Уши, хвосты... любовь.

Миха весело насвистывал незатейливую мелодию, бодренько шагая по коридору. Все-таки не зря говорится: “Сделал гадость - на душе радость и удовлетворенное самолюбие“. Встревоженный родитель на подлете - это сильно. Миха в это уверовал, стоило только порог своих хором переступить: Савал схватил его за руку и повел в спальню. Миха хотел было возмутиться, но любопытство не порок, а отличительная черта. Как только они очутились в нужном помещении, папу словно прорвало: за словами, произносимыми со скоростью пулеметной очереди, мозг Михи просто не поспевал. А уж когда его начали выпихивать из так долго подбираемого костюма, предлагая надеть нечто совершенно неописуемое... Хотя одно слово Миха все же подобрал, и имело это слово явно не цензурный характер. - Батя!!! - Миха панически оглядывался, разыскивая путь к отступлению, но, что странно, голос никак не реагировал, пока он с ужасом разглядывал нечто сиреневого цвета с явными признаками легкой прозрачности. Про штаны и говорить не хотелось: в них, прости Господи, ни дыхнуть, ни ... - Родной, сегодня ты должен всех покорить и очаровать. Конная прогулка и пикник - самый лучший способ наладить контакт с предполагаемым объектом страсти, - лицо Савала вдруг стало таким мечтательным, и взгляд слегка затуманился от воспоминаний. - Папа, в таком виде я у всех совсем другие чувства вызову. Какая прогулка?! - Миха взвыл раненым изюбрем, правда в его исполнении это звучало скорее уж раненой мышью, продвигаясь в сторону ванной и мечтая там схорониться, пока у папы не пройдет приступ бурной деятельности. - Я это не надену!!! - Кто сказал? Кто говорил, что с папой спорить - дело благородное? Миха с подозрением рассматривал инфантильное животное, именуемое здесь скаковой зверь. “Это скорее скаковая корова“, подумал он. Вокруг слышались разговоры и смех, кто-то что-то кому-то доказывал; один Миха занимался тем, что пытался определить, с какой стороны подойти к этому “арабскому скакуну“, да так, чтобы это было не опасно для жизни. Обходя животное по третьему кругу, он все сильнее хмурился. Широкая спина опасений не вызывала, а вот небольшие рога - очень. Кроме того, крепкие широкие копыта тоже уверенности не прибавляли в том, что победителем выйдешь именно ты. Радовал хвост, точнее его полное отсутствие. Солнышко пригревало, птички заливались трелью, а Миха все не решался залезть на этот гибрид коровы с верблюдом... Наконец, он уверенно выдохнул и потянулся к узде, но корова скосила красный глаз и сделала шаг назад, уходя от руки Михаила. Миха не смутился и подошел ближе на два шага, однако корова сделала тоже самое, не переставая что-то жевать. Новый шаг вперед, и животинка вновь отступила, при этом издав странные звуки. Михе показалось, что это... нехорошее существо просто смеётся над ним. Так они и ходили кругами, как недавно сам Миха с папой, который решил в стилиста поиграть, из-за чего Миха готов бы за голову схватиться... Добил ободок на голову с премиленьким кокетливым розовым бантиком. Но на некоторые уступки они все же пошли, после того как спальня стала больше походить на поле боевых действий. К примеру, облегающие штаны оставили, а вот нечто сиреневое с боем было оставлено, и также принято решение в пользу шелковой рубашки нейтрального серого цвета и темного жилета, иначе забег по спальне мог сильно затянуться. Все же он мужик, а не нежная фиЯлка. Да и на прогулку ни в коем случае опаздывать нельзя. Именно поэтому он находился здесь, а не на тренировочной площадке или библиотеке. - Миссэ Миллики, -голос императора прозвучал над самым ухом, отчего Миха, как скаковая корова недавно, скосил глаза, разглядывая одного из своих ухажеров, - Вам помочь взобраться на рониса? “А, так вот как эту животинку зовут“. - Не, мы вроде нашли общий язык, - он быстро подошел и схватился за узду, преклоняя лобастую голову к своему плечу. - Рыпнешься - пущу на колбасу. Поверь, мне не составит труда, - тихо, чтобы слышал только ронис, прошептал Миллики, продолжая мило улыбаться императору. Ронис, видимо, впечатлился угрозой, так что стоял теперь смирно, даже жевать перестал. С трудом взбираясь на спину животинке, Миха проклинал все на свете, особенно штаны. Наконец, крепость была покорена, и ронис сделал первый пробный шаг. Миха чуть не навернулся (ощущения, словно на гору залез, а она ещё и ходит!), не замечая, что как минимум четверо поглядывают в его сторону. Ронис бросил взгляд на седока и, хмыкнув, припустил легкой рысцой. Миха, который лошадей в первый раз из окна поезда увидел, вцепился в уздечку, как в нечто бесценное, стараясь хотя бы держать равновесие. Император дал знак для начала прогулки. Жопа - один сплошной синяк, ноги - как у кавалериста, то есть колесом, и все натерто. Когда садишься на что-то твердое, это вызывает резкий протест со стороны всего организма. Тут, как говорится, не до красот природы. Часа два на этом чудовище, и Миха твердо решил для себя, что домой он пойдет пешком. - Как вам прогулка? - Феликс оказался в непосредственной близости с двумя высокими бокалами, наполненными чем-то пузырящимся и голубоватым, и подал один из них Михе. - Зашибись проскакали, - глядя в сторону будущего деликатеса, что стоял в сторонке вместе с остальными животными под присмотром двух младших конюхов. Ронис тоже в долгу не остался, взглянув на своего незадачливого седока, гаденько так хрюкая. - Подумываю позже пешочком прогуляться, насладиться, так сказать, красотами здешней флоры и фауны, - хрюканье рониса усилилось, и Миха прискорбно осознал, что этот верблюд не только понимает, о чем они говорят, так ещё и открыто издевается. “Мясо на колбасу, шкуру на стену, как трофей“, подумав так, Миллики кровожадно улыбнулся своему транспортному средству и вновь повернулся к собеседнику.