Наследница смерти

«Видать-то эльфов — не видал, да думаю они шибко от нас внешностью отличаются и высокомерием. И гномы от них не ушли далеко. А горести-радости у них такие ж наверняка, как у нас. Живые они, как-никак!» — фермер из страны коневодов с кубком трактирного эля у губ.

Проведённый в жарких (со стороны вспыльчивого Бильбо) и негромких (со стороны до прелестного стеснительной в разговоре со вспыльчивым Бильбо гостьи) спорах и рассказах вечер тихонько окутал Бэг Энд, постучал сумерками в окошко, и зажглись по его велению свечи. Всё чаще руки бросались ко рту, дабы прикрыть сонный зевок. Бильбо, расщедрившись и порядком захмелев, предложил Ране комнату, но та сослалась на тягу к вечерней прогулке. Тогда хозяин, что свойственно его воспитанию, проводил девушку к двери, как, испугав обоих резким звуком, вторгшимся в жужжание диалога, зазвонил дверной колокол. Бильбо, переступив с ноги на ногу, открыл иллюминатор двери. Незнакомец немногим выше Бэггинса, но в разы мощнее и шире в плечах, проскользнул в нору и, повесив темно-зеленый плащ на крючок, низко поклонился со словами: — Двалин, к вашим услугам! Бильбо вытаращил глаза, проморгал, закрыл рот, но вновь открыл его, чтобы не очень-то внятно выговорить: — Бильбо Бэггинс, к вашим! И… а где же… — он растеряно огляделся, не находя поблизости высокого силуэта, который видел краем глаза ещё пару секунд назад. Смутившись, хоббит обернулся к вешалкам, но не приметил длинного плаща гостьи и вдруг сильно засомневался в здравости своего ума. Не могла же девушка превратиться в плод воображения, ежели они вместе пили вино час назад! Оттого на неуместное осведомление гнома — Бильбо иначе не назвал бы посетителя — о самочувствии Бэггинса, тот ответил грубым заверением, что горючее зелье в голову ударило. — Кто-то уже пришёл, видать? — бесцеремонно ворвавшись на кухню, Двалин кивнул на маленькие бокалы с железными ножками. — Я бы не отказался от эля, — добавил он, ввергая хоббита в ещё больший ступор. — Если Вы знакомы с особой, именующей себя Раной, то она, знаете ли, пожаловала ко мне к четырём — да, почти к четырём, а если вернее, то без пяти четыре — часам пополудни. О Вашем же приходе она, увы, ни слова не промолвила, — протараторил Бильбо, неустанно выискивая девушку среди шкафов и кресел гостиной. — Рана? Впервые слышу, — поднял кустистые полуседые брови гном. — Чего это она требовала? Расспрашивала о нашем приходе, небось? Быть может, она до сих пор тут? — распалившийся Двалин подскочил, и его глаза засияли в свете фонаря враждебным огнём так, что полурослик испуганно вжался в стену. — С-смею спросить, о каком приходе Вы ведёте речь, уважаемый? — робко промямлил Бильбо, на что получил раскатистый хохот гнома. Сочтя вопрос удачной шуткой, Двалин в приказной манере попросил налить-таки ему эля. Минувший час хоббиту запомнился самым ужасным с тех пор, когда отец сурово наказал хоббитёнка Бильбо за побег в ближайший лесочек собирать светлячков. Но происходившая вакханалия в подметки не годилась отцовскому выговору — мало того, что в его прихожую один за другим заявились шумных тринадцать гномов, так нежданные гости безоговорочно намерились опустошить кладовую и разгромить столовую, где без спроса хозяина накрыли стол так, что тот ломился от вкусностей. Вдобавок то там, то сям мелькала сгорбленная фигура серого мага, необычайно раздражающего полурослика присутствием, так как Бильбо считал его зачинщиком суматохи, в которой он имел неосторожность забыть о фантомной гостье с темно-рыжими косами. Когда же все насытились запасами хоббита, спели ему в благодарность песню, чуть не разбив керамические тарелки и пиалы, и потушили свет до одной расплывшейся свечки, Торин Дубощит — как представил Гэндальф предводителя их отряда — завёл заумную, переполненную помпезностью речь о давних временах и гномьем государстве Эребор, которое в те лучшие времена, казалось бы, незыблемого спокойствия слыло богатейшим королевством в Средиземье, но в одночасье потеряло достоинство, ведь нагрянул злейший враг свободных народов — дракон, Смауг Ужаснейший, что спалил всю округу: и сосновый бор, и торговый город Дейл, и стяги знамён гномов и людей. — Мы стали скитальцами, никто не помог нам — ни эльфы, ни люди, которых мы считали союзниками, — подытожил Дубощит. — Мой дед, Трор, решил отвоевать Великое Королевство гномов — Морию, которое захватили орки, но сгинул там. Мы отомстили оркам, — синие глаза гнома странно блеснули. — Но Проклятье Дурина заставило искать нас новый дом. Теперь же, когда Королевство в Синих Горах не уступает хоромам Эребора, а мы не бедствуем, — заслуженное самодовольство проступило на его лице, — я хочу вернуть Одинокую Гору обратно и отомстить Смаугу за беды моего народа! — Но как это ты собираешься убить Смауга? — воскликнул седобородый Балин, пришедший следом за Двалином. — Армии Семи гномьих родов сильны, но, чтобы собрать их вместе, ты обязан быть не просто прямым наследником Старшего из родов, а ещё и обладателем Камня Государя! — Для этого, друг мой, мне и понадобился первоклассный вор, — хмуро откликнулся Дубощит. Гномы изумлённо глянули на мгновенно съёжившегося Бильбо. — Но… но подождите! Я совсем — до такой степени совсем, что, правильнее сказать, вовсе — не вор, я добропорядочный хоббит, который в жизни, поверьте, ничего не украл! — Это я понял без твоего красочного дополнения, господин хоббит, — досадливо бросил Торин. — Только что у тебя на двери делает знак профессионального Взломщика? — Нет там никакого знака, её красили всего неделю назад! — Бильбо даже вскочил с табуретки. — Есть, Бильбо, я лично его поставил, — преспокойно вклинился маг. — И, похоже, ошибся, — рыкнул гном. Сородичи одобрительно кивнули. — Разве обо мне идёт молва как о глупом чудаке? — помрачнел Гэндальф, и желание перечить ему мигом исчезло. — Я редко ошибаюсь в людях, гномах, эльфах, хоббитах и других… — маг не закончил, словно по-старчески потерял нить повествования. — Так что, Торин, будь покоен. В Бильбо Бэггинсе кроются способности, о которых вы не подозреваете. Ты доверил мне найти Взломщика, я выбрал этого полурослика, и коль он тебе не по нраву, можешь отправляться к Горе один и прямо сейчас! — Да ты посмотри на него! — взорвался Торин. — Он сейчас на грани истерики и в походе не выдержит и дня. В таком деле нет места для холёных увальней, как он. — Простите, — вдруг осмелел хоббит, задетый его нелестным обращением, — может я и не тот — хотя, скорее всего, это именно так — на кого вы рассчитывали, но я не из робкого десятка, — кто-то фыркнул. — Представьте себе, мой предок Тук Бычий Рёв был столь высок и храбр, что мог… — Уверен, это очень интересная история, — перебил его Торин. — Но мы ведь про тебя сейчас говорим. Что ж, раз ты подобен своему предку, — гном снисходительно дёрнул губами, — то какое оружие предпочитаешь, господин? Палицу, кинжалы или, быть может, булаву? — Я… — Бэггинс замялся. — Я отлично, по хоббитским меркам, конечно, кидаю каштаны… — О, да, против дракона длиной сто пятьдесят с лишним ярдов это умение превосходно послужит, — безрадостно хохотнул гномий король. — Я ведь не сражаться с ним собираюсь! — обидчиво возмутился полурослик. — Я попробую не беспокоить д-дракона. Мы, хоббиты, ходим бесшумнее кошки. — Эти чешуйчатые твари обладают исключительными слухом и обонянием. Смауг услышит или почувствует любого дурака, который приблизится к сокровищам. Насколько мне известно, эти существа — не дураки, разумеется, а драконы — с особым трепетом и вниманием охраняют награбленное, — послышалось из угла, и гномы разом вздрогнули, хватаясь за подручное оружие. Один из них — Бифур — поднял свечу над головой, осветив закуток столовой, где скучающе повисла на спинке стула девушка. — Пробраться мимо дракона незамеченным, спешу вас разочаровать, невозможно, — заключила она под звук скрежещущих по полу ножек отодвигаемых стульев. — Обождите, совсем не обязательно связывать меня, я же не собиралась уходить столь рано… — Рана умолкла на полуслове, когда молодые желтобородые гномы, чьих имён она не расслышала при приходе, прячась в первой попавшейся комнате, обвили её руки верёвкой и привязали к подлокотникам. — Кто такая? — враждебно гаркнул предводитель и степенно приблизился к новоявленной пленнице. — Как знать, — бесстыже ощерилась она. — Не то девушка, не то пересмешница. Для хоббита, вот, странница, а для мага, наоборот… — Довольно. Имя, — потребовал Дубощит. И необычная уверенность, величавость некоронованного правителя не позволили гостье съязвить. — Рана, — с вызовом представилась девушка, подняла подбородок и по-лисьи прищурилась, что Торин благоразумно оставил без внимания, вонзаясь взглядом в иную деталь её лица и тела, будто выискивая намёк на принадлежность вражеским силам. — Рана? Не та ли, о которой твердил мне господин Бэггинс? — пугающе нахмурился Двалин в сторону хоббита. Его действия повторили сородичи, и Бильбо окончательно потерялся под дюжиной строгих взглядов. — Да, она. Но, уверяю вас, вовсе не к чему пленить её, как неумелого вора или проныру! Она хорошая, воспитанная девушка, в компании которой я провёл несколько часов, предшествующих вашему появлению, и, как видите, жив-здоров. Рана не опасна! Девушка мимолётом повернулась к хоббиту, и потемневший взор её печально погас, словно она предчувствовала, что скоро разрушит доверительное отношение к ней наивного, добродушного полурослика, и от пророческого уразумения на душе заскребли кошки. Бильбо совершил героический, но безрассудный поступок, когда самоотверженно встал на защиту чести Раны, хотя защищать, на самом-то деле, было нечего и незачем. — Не к чему пленить? Уверен ли ты, господин хоббит, что сознаёшь, о ком ведёшь речь? — Торин медленно пробрался за спину связанной, и Рана, подавив сковывающую дыхание дрожь под рёбрами, ощутила ветерок от быстро вынутого из ножен кинжала. Наточенное холодное лезвие коснулось щеки, прошлось к уху и откинуло пряди волос назад. — Она эльф, — победно прошипел гном, точно исключительно вещественного доказательства ему не хватало для законной причины снести ей голову. Девушка сердито отстранилась. — А сейчас самое время отвечать на вопросы, — Торин мигом переместился лицом к пленнице и направил остриё к горлу. — Какой эльфийский правитель послал такую неумёху следить за нами, и как он узнал, где наши пути пересекутся? — Продолжите угрожать мне ножичком — ни звука не произнесу. Или Вы считаете, из мертвяка вытянуть правду проще? — Я теряю терпение, — грозно — тихо и чрезмерно спокойно — предупредил гном, и кончик клинка упёрся в её высокий воротник спрятанной под походной курткой рубахи. — Действуйте уж, владыка! — в её глазах отблесками огня заплясали безумные искры, губы растянулись в предвкушающем оскале. — Я безоружна и — вы только поглядите, какая удача! — до костей привязана к стулу. Чего Вы ждёте, когда есть возможность раз и навсегда прекратить назойливые сотрясение воздуха? Ах, да! Вам нужно узнать, кто меня подослал в Вашу пренеприятную компанию, но я не горю желанием говорить под пытками! Дубощит гневно выдохнул, раздув ноздри, и рваным движением завёл кинжал за широкую спину, перетянутую поперёк разного назначения ремнями, и — как сумел — мягко изрёк: — Кто навёл тебя на след, Рана? — Птичка напела, — тотчас донельзя уверенно и без капли смущения воскликнула она. На злостное недопонимание на лице большей части гостей она невинно разъяснила. — Сойка. Признаюсь честно, их речь — сборище ненужных новостей, изумления от увиденных при полёте вещей и счастливого щебетания, их невозможно слушать! С третьего на десятое перескакивают, как с ветки на ветку, и глаза мозолят хлеще кровопийц летучих, ужас да и только! Другое дело птицы-хищники, они-то воплощение серьёзности и важности. Например, совы и соколы, ставлю пять серебряников, не будут без толку талдычить, а размеренно и членораздельно передадут весть и вспорхнут ввысь, коротко крикнув на прощание. — Птичий базар нам сейчас к чему?! — в краткий миг её жадного вдоха Торин успел пригвоздить замечание. — Я просил, да будут присутствующие свидетелями, тебя рассказать по-хорошему, но, видать, судьба велит развязать твой ядовитый язык раскалёнными каминными щипцами! — в неистовстве Торин вознамерился воплотить мечту в жизнь, но торопливый и неохотный возглас мага остановил за секунду до непоправимого. — Стой, Торин, остынь! Она тут по моей прихоти. Дубощит рассеянно восстановил дыхание, его сородичи взбудораженно зашептались, а Бильбо расстроенно свёл брови, с щенячьей печалью переводя взор с волшебника на девушку и обратно. Образ загадочной, милой с ним и робкой, путешественницы мгновенно вымылся из подсознания, и хоббиту на ум не шли иные слова, кроме — лгунья. «Сто против одного, маг подослал её в мою норку, чтобы она внушила мне о прелести приключений, — заключил Бильбо. — Видно, этот старик не успокоился после моего отказа!» — Почему ты молчал, маг? — Меня интересовало, как она выпутается из конфликта с тобой, Торин, — холодно отозвался Гэндальф, поигрывая с огнём свечи. — А ты чего рот зашила? — Меня интересовало, когда в нём взыграют наставнические чувства. Больно большая задержка, я доверять бы ему не стала. Это где видано, чтобы мудрый волшебник… — Невыносимо! Развяжите её, Фили, Кили, иначе она нас со свету сживет в ближайшую минуту, — молодые гномы исполнили приказ, пряча задорную усмешку — перепалка их сносно развеселила. — Поясни, за какой надобностью ты навязал мне сие недоразумение, Гэндальф? Если обидел тебя ненароком, то месть не соответствует проказе. Будь она нема, то я смог бы принять ошибку, однако в действительности не собираюсь, а жду внятного ответа, когда ты возненавидел меня до такóй степени, — Дубощит многозначительно покосился на воинственно скрестившую руки девицу. — Владыка Торин, помыслы мои чисты, а выбор пал на неё за неимением альтернативы, что радости мне, к слову, не приносит. Я посчитал Рах лучшей — и нестерпимой — кандидатурой в убийцы-дракона. — Она? Не тронулся ли ты умом, маг, раз посылаешь эльфийскую девчонку — худую, что ромашковый стебель, и безрассудную, как белка после зимы, в лапы огнедышащего змия?! Со слабой надеждой я грезил, что ты найдёшь бесстрашного воина — пускай эльфа, — в котором достаточно силы, чтобы загнать Смауга в родную дыру, где века будет скитаться его неприкаянная душа. Я смирился, что нашим Взломщиком стал недотёпа-домосед, но ты час от часу подрываешь моё доверие! Я не возьму её в поход. Не из вредности и нелюбви к остроухому народцу, а потому что не в праве губить её жизнь! — Как в случае с дорогим Бильбо, ты судишь по первому впечатлению и поспешно принимаешь решения, Торин. Я не вручил бы жизнь ей в руки на хранение, однако не сомневаюсь, что она отправит дракона в преисподнюю и выйдет сухой из воды. Я, как никто другой, знаю это, потому что лично свидетельствовал то, о чём вы не мыслите. — И что же в тебе такого, Рана? — скривившись, Дубощит испытывающе прищурился. — Почему мы обязаны пополнить ряды именно тобой? — Слова мага, я погляжу, для Вас мало, что значат, — она, обдумывая, умолкла. — А какой резон мне раскрывать вам тайны? Вдруг Ваши товарищи испугаются, и вы вынесите вердикт, что смерть меня постигнет до того, как доберусь до Одинокой горы? Я не хочу встретить старуху с косой в хоббитских хоромах в окружении тринадцати хмурых и незнакомых персон! — Иными словами, ты предлагаешь мне взять тебя в Компанию, поверив минуте бахвальства? — натурально рассмеялся гном и получил поддержку родичей. — Считаешь меня недалёким дилетантом в делах нанимательства? — Владыка Торин, я двести лет скитаюсь по привычным и знакомым трактам или по неторным и кишащим то живностью, то дикарями тропам; в моём кошеле серебряниками не наберётся и на два золотых, а полутораручный бастард то и дело истачивается. Но, при полупустой суме и с мечом из захолустья Глухоманья, я стою перед Вами и смею открыто дерзить. Я назову Вас дилетантом, если отпустите меня, ибо я частично посвящена в ваши планы и побрезгаю предостережениями молчать за круглую сумму в первом трактире. — Да голову ей снести, и сомнениям конец! Верно ж говорю? — в повисшем молчании поднялся с места могучий гном в дорогом кафтане, в его замысловато заплетённой бороде звякнули серебряные бусины о футляр. — О чём думать, когда эльфова дамочка морочит нам разум? — О том, Дори, что с шантажистами по лёгкому пути не пройдёшь, — Торин смерил её оценивающим взглядом, точно гадал, не возвеличил ли он способности девчонки. — Глоин, не обременю ли тебя просьбой, отвести премногоуважаемую, — он сделал многозначительную паузу, — даму в самую дальнюю гостиную и проследить, чтобы она не пригрела уши. Мы обсудим нюансы, которые ей слышать не требуется, а когда понадобится твой голос, тебя кто-нибудь сменит. Почтительно склонившись, что звякнул тяжёлый кушак, к Ране подошёл рыжебородый гном, который мужественно держался за нож со странным изгибом плоского лезвия. Он ворчанием подозвал девушку, вывел из столовой и, усадив ту в кресло другой комнаты, отгородил её дверью от доносившихся хриплых голосов. В молчании Глоин авторитетом закрепил за собой угол, откуда поглядывал из-под насупленных бровей на неугомонную гостью. — Вы так отдалились. Неужто опасаетесь, что я оголю клыки, господин Глоин? — Рана заискивающе поддалась вперёд, не скрывая намерений вывести гнома из душевного равновесия и покоя, наоборот, чуть ли не крича о том, что скоро на того выльется пинта яда, застоявшегося под дёснами девушки. — Опасаться следует тогда, когда благоверная супруга застукала тебя за разговором с девкой в таверне, и шальные руки её тянутся к стилету на поясе, — возразил гном. — А тебя чего уж бояться? С первого взгляда решил, что ты, не серчай токмо, немощная, худая, бледная, а сказкам мага про удалую силу твою я, хоть убивай, не верю. — Были бы повежливее, господин Глоин, — глуховато посоветовала девушка и, не утерпев, принялась мерить шагами комнату, умудряясь не биться лбом о люстру. После очередной диагонали от угла к углу она, точно кто-то отвесил ей знатный подзатыльник, вздрогнула и повернулась к тёмному коридору, ведущему вглубь норы, но под пристальным взглядом гнома неторопливо покрутилась на пятах и проскользнула вдоль стены к шкафу. — Чего и тебе желаю, — насупился Глоин, неуютно выудил трубку из кармана сюртука, закурил. — И чего же тебе дома не сиделось, невидаль ты дерзкая? Принца на белом коне не ждалось у камина? — Был бы ещё этот дом, — очень тихо — будто за подобное признание ей могут отрубить уши — пробубнила Рана, отвернувшись. Глоин её слов не различил, о чём сразу же уведомил. — Дома, говорю, забот полон рот, не то, что там, — кивнула в окно. — Простор и свобода. — Свобода, как же! Брюшко-то по вечерам чем набивать, мошкарой одной? И спать под голым небом, стало быть, вовсе не холодно? А от полоумных на тракте как обороняться? Знай, деточка, в пути ты скован, что называется, кандалами, а в родной опочивальне всего-то связан по рукам да ногам. — И отчего же вам покоя не даёт тёплая постель? Падаешь в ней, перины утягивают вниз, к кошмарам, а те душат, — пожелтевшие глаза пронзительно глянули на гнома, что тот — пускай не дрогнул — но мысленно взмолился, чтобы девушка отвернулась. — Именно душат, терзают, выворачивают память наизнанку, и ты просыпаешься в духоте, а рядом бродят тени: то занавесок, то ветки, бьющей в окно, то пролетевшей птицы. — А на большой дороге, статься, не страшно? И кошмары не мучают? — гном пытливо прищурил и без того небольшие глаза, что те едва не потерялись под массивными бровями. «Не мог он узнать, никак не мог! Гном и ясновидение — противоположности, он брякнул наугад в надежде уколоть тебя. А откуда известие, куда наносить удар? Кто мог ему сказать? Гэндальф? О, нет, старый маг о твоих кошмарах не вспоминает со времён жития в краю эльфов. Не в заговоре же против тебя компания Торина, в конце концов!» — предположения зазвенели в голове как колокольчики, которые эльфы любят надевать на подперсье лошадей. Девушка несогласно промычала и оборвала неначавшийся разговор. Её тяготила неуверенность. За последние дни гости Бэг Энда первыми залезли в душу — ненавязчиво, не разумея о значимости и последствиях. Ничего из предпринятого не казалось правильным выбором, короткая фраза гнома разбила ровные шеренги убеждений на мелкие группки, где зарождался первосортный мятеж, переворот в мировоззрении. Рана приготовилась бежать, чтобы не выдать себя с потрохами незнакомцам, однако дверь перегородил один из братьев — тот, что постарше, но кто из них Фили, а кто Кили, девушка определить не сумела. — Вас, уважаемая, ждут, — скупо бросил юноша и придирчиво — с нотами подозрения — нахмурился, впившись взглядом в девушку. Рана согласилась сама с собой, что чувства, которые переживают шкуры на прилавке торговцев, — несравнимо ужасные и мерзкие, будто по коже проводят жирной рукой. «А шкуры в состоянии чувствовать?» — Как не прискорбно объявлять, — пресёк дебаты внутри неё Дубощит, — мы пришли к соглашению, что ты отправляешься с нами, Рана. Сказал бы, добро пожаловать, но я обучен честности, оттого промолчу. — Мне нужен контракт, — бескомпромиссно заявила Рана, — где будут чётко прописаны обоюдные требования! Гномы одновременно усмехнулись, один толстяк поперхнулся увлечённо заталкиваемой в рот бараньей ногой. Балин хитро переглянулся с Торином. — И каковы же твои, — предводитель театрально помедлил, перебирая подходящие слова, — притязания? — и подмигнул сородичам. — Не зубоскальте, — суровым шёпотом осадила девушка. — Мне необходимо письменное подтверждение, что после выполнения миссии меня ждёт награда не меньше, чем получит каждый участник. — Ты меркантильна, — осуждающе покачал головой Торин, укрывая убранством бороды ухмылку. — Предусмотрительна, — поправила она, неуверенно складывая руки на груди — реакция гномов, по её усмотрению, могла статься непредсказуемой. — Награду ты получишь, — согласился Торин спустя минуту раздумий. — Но если не доберёшься до горы, или мы одолеем Смауга без тебя, останешься ни с чем. И если покинешь нас, не пройдя половины пути, карманы золотом не заполнишь. — Тогда, как бы у Вас сильно не чесались руки, — а чесаться, поверьте на слово, они будут и не раз — Вы не прогоните меня, — не осталась в долгу девушка. — Отправите восвояси, то я посчитаю договор не действительным, и сотворю нечто ужасное, — она раздумчиво поглядела в потолок. — Согласен, — зашипел гном. — Завтра контракт будет готов, ты подпишешь его. Приходи по утру к трактиру Зелёный Дракон, — он насмешливо помедлил. — Коль не сдрейфишь. — И Вы, уж пожалуйста, явитесь, — Рана резко отвела взор к гостиной, вновь выискивая притаившегося врага. Про Торина и его друзей она благополучно забыла, судорожно размышляя о чём-то важном, раз её брови подвижно дёргались: недоумённо хмурились и облегчённо расслаблялись. Не попрощавшись, не пожелав хороших сновидений, странная гостья рысцой кинулась к выходу и, прежде чем хоббит сообразил проводить её, шмыгнула во двор, где полуночный сумрак объял её силуэт холодным свечением луны.