Ставка на Руте

      В кухне шкворчала сковорода — мама вытапливала из куриной шкурки широк, чтобы пожарить на нём картошку. Остальная курица уже варилась в бульоне.       Отец семейства сидел в кресле с газетой, вытянув длинные ноги, уставшие после рабочего дня. Дети шебуршали рядом, на ковре.        — Ты представь, что на континенте творится! — воскликнул мужчина-чашка, тряхнув газетой. — Запретили напитки крепкие продавать! "В целях экономии зерна в военное время". Ха! Конгрессу никто не сказал, что война закончилась?        — Наши войска всё ещё в Европе, их надо чем-то кормить, — отметила молодая женщина-кружечка, выглядывая из кухни. На аккуратной изящно закрученной ручке её головы трепыхал атласный синий бант, который она забыла снять после прогулки с детьми.       Тот не стал спорить. В конце концов, её собственный отец был на войне. Он вернулся как раз незадолго до объявления победы, демобилизованный раньше по причине ранения.        — Уж могли бы тогда на годик раньше ввернуть, — проворчал мужчина. — Но хорошо всё-таки, что на нас не распространяется! В кои-то веки порадуешься тут, что нас за нормальных американцев не считают... А что, — он повернулся к кухне. — может, с континента к нам теперь как повалят, на целебные ликёро-водочные источники!       Дети не слушали болтовню взрослых, занятые возведением небоскрёба из кубиков.        — А наверху пусть стоит лошадь! — решил один, собираясь водрузить маленькую лошадку на колёсиках.        — Нет, рано лошадь. Пусть будет выше! — не согласился другой.        — Кубики кончились.        — Нет, не кончились, ты из раскидал, я сейчас притащу! — он потопал собрать оставшиеся кубики. Но вернулся с рыжевато-коричневой кепи, которая упала со спинки кресла, куда владелец закинул её по приходе.        — Смотри, я как папа! — заявил ребёнок, нацепив кепку. Та закрыла ему всё лицо.        — Ничего ты не как папа! — заклеймил его брат. — Ты выглядишь глупо!       Мальчик рассердился.        — Сам ты выглядишь глупо! — заявил он, приподнимая кепку, чтобы показать язык. — У тебя нос такой большой, что скоро поднять не сможешь!       Другой принял обиду менее достойно.        — Неправда! — протянул он неуверенно. — Ты всё лгёшь!        — А вот и не лгу! — продолжал давить мальчик, почуяв слабину. — Такой большой, что большее нашей башни! Большее цапалина! Только цапалин летает, а твой сейчас упадёт и пробьёт пол! — в доказательство своих слов он толкнул его на пол.       Такого откровения его брат не выдержал. Он тихонько ахнул, схватившись за нос, и захлюпал им.        — Бейли! Ты совсем не следишь за ними! — возмущённо донеслось с кухни.        — Чт... А, да! — рассеянно кинул отец. — Не "лгёшь", а "лжёшь", Магмен.        — А я говорил, что не лжу! — с торжеством подытожил старший из братьев. А потерявший родительскую поддержку младший заревел.        — Бейли! — мама выглянула из кухни и погрозила шумовкой. Тот наконец обратил внимание на рухнувшую идиллию.        — Так, что у вас происходит? Капхед, опять лезешь к братику?!               — Ты хватит болеть, пойдём вместе делать снеговика! — шептал Капхед, присев перед кроватью на корточки.        — Угу... — только и пришло в ответ.        — Побольше энтузиазма!        — Я не хочу снеговика, снег холодный и мокрый. Я опять заболею, — пробормотал в ответ Магмен, кутаясь в одеяло. Глаза у него покраснели, лёгкие то и дело сотрясал кашель.        — Тогда... Тогда будем строить башню, высокую-превысокую, выше потолка сделаем!        — Как это мы выше потолка?..        — А вот так, мы в окно её высунем! А летом... Летом поедем к дедуле и будем там летать на самолёте!        — Откуда у него самолёт... — негромко донеслось из-под одела после короткой паузы.        — А я слышал, там есть самолёты. Может, они там водятся, мы один поймаем, приручим и будем кормить панкейками с сиропом!        — Я их лучше сам съем, — слабо улыбнулся Магмен.        — Тогда мы дадим ему вафли, вафли скучнее, чем панкейки!       Магмен хотел что-то ответить, но тут закашлялся особенно сильно и долго.       В комнату внеслась мама.        — Каппи... Каппи, кыш-кыш! — она попыталась отлепить его от братовой постели. Тот заупрямился.        — Там папа остался один на один с молоком на плите, иди, помоги ему, не бросай одного! — попыталась женщина.        — Я Магса одного тоже не брошу! — заявил тот в нос.        — Так Магси не один будет, он со мной. Иди к папе, а то один он не справится!       Мальчик-кружка нехотя отправился на кухню. Уже оттуда донёсся его звонкий чих.       Женщина обеспокоенно покачала головой. Если так и дальше пойдёт, придётся класть сыновей в больницу.       Температура у мужа тоже поднялась, но в свете бродившей эпидемии оба родителя больше беспокоились о детях.              Свет луны окрашивал комнату холодными блёклыми красками. Длинные тени, чёрные как уголь, марали мебель, въедались в половицы. Помещение мансарды казалось плоским и каким-то странно пустым.       Магмен лежал под одеялом клубочком и хныкал в подушку.       Капхед не хныкал. Только хмурился и губы кусал. И оставался спокоен. Магмен хотел уметь так же. Но у него не получалось.       Он то и дело хныкал ночам, а брат... Брат иногда зачем-то стоял у окна. Когда его спрашивали, отмахивался. Мол, стою и стою, вам-то чего. А сам всё смотрел в окошко, будто ждал, что сейчас кто-то придёт, вернётся с работы.       Хотя конечно никого он не ждал. Прекрасно он всё понимал, он был совсем уже взрослый. Он же, как-никак, старший.       Капхед поворочался с бока на бок на полке громадного плотяного шкафа, переоборудованного в двухярусную кровать. Переоборудован был на первое время, но нет, как известно, ничего более постоянного, чем временное.       Капхед встал и потянулся к верхней полке-кровати.        — Спишь? — спросил он.        — Сплю, — сдавленно ответили ему.        — Тогда чего хнычешь как маленький?        — А вот и не хнычу.        — Ещё как хнычешь. Потоп скоро будет.        — Не будет... — протянул братик, еле сдерживая очередной всхлип.       Чашка закатил глаза.       Магмен услыхал шаги и скрип двери.       Пошёл дедушку звать? Это не похоже на брата, он не любил в свои дела впутывать взрослых.       "Может, я ему надоел. Пошёл на диван спать..." — грустно пронеслось в голове.       Ну и ладно, хоть не дразнится, как обычно.       Дверь снова приоткрылась.       Из родительской квартиры вместе с близнецами переехало некоторое количество вещей. На память и на будущее. По большей части всё уже было убрано. Но, если Капхеду надо было что-то выудить, он это выудит.       Магмена грубовато ткнули в бок. Он не стал реагировать. Его снова ткнули. И продолжили тыкать, всё сильнее и неприятнее.        — Ну что тебе?! — Магмен возмущённо подскачил на кровати. — Да, хнычу, доволен?!        — Да чего ты орёшь, чуть что, так сразу орёшь, — заворчал Капхед.       Тут Магмен заметил, что брат принёс. Отцовская кепи темнела на бледной простыне.       Кружка неуверенно протянул руку, сгрёб кепи и прижал к груди. Из глаз его опять покатились ручейки слёз.       Капхед, сложивший руки и подбородок на верхней полке, стоя на ципочках на краю собственной кровати, сперва улыбался, довольный собой, но, когда младший братишка продолжил расстраиваться, нахмурился.        — Ну ты чего? Хочешь... Хочешь, сказку прочту? Или расскажу тот стих рро звёзды, как мама?       Тот помотал головой, всхлипывая и просаливая слезами твидовую ткань.        — Жил-был на свете самолёт. Он носился по лесам и полям...        — Он в лесу не пролетит. Он в ветках застрянет, — донеслось сквозь всхлипы.        — Ну, значит, над лесом летал. Так вот, полетел он однажды купаться на речку...        — Самолёт в речке утонет.        — Значит, на море полетел! Видишь, ты уже сказку лучше меня знаешь! Так вот, полетел он и увидал в море остров. А над ним ураган! А на острове жила волшебница... Нет! Она была рыцарем!..