tainted human

Должно быть, это его последнее утро в этой гнетущей и выцветшей атмосфере. В этих стенах, пропитанных тоской и безнадежностью. В этой тесной комнате, что совсем не знает о понятии уюта и заставляет уходить на такую же кухню, лишь бы на пару минут остаться в одиночестве. Последнее утро в этой кровати со сломанной доской и шершавой простыней. Во время этих мыслей Осаму словно откидывает назад во времени, ведь он думал так уже бесчисленное количество раз. Только если в прошлом это было связано с желанием покончить со всем и сделать местом своей смерти именно эти неприятные простыни, то сейчас это напрямую связано с его переездом. И он до сих пор не верит, что сегодня будет засыпать в совершенно другой, более комфортной обстановке. На самом деле была вероятность, что его мечтам не суждено сбыться. Он, в своем возрасте, имеет право заключать любые сделки с недвижимостью, но только с письменного согласия родителей. Ему необходим нотариально заверенный документ и это значительно усложняло дело. Именно это условие выдвинул ему арендатор, и как бы Дазай не старался обойти это правило — других вариантов нет. Говорить обо всем отцу в лицо, ещё и тащить его к нотариусу, точно бы стало могилой для воодушевления и перспектив Осаму. Он никак не сможет тихо уйти из дома и ограничиться прощальной запиской, ведь его уход должен причинить родителю неудобства. Не на кого будет спихнуть все обязанности по дому, не будет на ком вымещать агрессию. Может, его мечта жить самостоятельно и не сбудется, но другое дело — если он уже возвел это в цель. А мечта становится целью, когда предприняты действия для её достижения. И эта цель уж точно оправдывает средства. Дазай знает, что это не самый лучший его поступок, но его действия окупают себя. Специально спровоцировать конфликт между родителями, встать на сторону матери и обратиться именно к ней за помощью с документом – уже успешно сделанные пункты. Мотивированная местью и злобой по отношению к отцу, мать считает, что поступит правильно, позволив сыну уйти из дома. Забирать Осаму жить к себе она никогда не собиралась, а вот прекратить его пребывание в этой квартире, делая другому родителю на зло, ей пришлось по душе. Конечно, не обошлось без давления на жалость и некоторых манипуляций со стороны Дазая, но теперь его мать уверена в том, что они с сыном встают против отца, в то время как парень просто исполняет свой план и до сих пор придерживается нейтралитета в отношениях двух родителей. Это было не так уж и сложно, заверенный документ уже у него. Осталось только успеть уйти отсюда и не встретиться с отцом лично. Вещей у него не много, можно будет пока ограничиться парой сумок и поездкой на такси. Шатен торопливо собирает одежду и все необходимые принадлежности. Кошка так и норовит залезть в сумку и умоститься среди её содержимого. Дазаю приходиться каждые пару минут убирать её оттуда, гладить и поговаривать: "Ты и так едешь со мной, не волнуйся". Ченси он точно здесь не оставит. Единственное, что придется бросить здесь — пианино. Этот факт осаждает, инструмент успел стать родным за несколько лет, проведенных перед ним. Осаму знает, какие клавиши западают, на какие нужно нажимать сильнее, на какие слабее. Пускай оно и расстроенно, совсем утомленное временем, фортепиано увеличивало свой возраст вместе с шатеном и помогало отвлекаться на себя в неблагоприятные моменты. В последний раз, проводя рукой по клавишам, Дазай закрывает глаза и запоминает этот момент. Стрелка на часах заставляет обратить на себя внимание и покинуть квартиру. Ещё раз проверив ничего ли не забыто, парень берёт все свои вещи, на пару секунд останавливается, осматривая комнату, и уходит. Расцветающая природа, греющее солнце и холодный ветер действуют на настроение положительно. К середине марта практически весь снег успел оттаять, а настроение цветет подобно листьям на деревьях. Даже головная боль не позволяет Осаму расстраиваться. Парень садится в такси и называет адрес. Он обещал Чуе, что будет делать это всё с ним, но сегодня будний день и репетиция оркестра не отменена. Шатен в любом случае бы пропустил сегодняшние активности из-за переезда и своего странного самочувствия. Он надеется, что это не начинающаяся простуда, потому что проводить ранние весенние дни в кровати – перспектива не из лучших. Чуя же должен прийти к нему чуть позже, сразу по окончании репетиции. Район, в котором располагается его новое место жительства, довольно оживленный и приятный. От музыкальной школы далековато, зато к кофейне и гимназии близко. Дазай смотрит на мелькающие улицы за окном и до сих пор окончательно не верит в происходящее. Если бы он не хотел спать настолько сильно, то явно бы принялся с энтузиазмом рассказывать всё в подробностях незнакомому водителю или танцевать прямо в салоне машины. Он бы в жизни не поверил, если бы в начале учебного года ему сказали, что у него будет собственная квартира и работа. И повергли бы его в шок, добавив, что всё это благодаря тому рыжему скрипачу и тем амбициям, которые он вселил Осаму. Через пару минут, Дазай уже осматривает улицу, вдыхая свежий воздух. Встретившись с арендатором и выслушав от него ещё раз все договоренности, парень подписывает документ об аренде жилья и успешно забирает ключи. У него уходит пару минут на рассматривание этих ключей, подтверждающих происходящее. Приятным бонусом стало то, что он будет жить на пятом этаже. Пусть это и не очень высоко, но шатен всегда хотел жить повыше. Вдыхая полной грудью и задерживая дыхание, Осаму аккуратно проворачивает ключ в замочной скважине. Он до сих пор отдаленно осознает происходящее, проходя в прихожую своего нового дома. Легкая прохлада и уютная тишина, прерываемая мяуканьем Ченси, которая тоже хочет осмотреть новые окрестности. Дазай выпускает кошку и проходит вглубь квартиры. Здесь так просторно и на его лице расцветает улыбка при мысли, что всё это пространство принадлежит ему. Высокие потолки, светло-фиолетовые стены и целых две комнаты. Открытый балкон, широкие окна, много места. Не придется больше искать комфортный уголок — теперь он повсюду. Шатен осматривает стену над столом и уже представляет, как красиво будут здесь смотреться плакаты и распечатанные фотографии. А эту пустующую полку он абсолютно точно украсит любимой литературой. И развесит гирлянды под потолком. Парень до сих пор не осознает насколько много возможностей, недоступных ранее, открылись ему. Пытаясь всё принять, он ходит по квартире, осматривая каждый уголок. Он не спеша разбирает вещи, удивляется мягкости кровати и факту того, что здесь есть отопление. То, что для других является обыденностью, для Дазая являлось роскошью. Время проходит совсем незаметно и парень вздрагивает, когда слышит стук в дверь. — Ужас, так высоко подниматься, и лифта нет, — произносит Чуя уставшим тоном, проходя в квартиру. Когда он закрывает дверь и поворачивается к Осаму, его взгляд теплеет. — Ну что ж, поздравляю! Проводи мне экскурсию и ставь чайник. — Я не успел нормально прибраться здесь, но тут так просторно и так приятно находиться, — говорит шатен, ведя гостя в комнату. — И балкон есть! Пианист гордо показывает Накахаре квартиру, параллельно комментируя что и как он планирует здесь обставить и слушая идеи и советы скрипача по поводу интерьера. Замечая счастливый взгляд Чуи, который разделяет чужую радость и не осуждает его за удивление простым вещам, Дазай с ещё большим энтузиазмом принимается рассказывать о своих планах на это помещение. — Ой, а это кто такой? — гость замечает рыжий комок на кровати и подходит к нему, аккуратно начиная гладить. — Не бойся, не укусит. Ченси зовут. — Какая хорошая! А на руки могу взять? — Конечно, — когда Накахара берёт кошку на руки и та довольно начинает мурчать, вытягивая свои лапы на плечи нового знакомого, Осаму не может перестать умиляться. Два его объекта обожания, такие родные и прекрасные, значимые и неповторимые, встретились. Оба рыжие и с именами на одну букву. Парень склоняет голову в бок, желая находиться с ними рядом и видеть их каждый день. — Я всегда верил в тебя, — Чуя подходит к Дазаю, прижимается к нему и кладет голову на плечо. — Это очень значимый шаг в твоей жизни, я рад, что ты решился на него, — его взгляд такой светлый, а голос и слова настолько приятны, что пианист в очередной раз не верит в то, насколько всё хорошо. — К слову, мне тоже есть что рассказать. И я хочу чая, а ты так и не поставил чайник. Накахара передает кошку в руки Осаму и сам отправляется на кухню. Ченси тут же покидает объятья хозяина и выбирает последовать за своим новым другом. Пианист чувствует себя дома и это ощущение настолько ценное, что он не может перестать улыбаться. Единственное, что неприятно приковывает к себе внимание, это продолжительная головная боль, которая усиливается с каждой новой мыслью и парень решает лечь на кровать, жалея, что не взял с собой аптечку. Пытаясь не уснуть, Дазай прислушивается к тихому пению Чуи, что слабо доносится из кухни. Простыни такие мягкие, а день был настолько насыщенным, что парень не отдает себе отчёта, когда всё же случайно погружается в объятия сна.

***

Когда Осаму открывает глаза, то в первую очередь чувствует, что головная боль значительно уменьшилась. Он не очень понимает, почему потолок так сильно отличается от привычного, пока вся череда событий постепенно не восстает в памяти и не выстраивается в логичный порядок. Дазай внимательно рассматривает незнакомый потолок, пытаясь окончательно проснуться. Когда он, наконец, вспоминает, что скрипач должен ещё находиться здесь, если сейчас не поздняя ночь, то слегка приподнимается на локтях. Это простое действие дается ему с относительным трудом, то ли из-за недавнего пробуждения, то ли из-за какого-то веса, ощутительно давящего на верхнюю часть его ног. — Ну наконец-то, — Чуя переводит взгляд с экрана телефона на Дазая, пока последний пытается вспомнить с каких пор рыжий полюбил сидеть на чужих бедрах. — Как спалось? — Я случайно, — извиняющимся тоном говорит Осаму, потирая глаза. — Долго я спал? Который час? — Два часа прошло, — Накахара складывает руки на груди, предвидя следующий вопрос. — Не разбудил, потому что ты выглядел слишком уставшим. — Тебе домой не пора? И чего ты там уселся? — Ещё и прогоняешь! — шатен так любит это капризное настроение скрипача, что не может не начать с ним спорить и дальше. — Дай поспать. — Ну уж нет, просыпайся! — Чуя опрометчиво наклоняется ближе к Дазаю и хочет начать бить его по торсу, когда Осаму перехватывает чужие запястья, сгибает свои колени и с легкостью меняется с Накахарой местами. После резкого движения ему требуется пару минут, чтобы в глазах прояснилось. Он странно себя чувствует, но упрямый взгляд Чуи заставляет его продолжить то, что он начал. — Ну так, зачем мне просыпаться? Чего тебе хочется? Скрипач хочет что-то резко ответить, но в эту же секунду передумывает и отворачивает голову в сторону комнаты. Совсем немного покрасневшие щёки и длительное молчание заставляют Осаму хотеть узнать ответ любой ценой. В бою всё средства хороши, а когда ты знаешь про очевидные слабости противника – ещё лучше. — Только когда ответишь, — отпуская запястья скрипача, Дазай переносит руки на рёбра Чуи, начиная щекотать его, — тогда я перестану. Порывистый смех и масса невольных, отражённых движений вызывают у Осаму неподдельную улыбку. Он успевает разбирать каждое "отстань" и "хватит" сквозь любимый смех, желая получить ответ на свой вопрос. Когда до его слуха доносится отчаянное "тебя", шатен ещё пару мгновений продолжает вызывать чужой смех, пока не понимает, что это и есть ответ на его вопрос. Прерывая свои действия и позволяя Накахаре отдышаться, пианист не может перестать хитро ухмыляться, и его интерес берёт вверх. — Так значит, меня? — парень слегка поддается вперёд, наблюдая на лице рыжего прежнюю капризность и упрямство. — Это можно устроить. Не давая Чуе ответить, Дазай наклоняет голову ниже, перенося свои губы на чужую шею. Скрипач резко вдыхает и чуть откидывает голову назад. — Ты грязно играешь, — прерывисто произносит Накахара, сжимая чужой свитер. — Но тем, кто предложил эту игру – был ты, а тем, кто привел тебя к ней – был я. Осаму лишь тихо смеется и сопровождает свои поцелуи легким покусыванием кожи. Ему нравится происходящее, но вопросы к чему конкретно это всё сейчас ведет и про какую игру говорит скрипач начинают волновать его. Его температура стремительно поднимается, а виски пульсируют, и он не уверен от чего именно это происходит. Продолжая аккуратно зарываться одной рукой в мягкие рыжие волосы, шатен отстраняется и смотрит Чуе в глаза. Наблюдать смущение и этот взгляд, сочетающий в себе и некое противостояние, мольбу и будто свою победу — точно одно из любимых занятий Дазая теперь. В дополнение, вездесущий малиновый аромат просто сводит с ума. — Я люблю изящность, — он не успевает подумать над собственными словами, когда проговаривает их, — а ты – сплошное её проявление. — Осаму, — скрипач выглядит ошарашенным и словно решается на что-то, — продолжай. На самом деле, Дазай волнуется и совсем не думает, что и как продолжать, но одаривает рыжего самодовольной улыбкой. Продолжая осыпать чужую шею более настойчивыми поцелуями и придавая своим действиям более откровенные очертания, Осаму старается вести себя уверенно. Он начинает легко вести ладонью вверх по бедру Чуи, задевая тазовую кость и успевая отстраняться, чтобы подмечать все перемены на чужом лице: сведенные к переносице брови, чуть приоткрытый рот и учащенное дыхание дают ему понять, что всё идет не так уж и плохо. Судя по всему, Накахара старается ни о чем не думать и полностью отдается ощущениям. А Дазай пытается думать обо всем и сразу, боясь сделать что-то не то. Шатен, слегка задев низ живота Чуи, продолжает вести холодной ладонью вверх, но уже по голой коже под футболкой. Он не может сдержать усмешки, когда скрипач откидывает голову назад и прячет нижнюю часть лица в изгибе локтя. Осаму признается себе в том, что это одна из самых лучших картин, запечатленных его взглядом. Ещё он признается себе в том, что его температура определенно повысилась, а у Накахары отличный пресс. И в том, что он понятия не имеет, что делать дальше. Дазай уже хочет сказать что-то неопределенное и поддразнить Чую, тем самым откладывая текущие действия на другой раз, будто он все так и планировал сделать, но раздается телефонный звонок. Осаму поднимает взгляд на разочарованного и не желающего открывать глаза скрипача, облегченно откидывается на подушки и начинает смеяться. — Ну какого... — Накахара не хотя поднимается с дивана, бормоча себе под нос, — ...и именно сейчас... Пианист прикладывает руку к лицу, отмечая жар и пылающие щёки. Головная боль снова возвращается, а он до сих пор не осознал всю значимость произошедшего. — Мне пора, — Чуя раздражен и смущен, желая смотреть на что угодно, кроме Дазая. Он проходит в прихожую и Осаму встает, чтобы проводить его. — Какие планы на вечер? — шатен не уверен, как правильнее стоит прервать повисшее молчание. — Судя по всему, ссориться с родителями. Я о чем-то там не предупредил и забыл сделать, — Накахара быстро зашнуровывает ботинки, словно стыдясь, что всё завершилось именно так. Когда он полностью одевается, то всё же пытается подавить свою вспыхнувшую агрессию. — Ты извини, я не злюсь на тебя. Просто обидно, что не могу остаться здесь подольше. — Всё в порядке, не волнуйся насчёт этого, — шатен бережно обнимает Чую. — Ещё вон, сколько у нас времени впереди, тем более скоро каникулы. Скрипач выглядит более спокойным, но все равно хмурится, покидая квартиру, и чертыхается на количество ступеней. Дазай закрывает двери и возвращается в комнату, в которой что-то определенно изменилось. Пока он спал, Чуя успел разобрать оставшуюся часть вещей и разложить их по местам. Осаму с улыбкой рассматривает оставленные на кухне им фрукты, малиновый чай и, не врученный ранее, небольшой набор посуды.