Hogwarts.losers.net

Следующим утром за завтраком Альбус Дамблдор получил уведомление, что в полдень его ожидают в Министерстве Магии для трехсторонних переговоров по вопросу о выплате Сириусу Блэку компенсации за двенадцать лет, проведенные им в Азкабане без приговора, а вернее, без приговора, следствия и суда. Амелия Боунс уже была в кабинете министра Магии Корнелиуса Фаджа, когда туда величественной походкой вошел Альбус Дамблдор и, кивнув министерской парочке, опустился в большое кресло. — Где же мистер Блетчли? — уточнил Дамблдор, сумев выказать презрение законному представителю Сириуса не только голосом, но и выражением лица и позой тела. В этом Дамблдор был мастером, но чаще проделывал обратные штучки, таким же образом изображая радость, благорасположение и дружескую симпатию. — Будет с минуты на минуту, — пояснил Фадж, которому адвокат Блэка только что прислал Патронус с сообщением о своем скором прибытии. Едва Корнелиус успел договорить, как дверь снова отворилась, и в кабинет министра уверенно зашел волшебник приятной наружности, в неброской, но явно дорогой одежде, удерживающий на лице нейтральное выражение. — Мистер Блетчли, рада вас видеть, — кивнула Малоуну Амелия Боунс. — Присаживайтесь, где вам удобно, и начнем переговоры, раз мы все на месте, — Фадж слегка засуетился, но быстро успокоился под неодобрительном взглядом Амелии. Он мысленно еще раз пожалел, что Долорес отказалась присутствовать на этих переговорах, сославшись на то, что обдирать действующего директора Хогвартса как липку ей сейчас мешает профессиональная этика, так как в данный момент они оба руководят одной школой, она — по назначению Министерства, а Дамблдор — по праву занимаемой должности. — Я подготовил проект трехстороннего соглашения, где указана общая сумма компенсации, которую лорд Блэк считает отдаленно приемлемым возмещением за годы необоснованного заключения в тюрьме Азкабан, причинившего серьезный вред его здоровью, нанесшего огромный ущерб душевному состоянию, разорвавшего в клочки репутацию, а также повлекшего за собой за вынужденное время изоляции множество упущенных возможностей — от получения им мастерства до управления финансами рода. Как вы распределите доли выплат между Министерством и мистером Дамблдором, главным виновником произошедшего, моего клиента не волнует. Брови Амелии взлетели вверх, когда она увидела цифры, но возмущаться руководитель ДМП не стала. Она не знала, во что сама оценила бы ущерб, если бы такое произошло с ней. Глаза Фаджа округлились. Он рассчитывал на сумму, меньшую на порядок. Конечно, Министерство Магии всегда имело значительные накопления, складывающиеся из различных сборов, штрафов, пошлин, поступлений от продаваемых лицензий, а также продаж с торгов выморочного имущества, оставшегося от полностью угасших родов, которые проводились с времен окончания войны с Гриндевальдом, нанесшей первый глобальный ущерб генеалогии Магической Британии, и продолжались по эту пору с легкой руки самопровозглашенных глав Света и Тьмы. — Нет ли возможности немного уменьшить размер суммы? — осторожно спросил Корнелиус. — Есть. Вот другое предложение, где сумма выплаты в галеонах меньше, но Министерство и мистер Дамблдор должны взять на себя обязательства по полному восстановлению репутации лорда Сириуса Ориона Блэка. Должно быть сделано публичное заявление о его полной невиновности в каком бы то ни было преступлении. Должны быть принесены публичные извинения как со стороны Министерства Магии, так и со стороны мистера Дамблдора. Причем последний должен покаяться не только в том, что без суда и следствия отправил лорда Блэка в камеру Азкабана, но и в том, что не пытался исправить содеянное им после того, как мой клиент покинул тюрьму, убеждая его скрываться и ничего не предпринимать. — Что? — возмущенно вскинулся Альбус. — То, что я произнес, а вы услышали. Разве это не правда? Поклянитесь жизнью и магией, что вы этого не делали, и мы снимем часть претензий, — спокойно проговорил Малоун. — Вы хотите слишком серьезной клятвы, недостойно требовать подобную от мага такого высокого ранга, как мой, и столь почтенного возраста. — Согласен, никто не хочет умирать, давая клятву о заведомой лжи, — кивнул Блетчли. Посовещавшись немного с Амелией, Корнелиус отлевитировал в руки Дамблдора пергамент со вторым вариантом компенсации и произнес: — Министерство готово взять на себя две трети суммы обозначенной выплаты, тем самым оставляя всех служащих без премий до следующего года, а также придется приостановить несколько перспективных проектов. Больше мы дать не можем, сами понимаете, у нас война на носу. — Откуда у меня могут быть такие деньги? — вскричал Альбус, быстро высчитав одну треть, которую будет должен он. — Моего клиента не интересуют более никакие вопросы. Это очень лояльное предложение. Несколько моментов справедливого позора позволят вам сильно сократить денежную часть. И не надейтесь, что вы будете выступать с собственными словами, которыми жонглируете с ловкостью циркача. Текст всех заявлений будет согласован с моим клиентом, и соглашение об уменьшении суммы компенсации вступит в силу только после того, как лорд Блэк будет удовлетворен вашими действиями. — А если я откажусь от всего? — уточнил Дамблдор, мысленно прикидывая, чем это может обернуться для него. — У нас готов иск в Международную Конфедерацию Магов. Предполагаю, что вам будет неприятно, когда все, кто почитал вас, как Великого Светлого мага, увидят ваше грязное исподнее, — произнес мастер Блетчли, посмотрев на Альбуса так, как обычно взрослые смотрят на неразумных детей. — Собственно, мне пора. Я оставляю вам оба варианта предложений, чтобы вы еще раз над ними подумали. Все они подписаны моим заказчиком. Как только на одном из них вы укажете соотношение долей по выплатам и поставите свои подписи, соглашение вступит в силу. В ближайшее время жду сову с нашим экземпляром соглашения, подписанного вашими сторонами. Блетчли откланялся и удалился. — Мы не сможем сделать выплаты по первому варианту. Признать правду и принести извинения — это совсем не трудно, если это поможет сократить требования в разы! — произнес Корнелиус, сверля глазами Дамблдора. — Конечно, вам легко на такое соглашаться. Никто из вас тогда не занимал серьезных должностей в Министерстве. Вы будете каяться не от себя лично, а мне предлагаете выставить себя перед общественностью подлецом, негодяем и мерзавцем! — А разве как-то еще можно определить вашу роль в том, что вы сделали с Сириусом Блэком? — горячо проговорила мадам Боунс, чей брат в первую магическую войну попал в сети светлого бреда Альбуса и погиб вместе с женой. Этого она не сможет простить Дамблдору никогда. — Вы же оба — служители власти. Вам не приходилось принимать решения, за которые потом бывало стыдно? Власть дает много возможностей, но и груз последствий на душе потом неподъемный, — изрек Дамблдор. — Я бы никогда никого не отправила в Азкабан по своему хотению. Пусть это был бы даже Неназываемый. Справедливого суда заслуживают все! — парировала Боунс. — Потому ты никогда не продвинешься дальше, не станешь министром. Чтобы управлять страной, девочка моя, нужна невероятная политическая гибкость, а не принципиальность. Так, Корнелиус? Фадж, стоявший во главе Магической Британии в спокойные годы, сильно свою совесть не напрягал, так как вопросов со сложным выбором перед ним не стояло. Максимум, в чем его можно было обвинить, так это в том, что Корнелиус был немного нечист на руку, брал взятки, иногда залезал в казну. Но все — по мелочи. Даже судить за такое никто бы не стал. Потому министр надулся, как жаба-ага при внешней угрозе, и гордо отрезал: — Нет, не так! Не приписывайте мне то, чем не гнушаетесь сами. — Я никогда не пользовалась в своей работе извращением фактов и внедрением нужных мне версий, вы же пытаетесь создать целостную картину мира, сама основа которой неприемлема для большинства. Ваш принцип достижения всеобщего блага близок к аморальному принципу благих намерений, которые могут оправдать всё, в том числе меньшее, на ваш взгляд, зло. Убить одного, второго закинуть без приговора в Азкабан, — всё это так легко оправдать, если действуешь во благо всех, — произнесла, глядя на Альбуса с презрением, Амелия. — Да, моя девочка, вижу, ты совсем сбилась с пути. Запомни, когда действуешь во имя благих намерений, лжи не существует! Есть немного подкорректированная правда, степень варьирования которой зависит от серьезности обстоятельств, — покровительственно усмехнулся Дамблдор. — Так вы не станете подписывать соглашение? — уточнил Корнелиус, прерывая сложную для его понимания дискуссию Альбуса и Амелии. — Мне не удалось ни поговорить с Сириусом до этого момента, ни даже отправить ему письмо или Патронус. Удивительно, но и гоблины не взялись передать ему сообщение от меня, сославшись на то, что у поверенного рода Блэк есть список волшебников, чья корреспонденция интересна главе рода, и я в него не вхожу. Нет надежды, что в ближайшее время что-то изменится, а оповещать весь магический мир о своих неблаговидных поступках я не собираюсь. Это ведь нанесет ущерб и репутации Британии. — Не думаю. Большинство магов оценивают прежде всего личность мага, а принадлежность его к определенному анклаву вторична. Скорее, все будут поражены, что Великий Светлый волшебник не так уж светел, — ухмыльнулась мадам Боунс, довольная тем, что Блэк предоставил ей шанс выговорить Альбусу всё, что так давно хотелось. — Заканчивайте славословие. Просто подпишите один из вариантов соглашения, или мы сообщим мастеру Блетчли, что вы готовы к защите в МКМ. Альбус встал, подошел к большому столу министра, взял перо и подписал тот вариант, при котором сумма получалась хотя бы обозримо приемлемой, но накладывалось обязательство принесения извинений. Он — мастер слова, и уж как-нибудь сможет так подать любой текст, что все поймут, что он действовал ради них, можно сказать, пожертвовал своей чистой совестью на благо Британии. В этом, кстати, что-то есть… Не посмотрев ни на министра, ни на главу ДМП, директор Хогвартса молча удалился, исполненный достоинства. Придется ему снова воспользоваться камином Розмерты в «Трех метлах», а потом возвращаться в замок пешком. Можно будет пропустить пару стаканчиков в пабе, благо его хозяйка политикой не интересовалась и не спрашивала, почему Альбус пользуется для перемещений её камином. Достаточно было туманно намекнуть ей на безопасность, как все вопросы, даже если они и были, иссякли.

***

Исибэйл и Уэйлин Бэддок гордились своим сыном и наследником. Их чистокровный во многих поколениях шотландский род осмысленно сделал выбор в сторону вассалитета Темному Лорду еще до начала первой магической войны, когда Риддл был в своем уме и начинал свое восхождение к власти на политической арене. Позднее, когда с сюзереном произошли кошмарные метаморфозы, отказаться от служения стало невозможно, так как Уэйлин получил темную метку и под страхом смерти от болевого шока был вынужден следовать за безумцем. И он, как и многие, был рад, когда ребенок Поттеров избавил его от такого сюзерена. Когда Малькольм первый раз садился на Хогвартс-экспресс, мать с отцом смотрели на него с умилением. Нескладный, с длинным, когда-то сломанным носом на бледном веснушчатом лице, с бледно-голубыми, почти светло-серыми глазами, да еще и лопоухий, — он им казался настоящим красавцем. Слизеринцы не особенно смотрели на внешность первокурсников. К совершеннолетию Магия все равно сделает его хоть и не Аполлоном, но вполне симпатичным, а вот его обаятельная улыбка и отточенные манеры завоевали определенное расположение, особенно у слизеринских дам, так как с ними Малькольм был предельно вежлив, а когда на его лице появлялась улыбка, то остальные недостатки уже не казались такими уж большими. С годами положительные качества у юноши увеличивались, а отрицательные вовсе сошли на нет. К моменту перехода на уровень старшекурсника Малькольм Бэддок был спокоен, собран, деловит. В некоторых моментах даже чересчур, отчего слыл занудой и снобом, но в то же время он был храбр и честолюбив, всегда готов отстоять свою честь в магическом поединке. Малькольм был одним из первых, кого возродившийся Лорд принудил принять метку сразу после наступления семнадцатилетия, несмотря на то, что он еще был студентом Хогвартса. Отец был вынужден представить его сюзерену по его требованию, а тот тут же «предложил» юному магу вступить в ряды его сторонников и принять «почетный знак». Опасаясь за жизнь и здоровье отца с матерью, Малькольм согласился. Принадлежать к роду Бэддоков — значит не только быть хранителем богатейшей истории, древних тайн, легенд и традиций, но и хранить верность, прежде всего, своему роду и семье. Вот такой юный маг пропал из Хогвартса, о чем немедленно был уведомлен только что вернувшийся в замок декан Слизерина. Снейп не стал сразу поднимать шум и сообщать об этом каждому из своих начальников, для одного из которых он был студентом, а для второго — носящим метку вассалом. Сначала следовало расспросить всех, кто мог быть в курсе причин и способа его исчезновения. И почему-то Северусу казалось, что идти с такими вопросами ему следует не на Слизерин… Уж слишком внезапно все произошло, да и Бэддок не просто затаился где-то в замке, а точно в воду канул.

***

После ухода Снейпа руководитель следственного отдела Аврората Медоган Скоулдж, главный следователь ДМП Питер Ругхарт, главный целитель больницы Святого Мунго Гиппократ Сметвик и глава отделения душевных болезней Янус Тики все вместе пообедали в министерском кафе. — Предлагаю прямо сейчас отправить авроров домой к школьной медиведьме, чтобы они доставили ее сюда для дачи объяснений, — высказался Скоулдж. — Все мы уже представляем, что от нее услышим, но должны сделать это. Возможно, она прольет свет на некоторые странности. Ругхарт, Сметвик и Тики дружно кивнули, так что к концу их обеда в комнате для допросов Аврората их уже ждала медиведьма Поппи Помфри. — Мадам, я предполагаю, вам не нужно объяснять, почему вы сейчас здесь? — равнодушно уточнил главный следователь ДМП, которому школьная медичка не лечила разбитые коленки, не вправляла вывихи, в общем, ничего не делала по простой причине: Питер в Хогвартсе не учился, а потому никаких теплых чувств к Помфри у него не было. — Нет, мне непонятно. Я четко следовала инструкциям нашего директора и всегда выполняла все его распоряжения, — с искренней убежденностью в голосе проговорила медиведьма. — Даже в том случае, когда эти инструкции или распоряжения шли вразрез вот с этой клятвой, — Тики достал свиток, развернул его и прочел: — «Получая диплом медиведьмы, я торжественно обязуюсь: считать здоровье пациентов моей первейшей обязанностью; проявлять высочайшее уважение к жизни и здоровью любого, кто обратится ко мне за помощью, или чье состояние я сочту требующим медицинского вмешательства. Клянусь исполнять мой профессиональный долг по совести; хранить медицинскую тайну. Я не позволю каким-либо предрассудкам или иным причинам встать между исполнением моего долга и моим пациентом. Я принимаю на себя эти обязательства торжественно, свободно и честно!» — Здесь стоит ваша подпись, медиведьма Помфри. Это ваша клятва, вы нарушили каждый из её пунктов, — Янус смотрел на ведьму осуждающе. Мадам Помфри как-то вся съежилась. Даже места на стуле стала занимать меньше. — Сначала я думала, что, исполняя просьбы Великого волшебника, я поступаю верно. Но потом моя магия стала сначала вести себя нестабильно, а потом и вовсе утекать куда-то. Я обратилась к одному своему знакомому специалисту по магическим проблемам, и он открыл мне глаза: я лишилась большей части своего потенциала в качестве отката за нарушение клятвы медиведьмы. — Но вы не перестали действовать по его указке. Почему? — задал вопрос Медоган Скоулдж. — Узнав, что происходит, я сразу бросилась к Дамблдору. Потребовала, чтобы он прекратил вмешиваться в мою работу. Но директор только посмеялся надо мной. А потом объяснил, что он уволит меня за неспособность исполнять свои обязанности, а с таким уровнем магии, что у меня остался, мне светила в лучшем случае работа сиделкой по уходу за больными с неизлечимыми магическими поражениями. Такими, как Лонгботтомы. — Но вы каким-то образом остались на своем месте и продолжили действовать в рамках преступного сговора с мистером Дамблдором, не так ли? — голос Ругхарта был спокоен, как если бы он попросил Помфри рассказать о её планах на вечер. — Он предложил мне остаться и продолжать работать по его инструкциям, а он за счет средств школы обещает столько зелья магической модуляции, сколько мне потребуется. — Судя по тому, как вы неважно выглядите, захватить с собой значительный запас вам не удалось? — с иронией уточнил целитель Тики. — Северуса все время не было в замке. Сваренное им зелье на момент проверки подходило к концу, а новую партию я от него получить не успела. — Вы же не девочка и знаете, к каким последствиям приводит постоянное употребление этого зелья? — вздохнул Янус. — Знаю. Завтра я стану почти сквибом. — Почти сквибом, против которого будет выдвинут ряд обвинений. Нарушение клятвы медиведьмы; неисполнение или ненадлежащее исполнение своих обязанностей; неоказание помощи больному при наличии последствий или существенного вреда здоровью, в том числе душевному; отказ от вызова специалистов нужной квалификации, оказание лечения уровня, превышающего квалификацию; отказ в перемещении пациентов в опасном для жизни состояния в больницу; бездействие в случаях, требующих медицинского вмешательства; причинение тяжкого вреда здоровью, совершенное вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей; заведомо неправильное использование медицинских зелий или не использование их в надлежащих случаях; несвоевременность оказания медицинской помощи; распространение сведений, составляющих врачебную тайну; злоупотребление должностными полномочиями (самолечение зельями, приготовленными за счет бюджета школы)… Это не весь список, но, думаю, он нам и не пригодится. Мы уже имеем несколько доказанных случаев, когда ваши действия или бездействие причинили серьезный вред здоровью студентов, в том числе наследнику рода, последнему в роду, что само по себе уже дает основание на получение значительного срока в Азкабане, — сообщил главный следователь ДМП. — Боюсь, что домой вы не вернетесь ни сегодня, ни в ближайшие годы. — Я бы не спешил оставлять мадам до суда в камере, — покачал головой целитель Тики. — Скорее всего, завтра её придется перемещать оттуда в охраняемое отделение нашей больницы. Посмотрите, она так слаба, что еле двигается и говорит. Если мы рассчитываем, что хогвартская медиведьма даст показания против директора, лучше прямо сейчас отправить ее туда. Поппи Помфри равнодушно слушала, о чем говорят эти маги, что задавали ей вопросы. Ей было все равно, куда они ее отправят, лишь бы дали лечь и отдохнуть. Как же она была наивна, когда верила обещаниям Дамблдора, что скоро все изменится, что он проведет для нее специальный ритуал, который восстановит ее прежний потенциал. Ради этого она была готова закрыть глаза на все, что было угодно директору, и делать то, что он ей велел. Теперь настал час расплаты, и она не станет платить по счетам одна!

***

Сьюз сказала, что её день рождения они отметят по-особенному. У Невилла не было причин возражать. Вчера он поймал в коридоре Шеймуса Финнигана, у которого, краснея и запинаясь, вызнал все, что ему было нужно. Оказалось, что девственницам в их первый раз нужны властные и напористые мужчины, и не нужно слушать «их жалобы и скулеж», а то «до дела так и не дойдет». — Задери ей юбку на голову, раздвинь ноги и всаживай между ними с размаху, а то вдруг не сможешь порвать ей целку? Невилл внимал Финнигану, задавая уточняющие вопросы по используемой им терминологии. Знал бы он, что Шеймус был мастер только байки травить, а на деле никакого опыта не имел, владел исключительно теорией со слов таких же ирландских деревенских хвастунов, как он… Сьюзен заказала совиной почтой шелковый комплект из ночной рубашки и халата. Мысленно несколько раз представила в голове виденную в каком-то детском фильме спальню королевы — с высокой большой кроватью, балдахином и обитыми шелком стенами. Когда дверь Выручай-комнаты открылась для нее и её жениха, все оказалось в точности так, как она помнила, вот только порнографические вышивки на шелковых стенах оказались неожиданностью. Вряд ли такое показывали детям, скорее всего, тут сыграло роль ее голодное либидо. — Ну как, дорогой, подходит это место для нашей первой ночи? — спросила Сьюзен секси-голосом, сбрасывая с себя мантию и оставаясь в новеньком соблазнительном комплекте. — Вполне, — ответил Невилл и завалил свою невесту на кровать, задрав новые шелка на ее голову и коленкой раздвигая ноги. — Что ты творишь, дорогой? — сдавленно пискнула из шелковых недр невеста. — Делаю тебя своей, — быстро ответил Невилл, который уже был полностью готов преодолевать любые преграды в обнаруженном им местечке. «Просто, как посадка мандрагоры в новую лунку», — сказал себе юный герболог, с довольством вгоняя свое приличных размеров достоинство в лоно будущей супруги, которая слабо трепыхалась и поскуливала, запутавшись внутри сексуального наряда. Излив в любимую свое первое семя, Невилл почти не утратил твердости орудия для посадок. А ему как гербологу точно было известно, что для получения урожая удобрения нужно вносить неоднократно, тем более, что процесс оказался очень приятным. Поэтому, каждый раз представляя, что лунка новая, он трудился над ней, как в первый раз. Сьюзен пережила в ясном сознании только троекратное удобрение лунок, дальнейший процесс происходил для нее, как в тумане…