, а о его жизни в обычных человеческих условиях.
— Ладно, смотри, — жестикулируя одной рукой, начинает Дазай. — Давай забудем о насекомых и вспомним главного героя. Надежды его близких лежат на нем, он ответственен за их финансовое обеспечение, но однажды становится недееспособен. В такой трудный момент, ты ведь знаешь, как его семья начинает поступать с ним?
— Я не дочитал, но, вроде бы, они его испугались и пытались заботиться, скрепя зубы, — вспоминает Чуя, увлеченно слушая пианиста.
— Ну вот, ты и сам ответил, — восторженно смотря на Накахару, говорит Осаму. — А теперь просто замени огромного жука на человека, который стал инвалидом и не способен более обеспечивать родных.
— То есть, — Чуя начинает понимать, что хочет донести Дазай, — произведение метафорического контекста?
— Можешь ведь, когда хочешь. Именно, но на примере с жуком, читателям проще понять отвращение и поступки семьи по отношению к Грегору, — Осаму выглядит довольным своими объяснениями.
— И впрямь, даже странно, почему я не подумал об этом, — Чуя действительно поражен тем, как легко Дазай заставил его посмотреть с другой стороны на это чтиво. — Ты умеешь доступно объяснить.
— Да, обращайся. — теперь их общение кажется скрипачу более приятным, и он неосознанно придвигается плечом ближе к рядом идущему пианисту.
Чуя и не заметил, как за коротким, но интересным диалогом, они уже прошли половину пути к частному сектору. Рыжеволосому парню действительно приятно разговаривать с Осаму.
— А ты на каких занятиях сегодня был? — снова начинает разговор Накахара.
— На репетиции сольного исполнения, Петр Ильич уже утомил меня, — вздыхает Дазай. — Концерт шестнадцатого декабря, приходи.
— Я ведь там тоже выступаю, с ансамблем, — гордо отвечает Чуя.
— Я обязательно послушаю, — кивает Дазай, смотря на скрипача. Их разница в росте чувствуется слишком явно и рыжий искренне рад, что по поводу этого не было отпущено ещё ни единой шутки.
Какое-то время они идут молча, следуя указаниям Чуи. Он думает о том, насколько Осаму может быть приятным человеком, когда не пытается задеть собеседника. Сейчас скрипачу хочется верить, что их совместная игра в дуэте будет такой же легкой и интересной, как и их сегодняшняя беседа.
— Пришли, я живу здесь, — говорит Чуя, поворачиваясь к Осаму и указывая рукой на большой особняк.
Нечитаемым взглядом Дазай оценивает дом, словно видел его ранее.
— На чай не пригласишь? — чуть склонив голову вправо, язвительным тоном спрашивает шатен.
— Приглашу, заходи, — спокойно отвечает Чуя.
— Нет-нет, я пошутил, — Дазай неловко смеется, мотая свободной рукой.
— Да нет, я серьезно, заходи, — обыденно произносит Накахара, отпирая дверь высоких чёрных ворот. — Отблагодарю тебя чаем и, если ты будешь себя нормально вести, закажу тебе такси до дома.
Ответом на гостеприимство Чуи становится тишина. Хозяин дома оборачивается и наблюдает за обескураженным Осаму. Пианист стоит, словно потеряв дар речи и совсем не понимая, что должен делать.
— Держи, чтобы точно не промок, тебе ведь ещё от ворот до дома дойти надо, так, — Дазай нервно и быстро говорит, передавая зонт Чуе. — Спасибо тебе, конечно, но не стоит так поступать по отношению к недостойным, — бормочет Осаму, но потом, словно сказав лишнего, начинает стремительно уходить. — Пока, мне пора!
Скрипач стоит с чужим зонтом в руке и отупело смотрит вслед убегающему Осаму. Это определенно был самый странный опыт в его жизни. Чуя заходит за ворота, обдумывая каждое слово и реплики Дазая. И он с чистой душой может сказать – он совсем ничего не понял.