Не покидай меня Я придумаю для тебя Бессмысленные слова, Которые ты поймешь.
Наверное, бесценно найти человека, которому можно адресовать такие строки. Кажется, у меня когда-то был такой человек. И лето, и узкие улицы Венеции, отель со светлой верандой. Окна номера, который снимала его семья тем летом, располагались прямо над ней. Не помню, как именно это началось. По вечерам я обычно сидел за пятым столиком возле колонн, которые выходили прямо на бирюзовую лагуну, сверкающую в лучах практически никогда не заходящего здесь солнца, потягивал бренди или еще какую гадость со льдом, просто, чтобы спастись от жары уходящего дня, успокоить нервы, подготовиться к предстоящему сну. Мы начали переглядываться невзначай. Сначала, кажется, я, заметив его задумчиво блуждающий взгляд, махнул в шутку рукой. Он смутился и ушел, захлопнул окна, сильно прищемив засовами бледные шторы, те так и торчали весь вечер, лениво колыхаясь на ветру. Мне показалось это волнительным и забавным. Странный обряд продолжался несколько дней, а может и недель, я не знаю, не помню точно, тогда время словно текло иначе. Помню, что в один из вечеров он не закрыл ставни. Неловко улыбнулся, скрещивая тонкие руки на груди, заметив мой насмешливый пьяный взгляд. Махнул в сторону лодочек, пришвартованных, мерно раскачивающихся у склизкого каменного берега. Там бегала пушистая грязная собачонка дворовой породы, гоняла жирных чаек, которые были размером с неё. Он, видимо, хотел, чтобы я тоже увидел её.Я расскажу тебе Историю короля, Который умер, Потому что не смог встретиться с тобой.
Мы никогда не разговаривали днем - ни на завтраке в холле, ни встретившись в коридоре или лифте гостиницы. Он почти всегда был один, без семьи. И почти всегда он мне казался задумчивым и не в меру расстроенным, с потерянными блестящими то ли от болезни, то от слез глазами, нервными движениями. Я подумал про болезнь, потому что, кажется, ему было нельзя долго находиться на солнце… Братья и родители практически все время загорали на пляже.Я расскажу тебе о тех любовниках… Не покидай меня. Не покидай меня.
Был непримечательный вечер. Нежное розовое небо слезилось отражениями роз в мертвенно спокойной воде. Он подошел к открытому окну, изящно облокачиваясь на узкий подоконник, подпирая ладошкой щеку, легко находя меня, но зачем-то делая вид, что рассматривает облака на рубленном старинными зданиями горизонте. Пятый столик, мой недопитый бренди. Я заказал еще один. Он усмехнулся, пряча улыбку за длинными влажными после душа волосами.Я предложу тебе Жемчужины дождя Из страны, Где не идет дождь.
И вот я поднялся на деревянное крылечко, скрипучее, шаткое из-за того, что я выпил чуть больше. Нетерпеливо подергал кольцо шуршащего звонка, и за дверью послышались быстрые легкие шаги, словно он меня ждал. Я сказал, впервые обращаясь к нему: — Привет. А он ответил… Я не помню. Американец. К сожалению, я практические не понимал английского тогда, и теперь даже не знаю, как его зовут. Прошел в его комнату. Возле окна стоял хлипкий гнутый стул, письменный столик с черной тряпкой, раскиданными перьевыми ручками, исписанные вырванные страницы книг… Он прижался ко мне, и я обнял его, зарываясь в волнистые волосы, пахнущие мятным шампунем. У меня был такой же в номере. Во всем отеле был один и тот же шампунь, но от него пахло иначе, томительно, развратно. Я опьянел вновь. Опустился в скрипучее кресло, утягивая его к себе на колени, запуская руку под выправленную рубашку, стараясь впиться пальцами в шелк юной кожи, будто желая запомнить каждый угловатый изгиб смуглого тела. Он дышал быстро и жадно, прижимаясь щекой к моей, то и дело соскальзывая, несмело прижимаясь губами к моей шее, подбородку, кружа возле губ. Не будь он так неловок, я бы подумал, что он делает это специально, зная, как раззадорить мужчину. На ребрах была непонятная россыпь белых пятнышек и синяков, он прикрыл их ладонью, вновь приникая ко мне, нашептывая что-то на ухо. Я ни черта не понимал, сходя с ума лишь от его мягкого, глубокого от возбуждения голоса... Он почему-то почти всегда сразу уходил в душ. А мне хотелось подольше посмотреть на то, как он прекрасен вблизи, как постепенно с щек сходит румянец, а дымка томления в расфокусированных глазах спадает, сменяясь на задумчивость и нежность, которая поглощала меня, заставляла желать возвращаться сюда вновь. Помню, как осенью, первого числа, поднялся к нему на этаж с дурным букетом сворованных с клумбы цветов. Их лепестки осыпались по дороге, ведя красную нить по ступенькам, скрип которых я почему-то выучил наизусть и до сих пор помню как молитву. Помню, наконец, густую тишину после трели звонка и сложенную записку под дверью с виднеющимся обрывком телефонного номера… Я не стал подбирать её. Не помню почему именно. Больше вообще ничего не помню. Ничего и не было больше, наверное, в моей жизни.Не покидай меня, Я придумаю для тебя Бессмысленные слова, Которые ты поймешь.