«А ведь однажды они научатся слышать друг друга сердцем и умом, а не бесцельно и тупо изображать заинтересованных слушателей,» — Хурин из Эмин Арнен, наместник при короле Минардиле.
Серебристый звон колокола рассыпался в прохладном утреннем воздухе, перемешавшись с шумом многочисленных водопадов Ривенделла. Раньше он звенел в дни празднеств, когда гостей и знатных жителей приглашали в зал Пиршеств или же на террасы, украшенные разноцветными фонарями и благоухающими живыми цветами. Сегодня же он трезвонил тяжело, как бы нехотя, тревожно, и на сердце мгновенно опустилась ледяная глыба, заморозившая грудь и не позволившая нормально дышать. Предчувствие судьбоносного события отнюдь не сулило чего-то хорошего, каждый житель эльфийского края не преминул вздрогнуть, когда ровный звон вдруг оборвался, отсчитав четное количество громких ударов. Случайный взгляд в будущее, сокрытое под завесой огненной мглы, вселял безотчетный ужас, который не могли побороть ни одни, даже самые искренние и ласковые, слова успокоения. Сегодня колокол звонил с волнительным приглашением в Зал совета, и те, кому предназначалось услышать сей призыв, не без вздоха сожаления покинули места тихой и уже привычной беззаботности. Леголас зажмурился, будто в попытке оттянуть неизбежный момент, укрыться от собственных обещаний, волнений и долга; вдохнул поглубже, как в последний раз, свежий запах терпкой хвои, и с трепетом прислушался к испуганной перекличке птиц, бодрой песне реки и неодобрительному ворчанию вековечных деревьев. Очевидно, бестактное нарушение покоя нравилось природе в той же степени, что и эльфу. Но что поделать? Время не ждёт. В Зал он вошёл один из первых, и сначала приметил человека, выделяющегося чужеродностью одежды и выражением лица среди гостей Ривенделла. Темные отросшие волосы небрежно лежали на его широких плечах, хмурый взгляд бессмысленно и устало обратился к виду, открывшемуся с террасы, пыльное, кое-где протертое, походное платье сидело на нём свободно — наверное, он едва-едва прибыл и толком не успел привести себя в порядок после долгого пути, во время которого терпел разного рода лишения. Скорее всего, мужчина слишком устал, чтобы обратить внимание на нового гостя, иначе бы одарил Леголаса хотя бы коротким кивком. Следом лихолесец поприветствовал отрешённого Глорфинделя и даже загорелся идеей разговорить старшего эльфа, но поспешно отказался от бойкой задумки. Угрюмость бравого эльфийского воина не располагала к беседе, да к тому же душа королевича не лежала к бессмысленным потрясениям тишины. Леголас предугадывал, что безмолвие и так скоро будет трещать по швам. И не ошибся. В Зал резвой, чуть покачивающейся походкой впорхнул эльф в серо-голубых одеждах и тотчас шутливо упрекнул Глорфинделя в том, что вчера они так и не сумели поговорить на интересующие их обоих темы. Леголас приготовился пронзить посланника из Серых гаваней — именно с ним Даэрон беседовал на празднике — неодобрительным взглядом, но удержал жажду конфликта при себе. И вовремя, потому что к столу уже подходили двое гномов, в одном из которых лихолесец непостижимым образом узнал нарушителя границ из отряда Торина Дубощита. Седой и сгорбленный, он совсем не походил на прежнего себя — крепкого, внимательного и устрашающего. Но его сын, как определил их родство Леголас, довольно удачно поддерживал грозный облик низкорослых воителей. Всё в нём выдавало готовность к нападению: и прищуренные маленькие глаза, и оборонительно топорщащаяся борода, и сварливо сложенные кустистые брови. Леголас растревожено двинул плечами на их тихое бурчание рядом — гномы присели вблизи него — и повернулся ко входу. В Зал проковылял Гэндальф Серый в сопровождении двух хоббитов: Бильбо Бэггинса и его внучатого племянника, в честь которого эльфы вчера устроили пир. Непроизвольно королевич напрягся, встретившись с большими усталыми глазами младшего полурослика — затаилось в них нечто чужое, доселе эльфу незнакомое и оттого пугающее до дрожи между лопаток. Леголас втихую усмехнулся и побранил себя за излишнюю мнительность. С чего бы ему опасаться низушка, который сам не вполне понимает, какое лихо занесло его на Совет Мудрых? Наверняка тому виной наступившие времена тревоги и подозрительности. А ведь совсем недавно в мире царило относительное спокойствие… Как же мало тех, кто ценил те мгновения по достоинству. Королевич отогнал упаднические мысли, придя к умозаключению, что Совет Мудрых — не лучшее место для размышлений о неотвратимом увядании мира и о персонах, тратящих свои жизни на достижение заведомо бессмысленных целей. Будет ещё возможность поговорить с мудрецами о «вечном», а сейчас им предстоит обсудить будущее. В зал тенью прошмыгнул человек в плаще, и устроился в углу, будто неопытный лазутчик. Но Леголас не беспокоился, ведь этот плащ — изношенный, облезлый — был ему знаком, и его обладатель, значит, тоже. Совет оказался в полном составе, дожидались только Лорда Эльронда. Пришёл он, однако, не один — вёл под руку девушку в платье довольно грубого покроя. Леголас быстро взглянул на её бледное острое лицо, и мигом разрешились его терзания. Недавно сетовавший на глупость некоторых особ, он, сам того не подозревая, уподобился им, ибо долгие годы его мучила не жажда отыскать нечто удивительное, духовное, недоступное обычным существам. Нет, им двигало холодное желание расправы. Его действиями руководила позорная, несвойственная высшей расе, такая человеческая, месть. Месть за народ, месть за близкого друга, погибшего от её руки. Рана Карниалтэ. Вот уж кто навечно остался в его памяти кровавыми отрывками прошедших дней. Нежданное озарение бессовестно отняло у королевича дар речи, когда закономерная мозаика сложилась воедино из рассыпанных осколков. Загадочная княжна и Карниалтэ — ни много ни мало племянница самого Лорда Эльронда, вчерашним вечером говорившим с ней в беседке. Да быть того не может! Однако цепь последовательных заключений уже соединилась в неразрывный, прочный круг — Леголас знал и понимал больше прочих. Перед глазами мелькнул пергаментный свиток из дорогой кожи, исписанный тонким эльфийским почерком. Тотчас его охватил огонь, стремительно пожиравший всё вокруг. Отдельные языки пламени темнели и густыми локонами хомутали бледную шею, на которой висел такой знакомый медальон. Перепачканный кровью рисунок шестиконечной звезды выцвел и истёрся, и — сорванный безжалостным рывком — он упал наземь. — Владыка Эльронд, что она делает на Совете? Движимый неведомой силой Леголас распрямился, возвысился над собравшимися. Голос его прозвучал непривычно грубо. Взгляд помрачнел. — В чём, собственно, дело? — Эльронд двинулся вперёд Раны. Резче, чем следовало бы. — Мне казалось, слухи о битве Пяти Воинств настигли даже запад… — эльф быстро оглядел присутствующих. — Она убийца. — А за этим столом собрались исключительно праведники? Ни у кого из досточтимых воинов за душой нет греха отнятой жизни? — сипловатый ровный голос застыл в тягучем воздухе. Девушка безучастно посмотрела сквозь эльфа. — Сомневаюсь, что кто-то из нас губил своих союзников, своих родичей, — её холодное спокойствие сбивало королевича с толку. И с чего он взбеленился, как несдержанный юнец? Где-где, но на Совете стоит вести себя подобающе — невозмутимо, бесстрастно. В соответствии с кодексом чести. — Её вмешательство переменило ход битвы, — проскрипел гном Глоин. — И сейчас помню, будто вчера было. Колдовской туман, шёпот и вдруг тишина, а орочья орда на месте стоит — не шелохнётся. И тут раз, — хлопнул по столу он, — и все, как один, мёртвые. Опосля эльфов и людей заприметил, грешным делом подумал, что и сам концы откинул. Дак оказалось, что исключительно ей благодаря к покойникам не примкнул. Но встретить смерть я был готов, и воины твои, эльф, я уверен, тоже. Как-никак, никто не отправляется в бой с полной уверенностью, что выживет. — Однако они готовились пасть от вражеского клинка, а не бесконтрольной чёрной магии! — У всего есть цена, принц Леголас, — чуть повысила голос княжна. — Ни одна битва не обходится без жертв, как ни печально это признавать. Вы можете читать мне нравственные нотации, никто не смеет запретить Вам. Однако свой выбор я сделала восемьдесят лет назад, и исправить свои ошибки, увы, не могу. Значит, сейчас мы срываем несказанно важное собрание для того, чтобы поворошить прошлое? Мне такой расклад, поверьте, не по душе. — Прости, Лорд Эльронд, — скрипнул зубами Леголас, покорно поклонившись Мудрому. Колючий взгляд королевича, будто цирюльничьим лезвием, прошёлся от лица княжны до перетянутого перевязью пояса. Ещё чуть-чуть, и из розовеющей, извилистой линии на коже, кипящей от прикосновений раздражения, хлынет вязкая пунцовая кровь. Однако Рана в одно мгновение вернула самообладание, словно собственная речь хорошенько осадила её и погасила разрастающийся пожар. Пожар доказательства невиновности. Действительно ли она называла себя в мыслях безгрешной? Или старалась убедить в этом окружающих, чтобы не сгореть подчистую в огне бесконечных угрызений совести? Примостившись подле Эльронда, она приобрела вид внимательной слушательницы, до противного настоящей, даже искренней. Её хитрые, сощуренные глаза плавно скользили по приглашённым, которых одного за другим представлял Владыка Ривенделла. Вот Глорфиндель. Пока Эльронд как бы невзначай перечислял заслуги Перворождённого, темные ресницы её без всякого беспокойства опустились, приятные мысли, возможно воспоминания, одухотворили её лицо. Следом оно исказилось недоверчивым любопытством. Гэлдор из Серых Гаваней. Судя по всему, Рана, как впрочем и Леголас, после знакомства не питала теплых чувств к гонцу Кирадана Корабела. Третий — Гэндальф. Княжна несколько равнодушно посмотрела в туманную горную даль поверх седой головы волшебника. Но дело дошло до хоббитов, и бледная линия её губ растянулась в улыбке. Она стала ещё шире, когда Эльронд представлял гномов Эребора — Глоина и его сына Гимли. Но вмиг сползла по подбородку, когда очередь подкралась к эльфийскому королевичу. Рана неуютно заёрзала и странно двинула головой, будто его имя резало уши изнутри осколками хрустальных драгоценностей. Боромир, сын наместника Гондора оказался предпоследним кого представили Совету и кого Рана одарила уважительным взглядом. Да, стоит признать, стойкость человека поразила и Леголаса: преодолеть столько миль и опасностей, но на собрании держаться молодцом. Эльф мысленно пожелал Боромиру благостно отдохнуть после Совета, как осознал, что уже неопределённое количество времени неотрывно смотрит на княжну. Потому поскорее взглянул на Лорда Эльронда. Приосанился. Выяснилось, что старший эльф такое же неопределённое количество времени пронзительно смотрит на него, хотя и знакомит собравшихся со своей… Племянницей. Нет, конечно, он назвал её просто Раной. Раной Карниалте, без рода, без племени, но с выдающимся способностями и заслугами. Племянница. Это слово опять хлёстко мазнуло по затылку, точно плетью. Эльронд хочет и будет её защищать по кровному долгу. А неподвижный взгляд Леголаса, направленный на девушку, очевидно не сулил ей чего-то хорошего. Королевич потупился. Тягаться с таким могущественным противником — бессмысленно. Карниалтэ стоит за его спиной. — …известная как княжна Полуночница, — окончил Эльронд, а эта княжна, будто насмешливо и игриво, поклонилась. — Княжна-эльфийка? Позвольте спросить, какие же земли ты представляешь? Чья ты посланница? Или дочь? — Гэлдор облокотился на широкий кедровый стол. Его приятное лицо вытянулось в ожидании, словно сделанное из воска или глины. Ни единая мышца не дрогнула. Как у мёртвого. — Райминарда, глядишь слыхали? Я полноправная наместница Охотничьей вотчины, что к востоку от Туманных гор. И я представляю людей, охотников. Только их и, естественно, собственную персону. Боромир низко хмыкнул. Рана впилась в него взглядом, как волк в плоть краденой овцы. — Сколько лет на свете живу да не знавал княжон мелких, шелудивых, охотничьих деревень, которые пользуются особым положением в кругу авторитетных лиц. Чем же примечательна эта, как бишь… Райминарда? — Уже несколько десятилетий малоизвестный перевал через Мглистый остаётся за Райминардой. Благодаря моим воинам, которые отбили у орков этот заброшенный тракт в схватке на скалах Келебдила. От восточных врат Мории до Ирисных низин мы охраняем благодать земель. Вы в праве ожидать больше, не спорю. Но для мелкой, шелудивой, охотничьей деревеньки, — её ладонь незаметно сжалась в крепкий кулак, — этого с лихвой хватает. Гондорец сдержанно кивнул. Леголас безрадостно дернул губами. Её доводы, её гордость, её ответственность — всё отчасти напоминало детскую игру в принцессу, будто Карниалтэ возомнила себя наместницей несуществующих земель, а теперь оберегает несуществующих жителей, присваивает им несуществующие заслуги и радуется несуществующим победам. Разве могла наемница переменить судьбу в сторону княжеских забот? Леголас представил её в седле, прогулочным шагом следующую по вытоптанным деревенским дорожкам. Охотничьи гончие с лаем выбегают навстречу, за ними — визжащие дети, что кидают ей связки полевых цветов. Карниалтэ снисходительно кивает почтенным звероловам, и на удивление гармонично вписывается в придуманную картину. Вот только на деле она годится исключительно в безжалостные охотницы на беззащитных зверушек, — досадливо заключил эльф, пропуская мимо ушей разговоры про Окраинные земли. У него была задача важнее. Поиск любых недостатков и проступков, в которых можно укорить самозваную княжну. Вдруг из уст гнома вырвалось упоминание «ничего не стоящего колечка», которое жаждал заполучить гонец Чёрной страны. Леголас насторожился. Глоин твердил о ночи, когда король Фили отказал тёмному всаднику рассказать о хоббите Бильбо, во время похода нашедшего то самое кольцо. И как свидетель всех Трёх Эпох Эльронд вызвался разъяснить, о каком Кольце идёт речь. По ходу повествования о войнах, победах, поражениях, расцвете и упадке Нуменора, Гондоре, Арноре и Последнем Союзе, в его голове ярче и чётче складывалась неприятное, но правдивое полотно будущих событий. Основываясь на услышанных рассказах, эльф медленно и ясно разумел безысходность их ситуации. Слово взял Боромир, и его речь — гортанная, резкая — заполнила зал странной враждебностью. Нет, он не упрекал Совет в том, что долгие годы Гондор в одиночку сдерживает натиск Врага с востока. Однако без увертываний убеждал их, что западные народы спокойно спят по ночам исключительно благодаря гондорским витязям. И смекалки много не потребуется, чтобы догадаться — его слова не на шутку взбаламутили пока безымянный силуэт в углу. Дунадан сбросил капюшон, порывисто положил на стол длинные эльфийские ножны, а следом явил замершему Совету знаменитый сломанный меч. — Вот, обломок Нарсиля, меч вождя, — гулко возвестил человек, убрав полы плаща за спину, чем стал похож на древнее изваяние. — Кто ты такой? — в глубочайшем удивлении Боромир осел на кресло и воззрился на Дунадана. — Что тебя связывает с Гондором? — Он Арагорн, сын Араторна, — тихо проговорил Эльронд. — Далёкий, но единственный наследник Элендиля, который имеет право на этот меч. В твоём видении, о котором ты нам только что поведал, сын правителя Дэнетора, говорилось про Сломанный меч, так знай же, что в роковой час его нынешний владелец придёт вам на помощь. А этот час настанет, ибо Кольцо Всевластия непростительно тесно связало наши судьбы. Покажи его, Фродо. В сознании королевича вспыхнул огненно-красный цветок. Нашёлся-таки камень преткновения его переживаний! И младший хоббит вызвал его опасения неспроста. Глаза их встретились. Подозрительный взор Фродо обдал королевича холодом, будто полурослик умел читать мысли и обвинял эльфа в нечестивых розмыслах. Леголас всмотрелся в маленький, застывший кулачок хоббита. Он глубоко вдохнул. И разжал пальцы. Королевич прикрыл глаза. Изнутри их раздирало чудовищное жжение. Нет, он не хочет видеть круглое, притягательно золотистое кольцо, отполированное до зеркального блеска. Не хочет слышать двоякий шёпот без возможности понять наверняка — звучит он в каждом уголке зала или же единственно в его голове. Не хочет прикасаться к материи Зла. Не хочет! Фродо торопливо спрятал кольцо в нагрудный карман. Леголас, как впервые, оглядел собеседников. Глубоко подавленные они занимались кто чем: маг изучал древесный узор посоха; старый хоббит под нос бормотал успокаивающий стишок; Гэлдор словно бы спорил сам с собой; Глорфиндель ободряюще кивал Фродо; гномы качали поникшими головами; гондорец усиленно тёр лоб, перечеркнутый мрачными морщинами; Карниалтэ обменивалась с Эльрондом многозначительными взглядами, а Дунадан, переступая с ноги на ногу, стоял позади её стула и дружески сжимал плечо княжны. Совет споро вернулся в строй, речь плавно перекочевала к Бильбо. Он с упоением, в мельчайших подробностях пересказал события похода к Одинокой горе. Бесспорно, Леголас слушал с интересом, но червь подозрения всё же закрался в сердце — уж больно складно хоббит выставлял Карниалтэ настоящим героем. Благо, Битва за Эребор прозвучала у Бэггинса смято. Со смущением он признался, что едва ли к середине бойни он пострадал от удара камнем по затылку и несколько часов лежал навзничь. Остановить языкастого старика не получалось, снова и снова он возвращался к своему житию-бытию в Шире, а потом вовсе забыл про кольцо и поведал, как после дня рождения добирался до Ривенделла. Да вот таланта рассказчика у плута не отнять — слушали его с ярым вниманием и любопытством. Неожиданно вклинился Фродо. Так запросто и уверенно, что Бильбо стушевался. Младший Бэггинс был как никто лаконичен и скуп на подробности. Страсти накалились к моменту их встречи с Арагорном в поселении Бри. Хоббит по-прежнему называл его Странником. Однако Леголаса привлекло не последующее нападение Чёрных Всадников, а тот, кто пришёл им на помощь. Вернее — та. — Когда меня ранили, надежды выбраться из той лощины уже не осталось. Странник не мог отбиваться от призраков в одиночку. Но как подтвердили мои друзья, с Заверти вдруг потянулся туман. Скорее, смог или чёрный дым. По повести Бильбо они сразу узнали тех, в кого дым превратился. Духи, подчинённые Ране. Они не напугали призраков, не отправили их восвояси, лишь замедлили, отвлекли. Но Страннику и Ране маленькой заминки хватило. Они сумели отбиться вдвоём, — Фродо благодарно склонил голову перед попутчиками. — Мою рану промыли, Странник повёл нас по бездорожью, Рана час от часу подбиралась к тракту, выслеживая Всадников, но он пустовал. Мы добрались до Троллистого плато, мне стало намного хуже, — он поджал губы, не желая вспоминать страшные мучения. — Пару дней спустя до нас добрался Глорфиндель. Тогда же призраки вышли из тени. В полной сумятице я запомнил, как Странник усадил меня на дымно-черного коня, сзади меня обхватила Рана. А после уже идут слова свидетелей. Мы перебрались через реку, стараниями Лорда Эльронда и Гэндальфа, — хоббит соскочил со стула и поклонился им, — призраков смыло течением. На наколдованном коне Рана доставила меня в Ривенделл. — …А где же ты был, Митрандир? — внимательно выслушав историю Фродо, вопросил Гэлдор. — Почему не пришёл в оговоренное с полуросликом место? И раз уж на то пошло, почему на Совете всего один маг? Саруман Белый всегда помогал нам мудрым советом! И в конце-то концов, почему вы так твёрдо уверены, что это колечко есть оружие Врага? — Вопросы твои, Гэлдор, получили бы ответы, внимательнее ты слушай наши речи, — мрачно ответил Гэндальф. — Какое Кольцо Саурон так отчаянно хочет найти? Три Кольца эльфов надёжно укрыты от него, Магические Кольца гномов он обещал отдать королю Фили за сведения про Бильбо, девять Колец носят Призрачные Всадники. И только одно ему необходимо. Стал бы Враг так усложнять ради безделушки? Но, признаюсь честно, поначалу меня терзали те же сомнения, — маг горестно вздохнул. — Правда, мою бдительность усыпили речи Сарумана. Он говорил, что Великая Река давно вымыла Кольцо в Море и упокоила его на веки. Но, когда восемьдесят лет назад на юге Лихолесья расползлась скверна, Саруман одобрил поход на Дул-Гулдур. Мы выбили Некроманта из крепости, но опоздали. Наш Враг оказался быстрее, Саурон следил за нами и сделал вид, что отступает, а сам прорвался к границам Мордора и открыто провозгласил себя Властелином. На Белом Совете Саруман вновь утихомирил мои опасения. Со временем появлялись новые дела, заботы, и смутная тревога стала моим вечным спутником, покуда не превратилась в жуткую манию. Не так давно я прислушался к своему чутью и решил действовать вопреки мнению Сарумана. Меня интересовало Кольцо Бильбо, а намного больше — как оно попало к его прошлому владельцу. Когда Кольцо перешло к Фродо, на границах Шира стали ошиваться тёмные личности, всякие твари. Я попросил Арагорна и дунаданцев охранять границы тихой страны, а сам пошёл по следам голлума. Но, увы, не смог найти его без помощи друзей. Я снова встретился с Арагорном. А потом, не в угоду моим желаниям, мы обратились к Ране. Маг решительно умолк. Повисло недоброе молчание. — Наш путь с Гэндальфом начался в Бри, — разрушил затишье Арагорн. — Мы исследовали западные земли вдоль и поперёк в поисках следов этой твари. Не нашли и намёка на его пребывание тут. Тогда Гэндальф наказал перевалить мне через Мглистый. Маг уверил, что будет ждать меня в некотором поселении Райминарда. Не скрою, я слышал о нём, но никогда не бывал. С превеликим трудом я добрался до одной корчмы в охотничьей деревне, — тихий голос человека надломился в улыбке. Рана закусила губу, сохраняя серьёзное выражение лица. — Гэндальф не обманул, подкараулил меня и повёл на холм, к княжескому поместью. Маг известным ему одному путём провел меня на задний двор, остановил недалече загона для гончих, а сам поковылял к княжне. Говорили они… долго и на повышенных тонах. В итоге пришли к обоюдному согласию, и княжна пригласила нас в дом. Меня поприветствовала более чем холодно. И мгновенно перешла к делу: «Чтобы отыскать и заманить в капкан хитроумную тварь, мало рыть землю носом, подобно собаке-ищейке, — сказала она тогда. — Следует уподобиться хитроумной твари. Творить то, на что способна хитроумная тварь. И поймать в ловушку не силой, а подлостью». Я усомнился в её словах. Если верить Гэндальфу, голлум существо — безумное, непредсказуемое, найти его помогут только следы, которых попросту нет. И тогда она изрекла: «Ищейкам место на псарне, а не за одним столом с колдунами!» Я непомерно оскорбился. А чародейка и ухом не повела, не говоря об извинениях. Этим же вечером я засвидетельствовал обряд её, к-хм, колдовства, и злить рыжую ведьму, поверьте, расхотелось. Она призвала духа, и он нашёл голлума. Да, вот так запросто отыскал: без следов, наводок и указателей. А я до сих не имею понятия каким образом. — Дух — это нечисть. И голлум в некотором роде тоже, — скучно пожала плечами княжна. — Почуял, как та самая ищейка. — В поместье мы провели с неделю. И ни с того ни с сего тронулись в путь под предводительством Раны. Она была не особо разговорчива. В седле сидела бледная, что сама смерть. Но довела-таки меня до негодяя. — Только тебя? — переспросил Фродо. — А Гэндальф куда запропастился? — Те самые неотложные дела, Фродо. Я отправился в Гондор. — И в излюбленной манере бросил нас на подступах к самому Мордору, — выпалила Рана довольно обиженно. Фродо ахнул. Арогорн устало закрыл глаза ладонью. — Я натерпелся их ссор достаточно за то время, пока мы шли на юго-восток. Так что наедине с собой радовался их разъединению. И, да, впереди нас вскоре возвысились Клыки Мордора, однако дальше мы не осмелились идти. К тому же, Рану влекло совсем в иную сторону — к Мертвым Топям. К моему удивлению — каюсь, я до последнего не верил, что колдовство отыщет его — голлум оказался там. Но дух, бродивший за ним тенью, растаял, едва мы приготовились к засаде. Рана чуток оживилась. Я понял, что их с духом связывала нить, по которой княжна вела нас всё путешествие. Стало даже совестно, ибо чары её знатно изнурили. Посему я устроил засаду без её вмешательства. Самонадеянно, — сокрушённо поджал губы Арагорн. — Этот хитрец, этот проныра обошёл все преграды до единой! И, едва не откусив мне руку, вырвался, и было сбежал. Сердце моё сжалось — столько месяцев потратить впустую. Но рано я пеплом голову посыпал. Глянул — исподтишка на голлума надвигается другой дух. Схватит он его за тонкое горло и об землю приложит — тепленького только так бери. Да и тут Рана меня опередила, пробурчала нечто недоброе — грешным делом решил, что на меня порчу наводит за промах — и такова была. Оказалось, на голлума наложила сонное заклятие. Всю дорогу чумной он был, но тихий, покорный. Еду приходилось ему ловить, да это мелочи. До Лихолесья я добрался в срок и без происшествий сдал тварь на попечение лесным эльфам, — Дунадан быстро взглянул на эльфийского королевича. — Гэндальф прибыл через пару дней. С Раной мы распрощались ещё при переправе через Андуин, она пошла своей дорогой. В одиночку. — С голлумом мы говорили долго, — поморщившись, продолжил вместо Арагорна волшебник. — Он шипел, плевался, проклинал, выл… Одним словом, помучался я с ним, но игра-то стоила свеч. Я выяснил, что Смеагол, а именно так звали голлума, нашёл Кольцо на заре Эпохи, в реке. В те времена хоббиты жили в Ирисных Низинах. Он должен был давно умереть, но Кольцо продлевало ему жизнь. А так умеет делать только одно Кольцо, Кольцо Всевластия, — маг ненадолго умолк. — Если же это кого-то не убеждает, — он зыркнул на Гэлдора, — то приведу один из важнейших аргументов. Своё Кольцо Властелин выковал гладким, золотым и круглым, но на нём была надпись, которая проявляется в огне. Я бросил это Кольцо в камин и там проступили такие слова:Ash nazg durbatulûk, ash nazg gimbatul, ash nazg thrakatulûk, agh burzum — ishi krimpatul
Гэндальф встал, и его серая фигура почернела, затмив собой большое солнце. Старческий голос обрёл пугающую силу и громом отразился от поверхностей. Тело Леголаса, всегда ему верное и неподатливое на чужое влияние, изогнулось, точно в пламенной агонии. Схвативши дрожащими ладонями краешек стола, эльф диким взглядом обвёл присутствующих и затаил дыхание от необоримого ужаса. Их лица исказились в чудовищных оскалах, в жутких гримасах боли и отчаяния. Невыносимое зрелище! Сильные духом, на первый взгляд непобедимые воины, они ломались, как прутики, как сухие хворостинки от неудачного шага. Жалкие, униженные, они едва ли не бросались на колени, моля об окончании пыток. До чего же противно и… страшно? Отнюдь. Воистину Леголас испугался, когда глаза его уверенно соприкоснулись с огромными чёрными блюдцами, правдой и неправдой служившими за вместо зраков Раны. Или не Раны? Глаза у неё красивые, зелёные, с жёлтой каймой… прямо-таки как у его матушки. Но ни в каком разе не чёрные! Леголас непроизвольно привстал. Напасть? Крикнуть о вторгшемся на Совет чудовище? Побледневшая девушка, словно мысли его узнала, медленно покачала головой. И пренеприятно ощерилась, являя свету набор превосходных, острейших клыков, торчащих из кровяных дёсен в полном беспорядке. Эльф не мог сказать, что было в её лице самое страшное, ибо каждая ужасная черта, на самом деле, находилась нечеловечески красива и притягательна… Наверно, она насылает дурман. Наверно, нарочно манит королевича, чтобы вскоре вероломно напасть, как на глупую зверушку. Но принц Лихолесья — отнюдь не беззащитная жертва. Без боя он не сдастся черноглазой твари! Наваждение оборвалось в один миг — закончилось так же быстро, как началось. Перед Леголасом были всё те же члены Совета, хмурые, озадаченные и напуганные. Они не походили на тщедушных слабаков, затерявшихся в пучине ложной надежды и непосильного бремени. Они боялись оправдано, с толком и расстановкой, ибо каждый из них мог хотя бы на миг заглянуть в будущее и содрогнуться от увиденного. — И что же голлум? — гортанный полушёпот Боромира обратил на человека все внимание. — Эта маленькая тварь, сотворившая столько злодеяний? Какая участь его ждала после поимки? Леголас тотчас столкнулся с вызывающим зелёным взглядом Раны. Они ему определённо нравились своим золотым узором, чего не скажешь про её характер. Поразительное внешнее сходство с матерью выуживало из памяти тёплые воспоминания, большинство которых наверняка — не имеющие место быть детские фантазии. Руки Карниалтэ не по локоть, а по плечи крови, — грозно напомнил себе Леголас. — В крови Таубериона и других эльфов. — Насколько мне известно, — хрипловато ответила Рана, похоже, подозревая, о чем задумался королевич, — он остаётся под стражей эльфов Лихолесья. Да, всего лишь. В плену у Саурона он немало натерпелся, никто из нас не хотел усугублять жалкое положения этого мерзавца. Оставить его на попечительство бдительным лихолесцам было наиболее взвешенным и верным решением, ведь страх и ненависть, злоба и желание мстить делают его неимоверно опасным, — княжна вдруг резко поддалась вперёд, пронзительно сверкнув большими зрачками в сторону гондорца. Леголасу показалось, будто из-под губы вновь выглянули кривые клыки. — Кольцо высосало из него всё человеческое, чем он обладал, — проникновенно зашептала она, — им движут звериные инстинкты, он готов на всё, лишь бы вернуть свою «прелесть». Кольцо свело его с ума… — Я прибыл в Ривенделл с печальной вестью, — королевич не вынес бы и минуты звучания её голоса. Сейчас от Карниалтэ веяло холодной опасностью, и эльф счёл обязательством перебить её. — Смеагол погубил своих стражников и сбежал. — Сбежал? — разочарованно просипел Дунадан. — Мне жаль, Арагорн, — искренне смутился эльф. Пронеслось в тихом вопросе человека нечто глубоко тронувшее душу. — По просьбе Гэндальфа мы были добры к нему, иногда выводили гулять, но одним вечером всё круто повернулось. Голлум, по своему обычаю, забрался на дерево, но отказался спускаться. Эльфы не стали настаивать, просто сели на землю и изредка поглядывали на него. А в темноте нагрянули орки, мы с трудом отбили их атаку, но добравшись до охранников, нашли их мёртвыми. Голлум сбежал, и след его уводил к Дул-Гулдуру. Туда мы не отважились заходить… — Печальные вести, но искать голлума у нас нет времени. Ибо это самое время настроилось против нас, — Гэндальф приложил к морщинистому, усталому лицу ладонь. — К нашим бедам прибавилась ещё одна и, надеюсь, последняя. И маг в красках описал гнусное предательство Сарумана Белого. Поведал, как пришёл к нему за помощью, а получил нож в спину; какими витиеватыми речами Белый маг заманивал на тёмную сторону, и какой алчностью сверкали его глаза. Саруман собирал собственное войско, опьянённый жаждой заполучить Кольцо, а Гэндальфу оставалось в бессилии наблюдать с вершины башни, как множатся силы зла. Гэндальф покинул башню Ортханка в ночи, когда гонец Великих Орлов спикировал к нему. В Рохане маг выбрал быстроногого скакуна Серогрива и помчался на запад. Не застав Фродо в Шире, Гэндальф погнался по следу, страшась, как бы назгул не причинили полурослику вреда. Из Пригорья маг поспешил к Заверти, а там свернул на север, надеясь увести Всадников подальше. В Ривенделл он прибыл раньше Фродо, но едва не опоздал… — Теперь каждый знает историю Кольца от самых истоков до сего момента, но к решению главного вопроса мы не приблизились, — строго заключил Эльронд. — Вы призваны Судьбой выбрать верный путь, который приведёт к неминуемому упадку, либо расцвету жизни в Средиземье. Оставаться Кольцо здесь не может, а прятать его негде, потому что Враг разыщет его везде. — Совсем негде, Владыка? — Гэлдор в задумчивости постучал пальцами по столу. — Почему нельзя переправить Кольцо на Запад, в Заповедный Край, где под завесой света Саурон не найдёт его? — Кольцо принадлежит Средиземью и не сможет его покинуть, — убедительно выдохнул Эльронд. — Властелин обязательно догадается, где оно. Может, он уничтожит каждый уголок, которого коснулось солнце, но рано или поздно Враг поймёт наши замыслы и нагрянет в Благословенные Земли. Силы его станут так велики, что даже Валар не смогут совладать с ним! — Тогда упокоим его в Морских глубинах? — предложил Глорфиндель растянуто. — Да, из Моря ничего не возвращается, а найти потерянное совершенно невозможно. — Что кажется нам невозможным, для Врага может оказаться самым лёгким делом в жизни, — возразила Рана. — Неизвестно, какими тварями населены эти глубины и насколько быстро они подчинятся злу. По опыту с Андуином Великим мы поняли, что вода — ненадёжный хранитель. Насколько мы отсрочим находку Кольца Врагом? На сотни, тысячи лет, возможно, целую Эпоху, когда Море изменится, и там, где была вода, воздвигнется суша? Не в наших силах спрятать Кольцо, ибо оно стремится к своему хозяину, а раз так, то остаётся только один путь, — девушка посмотрела на Эльронда, точно тот мог развеять её сомнения. — Уничтожить его, — подтвердил Лорд Ривенделла, и слова его пророчески разорвали вязкую завесу безмолвия. — Много тысяч лет назад оно появилось на свет в огне Ородруина и, пропитанное чёрной ненавистью своего хозяина, Кольцо верно служило ему, даря могущество. Потеряв его навсегда, Саурон покинет подлунный мир. Но только жар Роковой Горы способен поглотить силу Кольца! — Меня мучает вопрос, почему вы видите спасение исключительно в уничтожении? — Боромир встал, вырос как могучее древо, изображенное на груди его походного платья. — Неужели нам необходимо добровольно отказаться от силы, способной свергнуть Саурона? Свободные Народы смогли бы убить Чёрного Властелина и принести мир во все края! В наших руках оружие, которого не хватало в битвах с Врагом, так что нам мешает использовать его?! — То, Боромир, что использовать Кольцо во благо не получится, — осадил Эльронд. — Оно извращает благие намерения. Оно обладает собственной волей и, как правильно заметили ранее, хочет вернуться к создателю. Кольцо подавляет волю сильных, использует их величие и амбиции в своих интересах, — эльф неопределённо тряхнул головой. — Пока живо Кольцо, Саурона не истребить, но даже свергнув его, обладатель Кольца станет новым Чёрным Властелином. Судьба Тёмных Сил напрямую связана с судьбой Кольца, и если мы хотим навсегда выкорчевать корни зла, мы должны покончить с ним навечно. Прости, Боромир, но это Кольцо в войне не помощник, — гондорец поджал губы. — Как и другие Кольца. Ни одно из семи гномьих или девяти людских не несёт в себе благодать избавления. Только боль и смерть… Три эльфийских Кольца тоже бессильны — они дарят процветание, восстанавливают разрушения, а на поле битвы от них пользы не больше, чем от сломанного меча. Наступает роковой час, когда все Кольца потеряют свои силы, но иначе от угрозы не избавиться! — Проникнуть в Мордор и не быть замеченным Багровым Оком нельзя, — тихо, почти себе под нос, пробормотал гондорец. — В той стране не бывает солнца, там всегда темно, как ночью, и тысячи тварей скалят зубы, предвкушая плотный ужин. Пробираться туда с Кольцом в кармане — самоубийство. Это глупо. — В этом и будет наше главное преимущество, — всплеснул руками Гэндальф. — Враг ни за что не допустит мысли, что мы хотим уничтожить Кольцо и в любом нашем действии будет искать подвох. Главное сохранять тайну и тогда есть надежда, что те смельчаки… смогут вернуться… — не совсем складно закончил маг и по привычке потянулся за трубкой, видимо, забыв, что оставил её в покоях. — Кого это ты назвал смельчаками? — вклинился Бильбо. — Тех, кто пойдёт в поход к Роковой Горе, — медленно объяснил маг. — Не говори со мной, как с малым хоббитёнком, я понял это! Но кто согласился стать сумасшедшим, который… который понесёт это Кольцо?! — Такого ещё нет, мой друг, — вмешался Эльронд, потирая лоб. — Мир меняется, Бильбо Бэггинс, и, возможно, в руках слабых окажется нелёгкий рок, ибо не всегда сильные могут противостоять внутренним желаниям власти! Леголас взглянул на Фродо. Просто так, будто вдруг вспомнил о его существовании и удивился долгому молчанию хоббита. Однако эльф знал истинную причину. Не он один пытливо воззрился на полурослика из Шира. — Я готов понести Кольцо в… Мордор, — спустя несколько бесконечных минут в ответ на вопросительное безмолвие заключил высокий голос Фродо, в большей степени походивший на писк щенка. — Хоть и не знаю, сумею ли выдержать. — Бремя, которое ты берёшь на себя, тяжело, Фродо, ибо теперь в твоих руках многие жизни! — кивнул Эльронд. — Но одного-то его не отправят, Лорд Эльронд? Правда же? — откуда ни возьмись к креслу Бэггинса прошмыгнул ещё один хоббит. Кажется, Леголас видел его до Совета. Он то и дело ошивался рядом с Фродо. — Конечно, милый Сэм, и ты непременно пойдёшь с ним, раз проник на Секретный Совет, на который приглашён не был! — не сдерживая улыбки, Владыка Ривенделла собрался подняться, чтобы объявить Совет законченным, как Фродо неловко вскочил и пискнул: — Я хочу попросить кое о чём! — Мы слушаем тебя, Хранитель Кольца, — эльф покорно опустился на место. Хоббит словно одним махом потерял свою уверенность и теперь сконфуженно мялся. — Я… мне было бы… что хочу сказать, — Фродо твёрдо решил обращаться к полу. — Конечно же, я не имею право ни о чём просить, а тем более требовать, но… Рана! Девушка дрогнула, когда полурослик повысил голос. Леголас приметил, как Эльронд выжидательно впился изящными пальцами в подлокотники кресла. В его серых печальных глазах пророческой стрелой промелькнула невыносимая боль и раскаяние. — Эта девушка спасла меня от чудовищной раны, появилась в самый нужный момент. По рассказам моего дяди, она и в походе, и в битве — незаменимый союзник. И, Рана, я хочу, чтобы ты сопровождала меня… в походе… В-в смысле, мне было бы куда сп-покойней… За долю мгновения поднялся сущий гвалт, в зачине которого не без удовольствия принял участие лихолесец. Исступленно он тянул на себя канат негодования. Тёмная душа Карниалтэ вмиг сольётся с силой Кольца, долго и думать не надобно! Боромир увещал хоббита знакомыми предрассудками: девица в опасном походе — явная обуза. И Гэлдор не отказался от спора, за что неожиданно вернул уважение Леголаса. Гонец Серых Гаваней кричал что-то про мужской и женский долг. Поднялся Гэндальф. Шум утих. Злить мага не хотелось, а он уже был неимоверно раздражён. — Господа, я не могу запретить вам думать так, как вы имеете право думать. Возможно, я даже склоняюсь к вашей точки зрения больше, чем к той, что видится мне разумной в широких масштабах. И всё же! Не превращайте наше собрание в сборище невоспитанных грубиянов. Фродо обратился к княжне Ране, её дело — ответить, а не ждать конца ваших склок. Мужчины пристыженно обернулись к княжне, что тихонько подобралась к Фродо и серьёзно беседовала с ним. Гимли громко усмехнулся. Волшебник грозным взглядом пригвоздил к стулу и его. — Ты же понимаешь, что мне нужно время. Твоя просьба обескураживает и требует большой ответственности. Я постараюсь дать ответ как можно скорее, но не могу обещать, что он тебя обрадует, Фродо, — грустно качнула головой девушка. Леголас исподтишка заглянул ей глаза. В них горел решительный золотой огонь. Пустые слова. Она уже решила. Без сомнений, сделала выбор, который очень не нравился принцу Лихолесья, Эльронду, Гэндальфу и остальным, за исключением хоббитов и гномов. Леголас встретился взглядом с Владыкой Ривенделла, и сердце его глухо забилось о рёбра, оставляя болезненные вмятины на костях. Глаза Эльронда будто бы совсем опустели, и королевич осознал без слов: Её решение насквозь пронзило мудрого эльфа неизбежностью.