***
Нурлан закрыл железный люк под возмущённые, приглушённые отборные маты Щербакова и зажмурился на секунду, безо всякой задней мысли невольно прислоняясь к запятнанной стене спиной и стягивая с себя ненужные уже старые защитные перчатки Орлова. Сказать, что ему было хреново от такого поступка, — не сказать ничего, как и описать, что он ощущал внутри, осознавая, как же ему не поздоровится, когда Алексей вернётся за ним. Сабуров чувствовал себя самой последней мразью, выслушивая то, как самый близкий с некоторых пор человек просто бьётся в неконтролируемом негодовании и покрывает его справедливыми оскорблениями в сторону развороченного панорамного окна. Хорошо, что медику хватило сил уйти оттуда сразу, побороть в себе желание подойти к окну и хотя бы немного проводить Щербакова и своих друзей взглядом, убедиться, что Белый с Серёгой всё-таки утащили того за собой, не позволили залезть назад или, что хуже, остаться сидеть у стены со словами: «Я никуда без этого мудака не пойду». Хватило яиц, слава Богу, им всем собраться ради последнего рывка, а уже после они вдвоём как-нибудь разберутся с этим скотским поступком. У Нурлана ещё будет возможность всё объяснить и извиниться перед Лёшей, посмотреть в пусть и осуждающие серые глаза, уткнувшись лбом в лоб, и зато быть спокойным, что он не влез в какие-нибудь передряги, что остался цел и невредим и теперь парни следят за ним, не позволяя наделать ещё больше глупостей. Спускаться обратно, а потом идти мимо тренировочного, душевых и общей столовой оказалось странно — появившиеся звенящая тишина и пустота в комнатах были непривычными и некомфортными. Не сказать бы, что медику стало страшно одному в этих мрачных стенах, — и так на Центральной какое-то время избегал шума и паникующих людей, до тех пор пока его настойчиво и «вежливо» не проводили в «приёмник» для осмотра прибывших. Просто Сабуров понимал, что здесь они навсегда оставили часть своей жизни, а он теперь — наедине со своими мыслями, которые были одна хуже другой. Дойдут ли ребята? Не подхватят ли чего? Как быстро Щербаков вернётся за ним и, главное, не наткнётся ли сам на кого-нибудь на обратном пути? Последний вопрос застрял в голове вбитым острым гвоздём и был особенно гадким для тяжких раздумий. Медик помнил, что всю их прекрасную компашку ищут, и рано или поздно патрульные обнаружат их логово и заставят ответить за хищение и побег по всем статьям, и оставалось только терпимо ждать солдата и верить, что их вдвоём пронесёт. Иначе всё на этом и закончится. Причём закончится не здесь, не на этом гостеприимном брошенном заводе. И быстрая смерть будет для них слишком роскошным и несправедливым подарком. В «медпункте» тоже было с некоторых пор безлико — Нурлан уже давно собрал свои пожитки в сумку, не сложив пока лишь некоторую сменную одежду, сиротливо висящую на спинке стула в ожидании своего часа. На столе остались только «Макаров» командора и чёртовы шахматы — грёбаный издевательский символ всего, что случилось с их некогда спокойными и мирными жизнями. Один неверный ход — и он больше никогда не увидит Алексея и тех, кого теперь точно мог назвать своими друзьями. А в текущем случае Сабурова угрожающе маячит «шах королю» — у него пока ещё есть возможность для манёвра, чтоб избежать поражения, но слишком многое зависит от других фигур на доске. Нурлан не стал по привычке закрывать за собой дверь — лишь вошёл в помещение и стянул с себя потрёпанный, стёртый чьим-то неаккуратным ношением костюм, в котором на пороге этого завода когда-то появился мальчишка. Подумать только, этот юнец, сам того не зная, в корне изменил их существование не только налаживанием некоторых острых бытовых проблем — вскользь, совершенно, кажется, бездумно обронённый им вопрос прочно поселился в голове у Щербакова, вызвал правильные сомнения, заставил начать действовать, и теперь благодаря Серёге все они пришли к той точке, на какой и зафиксировались. Запущенная цепь случайностей привела к тому, что Сабуров, который всем сердцем ненавидел этот грёбаный завод, куда его притащили, не особо спрашивая его мнения, а он и пошёл, справедливо, в общем, полагая, что хуже, чем на Центральной, попросту не бывает, бесился и раздражался от отсутствия простейшего комфорта, который приходилось выгрызать себе трудом и потом, нашёл здесь то, что сделало его как никогда счастливым. Пусть и счастье это оказалось таким недолговечным. Шумно отодвигая стул, медик упал за стол и уронил лицо на собственные ладони, глухо выдохнув. Он привык всё в этой жизни контролировать сам, планировать до каждой крохотной детали и иметь несколько вариантов в случае любого исхода, но всё, что ему оставалось сейчас, — просто ждать и верить, что эти сутки в сером «медпункте» станут для него последними в плане выживания. Он ведь даже не узнает, если с ребятами что-нибудь случится, и, какое количество дней у него есть в запасе, чтобы потерять надежду и сойти с ума, Нурлан тоже не мог предугадать. Сколько времени понадобится для пути по Дороге? Как быстро парни сумеют обустроиться в другом Городе, чтобы Лёша банально имел возможность отоспаться и как следует отдохнуть, перед тем как возвращаться за ним? Не возникнет ли проблем на границе? Ведь в том, что пригород оцеплен военными, сомневаться не приходилось — это зона отчуждения, объект повышенной опасности, угрожающий благополучию иного Города. В голове роилось очень много сложных, неразрешимых вопросов и не было ни одного внятного ответа. Практически заставляя себя отлепиться от ладоней, когда под веками позорно запекло, медик замер на миг и обхватил пальцами рукоять пистолета, впервые в жизни пробуя его тяжесть в руке. Работая в частной клинике, Нурлану как-то доводилось втайне от правоохранительных органов за хорошее вознаграждение «лечить» огнестрелы и вытаскивать вражеские пули, а вот стрелять, да и просто держать оружие в руках — никогда. Руслан успел показать ему только то, как снимать с предохранителя спусковой механизм, — пока в «медпункт» стрелой не примчался нетерпеливый Щербаков, в очередной раз отчитавшись о выполненном задании командора и всех поторапливая. Ощупав холодный металл, медик большим пальцем левой руки отвёл защёлку магазина и извлёк его из основания, чтобы как минимум иметь представление, на что ему стоит рассчитывать. В обойме не хватало двух патронов — Сабуров невольно даже порадовался, что в тот раз Юле не дали возможность выпалить больше, — а значит, в случае чего он может защитить себя пятью выстрелами. Нурлан отдавал себе отчёт только в том, что одна пуля должна оставаться в его распоряжении всегда. И живым поисковому патрулю ему даться нельзя.***
На этот раз шли до моста куда бодрее и, как показалось, даже не особо долго — если не тратить кучу сил и времени на лишнюю болтовню и делать максимально короткие передышки, то до первого военного блокпоста можно будет добраться на час-полтора раньше, а это не могло не мотивировать Щербакова, уже по сто раз прогнавшего в голове предстоящую встречу с Нурланом, которому он устроит допрос высшей степени негодования. Ничего, он забьёт на сон, перерывы на отдых и чёртову еду, не будет долго ждать и думать, сразу отправится за Сабуровым обратно и спасёт его уже из принципа, а нормальная жизнь пока подождёт. Злость на медика никуда не делась, как и никуда не делось поганое настроение, и хорошо хотя бы то, что Орлов отвлекал его уточняющими вопросами, связанными с ориентированием по карте, а Юля старалась идти рядом и разумно молчать. Почему-то именно её присутствие под боком было куда приятней, чем то, как Белый чуть ли не дышал ему в затылок, хотя отчего-то думалось, что Ахмедова не меньше замешана в этом скотском сговоре, чем остальные. — Ладно, эти два долбоёба решили, что меня легко обмануть, я же тут среди вас местный дурачок, но ты-то почему мне ничего не сказала? — Алексей чуть нагнулся, чтобы задать слетевший с губ вопрос, приправленный ядовитым сарказмом, не слишком громко. — Подруга, блин, называется. — А ты так уверен, что я знала об этом с самого начала? — недоуменно спросила в ответ девушка, пожимая плечами. Кажется, ей было уже гораздо лучше, хоть и в голосе слышались нотки усталости со смесью волнения. — Я понятия не имела, что те задумали, пока они просто не поставили меня перед фактом. А если бы я знала заранее, то уж точно бы вмешалась. Думаешь, тебе одному Нурлан дорог? Да я не меньше твоего на нервах, даже часть своей еды ему оставила, чтобы он смог продержаться там как можно дольше. Надеюсь, что ничего плохого не случится, пока мы… — Всё, Юль, я тебя понял, закрыли тему, — Щербаков перебил её и снова посмотрел вдаль, в поиске очертаний моста, чувствуя, как гнев на медика сменяется тревожной обеспокоенностью. — Сначала подумаем о себе, а уж потом… Короче, похуй, мы почти на месте. Вбежав первым на вершину моста, Лёша скинул со спины рюкзак вместе с автоматом и перегнулся через перила, стараясь дышать чуть глубже. На удивление, уже и река не казалась такой зловещей, позволила получше разглядеть свои статичные чёрные воды, покрытые плотной пеленой ила, и напряжение, сковывавшее солдата на протяжении всего пути, понемногу начало отпускать. Если патруль не нашёл их в тот же день, когда Белый наткнулся на отморозков в катакомбах, и ещё спустя несколько суток, то, может, они в тех отдалённых краях уже вовсе и не ищут. Так что, скорее всего, нет повода и переживать. Нурлан не нежная фиалка, с простейшим бытом справится, а скучать наедине с собой он не привык — Лёша невольно усмехнулся, вспоминая, как в первое время Сабуров реагировал на его появление у себя в «медпункте». Воспринимал как выходки глупого ребёнка, но никогда не возмущался вслух — учить манерам и чувству такта такого человека, как солдат, он не хотел, да и в целом ладно, хуже от совместных разговоров ни о чём всё равно не будет. — Всё, Лёх, идём, здесь со всех сторон продувает, а я что-то не очень хочу повторения того раза, — Орлов требовательно потянул Щербакова за рукав плаща и помог ему подхватить на спину рюкзак. — Сегодня уровень радиации намного меньше. По ходу, нам с тобой тогда просто тупо не повезло: дождались бы, пока ветер утихнет, и добрались бы без приключений. Солдат в ответ ничего не сказал, всё ещё чувствуя бурю эмоций внутри: он всё ещё был как легковоспламеняемая спичка, а срываться на пацана, которому действительно вся эта вылазка вообще невыгодна, не хотелось. Восприняв его молчание по-своему, Серёжа отошёл к Юле, перекинулся парой фраз с командором, и Лёша снова оказался позади, внимательно смотря по сторонам. На самом деле, Дорога не представляла из себя чего-то совсем уж необычного: он видел похожие пейзажи в трешовых постапокалиптических фильмах и нашумевших видеоиграх. Здесь толком и разрушений-то нет — эпицентр взрыва остался далеко за их спинами, — просто в эту сторону в тот злополучный день дул сильный ветер, разгоняя пыль по этой лесистой полосе. Нужно было только стараться не прикасаться ни к чему руками, пусть и скрытыми за защитной тканью перчаток, не садиться на жжённую землю, как бы ни гудели ноги, не есть, не пить и не срывать с себя долбаный респиратор, от которого, казалось, уже натирало лицо. Юля держалась молодцом, хоть солдат несколько раз и замечал, как она, внезапно останавливаясь, утыкалась лбом в грудь Руслану и стояла так несколько минут, выравнивая дыхание и успокаивая внутреннюю истерику, чувствуя его мягкие ладони у себя на спине. Они шли несколько часов практически не переставая и, конечно, зверски устали, то и дело натыкаясь на выступающие из-под земли корни деревьев, а в глазах уже всё расплывалось от бесконечного мерцания в воздухе. И это ещё, спасибо, без сильного ветра обошлось на этот раз. — Блять, ни хрена уже толком не вижу, — во время остановки пожаловался Щербаков, потянувшись к лицу, чтобы снять защитные очки, пока быстро подошедший к нему Белый резким движением не ударил его по руке, чтобы не дурил. — Понял, товарищ капитан, отставить, — фыркнул Лёша и слегка развернулся, чтобы хоть как-то сменить картинку перед глазами и как следует проморгаться. От резкой автоматной очереди Юля громко вскрикнула, тут же прячась за спиной вовремя сообразившего Орлова, закрывающего её за собой и отталкивающего вбок, а командор смачно выматерился, хмурясь от непонимания. Интуитивно он догадывался, что этот придурок, всё ещё до конца не успокоившийся, вытворит какую-то херню, но пальба в нескольких метрах от девушки и совсем ещё зелёного пацана — это было уже слишком даже для Щербакова. — Ты совсем охуел, что ли? Отомстить, блять, решил, выждал удобный момент? Так надо было, сука, прямо возле завода стрельбу устраивать, чтобы сразу с кого-то из нас ОЗК снять и вдвоём с Сабуровым уйти, чего ж ты затупил-то, сержант? Всё-таки сняв с себя опостылевшие очки, реально испугавшись, что зрение послало его далеко и надолго, Лёша пулей помчался вперёд, где в промежутках среди сливающихся между собой древесных стволов с десяток секунд назад увидел чьи-то направляющиеся в их сторону тени. Вне себя от гнева, Белый опередил его и, опираясь руками о колени, снова громко выругался, заметив в выжженной грязно-жёлтой траве два бездыханных тела, бледные руки которых держались каждый за собственную шею. — Ты, блять, как вообще… — командор даже не сразу нашёлся, что сказать, всё ещё не до конца осознавая, от какой возможной опасности так неожиданно спас всех солдат, и, выпрямившись, подошёл к нему, хлопая по плечу. — Как ты понял, что это Немые? — Иногда я всё-таки не тупил и слушал рассказы Нурика, — горько фыркнул Щербаков, протирая дуло автомата и сглатывая ком в горле: забавно, отслужив на благо Государства в разведке, впитав вместе с несолёной солдатской кашей установку «или ты, или тебя», он никогда ещё не стрелял по живым людям. Хотя живыми этих бедолаг можно было назвать уже с натяжкой. — Они задыхаются, когда в горле всё горит огнём и разъедает, некоторые в медбоксах Центральной сами пытались вырвать себе глотку любыми подручными средствами. А что этим несчастным было нужно от нас, мне не хотелось выяснять. Лёша криво усмехнулся, растянув губы шире, когда Юля обняла его, шепнув на ухо короткое, но весомое «спасибо», и аккуратно надела обратно на него очки, а Сергей — крепко пожал руку, с довольной улыбкой потрусив в воздухе дозиметром. — Уровень радиации спадает! Мы скоро будем у цели!***
Тихий пригород неизвестного населённого пункта, который ещё вчера казался таким далёким, встретил уставших друзей через сорок пять минут свежим воздухом, зеленью кустов и настоящим ровным асфальтом — вконец обессилевший Орлов сел прямо на него, утыкаясь лбом в горячую шершавую поверхность, чуть не застонав от тянущей боли в занывших мышцах и тумана в голове. Хотелось зарыдать от увиденного и выораться от радости, что они сделали это, преодолели ебучую Долину, но мальчишка только истерично засмеялся, пряча лицо в ладонях. Пока Юля с Русланом жадно отпивали припасённую в бутылке воду, наконец стянув с себя опостылевшие респираторы, Алексей, глядя на счастливых друзей, сам уже окончательно снял свой и даже чуть улыбнулся настоящим солнечным лучам и лёгкому ветру, что нагло гладили его всё ещё бледноватое после недавнего недомогания лицо. Сев на корточки, Щербаков сорвал с кромки чёрного асфальта растущий безымянный цветок и, любуясь живыми, яркими, не запылёнными грёбаной радиацией длинными лепестками, сжал его в своей руке и наконец облегчённо выдохнул, устало прикрывая веки. Опасная Дорога Цветов осталась позади. А они выжили вопреки. — И что дальше? — раздался вопрос от Серёги откуда-то снизу, когда он допил воду из протянутой бутылки и прищурено посмотрел на подвисшего солдата. — Куда нам направляться? — Я думаю, что нам надо… — выпрямившийся Лёша уже хотел было накинуть несколько вариантов, которые казались ему логичными, но внезапный шум на шоссе где-то совсем близко заставил его резко обернуться. БТР цвета хаки выехал из-за поворота медленно и через пять минут остановился рядом с ребятами, не заглушая громко фыркающий двигатель. Трое мужчин в балаклавах и военной форме с неизвестными знаками различия на нашивках сидели на башне бронетранспортёра, а один из них, осмотрев компанию внимательным взглядом снизу вверх, спросил не без иронии в голосе: — Вы откуда такие нарядные? — Из разрушенного Города, — Руслан по старой офицерской привычке решил отвечать за всех сам, зыркнув остальным и в первую очередь Щербакову, чтобы не лезли, и старался говорить как можно твёрже и не пропустить в свою интонацию неуместные нотки, а после подошёл чуть ближе, задирая голову в попытке установить контакт максимально примитивным способом. — Есть что покурить, мужики? — Может, и есть, — военный чуть прищурился, глядя на командора, и не спешил доставать папиросы, отстраняясь назад. — Только где гарантия, что вы не заражены? Мы не тупые и знаем, что у вас там ещё и безымянный вирус появился, а нам такой подарок, знаете ли, нахер тут не упал. — Гарантия в том, что мы не из того места, — прямо сказал Руслан. — Мы жили на заброшенном заводе, когда вирус появился на станции для выживших. Так и спаслись. — А эти ОЗК где нарыли тогда, раз вы не оттуда? — кажется, мужчина прекрасно знал о Центральной и обо всём, что происходило внутри неё. — Капитан Белый, проходил службу в местной части противохимических войск, — командор достал из кармана потрёпанный временем военник, раскрывая его, правда, только на первой странице, чтоб не палить отметку десятилетней давности об увольнении в запас, но с высоты БТР и расстояния, на котором от них держались все четверо, военные всё равно особо не имели возможности вчитываться, и те только коротко кивнули, чтобы Руслан продолжил. — Во время Взрыва отправлялся на учения, но не успел — забрал с собой, кого смог, и повёл в катакомбы. Больше контактов ни с кем не имели, и то, что мы не заражены, ты, лейтенант, понимаешь и сам, иначе хрен бы ты вообще остановился. Звёздочек на погонах, если ты впустишь в Город вирус, у тебя не прибавится, а вот если раструбишь, что помог спастись четверым Выходцам, это повысит твои шансы заработать себе на хлеб с икрой. Белый замолчал, выжидающе всматриваясь в глаза незнакомцу, который чуть нахмурился, переваривая в мозгу услышанную информацию. Спустя паузу военные многозначительно переглянулись, что-то решая, и наконец мотнули головой, приглашая взобраться на машину. — Радуйтесь, что вы первые, кто смог сюда добраться. Садитесь, отвезём вас в больницу, а уже потом — к тем, кому сами всё это и объясните.***
Следующий день начался для медика позже, чем он предполагал, — проворочавшись почти до утра на своей узкой кровати и гоняя разные мысли в чугунной от переизбытка навалившихся эмоций голове, Сабуров заставлял себя хоть немного поспать и дремал через силу, а когда стрелки на старых часах, принесённых Юлей из мастерской, показали ровно девять утра, он с глухим стоном зло сбросил с себя одеяло и резко сел в постели, чувствуя, как и когда-то давно, ещё по долгу службы, знакомую болезненную тяжесть в покрасневших от недосыпа глазах. В столовой, в которую Нурлан вошёл через десять минут, было всё по-прежнему. Ещё минут семь ушло на возню с горелой буржуйкой и, поставив на неё гнутый старый чайник с водой, медик сел за общий стол, заваленный разным сухпайком и сладостями, что оставила заботливая Ахмедова. Прихваченный «Макаров» Сабуров положил на соседний стул, и, сухо сглотнув, он развернул первую попавшуюся обёртку, статично глядя на собственные руки. Все эти бытовые действия, конечно, немного отвлекали от тягучего ожидания и наполняли немаленькое пустое пространство хоть какими-то звуками, разрушая неуютную тишину, но от поганого настроения и прежних пессимистичных размышлений всё равно спасали мало. Горький кофе без привычного любимого молока тоже не особо взбодрил — Нурлан допил его через силу, только сейчас замечая, что налил себе горячий напиток в кружку Алексея, которую тот не стал забирать с собой. Размеренно двигая челюстью, медик проскользил ещё немного сонным взглядом по сколотому краю, появившемуся благодаря криворукости Щербакова, — Лёша тогда слишком бурно жестикулировал, рассказывая очередные армейские байки, вот и уронил кружку на беспощадный бетонный пол, — и самодельной ироничной надписи «Выжить вопреки». Одному Богу известно, где солдат достал чёрный маркер, к тому же на спиртовой основе, раз эта фраза спустя столько времени даже не стёрлась, — Нурлан снова прочитал её, медленно поворачивая кружку в пальцах, и невольно улыбнулся краями губ, вспоминая всё, что здесь успело случиться. В груди стало теплей, а в сознании — чуть спокойней, и сам себя за свой поступок медик уже корил не так, как вчера. Да, сделай так с ним Щербаков, он бы тоже взревел, расценив это в первую очередь как предательство, а не желание уберечь, но Сабуров надеялся, что Лёша обязательно всё поймёт. Солдат, положа руку на сердце, и так понял слишком много: он раскусил Нурлана достаточно быстро, догадавшись, что, как бы тот ни закрывался, ни абстрагировался и ни уходил в себя, рядом ему нужен кто-то, кто не будет позволять зарываться глубоко внутрь. И этим кем-то стал Лёша — с его придурковатостью, иногда примитивностью, порой глупыми шутками, над которыми Сабуров всё равно смеялся от всей души. И с его заботой и наблюдательностью, внимательностью к мелочам. Узнал же про грушу вот, в лепёшку расшибся, чтобы найти то, чего в их распоряжении не было, хоть и пошёл ради этого на форменный идиотизм. С этой мыслью Нурлан вернулся в «медпункт», так кстати подумав, что даже сейчас Щербаков ему помогает бороться с собой и со своими мрачными размышлениями, прихватил последнюю пачку эластичного бинта из остатков личной аптечки, которую всё равно придётся тут бросить, и не спеша спустился к тренировочному, на ходу заматывая собственные костяшки щедрыми толстыми слоями медицинской ткани. Подвал встретил Сабурова всё той же прохладой, сыростью и тусклым светом, бившим в невыносимо узкие решётчатые окна на стыках высокого потолка и стен. Поравнявшись с грушей и касаясь рукой жёсткой парусины, медик окинул самодельный инвентарь грустным взглядом, задумываясь о том, как же ничтожно мало этот предмет успел послужить ему, а ведь именно груша смогла когда-то сблизить их с Алексеем и наконец сдвинуть эти отношения с мёртвой точки. А её даже забрать отсюда у них не получится, можно даже не думать о каких-либо способах — самим бы потом на своих двоих отсюда смыться и пройти огромное расстояние, что уж говорить о сохранении какого-то символизма. Не став тратить время на разминку, Сабуров мысленно одёрнул себя, зафиксировал тело в стойке и ударил пару раз грубо и шумно на пробу, тут же краем уха улавливая какой-то шорох в противоположном конце подвала, где находились закрытые ими железные ворота, ведущие в бомбоубежище. Нурлан замер на мгновение, чуть перемещая ноги, и решил было, что ему банально показалось, и, не успев ещё раз хорошенько замахнуться, отпрянул в сторону от резкого оглушающего удара в дверь чем-то массивным. Правая рука рефлекторно попыталась нащупать пистолет командора, но за спиной оружия не оказалось, — Сабуров был уверен, что забрал с собой «Макаров», цепляя его под плотную резинку натянутых спортивок, и, холодея от очередного разрушительного удара по воротам, приправленного матами и криками незнакомых голосов, наконец метнулся к лестнице и взлетел наверх. Да уж, прав был Щербаков, его отменные боксёрские навыки хрен помогут в открытом противостоянии со свинцом, не в ту секцию дед его, по ходу, когда-то записал. «Потренировался, блять», — ничего, кроме этой обнадёживающей мысли в голове Нурлана, когда он молнией вернулся в столовую, уже не было, и всё, что он мог сделать, — это ещё раз проверить магазин, перезарядить пушку задрожавшими пальцами и скрыться в бытовке, боком прижимаясь к стене и практически забывая о том, как дышать. Осталось только собраться и не дать забрать себя живым. Шанс, который он себе урвал, уж точно не принадлежал прибывшим сюда озлобленным ублюдкам.