rite of passage

      Вселенная И36-q в лимите бесконечности α. Мемориальный парк Обсидиана.       — Так ты потеряла руку? — спрашивает у Ульяны, будто нарываясь, но у него до сих пор голова кружится при одном воспоминании той адской боли от отрубленной руки.       — Я не просто потеряла руку, Пятый, я проебала ещё и вселенную, и не одну, — шипит Ульяна в лицо. — Потому что какой-то умник предложил попросить помощи у Реджинальда и надеялся подлечить меня. Папочка, естественно, ни приютил, ни прикормил и спать в другую вселенную тоже не отправил. Неожиданно, правда? — горько спрашивает, а Пятый замолкает.       Вселенная E36-x в бесконечности лимита α. Магазин у Мортиса, дом Эллиота, 1964.       — Привет, Пятый, — с обычным приветствием Ульяна вываливается из портала на диван Эллиота. — Дай водички и календарь, — хрипит, пытаясь прокашляться, и тянет руку в крови.       Пятый, кажется, из минуты в минуту удивляется всё меньше всему происходящему. Или у него просто едет крыша, и лопаются последние нервы. Его рана ещё не зажила; здоровый (никакой) сон не предвещается; какая-то девушка появляется из ниоткуда без портфеля. В принципе, это лучшие бредни, на которые он мог рассчитывать.       — Мне не нравится, — протягивает бутыль из холодильника и газету 60-х из кучи на кухонном столе, — когда красивые девушки знают моё имя, а я их — нет.       — Я бы безумно хотела сказать, что обожаю твои не щадящие скулы шутки, или что моё хобби — загадывать шарады, но не повторяющиеся же однотипные тесты! — выходит вяло и устало. — Десятки тебя в разных вселенных меня знают как спасительницу, но каждый раз Харгривзы всё портят, как только я отворачиваюсь, — стонет, по привычке упираясь лбом в правую руку, ожидая мягкую зашарканную, но такую родную ткань, а натыкается лишь на холодный пластик бутылки, — чтобы в сотый раз, как болванчики, спросить кто я, — вздыхает и тянет руку: — Ульяна, агент Комиссии Мультивселенных. Про апокалипсис в курсе, — утверждает и наталкивает свой рой мыслей на фокус. — Если в этот раз упустите Ваню и её нового Харольда, Сиси, я обещаю, что убью вас всех и просто отпущу эту ситуацию.       — Занятно, уже вторая дама желает мне смерти, как же…       — Я не желаю, — прерывает новый потом искромётной иронии, — лишь предлагаю одно из решений.       — Я не разочаровываю девушку, когда она старается в поте лица, — Ульяна закатывает глаза: этот самоуверенный Пятый явно уже посетил стрип или убил Комиссию, больно он не похож на себя из прошлой вариации Е-36. — Тем более у меня уже есть план.       — Какой из? Абсолютно вся матрица их вариаций в четырёхмерном пространстве провальная, — отрезает, ощущая, как её сознание затуманивается из-за потери крови. — Говорю же… Ваню бери, и мы сваливаем.       Ульяна чувствует замешательство по неподвижному кислороду в комнате: Пятый не спешит следовать указаниям, как всегда… как все они. Её шея уже встречалась с его скальпелем, висок — с пистолетом, но она каждый раз надеется, что научилась находить с ним общий язык. И всё равно в каждой из вселенных он начинает брыкаться, доказывать, что давно свободен от взрослых. Только вот он не понимает, что с тринадцати лет его сепарация ни капли не изменилась: сам, сам… сам…       — Пожалуйста… Я отправлю вас домой, пока вы не встретились с Реджи.       Пятый сминает в кармане приглашение на ужин с отцом, ловя мысль, что так и не сможет встретиться с ним.       — И мы начнём всё с начала?       — С самых похорон, — вытирает кровь и пот со лба.       — А апокалипсис?       — Не будет Амбреллы, не будет грибов. После каких слов ты уже мне поверишь, что я не собираюсь тебя подставлять, убивать, что там ещё по твоему списку бдсм желаний? Через пару дней эту вселенную переименуют из естественной 36-х в искусственную 36-х, и после этого вы никогда не сможете вернуться в свою. Мы можем подождать, Вас убить намного легче, чем собрать в кучу: как пауки, честное вселенское.       — Уже пыталась? — скорее он пытается понять, чья на ней кровь.       Девушка… нет, Ульяна, выглядит знакомо, будто уже мелькала за углами и стволами деревьев. Но её прикрытые глаза и растекающаяся лужа по обивке не внушают уверенности в полноценном и верном временном прыжке.       — Нет, — вальяжно пожимает плечами, будто не она только что спешила. — А хочешь попробовать? — рука начинает покрываться железной чешуёй, а дыхание болезненно ускоряться.       Пятый жмурится, но не защищается — вглядывается, откуда идёт дрожь и струйка крови. Девушка выглядит слишком вымотанной. Ей будто можно верить, но не полагаться на её помощь.       — Хорошо, Лайла и Шведы тебе о чём-нибудь говорят?       — Тебя возбуждают разговоры о тех, кто хочет тебя прикончить? Или поговорим о мет…       Голова запрокидывается на плечо от обморока, прерывая новый болезненный сарказм. Пятый перемещается, укладывая на диван и сразу поднимая чёрную футболку. Кожа горит, а от плеча расцветает пулевая рана. Он и во сне узнает хозяйку калибра — Куратор.       Вселенная И36-q в лимите бесконечности α. Мемориальный парк Обсидиана.       — И сколько раз тебе приходилось начинать всё с начала? — потерянно спрашивает Клаус, не отрывая взгляда от протеза, который Ульяна прячет под рукавом кожанки и перчаткой.       — Тридцать три разных вариаций естественных вселенных 36 типа и семнадцать вариаций искусственных того же типа, а сколько я возвращалась во времени… это в итерационном отделе считают, обычно никто оперативным агентам всё равно, но я повзрослела на пять лет, — сжимает механическую руку, проверяя, будто до сих пор не верит в её скрип.       Пятый уводит понимающий взгляд: всё больше эта девушка напоминает ему самого себя, но лишь она в итоге теряет и теряет, вкладывая всё, что имеет. И не ради семьи, не ради денег или счастья — это просто её работа такая же, как когда-то была у него. Но убийство и рядом не стоит с попыткой предотвратить Апокалипсис в одиночку, рассчитывая, что кто-нибудь ей поможет.       Ульяна и правда должна была просто сепарироваться и убить Харгивзов, чтобы не терять себя.       Вселенная E36-x в бесконечности лимита α. Магазин у Мортиса, дом Эллиота, 1964.       — И что предлагаешь с ней делать? — разводит рукой с кружкой кофе Пятый, следя за Ульяной на кровати через проход.       — Бросить тут, — Диего надевает чистую футболку на бинты, — у нас нет времени, нужно спасать Кеннеди от отца. Или киллер Пятый принял за правду её пустую угрозу и теперь нассал в свои шортики?       — Наша возможность попасть в нужное время сейчас подыхает от некроза, если ты не заметил. Я бы с радостью поменял вас местами, Диего.       — Пятый, ты сам отправил нас сюда, а теперь изображаешь вид, что тебе не плевать? — Лютер, пережёвывая плов, косится на труп Эллиота, но его даже не перекашивает.       Пятый кивает с сарказмом немногочисленной разобщённой против него команде. Его план пойти к самому себе за портфелем отпадает за ненадобностью, зато необходимость пойти к Куратору, чтобы хотя бы привести Ульяну в себя, мигает спасительными огнями всё сильнее. Забавно то, как братья стараются не смотреть на труп, чуть ли не оплакивают его, но продолжают игнорировать умирающую в бреду и жару Ульяну.       Она вполне может выдержать это. У Пятого огромные планы, поэтому она должна. Он снова проверяет зашитые раны, пытается разбудить, даже прикатывает веселящий газ, но она только зовёт какого-то Локхита.       Ульяна каждый раз проживает попытку остановить первый Апокалипсис Харгривзов в ВЕ36-w (lim∞ α), будто предыдущих раз не хватало. Её старание заходило всё дальше, выматывало больше, пока вместе с Ваней не пропал и Локхит. Для удачного выполнения всё складывалось лучше некуда: Пятый убил Харольда, Ульяна защитила амбрелловцев, вся хронология была у неё на руках. Но Куратор не играет по правилам.

— Всего лишь тряпка.

      — Тварь, — дёргается с места и стонет, цепляясь за подстреленное Куратором плечо. Эхо разлетается по пустому дому Эллиота. — Уничтожу, — Ульяна пытается вызвать доспехи, но они трескаются у самых ключиц. — Что-то мне это напоминает, — шикает, откидываясь на спинку кровати и падая на жёсткие камни своей мёртвой вселенной. Прижжённая перевязанная рана начала гноиться. — Почему я даже мёртвая умираю от заражения?       Она нащупывает рукоятку в ножнах, выдавливает из себя последние силы, чтобы материализовать меч и рубануть им по плечу. Боль и слабость не дают закончить начатое, мясо и кости пилятся с трудом, а лезвие застревает в тканях. В голове мысли заглушаются молитвой не сойти с ума, ведь, как шутил Локхит, стать более чокнутой нельзя после всего пережитого, а пережить чуть больше — да.       Вселенная И36-q в лимите бесконечности α. Мемориальный парк Обсидиана.       — Не понимаю, как ты не смогла победить Куратора или Ваню, по твоим рассказам, ты практически Ванда Вижен, — пытается описать свои мысли Клаус, пока они бесцельно следуют за притихшим Пятым. — Почему ты сама не убила Харольда и…       — Мой меч может разрубить любую атаку, пространство и время, но не может ранить обычного человека.       Пятого такой исход немного даже забавляет. Раз её меч бессилен, значит, они равны.       «Нет, — сам себя перебивает, — я же не обычный человек, так? Значит, она и нас щёлкнет, как арахис, раз обещала. Или… мы же потеряли силу. Всё же она не может сейчас с нами соперничать, только грубый бой, — пытается рационализировать мысли и разобраться, враг Ульяна или нет, и можно ли с неё поиметь что-нибудь в ответ. — А отец относится к необычным?»       — И как ты?.. — Клаус переводит взгляд со светлой макушки Ульяны на тёмную Пятого, пока тот строит алгоритмы убийства.       — Выкручиваюсь, — пожимает плечами, шагает между Клаусом и Пятым к высотке Реджинальда, — отправляю в Лимб, оглушаю в рукопашном.       — Знаешь, что говорил Пого о рукопашке? — смеётся Клаус, вспоминая их тренировки. — Чтобы в него вступить нужно быть полным распиздяем, потерять все силы, оружие и найти такого же долбоёба.       «Пого бы сказал, следить за языком и не выражаться», — Ульяна даже с каплей ностальгии подмечает это, в слух озвучивая лишь новый сарказм:       — Ты поэтому вообще в бой не вступаешь? — убирает руки в карманы, немного расслабляясь.       — Пытаюсь сепарироваться от вас, проказников.       — Даже я знаю, что это невозможно, — грустно ухмыляется Ульяна, разминая стык нервов и искусственных мышц в плече.