Пути страсти

      Сагуса часто встречала Рина у причала. Он сидел так, как сейчас — засунув руки в карманы брюк и глядя на море — то спокойное, то бушующее, но выражение лица парня оставалось неизменным: отрешенным, холодным и немного печальным. Он носил в душе какой-то груз, но никогда не признавался в своей слабости. Семья Сагусы была многодетной: шум и гам раздавался с утра до вечера. Она не могла нормально почитать, подумать, сделать уроки или заняться другой интеллектуальной деятельностью, поэтому зачастую брала с собой рюкзак, сметала со стола все учебники, тетради, книги и карандаши, и искала свободную скамейку в парке «Уэдо», устраивалась в тени и что-то рисовала, писала, конспектировала — в общем и целом, процесс кипел бурный.       По вечерам она любила приходить на причал и смотреть, как пенятся волны. Вода — прекрасная, но страшная стихия. Япония познала ее силу в 2011 году после мощного землетрясения. Регион Тохоку захлестнуло цунами. Выбраться успели не все. Среди этих людей была тетя Сагусы по материнской линии. Не то чтобы они были близки, но ее смерть в столь раннем возрасте — ей было каких-то тридцать четыре года! — потрясла девочку настолько, что с тех пор она больше никогда не окуналась в воду.       Душ она принимала спокойно, но ванную отныне — никогда. И бассейн перестала посещать, хотя раньше любила плавать.       Не на шутку обеспокоенные родители предлагали ей показаться неврологу или психологу, но она небрежно отмахивалась и уверяла, что все в порядке.       Какая-то параноидальная мысль, что вода — не только благо, но и худо, пронзила ее до костного мозга. Тогда-то она и осознала, что все не то, чем кажется. То же и с людьми — если человек выглядит прилично, это не значит, что у него нет скелетов в шкафу. Куда больше доверия вызывают люди открытые, прямолинейные, искренние. В них нет фальши или наигранности. Они не манерничают и не притворяются. Сагусе тоже хотелось стать таким человеком когда-нибудь. Чтобы про нее говорили: «Да это девчонка понятная, как математика в начальных классах».       А Рин понятным не был. И не стремился таким стать. Обычно, когда Сагуса приходила на причал и издалека видела его спину, она тотчас разворачивалась и спешно уходила прочь. Зачем прерывать его уединение? Не похоже, что ему одиноко. Даже если и так, вряд ли ему понравится ее компания. Но на этот раз в ней что-то переклинило — появилось желание поболтать. И не с кем-то, а именно с Рином Итоши — одноклассником, на которого запали многие девчонки — одноклассником, который разбил множество девичьих сердец.       «И наверняка разобьет еще не одно».       Нахмурившись, Сагуса прижала к груди сумку и осторожно, словно ступала по минному полю, уселась напротив Рина. Он на нее даже не взглянул, а она улыбнулась, вдохнув приятную влагу морского воздуха.       — Я часто прихожу сюда и вижу тебя.       — То же самое, — буркнул он неохотно, словно его вынудили говорить.       Сагусе стало неловко, но она не отступилась — словом, если Рин хотел ее смутить, то у него ничего не вышло:       — Значит, ты знал обо мне?       — Кем бы я был, если бы не знал? Твои шаги такие громкие, но ты, похоже, этого не замечаешь.       Лицо Сагусы залила краска. Она посмотрела на Рина так, словно видела его впервые. Нужно срочно менять тему!       — И все-таки, Рин, почему ты приходишь посмотреть только на закат, а не на рассвет?       — Если ты ожидаешь услышать глубокомысленный ответ, то ты зря стараешься — ты его не получишь.       Воцарилось молчание. Неловкое для Сагусы и задумчивое для Рина.       — Ну, я все еще жду и явно никуда не тороплюсь. Давай, впечатли меня. Ты ведь хочешь.       Похоже, по меркам Рина Итоши она выдала что-то немыслимое — судя по тому, каким обжигающим (в плохом смысле!) взглядом он ее наградил. Но Сагуса лишь подмигнула ему. Ах, что она творила? Дурные у нее манеры!       — Закат означает конец дня. Рассвет — начало. Когда мы дочитываем книгу, мы редко вспоминаем начало — лишь конец имеет значение. Последняя глава определяет наше отношение к книге. Последние минуты фильма определяют наше послевкусие. Конец — это результат. Закатное солнце — подведение итогов прошедшего дня.       — А ты говорил, я не дождусь глубокомысленного ответа. Рин Итоши не держит свои обещания, получается? Ой, все, молчу-молчу. Злюка какой. Но вообще я не согласна с тобой. Процесс — это получение удовольствия, и это тоже важно. Мне кажется, что люди, которые смакуют жизнь и смакуют время, читают книги ради наслаждения, а не ради результата.       — Ненавижу гедонистов.       — А кто сказал, что только гедонисты получают удовольствие от процесса?       — Утром человеку дается невосполнимый ресурс — время. Его нужно тратить рационально, а не на всякие пустяковые глупости типа просмотра фильмов или прочтения книг, которые нравятся. Смотреть и читать нужно лишь то, что приносит пользу, даже если не приносит удовольствия.       — Рин, ты такой зануда. Ты же не робот, черт возьми. Позволь себе отдыхать. К тому же, раз ты приходишь сюда почти каждый вечер, смотришь на закатное солнце и думаешь о всяком — значит ты отдыхаешь, ведь это по сути бессмысленное времяпровождение.       — С тобой я не отдыхаю. Ты меня бесишь.       — Ну так встань и уйди.       — Сама уходи.       — Не хочу, — Сагуса хитро прищурилась, улыбнулась — столько лукавого и искушенного яда было в этой улыбке! — подалась вперед и щелкнула Рина по лбу. Он вздрогнул, но быстро опомнился и наградил ее самым осуждающим, самым недовольным взглядом из своего арсенала. Ей не было обидно ничуть. — Мне нравится твоя вредная компания. Ты забавный.       Рин раздраженно рыкнул, но не двинулся с места. Это было ожидаемо. Сагуса открыла сумку, достала книгу и погрузилась в чтение. Иногда она удивленно ахала (нарочито громко, следует заметить), иногда — хихикала, прижимая ладонь к щеке. Наконец, Рин не выдержал:       — Что читаешь?       — «Закатное солнце», Дадзай Осаму. Не смотри на меня так, это просто совпадение.       — Ну-ну, — Рин недоверчиво вскинул брови. — И что тебе нравится в этой книге?       — Мысли. Слышал о таком?       Он мрачно усмехнулся, но не ответил, поэтому Сагуса продолжила:       — Например, «Человек рожден для революции и любви».       — Это уже стало крылатым выражением.       — Ну, значит мысль дельная, не так ли?       — Не всегда хорошие мысли становятся популярными. Многие остаются незамеченными.       — А плохие иногда воспеваются. Так, что ли?       — Именно, — Рин качнулся из стороны в сторону, словно задумавшись о чем-то, и рывком поднялся с места. Она неосознанно встала следом.       — Куда ты?       Он закатил глаза:       — Домой, очевидно. Солнце проводил, дела сделал. Холодно становится. Тебе тоже советую.       — Нет, — заупрямилась она, — я домой — ни ногой. Для меня такое время — рань.       Рин внимательно осмотрел ее тело, не слишком-то скрывая свои мысли — они буквально у него в глазах читались. О, она знала этот взгляд достаточно хорошо, чтобы ненавидеть его всеми фибрами души!       — Тебя бьют дома, что ли?       — Нет, конечно! Просто… — Сагуса прикусила губу: она не знала, как объяснить то, что происходит в их семье. — У меня четверо младших братьев и сестер. Дома очень шумно. Я не могу сосредоточиться. И засыпаем мы обычно поздно, поэтому…       — Ты гуляешь допоздна, — закончил он за нее, и она испытала облегчение.       — Да.       — Не страшно?       — Ни капли. Я живу в безопасном районе.       — Здесь, что ли?       — Нет.       — Ну, до твоего дома еще дойти нужно. Я провожу.       — Ох, ты так любезен. Кто бы мог подумать?       — Дошутишься ведь.       — Ладно, я… — Сагуса нагнулась, чтобы поднять книгу, но поскользнулась на влажном выступе и полетела вниз.       — Сагуса!       Сагуса закрыла глаза, словно готовилась умереть — отдаться плену волн, сомкнувшихся над головой, целиком. Вспомнилось все от начала и до конца: поворотная точка ее страха смерти, осознание, что мир вовсе не так дружелюбен, как казалось в детстве, похороны тетушки, слезы и причитания… и теплые руки, вытащившие ее на поверхность.       Она перевернулась на живот и откашлялась. Сагуса никак не ожидала, что Рин нырнет за ней. Она была… польщена? Сердце щемило нежной благодарностью. Она бросилась ему на шею и зарылась носом в плечо. Он неловко приобнял ее, не переставая ворчать:       — Совсем дура. Ты ведь мокрая.       Сагуса рассмеялась — сдавленно, хрипло, но искренне.       — Ты ничуть не лучше.       Он вымученно простонал.       — Твоя правда. И кто просил тебя лезть в воду? Ты плавать умеешь-то? Почему даже не барахталась? Странно это. Не дорожишь своей жизнью? Мне казалось, ты любишь получать удовольствие от жизни, а не от смерти.       — Ну, знаешь, я упала не специально! Я просто немного… боюсь воды.       — Ну да, немного.       Его сарказм разозлил ее. Она отстранилась и слегка шлепнула его по влажной щеке.       — Отвали.       — Понял, — Рин поднял руки над головой, как бы сдаваясь. — В следующий раз спасать тебя не буду, даже если тебя задушат у меня на глазах.       — Следующего раза не будет! — Они словно поменялись ролями: сначала Сагуса была провокатором, который выводил на эмоции, а теперь наоборот.       — Ну-ну.       Они помолчали. Восхищением для Сагусы было наполнено это молчание. Она и не подозревала, что Рин Итоши такой, ну, такой…       — Спасибо, Рин. Это сделал бы не каждый.       — Каждый, если он Человек, — эти слова задели ее за живое. Она вновь кинулась ему на шею и не смогла сдержать слез. Он погладил ее по макушке.       — Ты достала меня. Ну, хватит реветь. Успокойся уже, неженка.       Сагуса хохотнула и укусила его ключицу, а когда подняла глаза, то напоролась на легкий, едва заметный румянец на щеках самого неприступного и гордого парня их класса. И ей ох как понравилось это зрелище.