Живым и невредимым

      Когда Субин приехал в участок, там собрались, кажется, все. Хюка сидел рядом с сонной матерью, устало потирающей краснеющие глаза, и не выпускал из рук мобильник, что-то безостановочно печатая. Тэхён, кажется, пока не понимал, что происходит, поэтому тревожно озирался по сторонам и о чём-то перешёптывался с мамой. Рядом примостился Гю, который выглядел так, будто его только что выдернули из кровати: в клетчатых пижамных штанах и длинной футболке с принтом «Нирваны». И Субин бы охотно в это поверил, если бы Гю не дышал ртом, а из носа не торчала бы вата с красными пятнами ближе к ноздрям.       Как бы то ни было, дело было серьёзное. Даже вечно собранная Минсу теряла самообладание: Субин это понял по сложенным на груди рукам и нервному постукиванию ноги по полу.       Чхве Союн — мама Ёнджуна — бушевала в кабинете начальника отдела полиции. Она-то и подняла всех на уши. Субин даже удивился тому, как быстро преобразился её характер, стоило случиться чему-то серьёзному.       — Мне не нужны ваши дешёвые оправдания! — слышалось аж через дверь. — Скажите, обоснуйте мне, с чего вы взяли, что он сбежал! Вы знаете моего сына? Быть может, я уже ломилась к вам по этому же поводу? Вот именно! Либо вы даёте мне гарантию того, что он вернётся к утру, — а вы мне таковой дать не можете, — либо немедленно приступаете к поискам!       Начальник что-то пробормотал низким голосом, но до собравшихся донёсся только бубнёж.       Резкий стук — очевидно, от удара по столу, — заставил Кая подпрыгнуть на месте, а Гю, опомнившись, задрожать.       — Мне плевать! — гаркнула Союн. — Скажите мне хоть одно основание для отказа, и я приведу вам тысячу и один аргумент, почему вы — ленивый балабол, клевещущий на моего сына и не достойный своего звания.       — Уж позвольте, дамочка! — прорезался голос начальника.       — Я вам не дамочка! — перекричала его Союн. Её голос звучал, как гром в дождливый день. — Там в коридоре куча людей, которые могут подтвердить мои слова. Они все приехали сюда из-за моего сына, а вы продолжаете утверждать, что он «побегает и вернётся»?       Субин с Минсу переглянулись. Минсу тяжко выдохнула: её тоже раздражало то, как этого «блюстителя закона» приходилось упрашивать.       — Найдите моего сына, — отчеканила Союн срывающимся голосом. После этого всё стихло.       Спустя пару минут дверь открылась. Из кабинета вышла Союн с растрёпанными кудрявыми волосами и острым как кинжал взглядом, полным гнева и презрения. Её горло, грудь и щёки покраснели от крика. Ёнджун выглядел почти так же, когда по-настоящему сильно злился (к слову, случалось такое нечасто).       Вслед за женщиной вышел тучный мужчина в ярко-синей рубашке с пятнами пота на подмышках. На небритом лице слезились поросячьи глазки. В руках он держал какие-то бумаги.       Прочистив горло, мужчина спросил прокуренным голосом:       — Кто видел, — он заглянул в бумагу, чтобы удостовериться, — Чхве Ёнджуна в последний раз?       Всё внимание переключилось на Субина. На удивление спокойно он ответил:       — Я.       — Пойдёшь на разговор.       — Это допрос? — напала на полицейского Минсу. Несмотря на работу врача, о правах она знала не меньше любого юриста.       — Вы предпримите хоть какие-то активные действия? — подключилась мама Хюки. Мать Тэ поддержала её кивком.       — Дамочки, дамочки, успокойтесь… — стал увиливать начальник, в примирительном жесте расставив руки.       — У этой женщины пропал сын, а вы говорите успокоиться? — продолжила напирать Минсу.       — Вы даже не возбудили дело без скандала! Как вы предлагаете вам верить? — внесла свою лепту мама Тэ.       — Как вы только дослужились до своей должности! — возмутилась мама Кая.       — Послушайте, дамочки, этими рассуждениями процесс не продвинется. Вы добились своего: мы приступим к поискам и сделаем всё что в наших силах, но не нужно вставлять нам палки в колёса.       В его словах было здравое зерно.       — Он был на машине? — осведомился полицейский, глядя на Субина.       — Да, он всех нас подвёз.       — Ваша? — обратился к Союн.       — Да.       — Сейчас вернитесь и напишите номер. Посмотрим по камерам и сообщим, если обнаружим что-то. Если нет — юноша должен быть здесь утром. — Он ткнул широким пальцем в Субина.       — А чем мы можем помочь сейчас? — спросила Минсу, чуть смягчившись.       — Едьте домой и лягте спать — вот будет лучшая помощь.       Он поманил Союн за собой, и они снова скрылись в кабинете.       — Хам, — бросила мама Кая и встала со стула.              Осознание, насколько всё серьёзно, пришло только на улице, когда их встретило тёмное, заволоченное тучами небо и прохладный воздух. И как теперь можно просто уснуть?       — Он не отвечает, — расстроенно констатировал Кай, разглядывая экран телефона. — Я написал ему везде, но он даже в сеть не вышел. Я звонил, а он не берёт трубку…       — Сынок, успокойся, — попыталась ободрить его мать, положив руку на плечо. — Может, тот мужчина и прав, и Ёнджун просто сбежал, сейчас спит, а на телефоне выключил звук. Всё вполне объяснимо.       Её слова разнились с тем, как она яро поддерживала мать Ёнджуна минутами ранее.       — Между вами ничего не случилось? — поинтересовалась мама Тэхёна у Субина.       — Нет, всё было как обычно.       — А вы вообще не ссорились? — подключилась мама Кая, обращаясь и к сыну, и к остальным. Друзья в унисон покачали головами.       — Странно это всё тогда… — подытожила Минсу. По её нахмуренным бровям было видно, что она над чем-то серьёзно задумалась.       Когда они стали расходиться по машинам, к Субину сзади подкрался Гю. Он был непривычно тихим всё это время.       — Субин… — позвал он еле слышно. Субин обернулся. Обняв локти, Бомгю стыдливо поёжился.       — Это… отец тебя так?       Бомгю кивнул, заломив брови так, будто поговорить хотел совсем не об этом.       — Я уже приехал к Тэ, когда мама Ёнджуна позвонила… — сконфуженно пояснил он.       — Переночуешь у Тэхёна?       — Да.       Воцарилось молчание, но Бомгю быстро набрался смелости.       — Я не хотел, чтобы так получилось. Правда. Субин, я не хотел… — выпалил он срывающимся голосом, будто застревающим в горле.       — О чём ты?       — Мне стоило захлопнуть пасть тогда сразу. Стоило прикусить язык, чтобы…       — Тише-тише, — попытался успокоить его Субин, схватив за плечи. — Ты ни в чём не виноват. Это всего лишь совпадение. Всё будет в порядке.       — Ты уверен в этом? — с проблесками надежды переспросил Гю.       — Вот увидишь, он вернётся. Может мы и зря развели тут панику. Ты только ничего не предпринимай раньше времени. Ты у нас горячая голова.       Бомгю слабо улыбнулся.       — Не думаю, что завтра смогу сидеть в школе.       — Я тоже.       Сзади просигналила машина, и Бомгю вздрогнул. Мать Тэ за рулём махнула ему рукой, чтобы тот скорее садился.       — Пока, — коротко выпалил Гю.       — До встречи, — кивнул Субин и сел в машину к Минсу.       Сестра почему-то мельтешила: то включала кондиционер, то резко вырубала его. Рылась в бардачке, что-то напряжённо выискивая. В конце концов велела Субину пристегнуться, закинула в рот арбузную жвачку и включила радио. Фрэнк Синатра баритоном распевал «My Way».       — Я возьму отгул, — поставила Минсу перед фактом.       — Ты уверена?       — Как никогда в жизни. Это всё быстро не закончится. Моя врачебная чуйка меня ещё никогда не подводила.       Субину вдруг стало до жути обидно. Он будто солгал Бомгю, как все эти шарлатаны, внушающие больным ложные надежды.       Минсу заметила, как брат погрустнел. Она вздохнула и нежно взяла его за руку, не обронив ни слова. Субин понял всё по одному лишь взгляду, говорящему: «Ты можешь рассказать мне всё, если ты готов и действительно этого хочешь», — и кивнул.              Конечно, Субин уже не мог уснуть. Он лежал на кровати, уставившись в потолок и слушая, как в соседней комнате посапывает Минсу. Оказалось, потеряться сегодня очень просто, как и лишиться чувства безопасности.       Раньше Субин слушал рассказы Бомгю про очередного американского маньяка и ничего не чувствовал: их фамилии проносились у него в голове, но ничего не значили и не задерживались в памяти. Это было давно, ещё и далеко от них, а эти чудовища под человеческой личиной были заперты за решетку до конца своих дней. Вера в правосудие жила, как и мысль: «Это ужасно, как хорошо, что это не случилось со мной». Но сейчас холодящее ощущение неизвестности, подчеркивающее глубокое заблуждение Субина, подкралось как никогда близко. Это пугало.       И всё-таки, как человек может просто взять и исчезнуть? Вот только что, пару часов назад Ёнджун был рядом — реальный, как никогда. Субин слышал его гнусавый голос, чувствовал его руку у загривка, ощущал мягкость его губ на своих. Он даже сам прикасался к Ёнджуну. А теперь…       Как вообще свыкнуться с фактом, что он не услышит его голос? Его колкости в сторону Бомгю и извечное «милота»? Не увидит его за обедом в столовой, не поиграет с ним в приставку и не почувствует тепла его тела под боком? Осознание неизбежности и неопределённости срока этой пытки словно пробивало в груди прореху.       Нахлынувшее сейчас чувство было в новинку. И чем больше Субин размышлял об этом, тем сильнее тяжелела его голова. Спустя пару часов такого самоистязания, когда за окном уже появлялись предрассветные сумерки, боль стала невыносимой.       Тогда Субин поднялся с кровати и прошаркал на кухню. Налил стакан воды из чайника и в три глотка осушил его. Ноги подкосило, и Субин присел на стул, закрыв лицо руками. Дальше была только темнота.              Минсу проснулась раньше будильника на полтора часа и, обнаружив Субина на кухне, растормошила его. Субин и сам удивился, что уснул в таком неудобном положении. Теперь, помимо головы, болела спина и локти.       Обратно спать Субин уже не лёг. Только поставил турку на плиту и засыпал в неё кофе. Субин никогда не был фанатом этого напитка, просто в тот момент взбодриться нужно было как никогда раньше.       Пока Минсу бродила по гостиной, объясняя ситуацию начальству, Субин опять думал о своём, вспоминая события того дня в мельчайших подробностях. Он анализировал поведение Ёнджуна, пытаясь найти хоть какой-то подвох, скрытый знак, который он пропустил сквозь пальцы, но ничего не обнаружил.       Когда кофе был готов, Минсу вошла в кухню уже собранной: в рубашке, строгой юбке и лакированных ботинках. Она налила себе кружку и села напротив Субина, в упор глядя на него. Настроена Минсу была решительно, будто собиралась рассказать лекцию для класса коррекции о влиянии пагубных привычек на организм.       — Так, а теперь слушай: если ты почувствуешь себя некомфортно, что на тебя кто-то наседает или хочет обвинить тебя в том, чего ты не совершал — не надо скромничать и прижиматься. Говоришь ясно и четко: «Я устал, хочу поговорить с сестрой». Я твой законный представитель, они не могут тебе отказать. Иначе будут иметь дело со мной!       Субин тяжко вздохнул.       — Или, — невозмутимо продолжила Минсу, — говори: «Я требую адвоката». Они не могут отказать тебе в этом праве. Ты меня понял?       — Почему ты говоришь так, будто речь идет об убийстве? — Субин поежился. Минсу поджала губы.       — Ты должен быть готов ко всему. А, и ещё: перед допросом тебе обязаны зачитать твои права. Не зачитаны права — грубейшее нарушение, его можно использовать в качестве аргумента…       — Пожалуйста, перестань, — тяжко произнес Субин. Он вообще не понимал душевного подъёма Минсу и, тем более, её конфликтного настроения.       — Я всего лишь волнуюсь за тебя, — сказала Минсу, отставив чашку. — Чего ты ждешь от допроса?       Субин задумался.       — Ничего? — прозвучало сомнительно. — Я расскажу всё, что помню.       — Но они могут…       — Я знаю, что они могут, — отрезал Субин. — Я ценю твою заботу, но сейчас я вообще не в состоянии говорить об этом, хорошо? Мы можем просто попить кофе в тишине?       Минсу удивилась. Она никогда не видела брата настолько измотанным и, уж тем более, не слышала такого тона. Однако она всё поняла и за утро больше не сказала ни слова.              Ближе к восьми утра позвонили из полиции и вызвали Субина на допрос в качестве свидетеля. Минсу довезла брата на машине и долго стояла с ним в коридоре, нервозно поправляя воротник рубашки и затягивая галстук. Субин хмурился, жалуясь, что такими темпами она его задушит.       Спустя пару минут ожидания Субина пригласили войти. Как ни странно, комната для допросов сильно отличалась от того, что показывают в подростковых фильмах: не было ни бетонного холодного пола, ни серых стен, ни длинного затонированного окна. Чем-то она напоминала кабинет психолога у них в школе, разве что пол был застелен ламинатом, а на стенах не красовались неумелые рисунки и выцветшие наклейки глазастых животных из мультфильмов Диснея.       Сразу за Субином в комнату зашёл седой невысокий мужчина с вытянутым морщинистым лицом. Из-под кустистых широких бровей выглядывали внимательные глазки. На макушке блестела лысина, а остатки волос торчали в разные стороны, как у клоуна.       — Прошу, присядь сюда, — сказал мужчина, рукой указывая Субину на стул. Тот коротко кивнул и тут же принял положение сидя.       Мужчина зевнул и сел за стол, будто собирался вести с Субином непринуждённую беседу. Он стащил со стола кремового цвета папку, нацепил очки на кончик носа и бегло ознакомился со скудным материалом, что в ней содержался. Подумав с секунду, он тяжко вздохнул и потёр переносицу. Снял очки и взглянул на Субина.       — Меня зовут Пак Ханыль. Я главный следователь по делу об исчезновении твоего друга, — представился он и указал раскрытой ладонью в правый верхний угол комнаты. Оттуда на них глядела камера. — Наш допрос будет записываться. Я не буду спрашивать что-то сверхъестественное, так что не бойся. А теперь, позволь, я зачитаю тебе права…       Старичок сложил перед собой руки в замок и монотонно, по пунктам зачитал права Субина как свидетеля. При рассказе он часто качал головой и поднимал лохматые брови, пытаясь как бы осведомиться, дошла ли информация до Субина. Тот глядел понимающе, впитывал каждое слово.       Когда все формальности были соблюдены, Ханыль передал слово Субину. Следователь спокойно попросил пересказать события того дня и внимательно слушал юношу. Иногда он прерывал его, чтобы уточнить некоторые детали:       — Ёнджун старше тебя?       — Да.       — На сколько?       — Год.       — И вы поехали на машине? Ёнджун был за рулём?       — Да.       — И вас это не смутило?       — Почему это должно было нас смутить? Он часто подвозил нас и до этого.       — Вы не попадались? Ни разу?       — Ни разу, — подтвердил Субин.       — Поражаюсь твоей честности… Ты же понимаешь, что твой друг неоднократно нарушал закон?       — На фоне происходящего мне всё равно, что он нарушал. Я знаю, что это может выглядеть так, будто я обеляю его, но он на самом деле осторожно водил. Даже скорость не превышал. По крайней мере при нас…       — А его родители были в курсе?       Субин не особо понимал, какое это имеет отношение к делу, но ответил:       — Да. Пару раз они сильно с ним ругались по этому поводу… Он ночевал тогда у меня, — дополнил Субин, и глазки следователя загорелись.       — То есть, он уже сбегал из дома ранее?       — Я бы не назвал это побегом. Он просто спал у меня дома. Даже если он сильно злился на родителей и не отвечал на телефон, они всегда могли позвонить Минсу или напрямую мне. Так что… — Субин протараторил это как-то бессвязно. Ему казалось, что если он не приведет достаточное количество аргументов, то дело снова спишут на побег, и они опять потеряют драгоценное время.       «А вы знали, что при исчезновении человека первые 24 часа — самые важные?» — прозвучал в голове голос Бомгю.       — Он ночевал у тебя несколько раз, верно?       — Да.       — И с какой частотой это случалось примерно?       — Ссоры зависят от поведения людей, их настроения… Я не думаю, что у них бывает какая-то периодичность. Плюс, мы же друзья, а друзья иногда ночуют друг у друга, и я не вижу в этом ничего странного.       — Я ничего не говорил про странности, — подметил следователь.       — Я знаю, просто ляпнул…       Пак Ханыль понимающе кивнул и попросил завершить рассказ о событиях того вечера.       Субин сказал всё как есть, опустив лишь момент с поцелуями. Он побаивался, что этот факт вызовет некоторую не самую приятную предубеждённость.       — Ты не заметил ничего странного в его поведении? — с интонацией умелого интервьюера задал вопрос следователь.       — Нет, всё было как обычно.       — А как он ведёт себя обычно?       Субин смутился. Как описать обычное поведение Ёнджуна? Какое это вообще имеет значение? Своим удивлением Субин наверняка вызвал подозрения, но всё-таки ответил:       — Он… веселится? Шутит там, подкалывает, иногда даже жёстко, но на деле никогда зла не желает.       — Есть ещё что-то, что я должен знать? — проницательно поинтересовался Ханыль.       — Думаю, нет.       — Хорошо. Повтори, где и когда ты видел Ёнджуна в последний раз?       — Вчера вечером в машине у моего дома.       — Куда, предполагалось, он должен был поехать?       — К себе домой.       — К себе домой… — повторил следователь, потирая подбородок указательным пальцем. — Ты замечал агрессию в отношении Ёнджуна от его родителей?       — Никогда, — твёрдо ответил Субин.       — Ссоры не в счёт?       — Все ссорятся, — пожал плечами Субин.       — То есть вариант, что родители могли совершить что-то в отношении Ёнджуна ты не рассматриваешь?       Субин оторопел. Его щёки вспыхнули розами.       — Ни в коем случае, — почти прошептал он. Невиновность родителей была для него сама собой разумеющаяся.       — А какую версию можешь предложить лично ты?       Субин задумался. На языке крутилось только слово «неизвестность», а потому он так и ответил:       — У меня нет версий.       — Хорошо, — согласился следователь. Допрос подходил к концу. — Можешь теперь повторить хронологию событий того дня, но с теми деталями, которые я у тебя узнал?       Субин совсем не понял сути этой просьбы, но послушно повторил свою историю. Иногда он запинался, вспоминая уже разъяснённые детали, добавлял новые формулировки, но порядок действий и смысл оставался тот же.       — Ну что ж, не имею права дольше тебя задерживать, — сказал Ханыль, как бизнесмен, обрадованный удачной сделкой. — Я выяснил всё, что мне было нужно, надеюсь, твой рассказ поможет следствию и принесёт свои плоды.       — А можно спросить кое-что?       — В зависимости от вопроса, юноша.       — Вы нашли машину?       — Это конфиденциальная информация, я не имею права её разглашать.       От досады сердце Субина забарахлило, как сломанный пружинный механизм.              Стоило Субину выйти из комнаты допроса, как на плечи свалилась ужасная тяжесть. Захотелось снова присесть, а лучше сразу прилечь на любимую кровать и провалиться в сон, а, проснувшись, понять, что всё происходящее было лишь ужасным сном.       Субин на пробу ущипнул себя за плечо, но только поморщился от боли — не проснулся.       В коридоре его уже поджидала Минсу. Увидев брата, она тут же вскочила на ноги и схватила его под локоть, осыпая вопросами. Субину говорить вообще не хотелось: он только мычал, иногда разбавляя невнятные ответы короткими кивками или покачиванием головой.       Как только Минсу попросила пересказать историю в третий раз, Субин не выдержал.       — У меня сильно болит голова, вопросы не могут подождать?       — Прости, — вздохнула Минсу, подходя к машине и открывая ту магнитным ключом. — Я не давлю на тебя, мне просто хочется знать, чтобы самой успокоиться.       — М-м, — протянул Субин, тут же возвращаясь на переднее пассажирское кресло.       Минсу села рядом и всучила Субину его телефон и наушники.       — У тебя телефон разрывался от сообщений, пока ты был там. Ответь, вдруг там что-то важное.       Субин тяжко вздохнул, открывая «Какао». В общем чате Хюка настрочил около полусотни сообщений. Тэхён написал несколько коротких сообщений в личку. Субин проверил сначала их.        Терри но не Пратчетт 9:27 AM Напиши, как всё прошло.        Терри но не Пратчетт 9:41 АМ Как спалось вообще? Я уснул только в семь, сейчас проснулся. Гю только уснул.        Терри но не Пратчетт 9:46 АМ Прости.              Последнего сообщения Субин совсем не понял и списал всё на неловкость. Кто-нибудь другой на его месте развёл бы панику, учитывая фоновые события, но Субин был хорошо знаком с Тэхёном и знал, что тот не натворит глупостей.       Ответив что-то вроде: «прошло нормально отосплюсь дома не извиняйся» — одним предложением без намёка на паузы, он зашёл в общий чат.        Хюка 9:29 АМ как всё прошло? всё в порядке? Субин пожалуйста напиши как всё прошло они же не могут забрать у тебя телефон верно?        Хюка 9:45 АМ напиши, если что-то пошло не так или если хочешь увидеться поговорить              А дальше только повторение этих же мыслей от предавшегося панике Кая в разных формулировках. Субин подумал, что Хюке и его порядком расшатанной за последние несколько часов нервной системе эта встреча будет нужнее, чем ему самому, и как ответственный старший пригласил Хюку на чай (ближе к вечеру, когда он отоспится, и боль чуть-чуть отступит).       Хюка мгновенно согласился.       С чувством выполненного долга, не умаляющим, однако, накатившую апатию, Субин вытащил из кармана наушники, включил что-то совершенно не глядя и уставился на проносящиеся мимо улицы, чередующиеся с полями высокой травы, проволочными заборами и недостроенными коттеджами в черте города.       По ужасному стечению обстоятельств это была одна из тех песен, которые Субин добавил к себе в плейлист из-за Ёнджуна, и даже припоминал, как это было.       Это случилось где-то в начале ноября, когда улицы уже приняли угрюмый монохромный вид, но снега ещё не предвиделось. Они сидели у Ёнджуна дома только вдвоём и играли в приставку, пока Субин, гордо проигравший раз в сотый, не предложил забросить это дело. Ёнджун поначалу упёрся рогом, ещё разгорячённый своим триумфом, но потом охотно согласился в обмен на получасовую сессию поцелуев под лозунгом «затискай Субина до смерти». Субин был не то чтобы даже против: ему нравилось, когда Ёнджун залезал на него и не стеснялся трогать в совершенно разных местах, изучая его тело и реакцию. Субин в такие моменты, хоть и розовел до кончиков ушей, боролся с робостью, за что получал одобрительное «милота» на ухо и поцелуй куда-то в шею.       Они переместились в комнату Ёнджуна и завалились на кровать. Почему-то именно его комната была самой холодной во всём доме, но в тот день этот пунктик даже играл на руку. Они жались друг к другу крепче, целовали глубже, будто стремясь таким образом передать тепло, а прикосновения ощущались ярче и полнее. Субина это будоражило и расслабляло одновременно.       Но всё хорошее имеет несправедливое свойство заканчиваться. В конце концов Ёнджун, довольный, как налакомившийся кот, упал рядом с Субином, переплетя их пальцы. Манжета его серого колючего свитера пощекотало запястье Субина, пустив по телу новую волну мурашек.       «Не хочешь послушать музыку?»       Субин был не против. Так «Sweater Weather» навсегда срослась с образом Ёнджуна и воспоминаниями о том вечере.       У Субина не поднялась рука переключить песню.              В суматохе, а может просто от усталости, Субин забыл поставить будильник, а потому проснулся от голоса Минсу:       — Кай пришёл, ему так и стоять на пороге?       — Н-нет, — промычал Субин сквозь губы и тут же подскочил с кровати, на ходу еле разлепляя сонные веки.       Он схватил со стула первое попавшееся худи и быстро нырнул в него. Подтягивая пижамные штаны, он выглянул в прихожую. У двери стоял Кай, прикрывающий глаза пышной чёлкой, и перекатывался с носка на пятку и обратно, очевидно, ожидая Субина.       — Прости, я… — Субин широко зевнул, прикрыв рот ладонью.       — Ничего страшного. Я недолго ждал, — улыбнулся Хюка.       — Можешь проходить в комнату, я могу принести… — Субин вопрошающе взглянул на Минсу, но та лишь пожала плечами и вернулась в гостиную. — Что-нибудь, короче, могу принести. Чай точно был, может…       — Это не обязательно, — прервал его Кай. — Я просто хотел поговорить.       — М-м, — получилось у Субина как-то высоко.       Кай стянул с ног потёртые конверсы и отставил их на отведённую полку. Он зашёл в комнату первым, а Субин закрыл дверь.       Хюка недолго думая сел на стул напротив кровати. Субин, сонно потирая глаз кулаком, плюхнулся обратно на постель, сутулясь от того, как снова потяжелели плечи.       — Тебе снилось что-нибудь? — невзначай спросил Хюка. Субин вскинул голову, но потом всё-таки понял.       — Нет, только чёрный экран.       — Мне тоже сегодня ничего не снилось, — вздохнул Кай, вкручивая носок в ковролин.       На долгую минуту в комнате повисло молчание. Субин хлопал глазами, медленно приходя в себя, возвращаясь в условия реального мира.       — И всё-таки, как всё прошло? — поинтересовался Кай. Субин набрал в грудь воздуха и выдал уже заученную фразу:       — Я рассказал всё, как есть.       Хюка чуть придвинулся, заговорщически наклонился к Субину и переспросил полушёпотом:       — Абсолютно всё?       — Нет, только то, что касалось дела, — Субин старался говорить так же, но понизил голос на полтона тише. Эту тайну он не доверял Минсу.       — А разве оно не касается? — смутился Кай.       — Только если следователи того захотят. Расследование вести затратно, гораздо проще всё списать на сторонний фактор.       — Ты не думаешь, что Ёнджун сбежал?       — А ты так думаешь? — удивился Субин.       — Мне хочется в это верить. Так хотя бы есть шанс, что он в безопасности.       — Ёнджун не всегда думает, прежде чем делать, но это даже для него слишком импульсивно. У него же не было в тот день ни воды, ни еды, ни сменной одежды, ни даже большей части накоплений. К тому же, это глупо: у него был с собой телефон, и на него приходили звонки, а значит, он не был выключен. Кто будет сбегать и оставлять мобильный включённым? Чтобы тот разрывался от звонков?       Кай взглянул на свой телефон, но Субин уже не мог остановиться в своих рассуждениях:       — А если мы говорим о нашем плане, то он провалился как минимум по четырём пунктам: считай, от меня до тебя. Его действия не вяжутся даже с главной мотивацией — в тот вечер ничего не случилось, ни один из нас не жаловался. Ладно, у Бомгю синяк под глазом, но Ёнджун же не забрал его! Если и вправду сбежал, то он эгоист. Но он не такой.       Хюка выглядел озадаченно, но слушал внимательно.       — Плюс, ты заметил хоть одну предпосылку к исполнению плана? Хоть один соблюдённый пункт? А изменения в поведении?       — Нет, — покачал головой Кай.       Да, в их компании был предусмотрел план «Б», на случай, если дальше так жить станет невозможно. Предпосылки к нему появлялись у каждого из ребят при встрече с трудностями, а катализатором для объединения их идей в одно целое стал как раз тот случай, когда Бомгю чуть не забрали социальные службы. Тогда друзья почувствовали реальную угрозу потерять одного из них, а с этим мириться было просто невозможно. С тех пор как они проработали план побега прошло достаточно времени, чтобы хотя бы свыкнуться с не самыми светлыми сторонами их жизни, а потому их замысел забывался. Ну, не стал бы Ёнджун так о нем напоминать!       — Но если он не сбежал, то что с ним? — обречённо спросил Хюка. В его глазах искрилась детская наивность и искренняя доверчивость. Он глядел на Субина как на источник сокрытого знания, — экстрасенса, видящего и знающего всё и вся. Но таковым Субин, к сожалению, не был.       — Я не знаю, — покачал головой Субин, и ему снова стало совестно. Он убедил Кая в его заблуждении, но стало ли от этого лучше хоть одному из них? Наверное, это даже хуже, чем внушать ложные надежды.       Субин просто не знал, как поступить по-другому. Как вообще стоит поступать в таких случаях?       Но Хюка, похоже, ни в чём его не винил. Да, он погрустнел на вид, но лучше горькая правда, чем сладкая ложь, верно?       — Слушай, — сказал вдруг он с более положительным настроем. Субин вскинул голову. — Ты сказал про телефон. Разве полиция не может посмотреть геолокацию?       Субин распахнул глаза. Почему они не подумали об этом сразу?