Into the Unknown

*** … - Определили? - Локализация, увы, лишь примерная – Новиград. Но за пределы города сигнал не выходил, это можно сказать наверняка. - Между «наверняка» и «точно» все-таки разница есть. - На данный момент это тот максимум, который система способна определить. Напоминаю, мы продолжаем работать. Рано или поздно все равно все выяснится. - Рано, поздно… Лишь бы не было слишком поздно. - Отстань уже от ребят. А вообще, не хочешь подумать о привлечении дополнительного варианта? Это если ситуация совсем в тупик зайдет. - Дополнительный вариант? Ты же не… - О нем, да. - Мать моя женщина, вот только не он!.. *** - Мать моя эльфийка!.. Одуванчик, ты?!. - Да чтоб меня… чтоб… меня… Пока Геральт (с фигурально грохнувшейся наземь челюстью), Йеннифер и Цирилла (с не фигурально раскрытыми ртами) немо взирали на представшую их глазам сцену – а ведьмак одновременно пытался выстроить в голове относительно понятную картину, которая складываться и проясняться отказывалась наотрез, – незнакомый бородач, секунд через пять ослабив ответное объятие, осторожно отстранил от себя Лютика и быстро его оглядел. От цепкого темно-орехового взгляда очевидно не ускользнуло ни перепачканное кровью лицо менестреля, ни ожоги и множественные царапины на теле, ни рана на предплечье. Бородач нахмурился: - Нехрен светить на всю улицу фансервисом, залетай сюда. Лютик вздрогнул, губы искривились в подобии ухмылки: - Я… вроде как не один. - Заметил уже, - угрожающая подозрительность в глазах незнакомца, снова вспыхнув, даже и не думала гаснуть. – Одуванчик, пара вопросов. - Сам пока не уверен… - Лютик качнул головой, помедлил. – И… нет, Коррак. Точно – нет. Мысли, состоящие в основном из бессвязных вопросов и не принятых в приличном обществе слов и выражений, крутились в голове ведьмака так же хаотично и безостановочно, как и печально знаменитые водовороты Бездны Седны – в безумной пучине которой последние остатки разламывающейся на куски понятной реальности грозились окончательно сгинуть подобно поглощенным бурной стихией кораблям. А Лютик остановился на самом краю бездонной воронки и просто смотрел… Смотрел. Прямо сейчас, полуобернувшись и чуть склонив голову, смотрел на ведьмака, княжну и чародейку – так, словно видел их первый раз в жизни. Прищурившись. Без улыбки. Напряженный и какой-то звенящий, как натянутые до предела разрыва струны так и не приобретенной в Горс Велене новой лютни. В светлых глазах отражалось бледно-синее небо и равнодушные серые стены. Водоворот. Пропасть. Неизвестно еще, что хуже. Но все-таки… «…вроде как не один»… - Кому сказано, залетай, - названный Корраком бородач тем временем выпустил Лютика и кивком головы указал на подсвеченную нишу за спиной, пинком отправив туда же упавшую ранее возле его ботинок дубинку. – И эти тоже, раз уж нет, - бросил он странную фразу, сопроводив ее по-прежнему хмуро-подозрительным взглядом, к которому теперь примешивалась очевидная недоверчивость, в сторону Геральта и его спутниц. – Не здесь же им торчать. - Верно, - менестрель отвернулся и добавил дрогнувшим голосом. – Заходите. Он первым прошел под своды смявшейся в гармошку стены, все такой же напряженный, неестественно-прямой, лишь чуть сведя плечи и обхватив себя руками – то ли от прохладного воздуха, то ли еще по какой-то причине. Первым порывом ведьмака было рвануться за Лютиком следом и вытащить его из полутемного мрачного помещения, спрятавшегося за стеной, развернуть к себе лицом и посмотреть в эти чертовы льдисто-безразличные глаза, отыскать в них хоть какой-то намек на… да на что угодно, только бы прежнее, знакомое… Лютиковое, леший его раздери!.. Второй порыв – прирасти ногами к неживой шершаво-серой земле и не двигаться с места, пока не прозвучит хоть что-то внятное или определенное – был, к сожалению, нереализуем. Как и первый. Лютик внезапно остановился. Не оборачивался. - Геральт. Негромко. Спокойно. С той же мягко нисходящей интонацией, что и в Оксенфуртской тюрьме – не бросил имя его обладателю, а будто неторопливо и осторожно передал в руки, в последний момент сдержавшись от желания швырнуть и разбить. Словно напоминание – тебе нужна была помощь, ведьмак, и я последовал за тобой, не требуя объяснений. Будто новое приглашение к диалогу – опять, в другой обстановке, посреди серой чуждости, прозвучавшая всего лишь в звуке произнесенного имени просьба… …о чем?... Цирилла сделала выбор раньше, чем до него додумался сам Геральт. Храбро шмыгнула носом и шагнула следом за Лютиком к стенному своду, чуть опасливо задрав голову – будто испугавшись, что мятая гармошка вот-вот рухнет вниз. Наблюдающий за девочкой бородач неожиданно хохотнул в усы: - Не боись, не пришибет. - Не боюсь! – возмущенно сверкнула глазами Цирилла, и чуть тише добавила. – Почти… - Вот и славно, смелая мазелька, - в голосе бородача не слышалось даже намека на насмешку. Он чуть отступил в сторону, проводив непередаваемо-молчаливым взглядом проследовавшую за княжной Йеннифер. Нахмурился при виде длинной, все еще слабо кровоточащей царапины на лбу чародейки, обратил внимание на смявшие ткань платья дрожащие пальцы – в Аретузе Йеннифер чудом удалось увернуться от эльфийского клинка, но лезвие распороло лиф, рассекло кожу и оставило довольно заметный след наискосок от правого плеча до левой руки. В Tor Lara магия потихоньку начала подлечивать чародейку, но при прохождении портала процесс почему-то прервался. О собственном бедре Геральт даже не думал – не привыкать уже. Ведьмак шагнул к порогу, подавив желание последовать примеру Цириллы и глянуть вверх, краем глаза уловил даже не движение – намек на него – со стороны чернобородого «недо-эльфа», словно тот хотел остановить Геральта или преградить ему путь, но в последний момент изменил решение, – и прошел внутрь. Шуршание распрямляющейся стенной гармошки, запирающей их внутри, было почти физически ощутимым. Привычка оценивать новую обстановку напомнила о себе, когда Геральт оглядел помещение, в котором оказался. Небольшое, но просторное. С невысоким потолком, с которого спускалась глянцево-черная конструкция, отдаленно напоминающая кем-то и зачем-то собранную из разновеликих изогнутых прутьев лапу неизвестного монстра – выглядело угрожающе, но опасения не внушало. Может быть, потому что не шевелилось или просто было мертвым – как, скорее всего, и сам монстр, у которого отхватили странную конечность. Наверняка из породы тех, покрытых доспехами, подумал ведьмак, скользя взглядом вдоль стен и дав себе слово ничему не удивляться и лишний раз голос не повышать. Рядом с успокоившейся Цириллой и молчаливой Йеннифер вести себя как неуравновешенный истерик – последнее дело. Как и задавать вопросы, самый нейтральный из которых сейчас прозвучал бы примерно «Какого, ***ть, х*** здесь происходит?!». Отогнав откровенно рвущиеся на язык ругательства, Геральт продолжил осмотр незнакомых покоев бородача, отчетливо ощущая на себе тяжелый взгляд последнего. Хватило нескольких неторопливых секунд, чтобы отметить темно-песочные стены, одна из которых была инкрустирована идентичными по размеру и форме изразцами, выполнявшими, очевидно, роль подсвечников – судя по тому, что мягкий приглушенный свет исходил именно от них. Напротив стены-гармошки, словно врезанное в камень, располагалось внушительных размеров прямоугольное черное матовое зеркало. С двух сторон под ним расположились одинаковые по высоте предметы, которые, если судить по наличию на них дверей и тонких блестящих полосок (видимо, ручек), служили в качестве шкафов, но слишком низких для того, чтобы быть гардеробными или книжными. Между шкафами – и Геральт на всякий случай моргнул, чтоб убедиться, что не привиделось – прямо из стены параллельно полу вырастала деревянная столешница, не имеющая под собой никакой опоры. Стена напротив той, от которой исходил свет, была почти пуста – за исключением висящего на ней подобия металлического шкафа, высокого равномерно-ребристого прямоугольника от пола почти до потолка (двери, возможно?) и загнанных в угол нескольких табуретов. Ну, или того, что должно было служить в их качестве. По крайней мере, Лютик, быстро оглядевшись, шагнул именно к этой стене, вытащил из общей стаи нечто более или менее похожее на стулья и кивком головы предложил ведьмаку, чародейке и княжне их занять. Цирилла глянула на сооружение из волнисто изогнутых блестящих прутьев с некоторой опаской, тихо ойкнула, когда Лютик подхватил ее под руки и мягко туда приземлил, поерзала – и перевела удивленный взгляд на Йеннифер, будто говоря: «Непонятно, почему, но сидеть вполне можно». Чародейка, сохраняя молчание, подобрала подол перепачканного платья – даже этот жест, несмотря на дрогнувшие руки и очевидное несоответствие наряда понятиям элегантности, вышел изящным – и заняла похожий… пусть будет стул, решил назвать этот предмет обстановки ведьмак. По крайней мере, служило это «нечто» определенно для подобных целей. Сам же Геральт следовать примеру княжны и чародейки не торопился. Смотрел на Лютика – менестрель вел себя осторожно, но весьма уверенно, из чего ведьмак заключил, что обстановка ему знакома. Бард потянулся к металлическому шкафу: - Аптечка у тебя на прежнем месте? - Где ж ей еще быть, - недоуменно хмыкнул бородач. - Ну, мало ли что могло измениться за это время, - отозвался менестрель. – Очень повезло, что ты все еще здесь. - Всегда был, только раньше тебя это не удивляло… – в темно-ореховом взгляде бородача отчетливо вспыхнула тревога, будто что-то в поведении барда его настораживало. Геральт поймал себя на том, что его собственные мысли были более-менее солидарны беспокойству «недо-эльфа». Лютик тем временем, открывая шкаф, неопределенно мотнул головой: - Так давно же о переезде заговаривал… - Дай помогу, – бородач с прежним беспокойством следил за каждым движением менестреля. – С плечом да лицом. - До свадьбы заживет, - отмахнулся Лютик, вытаскивая из недр шкафа белый ящичек с блестящими заклепками. – Моим… спутникам нужно… - он сдавленно охнул, когда ящичек оказался очевидно тяжел для травмированной руки. Бородач шагнул к менестрелю, осторожно забрал ношу из стиснутых пальцев: - Во-первых, в таком случае не заживет долго, во-вторых, не забывай правило самолета – сначала надеть маску на себя… дальше сам знаешь. Лютик слабо фыркнул. Бородач, бросив уже менее недоброжелательный, но все еще хмуро-настороженный взгляд на притихших «девочек», и по-прежнему угрожающий – на ведьмака, подтолкнул барда к вырастающей из стены столешнице, приземлил на нее ящичек, раскрыл и вытащил несколько предметов. Судя по предыдущей тираде, суть которой в общих чертах Геральт все же уловил, несмотря на наличие незнакомых слов, в ящичке находились средства для залечивания ран, подобных тем, что получил менестрель – тонкий блестящий цилиндр, маленький пузырек из коричневого стекла, горсть белых полосок из непонятного материала, нечто похожее на пористую губку и сверток, отдаленно напоминающий ткань для перевязок. Лицо кирпичом и заткнись, напомнил себе Геральт наставление барда, наблюдая за тем, как бородач ловко промыл глубокие порезы содержимым коричневого пузырька – слабый запах вновь вызвал в памяти данное себе обещание напиться за компанию с менестрелем, – и поднес сначала к виску, затем к руке серебристый цилиндр, из которого с едва слышным шипением оба раза вырвались облачка белого тумана. Лютик стиснул зубы, резко втянул воздух, поморщился… ведьмак задавил в себе необъяснимое злорадство из-за того, что барду, как бы он ни храбрился, терпеть явно неприятные ощущения все же приходится. Бородач тем временем, нахмурившись, отрезал ножницами – единственным более или менее знакомым ведьмаку предметом – узкий кусок пористой губки, приложил его к промытым ранам и стянул края разрывов тонкими белыми полосками, дополнительно закрепив сверху витками бинта. - Теперь заживет, - хмыкнул он, отстраняясь. – Со свадьбой можешь не торопиться. Лютик покачал головой: - Ты совсем не изменился. - Да и не должен бы, вообще-то, – беспокойство в глазах бородача все росло, он словно хотел спросить, уточнить что-то у барда, но то ли не решился, то ли передумал. Вместо этого достал из ящичка еще один сверток и перебросил Лютику. – Держи. Лицо вытри, а то смотреть страшно. Менестрель едва заметно улыбнулся: - Спасибо, Коррак. - Не благодари. Уговор есть уговор, - пожал плечами тот. – Скажи, чем еще помочь. - Да… - от Геральта не укрылась странная реакция Лютика на слова бородача об уговоре, на мгновение бард будто закаменел, почти как после того злосчастного утра в Каэр-Морхене. – Жеребец твой еще жив? На ходу? - Что ему станется, конечно. Бери, коли нужен. - Верну отдохнувшим и сытым. - И почистить не забудь, - в глазах бородача вспыхнуло и погасло странное выражение. Лютик медленно наклонил голову: - Как скажешь. Бородач пододвинул ящичек к менестрелю, подошел к стене и повернул один из светящихся изразцов. Раздался скрежет. Геральт моргнул. Еще раз. Но, как и в случае со сборкой в гармошку, увиденное исчезать не собиралось. Темно-песочная поверхность неторопливо отъезжала в сторону, открывая за собой полутемный, широкий, плавно снижающийся коридор. Бородач повернул голову, еще раз окинул внимательно-подозрительным взглядом Геральта – похоже, не слишком желая оставлять менестреля в его компании, – коротко кивнул Лютику и прошел в темноту. Послышался слабый щелчок, и темно-песочная стена с мягком шорохом вернулась на свое место. Менестрель обернулся. Все ранее сформулированные и даже еще не успевшие прийти в голову вопросы дружно забыли сами себя и улетучились. В потемневших серых глазах не было ни василькового неба, ни следа того лучащегося светом чистого счастья или искреннего звенящего смеха. Только усталость, тяжелая и темная, будто пронизанные синими молниями грозовые тучи. Лютик надорвал сверху переданный ему бородачом сверток, вытащил оттуда тонкую белую салфетку, протер лицо и руки – те сразу же очистились, будто вымытые водой и мылом, хотя ничего подобного рядом не наблюдалось. Салфетка же наоборот потемнела, впитав в себя следы крови. Менестрель приоткрыл один из шкафов и бросил использованную ткань туда. Выпрямился. - Йеннифер? Чародейка поднялась со стула и подошла к Лютику – Цири, не дожидаясь, пока бард произнесет и ее имя, последовала за Йеннифер. Менестрель присел на корточки перед княжной, достал из свертка еще несколько салфеток и осторожно протер одной из них перепачканное личико Цириллы – та снова ойкнула, но послушно прикрыла глаза, пока тонкая ткань скользила по лбу и щекам. Завершив с процедурой… умывания, наверное, Лютик отдал чистую салфетку княжне и вполголоса пояснил, что точно так же она может протереть и руки. Затем выпрямился и взглянул на чародейку. - Ты ранена, - он не спрашивал. - Царапина, - Йеннифер вздрогнула, смяла разорванную ткань лифа. Лютик мягко перехватил ее запястье, отвел руку от груди. - Там нет ничего такого, чего бы я уже не видел, - то ли усмехнулся, то ли напомнил он. – Надо обработать, Йеннифер. По-другому, - менестрель выделил странной интонацией эти слова, - не получится. Чародейка вздохнула. Опустила руки. Так же послушно и беспрекословно, как и Цирилла, позволила менестрелю использовать ножницы, чтобы разрезать ткань над лифом полностью, а потом произвести со следом от эльфийского клинка те же действия, которые недавно бородач по имени Коррак проводил с собственными ранами Лютика. Единственное отличие – перебинтовывать Йеннифер бард не стал, просто закрепил отрез полотна на груди чародейки с помощью белых полосок, что будто прилипли к коже, удерживая ткань. Таким же образом менестрель поступил с царапиной на лбу Йеннифер. Передал чародейке несколько салфеток – видимо, с той же целью, что парой минут ранее для Цириллы. И только потом, убедившись, что Йеннифер и девочке оказана помощь, Лютик повернулся к Геральту. В глазах светилась все та же усталость. - Бедро. Сядь, - негромко скомандовал он, перехватив левой рукой белый ящичек, и кивнул в сторону подобий стульев. Что-то звенело в его голосе, какая-то незнакомая, непривычная решимость и уверенность в каждом совершаемом действии. Ведьмак спорить не стал. Не мог, не хотел, не время, не место… какая разница, в самом-то деле? Спросить он успеет, а сейчас проще всего подчиниться тому, кто лучше них ориентируется в чужой обстановке… Геральт примостился на краешке стула, наблюдая за тем, как ловкие пальцы менестреля совершают такие знакомые и привычные когда-то действия. Странным образом это и тревожило, и успокаивало одновременно – несмотря на то, что обработка полученного ранения была действительно довольно болезненной. - Что происходит, Лютик? – выкинув из первоначальной версии вопроса обсценную лексику, произнес ведьмак. - Ты мне веришь? - Сомневаюсь. Прилаживающие бинт пальцы замерли – на мгновение, не дольше, затем менестрель быстро завершил работу и, закрепив бинт, выпрямился. В уголках сжатых губ метнулась тень то ли ухмылки, то ли гримасы – короткая, невеселая: - По крайней мере, честно. Ни хрена не честно, понимал ведьмак, глядя в наполненные усталостью и горечью глаза. Да, Лютик так ничего пока толком и не объяснил – где они находятся, почему чудовища закованы в доспехи, а стены сами мнутся гармошкой, кто этот взявшийся из ниоткуда бородач по имени Коррак, в какое безопасное место и каким образом, используя всего лишь одного жеребца (хотя, может быть, он повезет телегу или карету?), менестрель намеревался их доставить. Да, происходящее до сих пор вызывало больше вопросов, чем давало ответов. И все же бард, вернувшись… куда бы то ни было и встретившись со своим знакомым, в первую очередь подумал о том, что отлагательства не терпело – об оказании помощи раненым Йеннифер и самому ведьмаку… Надо было что-то сказать. Хоть что-нибудь. Все равно что. Поблагодарить хотя бы… Вместо этого Геральт просто смотрел. Как Лютик, присев, поднимает с пола окровавленные обрезки одежды. Выпрямившись, мягко забирает из рук Йеннифер и пальчиков Цириллы испачканные салфетки. Выкидывает все это в приоткрытую дверь шкафа. Легко касается ладонью дрожащих плеч чародейки, словно пытаясь успокоить, и ободряюще, пусть и слабо, улыбается княжне. Закрывает и поднимает левой рукой белый ящичек со странными медикаментами… …- Чего еще я о тебе не знаю, Лютик? - Серьезно, ведьмак? Сейчас?... - Хэй! – стена со светящимися изразцами снова заскрежетала и сдвинулась в сторону, в темном проеме показался бородач. – Жеребец готов. Куда лыжи навостришь? - Домой, - отозвался, обернувшись, Лютик. – Надо домой… если он есть еще… - На месте дом твой, что ему станется, - тревога, несмотря на непринужденность и ровный тон голоса, не торопилась испаряться из темно-ореховых глаз. – В душ тебе надо, Одуванчик. Пожрать. Выспаться по-хорошему. Переодеться. И гостям твоим – тоже. И ко врачу тебе не помешало бы, а то что ни слово, то повод для беспокойства… - бородач осекся, вздохнул и покачал головой. – Ладно, все это не мое дело. В сумке вода и бутерброды – извини, гостей не ждал, так что чем богат. Ключи на сидении. Твои тоже, кстати – Куколка как знала, когда запасник оставила на случай, если вдруг неподалеку объявишься. - Она? – менестрель вздрогнул. – А с ней самой что? Где она сейчас, Коррак? - Учитывая время суток? Полагаю, мирно досматривает десятый сон у себя в студии… и вот только посмей мне ее сейчас будить, - рассерженно добавил бородач, видимо, уловив во взгляде Лютика что-то, что ускользнуло от Геральта, но определенно было связано с неизвестной Куколкой. – Домой вернешься, себя в порядок приведешь, и только потом – и сам! – объяснять ей будешь, где весь день пропадал вчера. …Физические реакции были, как всегда, на высоте – не подвели и сработали моментально, когда ведьмак перехватил выпавший из разжавшихся пальцев менестреля ящичек за мгновение до встречи с полом. Выпрямился, поставил на стул, перевел взгляд на Лютика – и тут же напрягся, все так же автоматически, привычно, рефлекторно подчиняя собственное тело импульсу метнуться вперед и не позволить познакомиться с неприветливым холодным полом затылку самого барда. Потому что если бы ведьмака сейчас – неизвестно, правда, за каким лешим – спросили, как выглядит человек, который вот-вот рухнет в обморок, Геральт без промедлений и сомнений указал бы на Лютика. Менестрель был бледен, как полотно. И как бы заезжено и неправдоподобно ни звучало такое сравнение, в отношении Лютика сейчас и здесь оно являлось более чем справедливым. Лицо, шея, плечи, стиснутые пальцы, грудь, живот… полученные в схватке со скоя’таэлями царапины казались чернильными росчерками, ушибы расцветали размытыми желто-синими кляксами, свечные ожоги почти в буквальном смысле слова пылали краснотой… Геральту казалось, он видит перед собой холст, на котором небрежный и ленивый недохудожник оставил уродливые отметины красок, а в качестве еще большего издевательства обмотал угол картины полотняным бинтом, сливающимся с фоном. Ведьмак почему-то был уверен – почившая рубашка менестреля, мир лоскуткам ее, тоже не сильно ушла бы в общий контраст, даже сохранив изначальный кипенно-белый цвет. - Одуванчик? - Лютик? - Лютик! - Лютик… Наверное, они сказали это одновременно. Подались к застывшему менестрелю тоже одновременно, Цири и Йен – встревожено и испуганно, Геральт и бородач – очевидно намереваясь не позволить Лютику упасть. …Но Лютик не падал. Мало того, не собирался. Вскинул перед собой руки, выставив ладони вперед, останавливая, отстраняясь, отгораживаясь. Глядя куда-то вперед, но будто ничего не видя, произнес только одно слово: - Вчера? …Тихий, потрясенный вздох Йеннифер и Цириллы – почти в унисон. …Кивок бородача, по-прежнему не сводящего с менестреля глаз. …Тишина, в которой замерло даже дыхание, нарушаемая лишь слабым треском светящихся стенных изразцов и приглушенными ударами сердец. Чужая и одновременно знакомая. Наступала, окружала, сдавливала, оттесняя за порог восприятия все другие звуки – кроме одного, быстрого, сорванного, неровного, что незримым лихорадочным эхом метался среди темно-песочных стен. Такого оглушающего, что хотелось зажать уши и просто не слышать, не слышать, не слышать… А еще сомкнуть веки – и не видеть. Ладони, закрывшие побелевшее лицо. Дрожащие пальцы, что скользят выше, вжимаются в лоб, сдвигая повязку, растирая кожу докрасна, путаются в слипшихся от крови темных прядях. Бьющуюся на виске жилку. Утратившие гибкость и словно одеревеневшие сведенные плечи и руки. Пронизавшую тело дрожь – безмолвную, короткую, страшную... …И все же ведьмак не закрывал глаза. Видел. Слышал. И запоздало осознавал – то, что встревожило человека по имени Коррак в словах и поведении барда. То, что заставило сердцебиение Лютика ускориться до опасного порога. То, что минутой ранее дошло до Йеннифер и Цириллы. То, что не должно было быть реальностью – и все же, так же безмолвно и страшно, ею являлось. Лихорадочный звук замер на мгновение, показавшееся вечностью. А когда возобновился вновь, Геральт не сразу поверил, что слышит то же самое сердце – настолько медленно, ровно и холодно оно стучало. Лютик опустил руки и поднял голову. Во взгляде, наполненном темнотой, искрился застывший лед и горький смех. …вчера… Портал в Tor Lara сломал не только Пространство. Видимо, то же самое произошло и со Временем. ***