***
Конечно, Ларри Фестон отлично помнил ту красавицу в чем-то феерическом, темно-синего цвета, что подходила в Зале заседаний Визенгамота узнать, все ли в порядке у его клиента Гарри Поттера, теперь уже лорда Поттера. У нее был восхитительный, чувственный голос. Произнесенная ей простая фраза «мы все переживаем за Гарри» еще долго всплывала в памяти адвоката, как и внешность волшебницы: нежные и невероятно выразительные черты лица, изящно изогнутые брови, большие тёмные глаза, пухлые губы, словно приглашающие к поцелую, длинные шелковистые локоны… А фигура? Стройная, изящная, вся такая ладная. Её совершенно не портил маленький рост, скорее добавлял свою изюминку. Адвокат Фестон часто возвращался мыслями к этой красавице и даже собирался сам написать лорду Поттеру, чтобы уточнить имя, которое, к сожалению, он не очень хорошо расслышал, будучи очарован её внешностью. И тут такая удача! Его услуги нужны этой леди! Мистер Фестон еще вчера попросил своего секретаря отменить все встречи, назначенные на сегодня, и направился через камин в кабинет Генерального инспектора Хогвартса Долорес Амбридж, адрес которого был указан в письме. На месте прибытия его уже ждали. Это была та самая обворожительная брюнетка. Правда, сейчас она выглядела немного усталой и бледной, что естественно для леди, пережившей похищение. Рядом с мисс Бабблинг восседал с видом нерушимой скалы декан Слизерина Северус Снейп, который был освободителем леди, как ему сообщили в письме. — Рад вас видеть в здравии, прекрасная леди, — изысканно поздоровался адвокат, приложившись к руке своей подзащитной, чем вызвал явно неодобрительное хмыканье со стороны зельевара. — Вы уверены, что нам не требуется переговорить наедине? — Я полностью доверяю профессору Снейпу, — произнесла Това, подкрепляя взглядом свои слова. Северус, который почему-то был уверен, что адвокатом будет седой маг почтенного возраста, а встретивший вместо него своего ровесника, эдакого модного хлыща, который смотрел на руноведку горячим взглядом и обращался к ней так, как будто она ранее уже давала ему какие-то авансы, был очень недоволен. Слова профессорши о доверии несколько умерили его раздражение, но адвокат по-прежнему не нравился. — Перескажите кратко историю вашего похищения и спасения, мисс Бабблинг, — попросил мистер Фестон. — И можете называть меня Ларри. — Тогда для вас — Това, — кивнула профессор и быстро рассказала историю, в которой похищение сразу завершалось в том самом охотничьем домике, куда они попали с Драко, выйдя из подземного хода. Вся история с Тёмным Лордом и Малфой-мэнором из рассказа была исключена. — Я была без сознания, когда оказалась в том домике в лесу, потому не помню, как туда попала. Когда я пришла в себя, увидела рядом уважаемого декана. И это он сообщил о моем похищении. — А как вы узнали, что вашими похитителями были Нотт и Крэбб? — А я и не знала. Я описала их профессору Снейпу, и он назвал их имена, — ответила Това. — Естественно, я их узнал. Это родители учеников моего факультета, конечно, я знаком со всеми, — добавил Северус, предвосхищая вопрос к нему. — Как быстро вы нашли профессора Бабблинг? — уточнил адвокат у Снейпа. — Я аппарировал по горячему следу, но никого в том месте, куда я попал, не нашел. Исходив всю округу, я вернулся ненадолго в Хогвартс, чтобы потом продолжить поиски в том же месте. С помощью одного артефакта я обнаружил скрытый чарами дом, который был единственным строением в округе, и решил проверить, не туда ли поместили мою коллегу. Она, слава Мерлину, оказалась именно там, и, кроме нее, в доме никого не было. — И вы сразу вернулись в замок? — Нет. На доме оказались хитрые чары, которые позволяли в него зайти, но не давали ни выйти, ни аппарировать, ни воспользоваться камином. Пришлось недолго повозиться, чтобы хотя бы разблокировать камин, которым мы и вернулись в Хогвартс. — Почему вы вчера не оповестили всех, что нашли Тову? — Профессор Бабблинг была в плохом душевном состоянии и неважно себя чувствовала. Я принял решение напоить её зельями, в том числе и сонным, чтобы леди пришла в себя. Её бы не оставили в покое ни администрация, ни ученики, ни представители ДМП и Аврората, что могло отрицательно сказаться на здоровье коллеги. Ларри Фестон был опытным адвокатом, давно умевшим считывать даже самые малые эмоции у всех участников процесса, чтобы обращать их в свою пользу. Каким бы закрытым ни был этот Снейп, нюансы его поведения, слов, жестов говорили о том, что между ним и Товой что-то есть. Не обязательно роман, возможно, просто скрытая симпатия, иначе зачем бы ему заботиться о её спокойствии и самочувствии. — А где вы отдыхали на протяжении вчерашнего дня так, что вас никто не обнаружил? — В моих покоях. У меня довольно большая гостиная, где я устроился сам, предоставив даме свою спальню, — твердо произнёс Снейп, уставившись прямо в серые глаза Фестону своими черными, и тяжелая аура тёмного мага слегка придавила адвоката, намекая на то, что сомневаться в его словах не стоит, чтобы избежать неприятных последствий. Камин кабинета Долорес зашумел. Из него вышли представители закона Скоулдж и Ругхарт. Они все еще пребывали в плохом настроении в связи со скоропостижной смертью мадам Помфри, но были довольны, что хотя бы отпала надобность в поисках профессорши. Руководитель следственного отдела Аврората и главный следователь ДМП были несколько удивлены тем, что потерпевшая согласилась дать показания только в присутствии адвоката. Они попытались выставить хотя бы Снейпа, но тот категорически отказался уходить. — Мы будем давать показания вместе, — заявил он. Скоулдж и Ругхарт, которые за последние дни уже не первый раз пересекались с этим господином, решили не идти на конфликт. Профессор Бабблинг, судя по ее виду, была в порядке, и можно было закрыть вопрос с расследованием её похищения, просто взяв показания. Они беседовали около часа. Вопросы почти полностью дублировали те, что задавал адвокат, у Скоулджа и Ругхарта только было еще несколько дополнительных вопросов о том, что видела Това на площади Хогсмида перед тем, как её похитили, и не встречала ли она там, где её оставили похитители, кого-то из пропавших студентов. Ничего нового, к сожалению, к расследованию событий в Хогсмиде профессор Бабблинг не добавила. Её показания полностью повторяли слова остальных свидетелей произошедшего. — Спасибо, что нашли время на то, чтобы всё нам рассказать, — поблагодарил Тову более любезный Медоган Скоулдж. — Если нам понадобится что-то уточнить в ваших показаниях, мы обратимся к вам снова, — добавил педантичный Петер Ругхарт. Затем оба покинули кабинет Долорес так же, как и пришли, через камин. — Мы же с вами не обсудили финансовую сторону наших взаимоотношений и даже не заключили договор! — вспомнив, обратилась к адвокату Това. — Ничего страшного. Вот стандартный договор, здесь указана стоимость часа моей работы. Я оставлю вам для изучения оба экземпляра. Если вас всё устроит, поставьте подпись под каждым и отправьте мне почтой мой. Плата за услуги будет списана из вашего сейфа в Гринготтсе. Если что-то не устроит, мы можем обсудить возникшие разногласия, скажем, за ужином. И даже если разногласий нет, я хотел бы пригласить вас куда-нибудь. — Даже не знаю… — адвокат, безусловно, был приятным мужчиной, но сейчас Това совершенно не была настроена куда-то выходить. — Леди только что пережила похищение, о каких ужинах вне замка может идти речь? Ваше предложение неразумно, а поведение несколько навязчиво, вы не находите, мистер Фестон? — пророкотал Северус, едва сдерживая не понятный ему самому гнев. По большому счету, ему должно было быть всё равно, пойдет профессорша ужинать с этим хлыщом или нет. Она взрослая ведьма и сама должна знать, что ей делать, и не его студентка, чтобы беспокоиться о её здоровье. — Давайте ваш договор. Я напишу вам, хорошо? — быстро сказала Това, подталкивая адвоката к камину. Этот Фестон уйдет, а Снейп останется, и ей придется испытывать на себе его недовольство, чего совершенно не хотелось. — Думаю, что мы еще успеем выпить кофе на завтраке, — сказала она, улыбаясь зельевару с самым невинным видом, когда адвокат исчез в камине. — Я бы выпил виски, но и кофе сойдет, — буркнул Северус, сожалея о том, что у него сегодня полная рабочая загрузка до самого вечера.***
В Большом зале на появление Товы большая часть присутствующих отреагировала радостно. Макгонагалл смотрела на нее укоризненно. Так, как если бы профессор Бабблинг была провинившейся ученицей, просто прогулявший два дня занятий. Аврора Синистра была явно разочарована. Она два дня проводила обряды Благодарения Магии, радуясь избавлению от соперницы. Очевидно, напрасно. — Вы готовы сегодня вести занятия? Замена не требуется? — сухо уточнила Минерва. — Да, я буду работать сама, — кивнула Това, стараясь делать вид, что не замечает недовольного выражения лица своего союзника. Он, судя по всему, считал, что ей как минимум требуется небольшой отпуск. Дел было много, а отдыхать некогда. Да еще, если не кривить душой, потихоньку начинало хотеться домой. Надо было побыстрее заканчивать с этим тренингом.***
Ранним утром Альбус Дамблдор был одним из немногих посетителей Гринготтса. Гоблин по имени Гельдер, обслуживающий его сейфы от имени банка, заставил себя ждать около четверти часа. Он не носил гордого звания Поверенный в делах рода, так как никакого рода у Дамблдора не было, что всегда раздражало его в этом гоблинском заведении. Для зеленошкурых все его звания и должности не имели никакого значения. Он был просто мистер Дамблдор, арендующий два сейфа. Один именной и один неименной. Один из сотен других магов. Потому Гельдер не обязан был лететь со всех ног, чтобы обслужить Альбуса. Он, конечно же, являлся, но только тогда, когда освобождался от дел, которыми был занят. С почтением к Дамблдору относился только Мастер золота Шайтиш, что ведал счетами Хогвартса, и то исключительно в силу обстоятельств. Шайтиш строго следил за оборотом финансов школы, и Альбусу редко удавались «левые» операции с хогвартскими деньгами. В основном Дамблдор только утверждал счета, что поступали в адрес школы, своей подписью и ей же подтверждал оприходование поступлений от попечителей и в виде платы за обучение от родителей студентов. История умалчивает о том, кто управлял финансами Хогвартса со времен Основателей. Точно было известно, что с момента основания Гринготтса, с 1474 года, Филлида Спора, известный герболог, автор книги «1000 магических растений и грибов», занимавшая должность директора с 1408 по 1470 год, заключила с гоблинами особый договор. В нем Банку передавался полный контроль за движением финансов, что избавляло директора от необходимости прямого участия в денежных делах, крайне раздражавших ведьму. С тех самых пор гоблины учитывали каждый поступивший и потраченный из сейфа Хогвартса кнат. Занимавшие должность директора Хогвартса одна за другой еще три дамы после Филлиды Споры Ниов Фицджеральд, Идэсса Сакнденберг и Элизабет Бёрк были полностью довольны создавшимся положением, и оно закрепилось на последующие века. После ряда восстаний гоблинов, особенно после кровавого мятежа 1752 года под руководством Гырга Грязного, во время которого гоблины объединились с оборотнями, Дайлис Дервент, выдающаяся целительница, одна из наиболее прославленных директоров Хогвартса, чтобы усилить безопасность финансов школы, потребовала у Гринготтса отменить действующий договор и заключить новый, в котором роль гоблинов в контроле за оборотом золота в сейфе школы значительно снижалась, а директора — увеличивалась. Гоблины же, сославшись на то, что договор был заключен на неопределенный срок и в нем не было сказано ни слова о том, что маги в одностороннем порядке могут требовать его расторжения, если работа Банка не имеет нареканий, волшебнице отказали. Гоблины безупречно обслуживали финансы Хогвартса. Предъявить им было нечего. — Мистер Дамблдор, вы сегодня очень рано, — сообщил Шайтиш, появляясь за одной из конторок в операционном зале. — Чем могу вам помочь? — Переведите из арендуемого мной неименного сейфа вот эту сумму, — Альбус протянул небольшой пергамент, на котором была указана его доля компенсации Сириусу, — в родовой сейф лорда Блэка. — Сумма указана верно? Я должен вам указать на то, что после перевода в сейфе останется не так уж и много средств. — Всё верно, переводите, — скривился Дамблдор от осознания того, что вот прямо сейчас большая часть его состояния, накопленного за всю жизнь, перетекает в сейф того, кто даже не заметит этого пополнения среди гор золота, доставшихся ему от предков. «Ничего, я сейчас принесу такие извинения, что от Блэка отвернется вся Магическая Британия», — успокаивая себя, подумал Альбус, выходя из Банка и направляясь к «Дырявому котлу», чтобы камином переместиться в Атриум Министерства. Там его уже должны были ждать для пресс-конференции Фадж и журналисты. Дамблдора действительно ждали, и не только они. Кроме Фаджа и представителей магических изданий, что располагались ближе к фонтану, у камина прибытия стояли Амелия Боунс и Малоун Блетчли, адвокат Сириуса Блэка. Как только Альбус появился, Боунс оттеснила его в сторону и сунула в руки директору Хогвартса папку. — Здесь согласованный со всеми текст ваших извинений, — сказала ведьма, поглядывая на Блетчли, который, казалось, так внимательно разглядывал Фонтан Магического Братства, как будто видел его в первый раз. — Мне не нужен никакой текст, я сам скажу то, что считаю нужным, — попытался вернуть папку обратно Дамблдор. — Министерство не желает никаких скандалов. Сейчас сложное время, и мы все должны придерживаться единой линии поведения. Или вы зачитываете эту речь, или не говорите ничего, и прямо сейчас мы отправим вас в камеры предварительного заключения Аврората за подрывную деятельность в условиях Особого положения, объявленного министром. — А если я скажу свою речь, вы отправите меня прямо в Азкабан? — ехидно усмехаясь, проговорил Дамблдор. — Помнится, что совсем недавно я слышал от вас, что вы никогда никого не отправите в Азкабан по своему хотению, и что справедливого суда заслуживают все. — О, мы организуем вам суд в самом лучшем виде. Волшебники, чьи злонамеренные действия во время Особого положения грозят большими последствиями для всей Магической Британии, достойны того, чтобы их осудил не только Визенгамот, но и всё магическое сообщество. Мне вызвать наряд авроров, или вы всё же прочтете согласованный текст? От этой Боунс и нового, непредсказуемого Фаджа можно было ожидать чего угодно. Альбусу не нужны были скандалы вокруг себя. Пришлось, скрипнув зубами, согласиться и проследовать к центру Атриума, где Фадж уже говорил свою речь. — Сегодня публично выражаю сожаления от имени Министерства за допущенное в прошлом беззаконие. Хоть я и не имею к этому никакого отношения, мой долг министра Магии признать, что в отношении Сириуса Блэка была допущена чудовищная ошибка, которую невозможно до конца исправить. Мы лишь можем постараться компенсировать ущерб лорду Блэку — как материально, выплатив компенсацию, так и морально, принеся свои извинения. Министерство Магии заявляет, что лорд Сириус Орион Блэк не виновен ни в одном из преступлений, которые многие годы все связывали с его именем. Как глава Министерства я обещаю, что больше никаких подобных прецедентов не будет. Мы делаем всё возможное, чтобы пересмотреть и изменить нашу внутреннюю систему контроля и предотвращения подобных ситуаций. Ключевым принципом, я вам обещаю, будет главенство закона в отношении любого гражданина Магической Британии. Я глубоко сожалею о прошлых событиях. Сейчас, в условиях Особого положения, мы все должны работать на благо нашего общего будущего, все вместе противостоять общей угрозе и не допустить, чтобы нас что-то разобщило. Теперь мы все выслушаем директора Дамблдора. Журналисты вновь выставили на блокноты самопишущие перья, которые остановились, когда Фадж закончил свою речь. Альбус со скорбным лицом обвел взглядом всех собравшихся, и, как будто прикладывая немалую силу к этому, раскрыл папку и начал читать. — Уважаемые волшебники и волшебницы! Сегодня я здесь для того, чтобы выразить глубокое сожаление за свои действия в отношении Сириуса Блэка, принести ему публичные извинения. Это, конечно, не искупит моей вины, моей ответственности за произошедшее как Верховного Чародея Визенгамота. Лорд Блэк пробыл двенадцать лет в тюрьме Азкабан, куда был помещен без справедливого следствия, без должного судебного процесса. Признаю, что это было нарушением его прав и принципов законности Магической Британии. Я использовал для его заключения исключительно свои полномочия. Я признаю в этом свою вину и еще раз приношу глубочайшие извинения Сириусу Блэку. В полной тишине, установившейся среди слегка ошалевших от такого признания журналистов, Дамблдор с хлопком закрыл папку и послал её по воздуху, левитируя в сторону мадам Боунс, подчеркивая этим, как он считал, что не он — автор произнесенных им слов. Из Министерства Альбус отправился в свой коттедж в Годриковой Лощине. Возвращаться в Хогвартс сразу не хотелось. Еще вчера он чувствовал себя снова на коне, видел возможности и перспективы. Что он скажет Поттеру после признания того, что он своим личным приказом засадил без суда и следствия его невиновного любимого крестного на двенадцать лет в Азкабан, и именно из-за этого тот оказался у Дурслей, Дамблдор пока не знал.***
В обед в Большом зале Помона Спраут передала Тове письмо, что пришло для неё вчера. Оно было от Сириуса. Блэк сообщал о своих успехах, писал, что скучает и не дождется дня, когда можно будет вернуться. Еще Сириус прислал несколько колдографий. На одной из них он был запечатлен на фоне Альп. Вдали виднелись высокие вершины, увенчанные белоснежными шапками. Внизу раскинулись зеленые луга, контрастирующие с ярким синим небом и белыми облаками. Среди всего этого красочного великолепия стоял Сириус. Внешне Блэк выглядел еще лучше, чем во время их совместной поездки в Шотландию. Пребывание в клинике Грандьер-ле-Пас явно шло ему на пользу. Ему был очень к лицу местный национальный костюм, в который, как подумала Това, Блэк специально нарядился, чтобы произвести на неё впечатление. Ему удивительно шли белая рубашка с длинными рукавами, украшенный вышивкой и квадратными серебряными пуговицами черный жилет, темно-синие, обтягивающие стройные длинные ноги бриджи, подчеркивающие его природную грацию. На Сириусе отлично смотрелись даже смешные яркие полосатые носки до колен, красные подтяжки, грубоватые ботинки и фетровая шляпа-федора. В руке он держал красивый лакированный деревянный посох для горных прогулок с инкрустированной рукояткой. Волосы Сириуса развевались на ветру. Блэк улыбался во все обновленные белоснежные зубы, махал рукой и игриво подмигивал. «Хорош, мерзавец», — слегка улыбаясь, подумала Това, не спеша убирать колдофото обратно в конверт. И это было ошибкой. — Погодите, это же Блэк, верно? — сильно удивился припозднившийся к обеду Снейп, подойдя со спины к стулу Товы и заглянув ей через плечо. — Вы с ним знакомы? Какого дракла он шлет вам вот это? — Вы правы, мы до некоторой степени знакомы. — Интересно, где, когда и как вы встретились? — Мы совершили вместе небольшое путешествие на байках по Шотландии в конце лета. Я, Гарри и Сириус, — слегка легкомысленно сообщила Това. — Вы ездили с Блэком на его мотоцикле? — Зачем? Я отлично умею водить. Каждый ездил на своем. — Так вот о ком вы тогда говорили... — Тогда — это когда? И что говорила? — Когда валяли меня по полу. Сказали, что есть еще один озабоченный маг моего года выпуска, который уверен, что у вас роман со мной. — Должна отметить, что у вас просто феноменальная память, профессор, — хмыкнула Това. — Я был бы давно мертв, если бы у меня её не было. Так что? Это Блэк вас подозревает в связи со мной? Он что, в вас влюблен и ревнует? — Вам-то какая разница? Такое ощущение, что это у вас приступ иррациональной ревности, а мы ведь с вами даже не состоим в отношениях. — Да уж куда мне. С утра адвокат вам глазки строит, в обед Блэк подмигивает с колдофото. Вечером кого ожидаете? Темного Лорда? Мне кажется, он тоже вами был впечатлён! И Снейп, сам того не зная, был очень близок к правде…