tainted human

Если вы спросите Чую, насколько он обеспокоен текущим состоянием своего партнёра по аккомпанементу, то он не сможет конкретно ответить. Ощущается чем-то незаконным — видеть Дазая настолько беззащитным. — Ты в безопасности, — Накахара пытается говорить как можно спокойнее, чтобы не выдавать своего внутреннего волнения. Ему нужно как-то привести Осаму в чувство и выяснить, что произошло. Скрипач чуть сильнее обнимает пианиста, пытаясь унять его дрожь. Он решает легко прикоснуться к каштановым волосам, чтобы погладить их, словно уверяя: "всё в порядке". Спустя несколько минут, рыжий аккуратно отстраняется, садясь рядом, чтобы осмотреть пианиста. Волосы шатена резко оттеняют от его мертвенно-бледной кожи лица. Глаза, с ярко выраженными кругами под ними, стыдливо опущены в пол, а дыхание — учащенное и неровное. — Дазай, вдыхай на четыре и выдыхай на шесть, хорошо? — Чуя размеренно считает, помогая Осаму выровнять дыхание. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, чем пять минут назад, — словно смеясь над ситуацией, обреченно выдыхает пианист. — Мы можем продолжить репетицию, всё в порядке. — Нет, считай, сегодня у нас выходной, — спокойно отвечает рыжий. — Чего бы тебе хотелось прямо сейчас? Дазай удивленно поднимает взгляд на собеседника, пытаясь сформулировать ответ на неожиданный вопрос. — Не знаю..? — В таком случае, чего тебе не хочется? — Возвращаться домой. — быстро отвечает Осаму, мотая головой. От такой реплики уже можно исходить. Чуя быстро пытается придумать, можно ли обезопасить пианиста от этой участи, и какие первопричины у его слов. — Давай ты переночуешь у меня? — аккуратно начинает предлагать варианты скрипач, но испуганный взгляд собеседника говорит сам за себя. — У тебя будут проблемы, если ты сегодня ночью не появишься дома? — Я не уверен, — когда пианист поднимает руку, чтобы поправить растрепанные волосы, Накахара подмечает кровь, проступившую сквозь бинты на предплечьях. — Спасибо тебе, конечно, но не стоит. — Почему ты так боишься моего дома? Раз я предлагаю, значит, в этом нет проблем, — настойчиво говорит Чуя, пытаясь поймать взгляд Дазая. — Мне... Мне там не место, не нужно, — Осаму выглядит поникшим, но именно в таком состоянии он отвечает максимально честно. — Я думаю, может, выйдет ночь на улицах города где-то скоротать, а может, и вернусь сегодня. В любом случае, это не твои проблемы. Как же тяжело сотрудничать с этим человеком. Рыжий знает, что решать все проблемы рядом сидящего вовсе не входит в его обязанности, да и спасать он его не собирается. Но оказать помощь в трудную минуту – совсем другое дело. В своем общении с Дазаем скрипач часто просил у него помощи в обыденных делах, чтобы сблизиться с ним. Но ещё это работает так: пока тебе помогает другой человек с чем-то незначительным – ты можешь незаметно помочь ему с чем-то более глобальным. — А если я скажу тебе, что знаю лучший вариант? — склоняя голову в бок и придумав другой выход из ситуации, произносит Накахара. — При этом, ты не будешь возвращаться домой, но и не будешь ночевать у меня. — Почему? — слабый огонёк интереса зажигается в глазах Осаму. — Почему ты так хочешь мне помочь? Это безнадежное дело, Чуя. — А я считаю иначе и могу выручить тебя, — гордо говорит скрипач, уверенный в том, что его идея обречена на успех. — Ну так? Согласен? — На что? — На то, чтобы довериться мне сейчас. Шатен неверяще смотрит в глаза собеседника, словно недоумевая, что вообще происходит. Складывается ощущение, что он пытается понять, что из себя представляет это предложение и нет ли у него скрытых мотивов. Под терпеливым взглядом рыжего пианист молча пытается взвесить все "за" и "против. — Я буду тебе что-то должен за это? — робко спрашивает Осаму. — Повторяешься, Дазай. Помочь с литературой — максимум. — Ладно. — неуверенно кивает парень, явно не зная чего ожидать. Чуя знает, что половина дела уже сделана. Осталось только уведомить родителей и всё с ними согласовать. Скрипач уверенно встает и упаковывает в кейс свою скрипку. Он задает Осаму несколько вопросов о его самочувствии и, получив вполне удовлетворительные ответы, Накахара предлагает напарнику подождать его здесь, пока он сходит в гардероб за их верхней одеждой. — Привет, пап, сегодня можешь меня не забирать, тут такое дело, — набирает родителю скрипач, закрывая за собой дверь актового зала. — В общем, я могу сегодня взять машину и не ночевать дома? — Ого, а что планируешь? — Подумал, что переночевать с другом на природе – хорошая идея, — скороговоркой произносит Чуя, надеясь на положительный ответ и забирая одежду из гардероба. — Я пойму, если ты откажешь, внезапно всё-таки… — Идея и впрямь неплохая, — задумчиво говорит папа. — Давай ты зайдешь домой и чуть подробнее расскажешь? Если что, я не против, думаю, мама тоже. — Хорошо, спасибо, — благодарно говорит рыжий, — скоро буду. Скрипач довольно возвращается в зал, протягивая Дазаю его одежду и продумывая ещё раз все детали своего плана. Всё должно пройти хорошо, главное, чтобы пианист снова не сбежал. Чуя подает руку Осаму, помогая ему встать. — Подожди, — шатен хватается за голову, подавляя приступ головокружения и тошноты. — Что ты ел сегодня? — спрашивает Накахара, позволяя собеседнику опереться на себя. — Ничего. — Оно и видно, — кивает рыжий, повторно задаваясь вопросом, что же произошло с Дазаем. — Ладно, это поправимо, идем. Музыканты выходят из здания школы, направляясь к дому Чуи. За их короткое время пребывания в помещении, на улице заметно стемнело и похолодало. Редкие звёзды постепенно украшают собой небо, переливаясь за счёт сильного ветра. Скрипач решает пока не задавать никаких вопросов пианисту, просто молча ведя его под руку и периодически спрашивая о его самочувствии. — А ты можешь купить кошачьего корма? — проходя мимо магазина, слабо подает голос Дазай. — И чего я ещё не знаю о твоих вкусовых предпочтениях? — улыбается Чуя. — Конечно, пойдем. Накахара выбирает первую попавшуюся под руку еду для животного, и решает купить воды для Осаму. — Благодарю, хорошего дня, — кивая продавцу, скрипач отдает товары шатену. — Держи. — О, — озадаченно моргает пианист, — спасибо. По пути к скверу, парни пару раз останавливаются, потому что состояние здоровья одного из них можно охарактеризовать как "отвратительное". — Корм на потом припасешь, или поделишься со мной? — пытается разрядить обстановку Чуя. — Я сегодня в этом парке видел такую славную кошку, — устало рассказывает Дазай, — у неё котята ещё. Я подумал, что стоит её покормить. Проходя через сквер, Осаму указывает на небольшое серо-белое пятно возле лавки. Накахара кормит кошку, пока его партнёр по аккомпанементу тихо сидит рядом и смотрит на небо. — Ты очень хороший человек, Дазай, — честно говорит скрипач, поглаживая животное. — Уверен, она благодарна тебе. Ответом на это служит молчание и продолжительный взгляд собеседника. Через несколько минут музыканты продолжают свой путь, иногда прерываясь на остановки. В этот раз дорога к своему дому кажется Чуе более длинной, чем раньше. В общей сумме, уходит минут тридцать, чтобы, наконец, прийти в место назначения. — Обещай мне, что сейчас ты не уйдешь, — говорит рыжий, помогая пианисту присесть на ближайшую скамейку возле своего дома. — К сожалению, я не смогу убежать, в силу своего здоровья, — разводит руками Осаму. — Я буду через пару минут, жди здесь. Скрипач заходит в дом, приветствуя родителей и спеша в свою комнату, чтобы взять пару необходимых вещей. — Чуя, а с кем ты будешь? И что значит "ночевать на природе"? — с порога начинает вести допрос мама. — На дворе ноябрь! — С партнёром по аккомпанементу буду, — быстро отвечает парень, — и ночевать не на природе, а в машине. — А друг твой из какой семьи? — ну вот, начинаются самые неприятные вопросы. — Какая фамилия? — Ну разве это имеет значение, ты его не знаешь всё равно, — Накахара на скорую руку собирает рюкзак. — Осаму Дазай. — Плохо, что не знаю. Пригласи его как-нибудь к нам на ужин, посмотрю хоть, с кем ты общаешься. Вообще, я бы тебя не пускала ночевать, да ещё и вне дома, с теми, с кем я лично не знакома. — А я считаю, что пусть сын время хорошо проведет, — вступает в разговор папа, протягивая Чуе ключи от машины, — уверен, с плохими людьми он общаться не будет, верно говорю? — Да, спасибо вам большое! — обнимая поочередно обоих родителей и держа плед с рюкзаком в руках, говорит скрипач. — Спокойной ночи, завтра позвоню! — Такой взрослый уже, поверить не могу, — провожая ребёнка взглядом, говорит мама. — Хорошо провести время! Накахара спешит в гараж, складывает вещи в багажник и проверяет, не забыл ли он свои права. Когда всё оказывается по местам, парень выезжает из территории дома, закрывая ворота за собой. Обескураженный Дазай сидит на лавке и не до конца понимает, во что он ввязался. — Прошу, — приоткрывая окно, зовет скрипач. — Стоит ли мне спрашивать..? — неловко закрывая за собой дверь машины, Осаму присаживается на переднее сидение. Чуя мотает головой, улыбаясь пианисту, пытаясь заставить его чувствовать себя более комфортно. Шатен, всё еще не веря в происходящее, аккуратно пытается пристегнуть ремень безопасности. — А как тут… — Давай я, — рыжий наклоняется к Дазаю, надежно закрепляя конструкцию. Накахара, неожиданно для себя подмечает, что от пианиста приятно пахнет полевой мятой. Осаму явно неловко от такого небольшого расстояния между ними, ведь он замер, словно статуя. — готово. Проделав те же манипуляции со своим ремнем, Чуя начинает вести машину, вспоминая, как легче будет добраться к ближайшей закусочной. — Можешь включить свою музыку через этот провод, — говорит скрипач, кивая головой на AUX. — Как круто, — тихо бормочет шатен, настраивая подключение, — что могу включить? — Что угодно, на твой вкус. Дазай какое-то время копается в своем плейлисте, подбирая композицию. Его выбор останавливается на песне "Sadderdaze" – The Neighbourhood. — Я знаю эту, невероятно атмосферная. — кивает Накахара, прибавляя звук. — Отличный выбор. Проживая этот момент, Чуя уверен – он запомнит его. Мелькающие огни вечернего города, дорога впереди, громкая музыка и Осаму рядом. Это ощущается таким естественным и приносящим спокойствие. В каком-то внезапном и приятном порыве парень набирает скорость, обгоняя другие автомобили, словно соревнуясь с ними. — А у тебя права хоть есть? — пытаясь говорить громче музыки, обращается пианист к водителю. — Кто знает. — задорно отвечает рыжий, искусно ведя машину сквозь ночные улицы. Он точно не жалеет, что решился сделать это. И надеется, что пассажир разделяет его эмоции. Плавно сбавляя скорость, Накахара останавливается возле круглосуточного кафе, чтобы взять еду на вынос. — Что будешь? — спрашивает он, изучая вывеску с меню. — Я не голоден. — явно врёт Дазай, осматривая свои ладони. Чуя думает, что у шатена что-то типа отравления, поэтому решает заказать ему риса с салатом и травяного чая. Себе он берет то же самое, не желая долго выбирать еду. Парень расплачивается и пару минут ждет свой заказ, продолжая ехать за город. — Я тебе потом верну, — решительно произносит Осаму, ставя пакет с едой на заднее сиденье. Пластиковые стаканчики с чаем он держит в руках, иногда протягивая тот, что с трубочкой, Чуе. Последний решил не упоминать, что можно просто воспользоваться подстаканником. Тем временем, плейлист пианиста переключается на песню, которая идеально подходит под происходящее. Строки "There is a light that never goes out" – The Smiths, гласят:

Take me out tonight Because i want to see people And i want to see life Driving in your car Oh, please don't drop me home Because it's not my home, it's their home And i'm welcome no more

Они довольно быстро добираются за город. К месту, которое находится под звёздным куполом и окутано лесом. Съезжая с дороги, Чуя останавливает машину, надеясь, что так парковаться – законно. — А ночевать в палатках будем или как? — недоумевая, спрашивает Дазай. — В машине сиденья раскладываются. — отвечает Накахара, приступая к еде и подавая порцию пианисту. Едят они в комфортной тишине, нарушаемой тихой музыкой из проигрывателя и шумом ветра снаружи. Ещё раз убеждаясь в том, что самочувствие Осаму приходит в норму после еды, скрипач решает достать из багажника рюкзак. — Дай мне свои руки, — мягко просит Чуя, доставая аптечку. — Я сам справлюсь, — шатен в который раз опускает взгляд, явно чувствуя себя крайне неловко. — Давай, хуже уже не будет, — уверяет рыжий, бережно взяв руки Осаму в свои. Последний так и норовит убрать их, но Накахара довольно крепко держит, аккуратно разматывая бинты. — Я сам все сделаю, прекрати. — шипит пианист на настойчивые действия со стороны. Скрипач не может сдержать выдоха, смотря на картину перед собой. Кровоподтеки и синяки на бледной коже, перекрытые глубокими, неровными порезами сверху. Он молча обрабатывает раны на вновь дрожащих руках Дазая, и пытается подобрать слова. — Разве это помогает? — Чуя не хочет говорить в обвиняющем тоне, но выходит плохо. — Нет, — кратко отвечает Осаму, склонив голову вниз. — Тогда зачем? — Тебя это не касается. — Как видишь – касается, — с фальшивым спокойствием чеканит каждое слово Накахара, удерживая чужую руку и накладывая заживляющую мазь. — Всё, что я вижу – ты сделал сам? — Нет, — цедит пианист, снова пытаясь вырвать руку. — Мне жаль. — сводя брови к переносице, говорит скрипач. — Помнишь, ты говорил, что вернешь мне деньги за еду? Я тут подумал, что лучше бы тебе отблагодарить меня обещанием. — Чего ты добиваешься, Чуя? — тихо смеется Дазай. — Это все похоже на какую-то дешевую драму, хватит. Просто прекрати. — Причинение себе боли можно заменять более адекватными способами, — невозмутимо продолжает рыжий. — Попробуй при таких порывах заниматься физической активностью. Пробежка там, тренировка. Будет больно и во время процесса, и на следующий день от крепатуры, — размеренно рассказывает Чуя, перематывая предплечье бинтами. — Чем не альтернатива? И не злись на меня так. — Я не злюсь, это просто как-то… — шатен подбирает слова, — непривычно. — Ты меня услышал, надеюсь? — закончив процедуру, Накахара переводит взгляд на собеседника. — Ты не заслуживаешь такого отношения к себе. — Ага, так же как не заслуживаю такого отношения от тебя, — поднимает брови Осаму, не прерывая зрительного контакта. — Ладно, я буду должен тебе пожизненно за всё, что ты сделал для меня. — Неправда, — упрямо говорит скрипач, начиная опускать сидения. — Ты хоть осознаешь, насколько мы разные? — И что с того? — недоуменно говорит скрипач. — Что насчет взаимодополнения? Если у меня не хватает каких-то черт в характере, то их можно найти в тебе. Так же работает и наоборот, Дазай. — Но точки соприкосновения... — О чем ты вообще говоришь? — раздраженно перебивает парень, параллельно настраивая отопление в машине. — Есть у нас точки соприкосновения, впрочем, и без них люди общаются, к твоему сведению. Что насчет музыки, хотя бы? Не пытайся сравнивать меня с собой, при этом явно пытаясь унизить себя. Накахара завершает их спор на этой ноте, надеясь, что пианист хоть в какой-то мере прислушается к альтернативному мнению. Скрипач переводит оба передних сиденья в горизонтальное положение, доставая подушки и плед с багажника. Ему в новинку так спать и он довольствуется сменой обстановки, расстилая один плед на двоих. На второй у него бы просто не хватило места. Тем временем, Осаму подвигается как можно ближе к правой стороне салона, не желая больше разговаривать. Его можно понять, у него явно был трудный день. Чуя всё же укрывает парня краем пледа, ложась в центре машины, чтобы одеяла хватило на обоих. — Спокойной ночи, Дазай. Ответом ему служит угрюмое молчание, но скрипач не особо и надеялся на ответ. — Я благодарен тебе за все, Чуя, — словно сдавшись, поворачивается и устало произносит шатен. — И тебе хороших снов.