Весь мир театр, а иногда ситком

Как выяснилось на следующий день, соседом Саши оказался другой Саша, или как сказал бы Лёха: Санечка. Саша Долгополов это метр с кепкой чистого энтузиазма, сарказма и защиты всех обездоленных. Как это чудо в огромных свитерах спелось с Лехой Малому непонятно. Но он не жалуется. Всё-таки Долгополов отличный сосед. В первый же день он рассказал всё, что нужно знать: — Место, где покурить покажу на перемене. Списать можно почти на каждом уроке, но берегись математику, если она в плохом настроении. Хлеб бесплатный на раздаче. Пока всё. А что ещё нужно знать вечно уставшему и вечно голодному десятикласснику? Но, если без шуток, то два Саши как-то быстро спелись. Непонятно как, но так вышло. И вообще, пока Малого всё устраивало. До внешнего вида никто не докапывался… Ну почти. Но Гарик быстро научил Сашу простому заклинанию: — А чё патлы отрастил? — внезапно начал Квашонкин. — Малой, повторяй за мной, — Гарик подоспел, как раз вовремя, — Лёха отьебись. — Лёха отьебись, — быстро продолжил Малой. — Молодец, мой юный ученик, — Гарик дал пять сначала Малому, а потом и Долгополову, потому что традиции нарушать нельзя. — Настраиваете против меня всех, — беззлобно буркнул Лёха. — Ты сам против себя всех настраиваешь, — весело ухмыльнулась Ксюша, которая не в первый раз наблюдает подобный балаган. Тут уже возразить было нечего, поэтому Лёха просто обнял Долгополова и начал жаловаться ему. — Ты просто кот, — Долгополов мягко улыбался, поглаживая рыжие волосы. — Но твой кот, — Квашонкин почти замурчал от удовольствия. Ещё одно осознание настигло Сашу: более толерантной школа может быть лишь в Америке. А ещё выяснилось, что Михаил Григорьевич очень хороший преподаватель, про которого вспоминают потом всю жизнь. Не кричит, старается объяснить ещё раз, если тема сложная, уважает учеников, но также требует и уважения к себе. А ещё неплохо шутит. Золото, а не преподаватель. Возможно, из-за него отчасти школа настолько терпима. Весь первый день Саша был постоянно удивлён. Сравнивая своё предыдущее место обучения и нынешнее, Малой не верил, что такое просто может быть. Но реальность его более чем устраивала. Даже уроки пролетели слишком стремительно (а ещё математичка оказалась не настолько ужасающей). Слишком быстро для человека, который страшился конца шестого урока, точнее того, что за ним последует. Саша мялся перед входом в актовый зал добрые пять минут, но его опять спас Пушкин, который видимо имел привычку появляться из ниоткуда. — Ты идёшь? — голос был спокойным, расслабленным, — или ты не такой смелый, чтобы давать тебе плюс бал? А вот это уже был удар ниже пояса, пусть Малой и не понимал, что это за балльно рейтинговая система такая, но опускаться на самое дно он не собирался. Особенно в глазах Пушкина. И это придало решимости. С громким хлопком о стену двери в актовый зал раскрылись, предъявляя Сашу во всеоружии. — За что ты так с дверьми-то? — возмутился настолько нахальной выходке Вова, — казённое ведь! — Неплохо, — прошептал Пушкин, проходя мимо. Но Саша услышал. Это придало ещё большей решимости. — Так, — видимо это одно из самых любимых слов Эла, — ты хочешь присоединиться к нам? — Малой кивнул, — ты понимаешь, что нужно работать, а не просто ебланить вместо уроков? — ещё один кивок, — можешь что-нибудь продемонстрировать? Чей-то монолог или что-то подобное? — Письмо Татьяны, — неуверенно начал Малой. — Начинай, — под чужим взглядом можно превратиться в пепел, но сзади стоял Вова, который ободряюще улыбался и показывал большие пальцы. А ещё рядом Костя, который смотрит в потолок, сидя на стуле. Поэтому глубоко вздохнув Саша начал: — Я к вам пишу, чего же боле, — Малой полностью погрузился. Это уже не Малой. Это Татьяна, которая пошла на отчаянный шаг, у которой есть только Надежда. И всё это Саша передавал своими интонациями, жестами, взглядами. Он вспоминал свой неудачный опыт. Отказы и просто посылы в пешее эротическое. У него тоже была лишь надежда, но он продолжал верить. И однажды слишком уверовал в себя. На следующий день казалось вся школа знала о его позоре. Но Саша запомнил все эмоции, которые испытал в тот момент, чтобы сейчас передать их через слова Татьяны. Любое несчастье для актёра опыт, который он вкладывает в своего персонажа, Сначала я молчать хотела, — пауза, всё-таки Саша давно не вспоминал этот отрывок, — Поверьте моего стыда вы б не узнали никогда… Так там? — Саш, не уточняй. Иди как шел, — видимо Малой настолько погрузился, что и не заметил, как кто-то ещё вошёл в зал, но Лёхино замечание подбодрила, поэтому Саша продолжил. Кто-то подсказывал, когда Саша запинался, но на нарушителя быстро шикал Квашонкин, чтобы этого не было. Однако стоявший недалеко Вова, наперекор всем шиканьям в свою сторону, сам давал подсказки. А Эл просто смотрел. И понимал, если они упустят этого пацана, то это будет огромной ошибкой для всего их предприятия. Но Пушкин, сидящий в стороне, который даже не смотрит на Сашу, слушая творения своего тёзки, готов отдать Малому все баллы, которые может вообразить, лишь бы тот, хоть иногда, читал ему вот так. — Кончаю! Страшно перечесть… Стыдом и страхом замираю… Но мне порукой ваша честь, И смело ей себя вверяю… — И Саша замолк, сдерживая слезы, всё-таки слишком погрузился. Тишина длилась ровно три секунды, пока одиночные аплодисменты Кости не нарушили её. К нему присоединились и остальные, многие набежали во время Сашиного представления. Все ждали ответа Эльдара и тщательно следили за всеми его движениями. Кроме Вовы. Тот уже по одной улыбке, которую Гусейнов тщательно пытается скрыть всё понял. К ним присоединился новый участник. — Хорошо, — начал Эльдар, — добро пожаловать в наш балаган. Теперь все дружно кричали ура, а Саша просто рухнул на колени. Это письмо полностью высосало его силы. Он опять не верил, что у него получилось. — Я же говорю, что это мой Сын, — если Лёха нарекает кого-то свои сыном, то это полностью заслужено. — Я согласен стать его вторым отцом, — рядом Долгополов, который с восхищением смотрит на нового участника из ОПГ. Квашонкин не сдерживается и сжимает своего Санечку в руках, приподнимая того над полом. А Санечка… Санечка всем доволен. — Так как у нас появился новый участник, — улыбнувшись Малому, Ксюша привлекла к себе всеобщее внимание, — то нам необходимо подготовиться к фестивалю. У нас месяц на это. И для начала нужно выбрать произведение. Тема в этом году золотой век, поэтому попытаетесь вспомнить всё, что вы прочитали за лето, — проблема в том, что мало кто вообще читал что-то летом. И тут все задумались. Потому что от их выбора зависит практически всё. И к этому нужно подойти очень серьезно. Варианты были самые разные. «Так давайте Онегина возьмём. Татьяна у нас уже есть» — от Лехи. «Может лучше отцов и детей?» - от деловой Ксюши Севастьяновой. «А может просто не будем париться и возьмём Брата моего брата?» — всё с недоумении посмотрели на Гарика: «Ну Чехова» И изначально невинный выбор произведения грозит перерасти в неплохую такую драку. И это необходимо было немедленно прекращать. — Так, — мы перенимаем привычки своих любимых, поэтому это и любимое слово Вовы тоже, — спорами мы ничего не добьемся, — но тут Вовину голову поразила гениальная идея, — Хотя, если вы так любите спорить, то просто возьмём произведение, где это присутствует. В большом количестве. Все притихли. И согласно закивали. Осталось только вспомнить такое произведение. — «Горе от ума» Естественно это вспомнил человек с самой литературной фамилией. — Бинго, Костян. Тебе плюс балл. — Предпочитаю оставаться со своим нулем, Вова, но спасибо, — Пушкин наконец встал с насиженного места и прошёл к собравшимся, — но баллы за лесть я не даю. — Тогда записываем Грибоедова? Все согласны, — Ксюша осмотрела собравшихся и не увидела ярых протестантов, — замечательно. Тогда нам для начала нужно распределить роли. — Или хотя бы прочитать это произведение, — Долгополов своими большими глазами смотрел на Квашонкина, который неловко улыбался. — Тоже верно. Но сейчас мы этим заниматься не будем. Так что все свободны, — Вова решительно прогонял всех собравшихся, чтобы обсудить все нюансы фестиваля с Ксюшей и Элом, а тут свидетели не нужны. Спустя долгие тридцать секунд они наконец оказались только втроём. — Ладно, отцы-основатели, — Ксюша решила взять управления в свои руки, пока Эл заряжался от плеча Вовы, потому что успокаивать их балаган выматывало больше всего, а Вова просто не вмешивался, — во-первых, поздравляю вас с пополнением, вы нашли алмаз. А во-вторых, нам опять нужно распределить роли. — Они опять все пресрутся, — самая нелюбимая часть Эльдара в организации подобных мероприятий — это слушать недовольство каждого, кто недоволен своей ролью. И недовольны все и всегда. И если бы не Вова с Ксюхой, то он давно бы всех послал. — Слушайте, — нерешительно начал Вова, — «Горе от ума» довольно заезжанно. Я не говорю, что оно плохое, но… Мне кажется многие от него устали. — И что же ты предлагаешь? — Ксюша узнала этот азарт. По всей видимости их ждало нечто невообразимое. — Перевернуть игру. И, надеюсь, снизить количество недовольных. Эл в мгновение ожил. *** — Почему так долго? — Раковских даже не успел снять ботинки, когда его почти сбила с ног этим вопросом мама. — Гулял, — Саша очень не любил врать, но приходилось, чтобы не отхватить ещё больше. — Шлялся со всякими мужиками поди, — комментарий отца не заставил себя долго ждать, — не парень, а мужикобаба какая-то. С патлами своими. Лучше промолчать. Так меньше шансов сказать что-то не то. А «не то» в понимании Сашиных родителей — это всё, что не подходит под их виденье мира. А в их мир такой сын не вписывается. — Я пойду уроки сделаю, — единственная отмазка, которая устроит всех. — Иди, отродье. Иногда Саше кажется, что лучше бы он вообще не рождался.