Мало кто может издавать шум, который люди готовы слушать вечно. Переносить музыку в инструмент, передавать сквозь времена и воссоздавать любую ноту в своем уникальном стиле. Скрипка – один из самых тяжелых инструментов, но этот труд при обучении игре на ней, несомненно, окупается.
Плавность или резкость скрипичных нот не может сравниться с остальными инструментами. Особенно эта композиция. Мелодия сказочная и неповторимая, поэтому она и считается классической музыкой. Быстро, эффектно и элегантно. Моментами драматично и певуче, с развитием звука в разных регистрах. И это звучит как само совершенство.
Это настолько мастерское исполнение, кажется, струны не выдержат этого накала страстей. Но не выдерживает только Чуя, совершенно не понимающий, как ему предстоит это выучить и правильно сыграть.
Парень достает наушники, подходя к кабинету Коё. Если он сможет исполнить "Каприс №24" Паганини, а ему в любом случае придется приложить все старания, то он будет невероятно гордиться собой.
— Привет, проходи, — Озаки как обычно встречает ученика, замечая его волнение. — Не бойся ты так, сейчас всё по порядку разберем.
Накахара просто пытается забыть о том, что это произведение принято считать сложным, и полностью концентрируется на объяснении темпа и переходов. Отвлекается от наблюдения холодной, мартовской погоды за окном и мыслей о всём остальном. Краски закатного солнца уже давно сгустились, сейчас поздний вечер. Парень старается не думать о том, что будет один стоять на сцене через пару месяцев и воссоздавать эту композицию.
С постоянными шутками и звонким смехом Коё репетиция становится более комфортной и интересной. Чуя понимает, что к чему и делает успехи в первых нотах, которые начинают звучать более уверенно с каждым повторением. Он устает к концу занятия, но воодушевленно ждет следующих.
Когда Чуя выходит из кабинета преподавателя, он неожиданно замечает знакомую фигуру, облокотившуюся о подоконник.
— Как прошла репетиция?
Они не договаривались сегодня встречаться, но факт того, что Дазай уточнил его график и пришел встретить с урока, заставляет скрипача улыбнуться.
— Сложно, — честно признается Накахара, буквально падая в утешающие объятья Осаму. — А ты почему пришел?
— У меня для тебя кое-что есть, — довольный голос шатена заставляет скрипача отстраниться и внимательно, словно угадывая, посмотреть на собеседника. — Ничего особенного, просто пойдем в актовый зал. Он сейчас пустует, мы ненадолго.
Самое очевидное предположение Чуя решает не озвучивать и послушно следует за пианистом вдоль коридоров и лестниц. Ему очень приятно, что Дазай начинает радовать скрипача мелочами, которые значительны в его глазах. Единственное, что его волнует так это то, как бы их не поймали на сцене, потому что там запрещено находиться без разрешения и в такое позднее, вечернее время.
Зал встречает парней легкой прохладой и абсолютной тишиной. Атмосфера пустых мест зрителей и их дуэта на сцене на секунду переносит Чую в воспоминания о репетициях аккомпанемента.
— В общем, я сочинил кое-что для тебя, — аккуратно открывая крышку рояля, произносит Осаму, — присаживайся.
Пытаясь выразить все свои эмоции через улыбку и взгляд, Накахара молча занимает место рядом с фортепиано. Он знает, насколько кропотливая работа подбирать и гармонировать ноты между собой в полноценное произведение и тот факт, что Дазай сделал это именно для него, просто заставляет скрипача бесконечно умиляться.
Пианист пару секунд медлит, вспоминая ноты, а потом начинает играть, быстро перебирая клавиши пальцами одной руки. Когда он заносит левую руку над контроктавами, скрипач просто закрывает рот рукой и пытается усидеть на месте. Мелодия такая приятная, быстрая и живая.
— Если бы ты был музыкой – был бы именно этой, — роняет Осаму, не прекращая играть.
С каждым дальнейшим развитием мелодии и невероятными переходами звука, рыжий просто не может перестать восхищаться. Он настолько сконцентрирован на мелодии, что прикрывает глаза, пытаясь запомнить каждую ноту. Это звучит слишком утонченно, слишком изысканно и резво.
Внезапно, Дазай прерывает игру и прислушивается. Чуя же открывает глаза и пытается понять причину прекращения композиции.
— Кто-то идёт, — Осаму наскоро закрывает крышку рояля, стараясь шуметь как можно меньше, и берёт скрипача за руку, поднимая его и ведя за собой.
Они не успевают зайти в комнату для подготовки за сценой, и пианист прячет их в кулисах. Чуя резко вдыхает пыль с красного бархата и пытается не чихнуть. Ему так доставляет удовольствие этот азарт и риск. По факту, ничего страшного не произойдет, если их поймают, но как же весело убегать и прятаться. Шатен прислушивается к звукам шагов, пытаясь определить можно ли выходить. Накахара наблюдает за Дазаем в слабом свете, проникающем сюда. По нему видно, что он относится к происходящему со всей серьезностью. Поэтому скрипач решает разбавить этот момент своей ощутимой благодарностью за сочиненное произведение.
Заставляя Осаму отвлечься, Чуя приподнимается на носочки и запускает руку в любимые каштановые волосы. Пианист удивленно поворачивает голову, но через мгновенье меняет свой взгляд на снисходительный, понимая чужие мотивы.
— Ты прекрасно сыграл, — Накахара шепчет слова в губы Дазая, совершенно переставая волноваться про то, что их до сих пор могут поймать здесь. — Спасибо.
Среди мягкого красного бархата, пока дежурный или преподаватель пытается понять есть ли кто-то в зале, музыканты полностью растворяются друг в друге. Чуя не может прекратить легко оттягивать волосы Осаму, пока последний аккуратно кладёт свои руки на чужую талию, держа её будто что-то невероятно ценное и хрупкое. Этот поцелуй наполнен благодарностью скрипача и приятным удивлением Осаму.
Когда пианист плавно отстраняется и переносит свои губы на шею Накахары, рыжий резко вдыхает и распахивает глаза. Он внезапно осознает, что поцелуи Дазая никогда не будут привычными, но их становится мало. Дрожь по телу и расфокусированный взгляд заставляют его хотеть большего. Парень уже намерен заявить об этом вслух, пока не замечает, что слабое освещение, падающее и между кулис, пропало. Они находятся в полной темноте.
— Если не уйдем сейчас, то останемся ночевать здесь, — нехотя произносит Осаму, отстраняясь и замечая перемену. — Идем, пока нас не закрыли.
Разочарованно выдыхая, Чуя понимает, что им и впрямь следует уходить. Как только они пробираются наощупь через комнату для подготовки, пианист дергает дверь и радуется тому, что она открыта. Но предстоит им выйти в плохо освещенный коридор, на них обрушивается злой взгляд дежурного, который, кажется, готов выкинуть их отсюда.
— Вы время видели? А-ну со мной к директору, чтобы правила посещения школы повторили, — когда мужчина уже готовится подойти к ученикам и за уши повести их в кабинет, Чуя быстро хватает Дазая за руку и начинает бежать. — Негодники! Быстро вернитесь!
Осаму громко смеется, пока они пробегают коридоры и пытаются быстро схватить свою верхнюю одежду из гардероба. Когда им удается оторваться от не очень-то быстрой погони и выбежать к холодному воздуху улиц, Накахара всё равно продолжает идти в быстром темпе. Пускай ничего особо страшного им и не грозило, Чуя настолько любит ощущать авантюризм и экстрим, что просто не может удержаться от того, чтобы не проявить себя в такой ситуации.
Наконец, замедляя свой шаг, пытаясь отдышаться и перестать смеяться, парни идут вдоль вечерних улиц, освещаемых фонарями. Накахара без лишних просьб хочет прогуляться с Дазаем и провести его до дома. Этот вечер они проводят вдвоем, разговаривая на любые попавшиеся под руку темы, часто останавливаясь, чтобы погладить уличных котов, и довольно улыбаясь от провождения времени в компании друг друга.
***
События и локации, в которых вращается Чуя, становятся настолько комфортными и привычными, что он и подумать не может, как будет обходиться без этого дальше. Это не превращается в рутину, это всегда окрашивается оттенками чего-то нового и интересного. Он рад находиться именно там, где находится сейчас.
До конца смены в кофейне остается меньше часа. Посетителей к этому времени становится всё меньше и меньше, так что они с Дазаем пишут домашние задания, сидя за одним из столиков. Атмосфера настолько спокойная, что Накахара уверен: стоит ему только закрыть глаза, и он точно уснет.
Парень кладёт голову на ладонь и наблюдает за тем, как Осаму быстро пишет какой-то текст.
— Что пишешь?
— Конспект какой-то, — отвлекаясь, отвечает шатен. — Так бесполезно. К чему мне переписывать содержимое учебника, не понимаю.
Чуя кивает и слегка вздрагивает, отмечая, что температура в помещении становится холоднее. Он уже хочет пойти отрегулировать отопление или подержать руки под горячей водой, когда Дазай снимает с себя теплый вязаный свитер и заботливо протягивает ему.
— Нет-нет, тебе будет холодно.
— Не будет, бери.
Накахаре не хочется отказываться и дальше из приличия, так что он довольно забирает свитер и натягивает на себя. По размеру не очень подходит, заставляя подкатить рукава, а вот по цвету отлично идет, "оттеняет цвет лица" судя по словам Осаму. Обслуживать последних клиентов и отрабатывать последние часы смены в тепле и в свитере с еле уловимым мятным запахом — ещё приятнее, чем могло бы быть.
К самому концу смены, Чуя ужасно выматывается и хочет спать. Все-таки, полностью загруженный график имеет свои последствия. Дазай же вдохновенно закрывает помещение, напевая что-то себе под нос.
— Завтра ты приходишь ко мне на новоселье, не забыл? — пианист берет сонного Накахару под руку, с намерением отвести его домой.
— Не забыл, но расскажи мне всё ещё раз.
— Благодаря тебе и тому, что ты устроил меня работать сюда, я наконец могу съехать от отца. — Осаму радостно улыбается: эта улыбка слышится в его голосе. — Не уверен, насколько гладко всё пройдет с ним завтра, но уверен, что всё получится.
— Я рад за тебя, — Чуя только сильнее облокачивается на чужое плечо, подавляя зевоту. — Расскажи ещё что-нибудь. Я люблю слушать твой голос.
Дазай на пару мгновений замолкает, явно смутившись, но позже продолжает рассказывать про учёбу, интерьер своей будущей квартиры или уточнять время, которое им осталось идти до дома скрипача.
— А ты ведь доиграешь мне как-нибудь то произведение, которое ты сочинил?
— Само собой.
— А как оно называется?
— Я решил, что ты сможешь выбрать для него название.
Накахара длительное время старается вспомнить мотив той мелодии и подобрать название, но ничего не выходит. Он обещает пианисту придумать его во время следующего прослушивания.
— Отдыхай, Чуя, — Осаму невесомо целует рыжего в щеку. — Увидимся завтра.
Вдоволь належавшись в чужих объятьях, скрипач всё же заходит домой. На его телефон тут же приходит сообщение от Дазая:
21:49. …
Загляни-ка в левый карман своей куртки:)
Он сразу же ободряется. Умиляясь и пытаясь предугадать, что же там может быть, парень аккуратно достает сложенную записку и находит там стихотворение, посвященное ему. Он пытается выразить свои эмоции как можно тише и не разбудить родителей. Достаточно находившись на месте и сделав пару кругов вокруг себя, он всё же читает написанное:
Найди меня по биению сердца,
Отыщи в темноте среди тысячи душ.
Без твоих объятий мне не согреться,
В этом мире каждый иной мне чужд.
Без тебя я неполноценен – руины,
Без тебя я как будто потухший огонь. Словно порча меня на двоих разделила
Я коснувшись тебя обрету лишь покой.
Чуя так взволнован и счастлив одновременно. Всё, на что у него хватает сил сейчас — это благодарность и украшение своей стены вторым по счёту, но не по значимости стихом от Осаму.
