Приятный вечер в ужасной компании

      Оставшись один, Тома первым делом завалился на бок и вытянул ноги. Выпрямлять их пришлось постепенно — затекли они больше, чем он ожидал.       Шаги Чайлда прогрохотали вверх по лестнице. Тома лениво посчитал их и пришел к выводу, что Чайлд перепрыгивал через каждую вторую ступеньку. Мило.       — Лгунья! — рявкнул Чайлд на Люмин первым делом.       — Не ори! — заорала Люмин.       — Лгунья!.. — повторил Чайлд громким шепотом. — Чего ты тут стоишь? Он в порядке?       — Не ори еще тише. Тебя стою жду. Тома в порядке.       — А ты? — Голос Чайлда стал ниже, проникновенней. Похоже, он искренне переживал и за Тому, и за Люмин. Опять же — мило.       Ее ответа Тома уже не разобрал. Смог бы, если б прислушался, но просто не стал. Этот разговор был не для его ушей, и у него не было по этому поводу возражений.       Он слепо нашарил валяющуюся рядом тряпку и вытер ею вспотевшее лицо. На проверку тряпка оказалась рубашкой Чайлда. От нее приятно и слабо пахло его одеколоном, чем-то морским и свежим. Тома скомкал ее еще больше и подложил под шею. Все равно уже испачкал. Утром сам постирает и погладит. Выберет Чайлду что-нибудь из своей одежды на время. Чайлд, конечно, крупнее Томы, но не настолько, чтобы совсем не влезть в его вещи.       Думая о том, что из его одежды могло бы подойти Чайлду, Тома помассировал бедра и плечи, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Разбуженные мышцы приятно покалывало. Думать о том, как смотрелся бы Чайлд в вещах Томы, тоже оказалось приятно. Особенно учитывая, что все детали одежды были бы ему немного малы… А насколько немного, кстати? Тома ведь мог проверить прямо сейчас. В обратную сторону, но все же. Достаточно просто надеть рубашку Чайлда.       За дверью громко завозились. Люмин и Чайлд старались говорить тихо, но иногда срывались, и тогда Тома слышал отдельные обрывки их диалога. Как всегда интересного и захватывающего. Вот сейчас, например, раздалось «…тебя убью!» Люмин и смешливое «прям щас?» Чайлда. Тома улыбнулся. Все реакции между этими двумя были взрывными, как между электро и пиро. Оказываться между ними было все равно что между молотом и наковальней. Томе нравилось.       Сразу захотелось к ним вернуться.       Подбодрив себя этой мыслью, он отставил в сторону примерку одежды и поднялся на ноги. Колени еще немного дрожали. Тома осторожно прошелся по комнате кругами, разминая шею и плечи. Под рубашкой от резких движений качнулся, отлипнув от потной кожи, Глаз Бога. Тома совсем забыл о нем, увлекшись… Хм. Он не был уверен, как назвать то, что происходило между ним, Люмин и Чайлдом. «Секс» для этого был слишком простым словом, которое описывало слишком мало. Как бы там ни было, о Глазе Бога, который загодя повесил на грудь на кожаном шнурке, Тома успешно забыл. Оказывается, стоя на коленях он и не заметил, как сильно Глаз вдавился ему в кожу. От узорчатой оправы в центре солнечного сплетения остались глубокие бороздки. Линза светилась яростно алым. Она сильно нагрелась, но не жгла. Его она не жгла никогда. Исходящее от нее тепло было равномерным и ласковым. Тома коротко прижался к линзе лбом и вернул ее за пазуху, снова застегнувшись до горла.       Глаз Бога Чайлда так и валялся, брошенный, на кровати. Лежал он гидро линзой вверх. Та тоже ярко светилась, напитанная элементальной энергией хозяина до предела. Как будто даже мигала, призывно и игриво. Заманивала, чтобы ею воспользовались, дали излиться.       Тома представил, как Чайлд или Люмин плюхаются на кровать — и резная оправа Глаза Бога впивается им прямо в голые… хорошо, если всего лишь ягодицы. Нет, так не пойдет. Он поднял измятую рубашку Чайлда и, пользуясь ею как прихваткой, чтобы не касаться линзы голыми руками, перенес Глаз Бога на комод.       В стену со стороны коридора вдруг что-то с грохотом ударилось. Следом раздался протяжный стон Чайлда и предупредительный крик Люмин, обращенный к Томе:       — Мы в порядке! Не волнуйся, не отвлекайся! Все нормально!       Чайлд почему-то рассмеялся, но его смех быстро заглох, будто ему зажали рот. Еще три быстрых удара в стену. Головой он что ли об нее бился? Свистящий шепот Люмин: «сссссука!», а сразу за ним — плеск… воды? И громкий всхлип Чайлда, перешедший в задушенный стон.       Тома прислушался и расслышал стук то ли капель, то ли тонких струек. Он надеялся, что это была вода — та, которую Чайлд принес для Томы. Потому что если это была не вода, то могла быть только моча, а это Томе очень бы не понравилось. Он считал себя человеком сексуально раскрепощенным, кто-то даже мог назвать его распущенным (забавно, учитывая, что все его фетиши крутились вокруг контроля), но у его распущенности были свои границы. Игры с такими телесными субстанциями, как моча, выходили далеко за эти границы. Люмин об этом знала и не стала бы делать что-то, что могло Тому расстроить. Значит, жидкостью была вода.       Будто подтверждая его мысли, за дверью раздался звон стекла. Упавший стакан?..       — Он не разбился! — снова предупредила Люмин. — Все в порядке, родной, отдыхай!       Чайлд громко замычал — вроде бы утвердительно. А потом зашипел и опять чем-то хряпнул об стену, за что снова получил от Люмин.       «Да он же ее специально выводит», — подумал Тома. Понимала ли это Люмин? Это был интересный вопрос. Казалось, с Чайлдом она входила в такой кураж, что действовала больше на злых инстинктах, чем осознанно. Но это не могло быть правдой. Люмин всегда держала себя в руках — даже в самых опасных играх на грани, даже когда притворялась, что не держит. Однако… Так она вела себя с Томой. Было ли это справедливо и для ее отношений с Чайлдом?       «Только со мной ты можешь не сдерживать силы — знаешь, что я не сломаюсь, как ломаются под тобой другие», вспомнил Тома его слова. Люмин тогда не сказала Чайлду, что он неправ.       Тома с трудом сглотнул вязкую слюну и понял вдруг, что умирает от жажды. Взял кувшин с водой для умывания, в котором после Чайлда еще что-то плескалось, и присосался прямо к краю. Фарфор мелко стучал об зубы — руки у Томы дрожали, но уже не от усталости, а от вернувшегося возбуждения.       Наблюдать за Чайлдом и Люмин было все равно, что за катастрофой — вроде и жутко, а не оторваться. И теперь Тома понял, что успел увидеть только ничтожную долю их ослепительной, чудовищной красоты. Ему не терпелось увидеть больше — как Чайлд не сломается под теми ласками Люмин, которые сломали бы Тому. С Чайлдом она сможет позволить себе то, что никогда не позволяла с Томой. Ее с Чайлдом секс будет чем-то строго противоположным ее с Томой занятиям любовью. Чем-то диким, жестоким, животным. Тем, что Тома никогда не смог бы ей дать сам, но свидетелем чего так отчаянно хотел стать.       И Люмин ему это позволила.       Чувство благодарности разлилось в груди теплом, так похожим на ласковое тепло Глаза Бога.       Тома быстро поправил член так, чтобы, когда тот снова встанет, его больно прижало бы швом ширинки. Подойдя к двери, отсчитал десять ударов сердца и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Постучался и предупредительно отступил вглубь комнаты, сказав:       — Можно.       — Идем! — раздался голос Люмин. Она звучала так, будто немножко задыхалась от усилий.       — Что он сказал? — Голос Чайлда был немногим ровнее и точно более задыхающимся.       — Ты глухой? Ну и стой тут теперь.       — Куда пошла?! А ну!       Люмин весело взвизгнула, а потом дверь отлетела к стене от пинка Чайлда. Он ввалился в комнату, неся Люмин на руках. Тома не без удивления заметил, что вымок Чайлд до нитки. Похоже, принесенную Томе воду Люмин просто вылила ему на голову — рыжие волосы потемнели, с кончиков до сих пор капало. На белом горле расцвело широкое ожерелье свежих засосов. След с отпечатком зубов налился красным вокруг соска. Нижняя губа кровила.       Что ж, по крайней мере, они там вдвоем точно не скучали. Мысль эта, как обычно, принесла Томе одновременно и радость, и обиду. Последнее только подстегнуло его унявшееся было возбуждение.       — Здаров! — зубасто ощерился Чайлд и с горящими глазами двинулся на Тому.       Тома почувствовал себя так, будто в него летит пушечный снаряд. Усилием подавил желание отпрыгнуть с дороги и даже внутренне сгруппировался, приготовившись к столкновению.       Чайлд бы врезался в него поцелуем, прямо так, с разбега и зажатой между их телами Люмин, если бы та не успела закрыть ему рот ладонью. Так что в итоге Чайлд с Томой просто стукнулись лбами, губами каждый со своей стороны вжавшись в пальцы Люмин. Томе достались костяшки; от удара внутренняя сторона верхней губы немного порезалась об зубы.       Чайлд недовольно заворчал и, судя по вскрику Люмин, укусил ее за пальцы.       — Зараза! — Она встряхнула обслюнявленной ладонью. — А если я укушу?       — Кусай, — улыбнулся Чайлд, отвечая Люмин, но глядя в глаза Томе. Игриво боднул его лбом. Тома ответил тем же, и Чайлд от этой скупой ласки возбужденно раздул ноздри, резко, как рассерженный дракон, выпуская из них воздух. Его лицо было так близко, что Тома чувствовал, как его влажное дыхание паром оседало на языке. От рассеченной губы сильно пахло свежей кровью.       — Нельзя, сволочь! — оскалилась Люмин и потянула Чайлда за волосы назад.       — Ты сказала, что можно! — огрызнулся Чайлд, так и не отпуская взгляд Томы.       Люмин дернула с такой силой, что голова Чайлда запрокинулась. Он зарычал.       — Я сказала, что можно только в одном случае! В каком? В каком, повтори!       — Если ты разрешишь, — процедил Чайлд.       — А я разрешила? — Ответа не последовало. — Я разрешила сейчас? — Снова тишина, разбавленная только гортанным рокотом. — Я тебя спрашиваю!       Подкрепляя свой вопрос, Люмин вцепилась зубами Чайлду в подрагивающий кадык. Вместо ответа снова раздалось только злое рычание, и зубы Люмин сжались сильнее. Горло Чайлда конвульсивно сокращалось — он пытался и не мог сглотнуть. Люмин сомкнула челюсти еще плотнее. Томе стало страшно. Показалось даже, что он уже слышит влажный хруст ломающихся хрящей…       — Нет, ты не разрешила, — признался в итоге Чайлд тихо. Люмин разжала зубы, позволяя ему сглотнуть и выпрямить шею.       — И тебе очень жаль, что ты об этом забыл, — подсказал она строгим тоном.       — Кошмарно, ужасно жаль! — Чайлд сделал страдальческое лицо.       Он так много скалился, что ранка на губе разошлась, выпустив кровь, которую он почему-то не слизывал — набухшая капля прокатилась вниз и задержалась на подбородке. Люмин подобрала ее языком и вернула кровь Чайлду в рот, глубоко поцеловав его. Тома только жадно облизнулся, наблюдая за ними.       Чайлд скосил на Тому взгляд и разорвал поцелуй. Все еще жарко дыша Люмин в губы, боднул ее и пожаловался:       — А как я должен сдерживаться, когда он так смотрит?       — Тома, не смотри, — сухо приказала Люмин.       Тома послушно опустил голову, уставившись в пол. Чайлд заголосил:       — Нет, пусть смотрит!       — А как же ты будешь сдерживаться, когда он смотрит? — передразнила Люмин.       — Я буду стараться! Изо всех сил!       — И у тебя получится?       — Ради тебя… Ради вас двоих — получится!       — Поклянись.       — Клянусь своей воинской честью!       Люмин фыркнула.       — А это много?       — Все, что у меня есть.       — Ладно. Сойдет. Тома. Смотри.       Подняв голову, Тома замер под взглядами Чайлда и Люмин — одинаково темными и шальными. Люмин лизнула ранку на губе Чайлда, прихватила ее ртом и принялась высасывать из нее кровь. Глаза Чайлда блаженно закатились под веки. Он застонал.       Надолго Чайлда не хватило — он тряхнул головой и подбросил Люмин в руках, перехватив ее покрепче.       — Все! Не могу больше! Щас ты у меня получишь за все хорошее!       — А кто только что обещал сдерживаться?! — не очень правдоподобно возмутилась Люмин сквозь смешки.       Чайлд плюхнулся на кровать. Его голос вдруг стал низким, угрожающим.       — Я обещал сдерживаться с Томой. Но не с тобой…       Силой Чайлд обладал нечеловеческой, так что мог вертеть Люмин, как куклу, чем бессовестно пользовался. Впрочем, ничем, кроме презрительного выражения лица, Люмин своего неудовольствия происходящим не выражала. Когда Чайлд уселся на краю кровати, посадив Люмин себе на бедра лицом к Томе, она только поерзала, устраиваясь удобней.       — Тома, друг! — позвал Чайлд. Фамильярное обращение, так неподходящее ситуации, снова царапнуло, но Тома не мог сказать точно, было ли это неприятно. Скорее… просто щекотно. — Помоги-ка. У меня руки заняты.       Руки Чайлд занял ногами Люмин – подхватил ее под коленями и неспешно, явно хвастаясь, развел их широко в стороны. Открывшийся вид лишил Тому возможности дышать. Прямо сейчас он был уверен, что никогда в жизни не видел и уже не увидит ничего прекрасней. Мокрая, блестящая вульва Люмин была распахнута его взгляду. На ее фоне жавшийся к ней член Чайлда казался чем-то чудовищным. Слишком твердый для нежной мякоти плоти Люмин, слишком большой и толстый для узкого входа, который так трогательно поджимался сейчас, будто дрожал от страха.       Или предвкушения.       Тома сглотнул слюну с привкусом крови.       — Чем я могу помочь?       Чайлд мягко приподнял Люмин и опустил обратно, при этом проехавшись стволом члена по ее набрякшим от крови половым губам.       — Растяни ее для меня.