Уши, хвосты... любовь.

Миха сидел в своей комнате и слушал папу. Правда, беседа о пестиках и тычинках в исполнении ушастого напоминала девятый класс, раздел размножение и половое созревание: тогда еще молодая учительница, сильно краснея, поведала классу об этом самом размножении, а после ученики завалили провокационными вопросами смущающуюся практикантку, отчего последняя разве что в обморок со стыда не падала. Вот и сейчас, то краснея, то бледнея, Савал объяснял Михе, откуда дети берутся. А точнее - что в спальне за закрытыми дверями творится. Миллики хмыкнул: ясно же, что не письмо Деду Морозу писать собираются. Миха решил добить заикающегося родителя и, под ошарашенный взгляд последнего, достал набор интим-игрушек, что преподнесли ему Калил (не забыть вернуть) и Марис (с боем отвоевано, а точнее - со скандалом). - Кстати, папа, а зачем дарят наборы игрушек на помолвку? - поинтересовался он, невинно хлопая ресничками. Миха же внутренне удивлялся, как сильно за последнее время он изменился: если раньше Миллики даже за мимолетную мысль о поползновении к своей тушке мог съездить по харе, то теперь улыбался (правда, его улыбка больше на оскал походила) и принимал как должное. Мог, если очень постараться, покраснеть на заказ. Савал снова побледнел, что-то невнятно промямлил... и именно этот момент выбрал отец, дабы явиться пред светлыми очами своего сына. Узрев ящичек в руках Михи, он воскликнул: - Родной, а мы про наш набор что-то подзабыли! Думаю, стоит сегодня вспомнить, - после этих слов они вдвоем - и Миха, и отец - приводили впечатлительного папу в чувство. А ведь на сегодня еще запланирована примерка свадебного наряда. Прогулка по лесу была предложена Калилом в знак примирения и дружбы, и после всех тех мытарств, что выпали на долю дорогого гостя, это предложение было самым безопасным и без намеков на большее. Стоило ему только упомянуть о сладком, как Миха снабдил его так, что по комнате приходилось бочком ходить. А после еще и невинно поинтересовался, приняты ли его извинения, и если нет, то цветы ждут своего часа... Калил решил, что лучше дружить с Михой, чем пытаться ему навязаться. Да еще и спарринг, что Миллики с ним провел, показал, что не так уж тот безобиден: знатно они тогда друг дружку ухайдокали (со слов Миллики). Но с Марисом язвительный котенок преображался, становясь ласковым и покладистым. Калил сам не верил, пока не увидел собственными глазами: они спокойно лежали на берегу озера, и Миллики, положив голову императора себе на колени, ласково, почти с любовью, пропускал черные пряди сквозь свои пальчики, отчего Марис прикрывал глаза, явно наслаждаясь. Идиллия. Миха же осмысливал себя заново в течение последних нескольких недель: то, что он стал воспринимать все более нормально - вроде как хорошо, но вот нездоровая тяга к императору и желание, чтобы его отодрали как мартовскую кошку, немного напрягали. И, что самое странное, оно возникало только при виде жениха - остальные вызывали лишь ровный пофигизм. Зюзя меланхолично пережевывал свой обед, когда в стойло вломилось нечто в белом и воздушном, голосившее вполне приличным басом. Следом вошел темный котик с сочувствующим лицом и в темном костюме для верховой езды, останавливаясь у входа. - Млять! - “нечто“ остановилось рядом с ронисом, и Зюзя с удивлением узнал в нем Миху, закутанного в непонятно что. - Я не баба, чтобы платья таскать, а вполне себе мужик! Какого они мне ЭТО предлагают! - Миха подергал косичку, одну из многих, в которые были вплетены белые и сиреневые ленты. Свадебный наряд... впечатлил даже рониса. Одно только количество ткани, что затратили на наряд, шокировало. Зюзя замер соляным столбом, чувствуя, что неприятности пришли и по его э-э-э... душу. Миха тряхнул волосами, отчего воздух тут же наполнил хрустальный перезвон маленьких колокольчиков, устало вздохнул, подобрав подол так называемого платья, и обреченно махнул рукой. - Ладно, поехали прокатимся, как ты и предлагал. Мне успокоиться надо. Так, конь богатырский, ты мне нужен. Зюзя обреченно вздохнул, а ведь он чувствовал, что день не заладился с самого утра. И через несколько минут они выехали со двора в императорский лес, не увидев в окне второго этажа хмурое лицо Мариса. Тот разве что не шипел, пока хвост бил хозяина по ногам, выдавая крайнюю степень раздражения. С последней вылазки в лес мало что изменилось: те же птички, деревья, листочки, цветочки и аромат. Миха наслаждался неспешным шагом рониса и насыщенным лесным воздухом, а рядом с ним ехал Калил. Белый воздушный наряд почти касался земли. - Миллики, объясни, чем тебя не устраивает церемониальный наряд? - Всем. Цветом, фасоном и теми, кто его шьет. Грымзы старые! Говорил же им, что белый - не мой цвет, а они: “традиция, традиция“. Может, я розовый люблю! - фантазия Михи тут же преподнесла готовый рисунок его в розовом. От такой картины Миха поежился: это явно не для него. Калил понятливо хмыкнул, вспоминая разнос, который Миллики учинил ему за такую расцветку, и только головой покачал, смотря на надувшегося парня. - А традиции, правила, что испокон веков... - Придумали, чтобы их нарушать. И вообще, это не мое. Я больше за классику в своем понимании. Вернулись во дворец уже ближе к вечеру. Марис к этому времени был раздражен настолько, что к нему боялись лишний раз подходить. Он стоял во дворе, глядя на въезжающих. Миха искренне улыбнулся своему жениху и, спешившись, тут же бросился к нему в объятья. - Ладно, хрен с тобой, официальную часть, так и быть, посижу в платье. Но потом сниму! - Согласен, - кивнул император, целуя Миху, отчего все стоящие рядом умилились. - Так! - промолвил Миллики, поворачиваясь к свидетелям. - Вас поставили подслушивать, а не подглядывать. Всех тут же смыло в мгновение ока под звонкий смех Мариса.