***
В последнее время Белый был похож на тень от самого себя: редко выходил из своей норы, а если и выходил, то ненадолго, молчал и почти не вмешивался в разговоры. Пацан, хоть и находился здесь меньше недели, стал в доску своим: Руслан скорее догадался, чем узнал точно, что в «нормальной» жизни работа голосом и лицом была его средством заработка и больше, чем хобби, и теперь ребята слушали его во все уши, смеясь над его шутками и поданными под соусом юмора реальными рассказами о малой родине. Лёха ржал в голос и снимал всё на камеру, время от времени вклинивая свои угарные комментарии, громко, во весь рот смеялся и Нурлан, изредка вставляя и свои пять копеек, неугомонная Юля в перерывах между готовкой, накрыванием на стол и уборкой тоже смеялась, задавала уточняющие вопросы и то и дело предлагала добавки или ещё чаю. Всё выглядело так, как будто они — семья, с удовольствием собиравшаяся за ужином в красивой гостиной, но Белый себя частью этой семьи почему-то считать перестал. Когда он второй час уже без перерыва пялился в потрескавшийся потолок, дверь вдруг открылась и внутрь без стука вошла Юля — довольная, улыбающаяся, с непривычно распущенными длинными волосами, совсем не похожая на ту, что ещё недавно дала ему понять, кто он для неё. Даже друг уже с натяжкой, по ходу. Белый практически заставил себя оторвать пустой взгляд от свисающей вниз паутины и посмотреть на Ахмедову — нормально, без налёта злости или, напротив, полного равнодушия. — Я принесла тебе обед, командор, — весело хохотнула она и поставила тарелку с чашкой на шаткий письменный стол. — Ладно, утром ты был не голодный, но уже три часа, Руслан! Чтобы съел всё сейчас же, или мне придётся прислать к тебе Нура, потому что я уже начинаю за тебя переживать! Руслан сел в кровати и ошарашенно посмотрел на девушку: с ними случалось всякое, и тот неудавшийся разговор — далеко не единственное тому подтверждение, но никогда ещё она не вела себя так, как будто ничего не произошло. Обычно они разговаривали, в результате так или иначе сходясь на том, что слишком дороги друг для друга, чтобы так просто херить всё хорошее и ценное, что между ними было. — Не хочу, — Руслан всё-таки ответил хоть что-то, не спуская глаз, и, слегка помедлив, добавил: — Я так понимаю, ты не в обиде на меня, раз не стала ждать моих извинений и пришла сама? — Как, вот как я могу на тебя обижаться, ты же не последний человек для меня, что ты, — скороговоркой, но мягко сказала она с улыбкой от уха до уха и положила руки на широкие плечи, приблизившись к Белому. — Но то, что ты не хочешь есть, меня огорчает! Не заставляй меня делать это насильно! Помнишь, как было два года назад в горах? Ты сломал правую руку в самом высоком секторе на трассе, и мне пришлось кормить тебя с ложечки, а ещё и терпеть твои капризы! «Юлька, дай сигарету», «Юлька, найди зажигалку», «Юлька, сгоняй мне в бар за вискарём, я больной теперь, мне можно!» Ахмедова рассмеялась, вспоминая былые времена, и, чувствуя её слегка массирующие руки, Руслан облегчённо выдохнул, улыбнулся и потянул девушку на себя, чтобы села рядом. — Зато сейчас, могу тебе гарантировать, не будет просьб ни о сигаретах, ни о вискаре, к сожалению, — весело сказал он, качая головой и добавляя следом с какой-то незнакомой себе мольбой в голосе: — Побудь со мной немного, пожалуйста. Но Юля вдруг покачала головой, мягко проведя раскрытой тёплой ладонью по небритой щеке Белого. Внутри всё внезапно сжалось в комок, и дыхание словно сбилось с привычного ритма — он уже и не помнил, чтобы Ахмедова касалась его вот так, сама и безо всяких лишних слов. — Руслан, ты ешь пока, а мне надо ещё разобраться с завалами в подвале. Там столько всего, оказывается, есть интересного! — девушка скрасила отказ улыбкой и пообещала: — Я, как закончу, сразу приду к тебе, хорошо? Поправив волосы, спадающие по плечам, девушка подмигнула немного обескураженному Белому и быстро выпорхнула в коридор, на ходу отдавая команды стоящему неподалёку с несколькими пыльными ящиками в руках Серёже. Руслан покачал головой, пытаясь понять, к чему разводить эту бурную поисковую деятельность, ведь всё необходимое для жизни у них в принципе уже и так было, и мысленно отвесил подзатыльник Орлову: наверняка это пацан заражает Юльку своим идиотизмом.***
Сделав последние два десятка отжиманий, Щербаков поднялся с пола и довольно, с прикрытыми глазами повёл плечами, тут же резво становясь в стойку и размахивая сжатыми кулаками в сторону невидимого противника. В последнее время в голове было слишком много странных размышлений, которые даже слегка пугали, но сделать со своим потоком сознания в сторону того, как резко изменилась полярность его общения с медиком, он пока ничего не мог. Это радовало, вдохновляло и дарило чувство теплоты в груди, но вместе с тем и слегка напрягало. А напрягала солдата собственная реакция на всё происходящее — Лёша всё чаще вспоминал себя зелёным школьником, когда бегал за чуть надменной одноклассницей, всячески добиваясь её внимания и ловя эйфорическое состояние полёта от каждого её взгляда в свою сторону, и задирал каждого пацана, что надолго застывает в радиусе пяти метров от неё. Правда, теперь он уже не тот подросток, да и задирать тут вообще-то некого, зато эйфория требовала выхода от всех этих изменений — казалось, если остановится и не сделает что-то, то взорвётся. Нурлан стал с ним намного откровенней, начал рассказывать о себе сам и задавать вопросы не из вежливости, чтобы продолжить беседу, а потому что ему действительно интересно, — это было видно по его расширяющимся блестящим глазам и эмоциональной отдаче: мимике, жестам, смеху и улыбкам. Щербакову не хотелось думать, к чему обычно приводят такие звоночки: по крайней мере, не в этой обстановке, а в их случае, может, даже и не в этой постъядерной жизни. Отвлечься помогала эта часть подвала, пустая, но вполне себе пригодная для того, чтобы разбить тут некое подобие зала для тренировок. Ещё с первых дней пребывания на территории завода, едва закончив с разгребанием завалов и подготовив помещения для ночлега, они с Белым расчистили эту зону, попутно решая, что было бы неплохо начать тут заниматься элементарной физухой. Гантелями отлично послужили железные детали, которые они предварительно отчистили от ржавчины, штангами — куски металла побольше, из обломков какой-то сваренной конструкции получилось нечто отдалённо похожее на брусья, и здесь можно было вполне сносно заниматься, не запуская себя и поддерживая форму — даже не столько ради этой самой формы, сколько ради того, чтобы банально чем-то себя занять. Потом уже на потолке оба увидели неизвестные вкрученные карабины, предполагая, что здесь когда-то подвешивали готовые изделия на продажу, дабы они не мешали передвигаться подсобным рабочим, — Лёша вдруг подумал, что было бы здорово соорудить здесь какую-то грушу для Нурлана. Жаль только, у него не хватает мозгов придумать, как это можно сделать, а ещё больше жаль, что Щербаков буквально только вчера узнал о том, что Сабуров, оказывается, мог связать свою жизнь с боксом, всерьёз раздумывая между спортом и медициной. Грохот быстрых шагов по ступенькам и скрип старой ржавой двери вернули солдата в реальность — увидев хрупкую фигуру и задорный взгляд Юли в свою сторону, он улыбнулся и помахал ей рукой, взбираясь на брусья. — Мы с Серёжкой нашли старый радиоприёмник, представляешь? — завела разговор Ахмедова без каких-либо предисловий как трактор, произнося слова отрывисто и резко. — Было бы классно, если бы мы смогли его починить и настроить, вдруг узнаем последние новости о последствиях Катастрофы! Они бы очень нам за этот чёртов месяц не помешали! — Юль, в радиусе ста километров одно большое нихуя. Сигнал не поймать, какое нафиг радио? — прыснул Алексей сквозь зубы, не прекращая подтягиваться. — Даже если местные теле и радиовышки и выстояли после Взрыва, то хрен их кто сейчас обслуживает. А дальность действия у самых ближайших вряд ли такая, чтоб добивало аж сюда, к этим глухим местам. — Пессимистично мыслишь, Лёшка, — не согласилась Ахмедова, осматривая помещение и рысью направившись к захламлённому углу. — А вдруг за Дорогой не сто, а хотя бы пятьдесят километров? Ты вот сам видел? Считал? Откуда тогда тебе знать? Нельзя терять надежду хоть на какую-то связь. Щербаков замер на секунду с полностью вытянутыми руками и промолчал, заканчивая упражнение, — не хватало ещё спалиться как дурак о том, что он уже как минимум ближе всех к Дороге, чем она подумала, а что вообще есть дальше, он скоро и так обязательно узнает. Радовало, что спустя чуть больше месяца уровень радиации был уже не такой зашкаливающий, комплекты защиты помогали, но долго странствовать и изучать каждый метр он всё равно не рисковал. Нурлан и так согласился на всю эту авантюру скрепя сердце, добавив ещё одно условие — тщательный осмотр после каждого похода, без препираний и споров. Ахмедова долго копалась в бесконечном подвальном хламе, который они так толком не разгребли и расставили по углам до лучших времён. Она говорила что-то ещё, перескакивая от одной темы к другой, доставала чьи-то инструменты, покрытые коррозией, пожелтевшие кульки и свёртки с неизвестным содержимым. В какой-то момент Лёша, вспомнив, что среди того бардака есть то, что ей лучше не видеть, не выдержал, спрыгнул с брусьев и, вытерев лицо, подошёл к Юле, практически выхватывая у неё очередную грязную коробку и откладывая её подальше. — Да здесь один лишь мусор остался, мы давно проверили, угомонись, — маленькая ложь далась Щербакову легко и просто, с привычной располагающей улыбкой — зато он надеялся, что это подействует на Ахмедову, и та перестанет заниматься бессмысленной ерундой. На пару минут это и впрямь сработало — Юля остановилась, присев на один из ящиков, и Лёша вернулся к прямой стойке, снова резко и чётко вбивая кулаки в воздух. Вскользь подумалось, что было бы интересно устроить спарринг с Нурланом, если тот вдруг согласится, однако Щербаков не успел как следует прокрутить это в своей голове — к нему пулей подлетела Ахмедова, лихорадочно сияя глазами и на ходу собирая волосы в небрежный высокий хвост. — Лёш, а научи меня драться! Солдат остановился, несколько раз пружиня на ногах для равновесия, растянул губы от уха до уха, стараясь, чтобы эта улыбка была максимально нейтральной, без сарказма, и на всякий случай уточнил: — Ты считаешь, что четыре мужика, двое из которых отдавали долг Отечеству, а третий — семь лет боксу, не смогут тебя защитить? Или ты уже от нас защищаться собралась? — Щербаков засмеялся, наконец перестав мельтешить, и Юля вдруг обхватила ладонями его руки, настойчиво заглядывая в глаза. — Лёш, ну научи! Я что, много сейчас попросила? Ну покажи парочку приёмов, мне интересно! Тебе сложно, что ли? Видя горящие, как две звезды, большие глаза Ахмедовой и её огромное искреннее желание, Алексей не смог уже противиться женской напористости и молча кивнул на центр помещения, снова становясь в стойку и жестом показывая повторять за собой. Сжимать руки в кулаки перед девушкой было несколько странно, но Юля схватывала, кажется, на лету и зеркалила его позу со своей стороны, на пробу с замахом вытягивая правую руку вперёд. — Всякие там «правильные» приёмы тебе, скорее, Нурик покажет, я могу только в жёсткую рукопашку. Самое главное — реакция и внимательность. И если надо бить по яйцам — не сомневаешься и бьёшь безо всяких раздумий, поняла? Девушка с готовностью кивнула и хитро улыбнулась, фиксируя тело в своей стойке. С каждой минутой Юля всё больше входила в раж, стараясь наносить точные удары и поставить подсечку, пока Лёша пытался следить за её резвыми и даже сносными движениями, — и подумать было нельзя, что такая худая, будто бы хрустальная девушка может так хорошо следить за координацией. Щербаков отбивал удар за ударом, чувствуя, что после этого «боя» на его теле неожиданно прибавится лишняя пара синяков, едва успевал выставлять блоки и уворачиваться и поражался происходящему, невольно восхищаясь, но в то же время не понимая, что это за дикий выплеск и почему ему всё это не очень нравится. Солдат нахмурился, зачем-то размышляя об этом дольше, чем надо, и сам не заметил, как пропустил короткий, но ощутимый удар куда-то в шею, запутался в собственных и чужих ногах, подставивших подножку, и полетел на пол, а ушлая Ахмедова, добавляя колким кулаком в плечо, оказалась на нём сверху и тут же победно рассмеялась, слишком сильно сжимая тонкой рукой крепкое горло. — Блять, откуда в тебе столько энергии, женщина, я уже почти дохлый, — просипел Щербаков, искренне охреневая от произошедшего и сам не сдерживая смех, едва подруга успела убрать руку и выпрямиться. — Может, тебе и не надо вот это всё? Мне кажется, с такой скоростью и таким бешеным гонором ты любого человечка ушатаешь, даже нас звать на помощь не придётся. Даже если тот бедолага будет с пушкой! — Слушай, а ведь точно! — встрепенулась Юля, задорно поднимаясь на ноги и вскидывая полный вдохновения взгляд. — Тогда давай постреляем? Ты мне покажешь как? — Капец котёнку, — с обречённым смешком пробубнил Лёша, тоже вставая с прохладного пола и снимая с себя вусмерть мокрую олимпийку. — Не отстанешь же, как я понимаю, да? Фиг с тобой, Ахмедова, но только с меня всего лишь один выстрел, окей? И так патронов только один комплект. Автомат, для надёжности обмотанный ненужными тряпками, Щербаков прятал как раз здесь под захламлёнными мешками, чтобы больше никто его не трогал. Давать в руки действующее сложное оружие чрезмерно развеселившейся Юле было страшно, да и без подстраховки объяснять, как всё это дело работает, казалось стрёмным, поэтому он протянул ей пистолет Руслана, который тот держал здесь же, в помещении, где никто, кроме них двоих, обычно не бывал. Солдат, конечно, понимал, что командор потом его за яйца подвесит на эти же карабины вместо груши, когда увидит, что в магазине стало на один патрон меньше, но, возможно, то, что это всё во имя просьбы Ахмедовой, его спасёт. Отогнав от себя лишние размышления, Лёша встал сзади девушки, не слишком тесно прижимаясь к хрупкой спине и удерживая её руки в районе локтей. — Видишь вон то масляное пятно на стене? — кивнул солдат, чуть-чуть поправляя ладонь Юли с зажатым в ней пистолетом, помогая приноровиться к мишени. — Давай, детка, целься в самый центр. Ахмедова закрыла один глаз, намечая цель, а затем и инстинктивно зажмурилась, нажимая на спусковой крючок. Солдат уже было хотел помочь ей, зная, как с непривычки туго идёт давно не использовавшееся оружие и что выстрелить с первого раза в принципе получается далеко не у каждого новичка, но пуля уже встряла в сантиметре от середины мишени. Пусть не десятка, но где-то восьмёрка точно. — Всё, Юлька, с сегодняшнего дня я натурально тебя боюсь! В таком виде Белый, спустившийся в подвал как раз под звук оглушающего выстрела, их и застал: прижимающийся к Ахмедовой улыбчивый Щербаков и задорно хохочущая Юля, безо всякого стеснения обрадовавшаяся такому неплохому для первого раза выстрелу. Лёша обернулся на противный скрип массивной двери и конкретно напрягся: взгляд Руслана, сжавшего пальцы в кулак, смог воспламенить даже камень. По лицу командора бегали желваки, в висках зло пульсировало, а шаги таким гулким эхом отдавались в просторном помещении, как будто кто-то грохочет отбойным молотком. — Совсем страх потерял, придурок?! Там же, наверное, где и мозги?! Ты, блять, что, не понимаешь, что пуля может срикошетить от стены? Кому ты, мать твою, боевое оружие в руки дал?! К тому, что в следующую секунду ему прилетит по роже, Щербаков был готов — даже успел выпустить из объятий всё ещё громко смеющуюся и, кажется, будто бы вообще не понимающую, что происходит, Ахмедову и открыть рот, чтобы что-то объяснить, но ничего сказать ему не дали. Кулак приземлился прямо в переносицу, без того кривому злосчастному носу в очередной раз досталось, и кровь неровными тёмными пятнами брызнула вниз. Но у Лёши не было времени быстро помогать себе — Юля, поймавшая и вовсе бешеный азарт, пальнула по стене ещё. Белый подскочил к ней тут же, отбирая оружие и бросая его подбежавшему секундой позже солдату, и заключил её в крепкие объятия, сжимая тонкие запястья и заставляя посмотреть на себя. Через минуту на звуки выстрелов примчались ещё и Нурлан с Орловым, запыхавшиеся и испуганные, наперебой сыплющие вопросами о том, какого хера происходит и кто и зачем вообще стрелял. Картину маслом дополняли ещё и вымазанные кровью лицо и футболка Лёши, его хмурое и злое лицо — он явно едва сдерживался, чтобы не высказать командору всё, что о нём думает, и останавливала его, наверно, только свинтившая Юля. Серёжа, не раздумывая, спустя мгновение оказался рядом, с некоторой опаской смотря на пистолет в руке Щербакова, и протянул ему полотенце. Нурлан же направился к Руслану, всё ещё крепко удерживающему на месте Ахмедову, внимательно, профессионально посмотрел в её нездорово блестящие глаза и в ответ на вопросительный взгляд Белого утвердительно кивнул. — Серёг, отведи Юлю в мастерскую и глаз с неё не спускай, — быстро распорядился Сабуров, хмурясь и чувствуя ощущение надвигающегося пиздеца: только же вроде всё наладилось, устаканилось, хоть как-то начало смахивать на нормальное существование, и на тебе, приплыли! — А вы оба, успокоились, блять, быстро — не хватало мне ещё вас в чувство приводить! Два Рэмбо недоделанных! Проследив за тем, как в темноте коридора скрылись два силуэта, Щербаков уже не выдержал и, откинув от лица полотенце, в два счёта оказался около застывшего в каком-то ступоре командора, толкая его в плечо: — Она моя подруга, Рус, как я мог послать её нахер?! Нужно грубить и хамить, по-твоему? Я же, блять, не ты! От последних слов у Белого в глазах совсем полыхнуло, руки снова сжались в кулаки, но на этот раз реакция у Лёши была уже получше, и он увернулся, хотя удара и не последовало. Руслан просто схватил его за грудки, встряхивая и зло чеканя каждое слово ему в лицо: — Ты совсем долбоёб, что ли? Ты, сука, в данной ситуации о себе, блять, подумал, а не о ней! Благодари кого хочешь, любые несуществующие высшие силы, чтобы всё обошлось и не стало хуже, Щербаков, просто молись! Солдат вскинулся, чтобы что-то ответить, но какой-то странный, низкий мягкий голос сзади практически заставил его застыть на месте и не сделать никаких попыток продолжать конфликт. — Лёха, не вздумай! И ты тоже остынь, сейчас же! — Нурлан добавил в тон больше стали и громкости и, кивнув шумно дышащему командору, что разберётся сам, положил руку солдату на плечо, чувствуя нервную дрожь по его телу и успокаивая буквально одним своим присутствием теперь уже наедине. — В общем, мы все поздно сообразили, что у Юльки банально кончились таблетки. Ты же помнишь, что она до Взрыва на терапии сидела, поэтому всё… Короче, отныне в курсе будешь. А предупреждён — уже вооружён. Успокаивайся и выдыхай. Пойдём ко мне, «латать» буду твой бедный и несчастный нос. Всё ещё тяжело дыша ртом и сглатывая солёные кровавые капли, Щербаков послушался, быстро ступая вслед за медиком, который на мгновение вернулся, прихватив его олимпийку. Он ведь даже не догадывался! — Я же не знал… — признавая, что был неправ, как-то обречённо промямлил солдат, становясь мало похожим на обычного себя. Накинув олимпийку Лёше на плечи, чтобы не замёрз в подвальных коридорах, Нурлан кивнул, даже не думая в чём-то его обвинить, на секунду остановился и, грустно усмехнувшись, произнёс: — По ходу, вам с Серёгой придётся пойти по Дороге раньше и быстрее, чем мы думали. У нас не осталось больше времени.