"Tell them all I know now
Shout it from the rooftops
Write it on the skyline
All we had is gone now..."
James Arthur - Impossible
Шепард не спалось. Голова гудела от выпитого, а веки слипались, но стоило ей улечься на подушку, как всё вокруг начинало плыть перед глазами. К горлу волной подкатывала тошнота, поэтому женщина глубоко дышала через рот, стараясь прийти в себя, однако от духоты, стоявшей в спальне, становилось только хуже. Капитан поднялась с постели: её всё ещё пошатывало, но, по крайней мере, в таком положении тошнота начинала понемногу отступать. Шепард надела брюки, накинула поверх топа рубашку и, выйдя из отведённой ей комнаты, спустилась по лестнице. На нижнем этаже было прохладнее. Практически на ощупь преодолев тёмный холл, капитан добралась до кухни. Там она выпила стакан воды, умыла лицо и слегка пригладила волосы мокрыми руками. Вдруг откуда-то раздался шум. Шепард выглянула в коридор и, прислушавшись, поняла, что звуки доносились из того же зала, где проходила сегодняшняя встреча, плавно перетёкшая в затянувшееся застолье. Теперь там было пусто. Ночную тишину разбавляли лишь звуки льющейся в фонтане воды и гул работавшего на полную мощность кондиционера. Оглядевшись чуть привыкшими к темноте глазами и не обнаружив ничего подозрительного, женщина уже собиралась уходить, как вдруг резкий звук, похожий на раскат грома, повторился вновь. Шепард обошла фонтан и приблизилась к длинному столу, который всё ещё стоял вдоль стены, утопавшей в живых растениях и вьющихся лианах. На небольшом диване, расположенном рядом, она увидела Гранта, прикорнувшего на мягком сидении. Юный кроган, так и не сумевший добраться до своей комнаты после посиделок с Рексом, мирно посапывал, лёжа на боку, умилительно подсунув ладони под голову. — Урднот Грант! — позвала капитан, сложив руки на груди, когда помещение вновь начало сотрясаться от богатырского храпа. Не просыпаясь, кроган лишь протяжно выдохнул и потерся одной ногой о другую, лязгнув металлической бронёй, с которой не расставался даже во время ночного отдыха. Шепард бесшумно усмехнулась и протянула руки к аккуратно сложенному шерстяному пледу, который заботливо оставил на одном из подлокотников кто-то из команды. Укрыв Гранта, капитан направилась к выходу, но тут её внимание привлёк отголосок света, что просачивался под дверью, ведущей в комнату с баром. Шепард подошла к ней, осторожно приоткрыла и заглянула внутрь. За барной стойкой, уставившись в одну точку где-то на дне стакана, сидел Вакариан. Учитывая количество выпитого им за вечер алкоголя и то, что сейчас он даже не шевельнулся, у Шепард оставался шанс ретироваться незамеченной, однако предательский скрип старомодной деревянной двери выдал её присутствие лучше сигнальной сирены. — Твой подопечный совершенно не умеет пить, — не поворачиваясь, подал голос турианец. Проклиная собственное любопытство, капитан сжала руки в кулаки, до боли впившись заострёнными ногтями в кожу, но всё же подошла ближе. — Стоит ли винить в подобном того, кому всего несколько месяцев от роду? Не каждый взрослый рискнёт перепить Рекса. Гаррус коротко усмехнулся. Он наклонил стакан к себе и снова принялся созерцать его содержимое, будто оно интересовало его куда больше незваной гостьи. Этот факт был на руку Шепард — ничего не мешало ей развернуться и уйти, но внезапно пробудившийся инстинкт мазохистки потянул её прямо к барной стойке. — Здесь занято, — не глядя, процедил Вакариан, когда капитан приблизилась к соседнему стулу. Женщина фыркнула, сдержав смешок, и обошла турианца со спины. — Здесь тоже, — продолжая смотреть прямо перед собой, Гаррус влил в себя очередную порцию алкоголя. Он делал паузы между глотками, чтобы насладиться вкусом, и будто не замечал Шепард, вопросительно нахмурившей брови. — Это не мне в голову пришла блестящая идея держаться друг от друга подальше. — Это единственный способ нашего мирного сосуществования, — в тон турианцу ответила капитан и всё же забралась на высокий стул, стоявший рядом с ним. — Не нарушай моих границ, и мы поладим. По крайней мере, обойдёмся без эксцессов до окончания миссии. Гаррус повернул голову и обвёл силуэт женщины красноречивым взглядом, когда та, изогнувшись, дотянулась до бутылки и приложилась к ней губами. Её лицо выглядело расслабленным и безмятежным, но в глазах читалась неприкрытая издёвка. — Если помнишь, именно ты первая вторглась в моё личное пространство, — турианец поставил свой стакан перед Шепард, и она плеснула туда ещё немного виски. — Тогда, на Омеге. — Я сохранила тебе жизнь. Мог бы просто поблагодарить, — женщина задумчиво прошлась по гладкой поверхности бутылки острыми ноготками. — Ты права. К моменту твоего появления я уже успел со всем распрощаться. Так что спасибо. Шепард не ответила и сделала ещё глоток. Плечо, в которое пришёлся выстрел предателя, а позже вывихнутое отдачей винтовки во время его же спасения, снова охватила тянущая боль, напоминавшая о её слабости. В последнее время боль приходила всё чаще. Чем больше сокращалась дистанция между ней и Вакарианом, тем сильнее хотелось выть от пронзающих тело неприятных ощущений. — Ты будто и не сомневался, что там была я, — капитан поймала себя на мысли, что сейчас поднять взгляд на туринца она попросту не сможет, потому что её шею и плечи парализовало напряжение. — Это был слишком хороший выстрел для кого-то ещё, — Гаррус улыбнулся, но заметил, что Шепард было не по себе. Она замерла, уголки её губ опустились, а глаза сузились, словно её раздражала подсветка. Всё это слишком контрастировало с его собственным состоянием и тем теплом, что разливалось по телу приятным чувством эйфории, когда капитан находилась рядом. — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Вакариан. — Мне лучше уйти, — резко осипшим голосом произнесла Шепард и поднялась, оперевшись ладонью на стойку. — Шепард, — турианская ладонь машинально накрыла холодные пальцы женщины, но ещё более холодный взгляд чёрных глаз заставил Гарруса быстро убрать руку. — Скажи, как мне загладить свою вину? — Вакариан не был уверен, что смог бы озвучить давно мучивший его вопрос, если бы не ударивший в голову виски. Поджатые губы Шепард сложились в насмешливую, презрительную улыбку. Вкупе с неподвижными тёмными глазами эта улыбка придавала женщине совершенно демонический облик. — Никак, — ледяные нотки в голосе капитана отозвались в голове Гарруса эхом, слившимся воедино со звуком быстро удаляющихся шагов.***
Поднявшись по лестнице наверх, капитан влетела в свою комнату и щёлкнула замком, отрезав себя от бардового света, что туманом стоял в глазах. В голове всё ещё слышался оглушительный звон разбившегося стекла, который раздался за её спиной, когда она, хлопнув дверью, оставила Гарруса одного. Прямо в одежде Шепард рухнула в кровать, схватилась руками за голову и уставилась в тёмный потолок. Мысли метались из стороны в сторону от незнания, что делать дальше. Она видела в глазах Вакариана искреннее раскаяние, но копившаяся годами обида, засевшая глубоко внутри, не давала ей простить предателя. Разумом Шепард понимала, что Гаррус не заслуживает второго шанса, а её сердце замирало всякий раз, когда она думала о нём. Она так старалась его забыть, разбить и растоптать всё хорошее, что связывало их в прошлом, но память предательски хранила каждый осколок воспоминаний и всегда собирала мозаику из образов, запахов и прикосновений воедино в самый неподходящий момент. Прикончив очередной бокал полусладкого, коммандер Шепард, одна из героев сегодняшнего вечера, поспешила ускользнуть из центра зала, где последнюю четверть часа она была вынуждена выслушивать светскую болтовню первых лиц Цитадели. Те из них, кто выжил во время атаки гетов на станцию, не придумали ничего умнее, как закатить грандиозный праздник и целый вечер толкать пафосные речи с таким видом, словно победа была их заслугой. Удина и Андерсон настаивали на том, что присутствие капитана Нормандии на этом мероприятии необходимо, чтобы новый Совет мог лично продемонстрировать свою признательность человечеству и почтить память павших в битве воинов Альянса, но на деле всем было глубоко плевать. Покинуть эту вечеринку на костях Шепард не давал лишь тот факт, что Гаррус, без которого она отказалась появляться на торжестве, сейчас был занят разговором с неким турианским джентльменом, судя по виду, весьма влиятельным. Капитан не видела лица загадочного гостя — мужчина стоял к ней спиной. В его движениях сквозила уверенность истинного аристократа, а безупречная выправка явно свидетельствовала о военном прошлом. Рядом со старшим сородичем Гаррус держался максимально сдержанно: его мандибулы были плотно прижаты, он отвечал собеседнику короткими фразами и косо поглядывал на Шепард, словно боялся упустить её из виду. Стоило женщине отойти в сторону и остановиться у проигрывавшей заунывную мелодию стереосистемы, где не было посторонних, как Гаррус попрощался с турианцем и направился к ней. Мужчина, с которым он беседовал, наконец, повернулся: подозрительно знакомые клановые метки и непроницаемый взгляд голубых глаз заставил Шепард напрячься, но появление рядом Гарруса, широкой спиной перекрывшего весь обзор, вернуло на её губы улыбку. — Скучаешь? — от мягкого рокота в двухтональном голосе веяло обожанием. Сосредоточенная мина, что была на лице Вакариана ещё минуту назад, сменилась игривым прищуром и весельем в глазах. — Уже думала пора подыскивать себе нового напарника. Может, в этот раз повезёт, и мне достанется кто-то, умеющий управляться с винтовкой, — подначивания снайпера были отдельным видом удовольствия, в котором Шепард не могла себе отказать. — С кем ты говорил? — А, это, — Гаррус замялся и, будто нехотя, ответил. — Мой отец. От удивления капитан вскинула брови и не удержалась от возможности ещё раз посмотреть на турианца, от которого Гаррус унаследовал не только свою фамилию. Она выглянула из-за плеча напарника и попала прямо под прицел впалых глаз, излучавших осуждение, если не сказать ненависть. — Ты чем-то рассердил его? — нахмурившись, спросила Шепард и снова скрылась за грудью турианца, словно она была щитом, прикрывавшим её не только от пуль, но и от назойливого внимания. — Каждым своим словом, — невесело усмехнулся снайпер. Он хотел отмолчаться, однако интерес стоявшей напротив женщины не оставлял ему места для манёвра. — Я отказался восстанавливаться на службе в СБЦ, не согласился вернуться на Палавен. О, а ещё, — Гаррус многозначительно посмотрел на Шепард. — Я заявился сюда вместе с тобой. — Точно! Твой отец не в восторге от того, что ты работаешь на Спектра. — И это тоже, но, думаю, сейчас дело в другом. Он турианец и довольно опытный, чтобы не заметить определённые сигналы, исходящие от меня, когда речь заходит о тебе. — Сигналы? — капитан повела обнажёнными плечами, приковав внимание Вакариана к выступающим ключицам. Проследив за его взглядом, она, скрывая ухмылку, провела тонкими пальцами по острым косточкам, с которых будто случайно скользнула вниз, до самого края глубокого выреза вечернего платья. Гаррус наблюдал за этим движением, затаив дыхание, и, когда столкнулся с озорным блеском в чёрных глазах женщины, не сразу вспомнил, о чём они говорили. — Долго объяснять, — снайпер постарался взять себя в руки и отвёл взгляд от довольно откровенного декольте Шепард, а иначе невербальные сигналы, понятные одним лишь турианцам, могли перерасти в очевидные для всех рас признаки физического влечения. — Скажем так, я дал ему повод считать, что безответно влюблён в своего командира. — Почему же безответно? — Подумай сама, — Вакариан сложил руки на груди и отклонился корпусом назад. — Разве может такой неудачник как я заполучить кого-то вроде знаменитой коммандер Шепард? — Гаррус хмыкнул и посмотрел в сторону, показывая, что не ждёт продолжения этой мысли. Нотка грусти, которую уловила в двухтональном голосе капитан, заставила задуматься о том, а знает ли на самом деле снайпер, как много значит для неё. С момента их знакомства он стал для неё всем — партнёром, защитником, другом, её душой. Турианец был незаменим, и женщине даже в голову не приходило считать его неудачником. Она не умела говорить громких слов, не предпринимала спешных шагов в его сторону и скрывала от всех их отношения, зная, что одно неосторожное движение — и она потеряет Гарруса, навсегда оставшись в одиночестве. Но держа Вакариана на расстоянии и продолжая свои конспирационные игры, она забывала, что ему, также как и ей, нужна уверенность. Сейчас она была готова её дать. Шепард сделала шаг вперёд и поднялась на носочки, оторвав каблуки от пола. Губами она прижалась к лицевой пластине турианца, украсив синие колониальные отметины алым отпечатком своего поцелуя. — А что твой отец скажет на это? — не торопясь отстраняться от горячей кожи снайпера, прошептала капитан и улыбнулась. — Духи, как бы после такого он не заставил меня жениться на тебе, — повеселев, усмехнулся Гаррус. — Я слишком долго была твоим командиром, чтобы поверить в его способность заставить тебя что-то сделать, пока ты сам того не захочешь. — А кто сказал, что я не захочу? Шепард фыркнула и отступила на шаг назад. Растворившись друг в друге, они совсем забыли о том, для кого предназначался спектакль с публичным поцелуем. Когда капитан выглянула, главного зрителя уже не было, а значит, здесь их больше ничто не держало. Поднявшись по лестнице, напарники оказались на площадке, окружённой с одной стороны перилами, а с другой — стеной с аркой, ведущей к гостиничным номерам, любезно предоставленным гостям организаторами праздника. Шепард сразу направилась туда, но Гаррус, следовавший сзади, остановил её, поймав хрупкую пятипалую ладонь в воздухе. От касания горячих пальцев по коже капитана пробежал ток, словно предупреждавший её о намерениях Вакариана. Улыбнувшись, женщина повернулась к турианцу лицом. Снайпер согнул руку в локте и мягко притянул Шепард к себе. Их лица находились почти вплотную друг к другу, а ладони женщины лежали на груди снайпера, отчётливо ощущая каждый удар его сердца сквозь приятную ткань пиджака. Гаррус немного наклонил голову, чтобы прикоснуться к Шепард лобной пластиной. Капитан снова приподнялась на носки, с удивительной для себя покорностью подставляясь под привычную для турианцев ласку, за что, спустя минуту, получила ответный поцелуй в макушку. — Шепард, я хотел кое-что сказать тебе, — в голубых глазах женщина прочитала то, что так давно боялась озвучить сама. Они всегда ходили вокруг до около, отшучивались и никогда не произносили вслух своих намерений относительно их межвидовой связи. Но сейчас, когда Властелин повержен, и за каждым углом больше не поджидала смерть, у них появилась надежда на совместное будущее. Оставалось только признаться... — Тссс, — охваченная необъяснимой паникой, Шепард приложила тонкие пальцы к губным пластинам турианца. — Оставим разговоры на потом. Получив согласный кивок, капитан убрала руку и поцеловала Гарруса. Когда она коснулась губами ротовых пластин, Вакариан ощутил сладковатый привкус шампанского. Необычный земной напиток являлся ядом для большинства турианцев из-за врождённой аллергии на лево-аминокислоты, но снайперу несметно повезло — он мог вкусить это зелье прямо с губ и языка самой невероятной из человеческих женщин. В этом было что-то запретное и неправильное, но рядом с Шепард тормоза летели ко всем чертям, а нарушение правил становилось кредо. Гаррус жадно целовал мягкие и податливые губы, поочерёдно прихватывая и покусывая каждую из них краями твёрдых пластин. Он чувствовал, как капитан выгибалась и дрожала в его руках, когда он проводил шершавым языком по её тонкой и разгорячённой шее. — Я знаю, ты не хотела торопиться, — найдя в себе силы отстраниться, Вакариан уткнулся носом в распущенные тёмные волосы женщины и, задыхаясь от желания, прошептал ей на ухо. Он с силой сжал белоснежную ладонь, опасаясь, что капитан снова найдёт себе дела и сбежит. — Мы можем делать это медленно, — томным голосом поддразнила чертовка. Её грудь вздымалась от частого дыхания. — И очень долго. — К чёрту всё, — выругался Вакариан и снова впился в губы женщины горячим поцелуем, прижав её своим телом к ближайшей стене. Его руки почти грубо сжимали её бёдра, пока языком он ласкал открытые плечи и грудь. Животное желание обладать этой женщиной рвалось наружу гортанным рокотом, и Гаррус пожалел, что они так и не успели дойти до номера. — Не здесь, — выдохнула Шепард, словно прочитав мысли мужчины. Напарники не помнили, как пересекли длинный коридор, не помнили, в каком из двух номеров оказались, но даже если б захотели, не смогли бы забыть того, что происходило дальше. В запертой тёмной комнате капитан дала волю своим чувствам. Ведущая роль всё ещё была за ней и подстраиваться под кого-то она явно не собиралась. На ходу освободившись от туфель, она стянула с Гарруса пиджак и после пары крепких ругательств смогла разделаться с замысловатой пряжкой его ремня. Расстегнув рубашку, Вакариан, уже не способный стоять на ногах, присел на огромную кровать и усадил Шепард себе на колени. Через высокий разрез его руки скользнули под платье и начали поглаживать упругие ягодицы и бёдра, с каждым движением всё больше спуская кружевную резинку чулок. Капитан прижала ладони к чувствительным мандибулам турианца и в страстном глубоком поцелуе бесстрашно обвела языком его хищные зубы. Вопреки всеобщему предвзятому мнению о межрасовых отношениях, кроме оставшейся одежды между ними не было препятствий. Двумя пальцами Вакариан потянул за расположенную сзади молнию и верх платья медленно, словно отказываясь сдаваться, сполз на тонкую талию женщины, обнажив налившуюся от возбуждения грудь. Обжигавшие прикосновения влажного языка к тёмным ареолам сосков отзывались болезненной истомой внизу живота, и женщина запрокинула голову, при этом ухватившись за острый гребень Гарруса и не давая ему остановить свою сладкую пытку. С её губ стоны срывались вперемешку с именем снайпера, который желал потушить поцелуем каждый вдох и выдох любимой. Он хотел быть везде: миллиметр за миллиметром покрыть собой её трепещущее от наслаждения тело, пропитать своим запахом, завладеть ею полностью, и он знал единственный способ, как это сделать. Подхватив капитана под бёдра, Вакариан повалился на спину, а затем перекатился вместе с женщиной, нависнув прямо над ней. Он помедлил всего секунду, чтобы заглянуть в чёрные глаза, сверкавшие ярче звёзд, и запомнить Шепард именно такой. Эти мгновения должны были стать самыми незабываемыми в их жизни, если бы не раздавшийся внезапно сигнал входящего звонка. Гаррус зажмурился и шумно выдохнул, чтобы не сорваться и не оторвать женщине руку, на которой загорелся режущий глаза оранжевый интерфейс уни-инструмента. — Ты же не собираешь отвечать? — тяжело дыша, спросил турианец, начиная злиться от замешательства на лице капитана, которая присматривалась к экрану. — Это Андерсон. Вдруг что-то важное. От ярости внутренности моментально сковало льдом, будто кто-то выбросил Гарруса на сильный мороз. Турианец поднялся с постели и с силой прижал ладонь ко рту, пытаясь не закричать на Шепард. Ему показалось, что он разом потерял слух, зрение и все прочие жизненно необходимые чувства, когда женщина, наспех приведя себя в порядок, ответила на звонок. За звуком постепенно замедляющего ритм сердца Вакариан не расслышал, о чём они говорили, а когда капитан приблизилась к нему, он вздрогнул и отступил назад, не давая ей даже прикоснуться. — Я спущусь вниз. Узнаю, что ему нужно. Дождёшься? — осторожно спросила Шепард, пряча глаза. Гаррус не ответил и молча вышел из комнаты, не желая оставаться рядом со знаменитой коммандер больше ни секунды. Глядя на разбросанные по полу осколки, Вакариан с застывшим взглядом пытался вспомнить, когда всё пошло наперекосяк. На ум приходил только один злополучный день. Женщина, которой он впервые в жизни был готов признаться в любви, раздавила его чувства и разрушила все его планы и мечты, отдав предпочтение работе, с которой уже спустя несколько месяцев рассталась. Гаррус помнил миг, в который он ощутил себя бесплотной тенью, которую прогнали, погасив свет. Снайпер прокручивал в голове обрывок разговора с турианским советником, которого встретил на выходе из отеля, и брошенное вскользь предложение о работе Спектра, за которое он ухватился, как за спасательный круг. Ему нужно было остыть, отвлечься, показать Шепард, что он не готов всё время оставаться на вторых ролях и быть её «мальчиком на побегушках». Вакариан не планировал уходить навсегда и, видят Духи, ни за что на свете не оставил бы любимую женщину одну, если б знал, чем для них обернётся разлука. Двумя разбитыми сердцами, сотнями унесённых жизней и уже бесчисленным по счёту расколотым вдребезги бокалом.