***
— Что случилось? Я вижу неуверенность, написанную на твоем лице, — говорит Сириус позже, когда они уже расположились в его студии. — Что ты имеешь в виду? Сириус смеется. — Трудно нарисовать тебя правильно, когда у тебя такое выражение лица. — Это мое лицо, — резко говорит Ремус, сжимая челюсть, — Это просто то, как я выгляжу. — Ремус… — начинает Сириус, откладывая свою щетку, — Знаешь, Джеймс — просто друг. Он мой лучший друг. — Это не мое дело, — ровно говорит Ремус, — Я всего лишь твой сосед. — Да ладно, не веди себя так. — Как? Это то, что ты сказал своему лучшему другу. — Я не хотел, чтобы Джеймс считал тебя тем, кем ты не являешься. — А кем я не являюсь? — Просто перепихоном, — объясняет он, снова беря в руки щетку, но Ремус не знает, что на это ответить. — Знаешь, я совершенно очарован тобой, — продолжает Сириус спустя мгновение, — иначе я бы не стал этого затевать. — Ты Джеймса тоже нарисовал. — Нахуй Джеймса хуесоса Поттера. Его гетеро-задница пришла сюда, чтобы ныть о своей невесте. Я не имею в виду, что иначе я бы не стал его рисовать, — говорит Сириус, — Я имею в виду, что я приложил столько усилий, чтобы случайно столкнуться с тобой везде, куда бы ты ни пошел. Ты знаешь, что у меня в квартире есть стиральная машина и сушилка? И я все равно поспешил выйти, чтобы последовать за тобой вниз. Просто чтобы поговорить с тобой. Ремус молчит несколько ударов сердца. — Правда? — Да. И, если честно, то, что я увидел тебя в моей рубашке, произвело на меня впечатление. Ремус не может сдержать улыбку, которая медленно расползается по его лицу, и он переводит взгляд на Сириуса. — Какого рода вещи? — Ты знаешь, какие. — Возможно, нет. — Используй свое воображение. — О, я использовал. Мое воображение и мои руки. Сириус смотрит на него из-за края своего холста с одной бровью, выгнутой в интересе. — Это правда? — Да. — …Блять. Ремус тихо хмыкает, улыбаясь под солнечным светом, льющимся на него через окно Сириуса. Все оговорки и неуверенность, которые он испытывал, быстро растаяли от сладких слов Сириуса — Ремусу еще никогда не приходилось прилагать столько усилий, чтобы привлечь его внимание; не то чтобы Сириусу, со всем его обаянием, хорошей внешностью и низко сидящими серыми трениками, приходилось очень стараться. — Я почти хотел бы, чтобы ты этого не говорил, потому что я действительно просто хочу броситься и отнести тебя в свою комнату, — говорит ему Сириус, — Конечно, я мог бы остановиться и закончить ее позже, но освещение такое идеальное, и мне совершенно не хочется спешить. — Ты имел в виду не спешить рисовать меня или… — Или. Определенно или. Блять, — повторяет он, — Клянусь, я почти закончил. — Не спеши, пока рисуешь, я никуда не ухожу, — говорит Ремус в шутку. Сириус только ворчит в ответ. К счастью, он заканчивает довольно быстро. Сириус встает с табурета и отходит от картины, чтобы оценить ее, затем взмахом брови приглашает Ремуса подойти и посмотреть на готовую работу. Вытянув руки и негнущиеся ноги, Ремус застонал, затем встал и прошел через всю комнату, чтобы встать рядом с Сириусом. — Вот это да, — говорит Ремус. От картины просто захватывает дух — Сириусу удалось передать каждую выбившуюся прядь волос, каждую веснушку и каждую капельку солнечного света, попавшую на кончики ресниц, щеки и нос. — Я действительно так выгляжу? — спрашивает он. — Еще красивее, — говорит Сириус, поворачиваясь к нему, — Иди сюда. Он протягивает руки к Ремусу, и затем, наконец, притягивает его к себе и наклоняется, чтобы нежнейшим из поцелуев прижаться к его ухмыляющемуся рту. Ремус отвечает на поцелуй, скользит ладонями по груди Сириуса, затем обхватывает его шею, раскрывая губы, когда чувствует, как кончик языка Сириуса просится внутрь. Сириус держит его лицо между ладонями нежно, благоговейно, пока их языки исследуют друг друга, поглощая и пробуя на вкус, их тела прижимаются все ближе. Ремус игриво прикусывает нижнюю губу Сириуса, и Сириус стонет, опуская руки к худым бедрам Ремуса, затем к его заднице, кончики его умелых пальцев впиваются в его спину. Поцелуй внезапно прерывается, и Сириус приникает ртом к шее Ремуса. Ремус счастливо вздыхает, прекрасно понимая, что Сириус оставил на его коже красивую фиолетовую отметину, но он просто в восторге от того, что этот великолепный мужчина требует и отмечает его. — Хочешь пойти в мою комнату? — Сириус бормочет ему на ухо, посылая восхитительную дрожь по позвоночнику Ремуса. Ремус соглашается и смеется, когда Сириус берет его за обе руки и тянет вперед, ведя в другую спальню. Сириус захлопывает дверь ногой и спешит поймать рот Ремуса еще одним неистовым поцелуем, ведя его назад, пока ноги Ремуса не упираются в край матраса и он не садится на него. Ремус раздвигает колени, ложась на спину, и тянет Сириуса вперед, зацепившись пальцами за пояс его треников. Сириус укладывается на него, и Ремус проводит рукой по шелковистым темным волосам Сириуса, освобождая их от резинки и запуская в них пальцы. — Знаешь, я был так зол, когда пришел сегодня утром, — выдыхает Ремус, тихо хихикая через нос, когда Сириус осторожно прикусывает его плечо. — Я увидел Джеймса в коридоре и решил, что вы двое переспали. Что ты флиртовал со мной, а затем выгнал, чтобы остаться с ним. — О, фу, нет! — восклицает Сириус, немного отстраняясь, чтобы недоверчиво посмотреть на него. — О боже. Нет. Нет! Он практически мой брат! Он напился и вырубился на моем диване! — Ну я же не знал! Ты должен признать, что это выглядело довольно плохо. Кроме того, вы оба хорошо выглядите, — Ремус пожимает плечами, — В этом есть смысл. — Ты хорошо выглядишь. Ты как бы… самый симпатичный парень, которого я когда-либо видел, — заверил его Сириус и покачал головой, — Честно говоря, я был одержим тобой с тех пор, как мы познакомились. Ремус снова смеется и проводит руками по подтянутому телу Сириуса, готовый стянуть с него рубашку и наконец-то вытащить его из этих треников, когда слышит, как хлопнула входная дверь. — Сириус! Мне нужна твоя помощь! — кричит Джеймс из гостиной. — Нет! — простонал Сириус, зарываясь лицом в шею Ремуса, — Я собираюсь убить его. Я действительно собираюсь убить его только ради мира и чертовой тишины. — Он что, не знает, как стучать? — спросил Ремус и отпрянул от него, — Ты не знаешь, как запереть дверь? — Сириус! — Мне очень, очень жаль, — говорит Сириус, его голос умоляет. Он нежно проводит большим пальцем по скуле Ремуса и заправляет прядку за ухо. — Я знаю, что ты раздражен. Честное слово, я тоже. Позволь мне выгнать его, и тогда мы сможем закончить это. — Хорошо, — неохотно соглашается Ремус. Сириус слегка улыбается и снова целует его, но Ремус раздвигает губы и проводит языком по шву рта Сириуса, отчего Сириус тихонько хнычет и прижимается к нему бедрами. — Сириус! — Блять, — хнычет Сириус, ударяя кулаком по матрасу, — Я бы предпочел услышать, как ты выкрикиваешь мое имя, — шутит он, а через мгновение поднимается с кровати и встает, поправляя эрекцию под поясом. Ремус улыбается про себя — Сириус довольно прямолинеен. — Дашь мне пять минут? Ремус кивает, и Сириус выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, и Ремус слышит, как он пытается утешить своего друга, а Джеймс просто продолжает бормотать. Но проходит пять минут, потом пятнадцать, потом тридцать, и Ремус чувствует себя достаточно раздраженным. С явным недовольством он скатывается с кровати Сириуса, поправляет свою растрепанную одежду и выходит из спальни. Сириус и Джеймс тут же оборачиваются, чтобы посмотреть на него. Джеймс улыбается ему со знанием дела, но Сириус выглядит совершенно измученным. — Ремус, мне очень, очень жаль, — снова говорит Сириус, преграждая путь Ремусу, пока тот идет к двери. Он хватает Ремуса за руки, удерживая его на месте без всякой силы, но Ремус только смотрит в сторону. — Все в порядке, правда, — лжет он, зная, что раздражение ясно написано на его лице, — Просто… помоги своему другу. Я буду рядом, если ты когда-нибудь закончишь. Надеюсь, он не ворвется к нам туда. — Спасибо, Ремус! — говорит Джеймс, — Ты настоящий друг! — Сириус закатывает глаза на это, затем снова смотрит на Ремуса. — Я заглажу свою вину. Все, что захочешь. Он пытается сдержать улыбку, но Ремус не может удержать уголок своего рта от забавного смешка. — Хорошо, — говорит он, приподнимаясь на цыпочки, чтобы прижаться целомудренным поцелуем к губам Сириуса. — Увидимся позже.***
Уже почти полночь, когда Сириус пишет ему сообщение о том, что он скоро придет, и тихонько стучит в дверь. К счастью, Ремус еще не спит, хотя он не уверен, что все еще в настроении переспать — то есть, пока он не открывает дверь и не видит Сириуса, стоящего там с жалким видом, с дешёвым букетом полевых цветов из того самого винного магазинчика на углу и бумажным пакетом в кулаке. — Что все это значит? — спрашивает Ремус, подняв бровь. — Я пришел с подарками, — говорит Сириус, протягивая ему букет, когда Ремус отходит в сторону, чтобы впустить его. Он закрывает (и запирает) дверь с цветами в руках, затем поворачивается к Сириусу, ухмыляясь. — А что в сумке, хотел бы я знать? — Сириус протягивает пакет, Ремус берет его, заглядывая внутрь, и громко смеется. — Презервативы и пачка шоколадного мороженого? — Я подумал, что мы могли бы использовать первое, — начинает Сириус, поднимая брови, — а затем разделить второе. — Ты настоящий мастер соблазнения, — фыркает Ремус, затем идет на кухню, чтобы положить мороженое в морозилку, а цветы — в старую вазу, наполненную водой. Стебли немного длинноваты, чтобы цветы хорошо сидели внутри, поэтому он пока прислонил их к стене. — Что вообще с твоим приятелем? Сириус вздыхает с досадой. — Они планируют свадьбу и сводят друг друга с ума, что, в свою очередь, сводит с ума меня. Клянусь, это больше не повторится. Ремус только хмыкает в ответ. — Ты прощаешь меня? — спрашивает Сириус, надувшись, протягивая к нему руки. Ремус просто закатывает глаза и с готовностью идет к нему. — Ты не сделал ничего плохого, — говорит он и обхватывает Сириуса за талию, — Ты просто пытаешься быть хорошим другом. — Эх, я продолжаю разочаровывать тебя, и это отстойно, потому что ты мне очень, очень нравишься. — Да? — Да! — Сириус смеется, слегка сжимая его. — Ну, ты можешь загладить свою вину. — И как же? Ремус наклоняет голову к бумажному пакету на столешнице. — Возьми его и идем. Он выскальзывает из рук Сириуса и направляется к своей спальне, оглядываясь через плечо, чтобы успеть увидеть, как Сириус хватает пакет и бежит за ним. Оказавшись в спальне, Сириус бросает сумку на кровать, притягивает Ремуса к себе и впивается в него еще одним жарким поцелуем. Несмотря на то, что Сириус ранее настаивал на том, что он хочет не торопиться с Ремусом, ни у одного из них, похоже, не хватает терпения на это сейчас. Они оба быстро стягивают свои футболки через голову, на что Ремус не обращает особого внимания — единственное, что постоянно занимает его мысли, помимо поцелуев Сириуса, это очертания его члена, свободно болтающегося в трениках. Одна мысль об этом подстегивает Римуса, и он толкает Сириуса к комоду. Слышно, как падают фотографии в рамках и безделушки, пока Люпин опускается на колени, стягивая штаны Сириуса настолько, чтобы ткань перестала закрывать обзор на твердый член. Ремус обхватывает его бедра и медленно облизывает его от яиц до кончика члена. Сириус смотрит на него сверху вниз, слегка приоткрыв губы, одна его рука расположилась на линиии челюсти Ремуса, а другая упирается в комод. Наконец, Ремус берет всю длину в рот, прикрыв глаза в наслаждении, пока Сириус с облегченным шипением поддаётся бедрами вперед. — Блять… — вздыхает Сириус, трясущиеся руки снимают с Люпина очки и откладывают их в сторону. Ремус продвигается вперед медленно, осторожно, не торопясь, чувствуя, что Сириус наслаждается тем, как Ремус работает ртом, упивается тем, как они смотрят друг на друга, пока он забирает Сириуса глубже в рот. Люпин самодовольно ухмыляется при виде пристального взгляда Сириуса, обхватывает рукой толстый член, поглаживая его, посасывая и дразня кончиком языка. Сириус издаёт болезненный стон, после чего остраняется. — Иди сюда, — выдыхает он, поднимая Ремуса на ноги. — Ты уже пытаешься заставить меня кончить? Ремус хмыкает, все еще поглаживая Сириуса, пока тот снова целует его: — Я бы чертовски гордился собой, если бы заставил такого великолепного мужчину, как ты, потерять контроль — Блэк лапает его голодными руками, стягивая шорты с узких бедер. Ремус нетерпеливо снимает их и отбрасывает в сторону. — Это ты тут великолепный, — настаивает Сириус, проводя своими большими руками по бокам Ремуса, затем по его спине, обхватывая его задницу и притягивая его ближе. — Я мог бы смотреть на тебя часами. И рисовать тебя вот так… — Как именно рисовать? Вот так? — Ремус дразнит его, отстраняясь, и поворачивается, чтобы встать на колени на краю кровати, оглядываясь через плечо. — Я мог бы изобразить тебя таким… — вздыхает Сириус, наблюдая за Ремусом сузившимися глазами. Пот выступил капельками вокруг бедер, пока пальцы поглаживали возбужденный член. — Или… — Ремус продолжает дразнить и переворачивается на спину. Он раздвигает ноги, давая Сириусу возможность взглянуть на него, прежде чем тихо стонет, прикусив губу, проходясь рукой по чувствительной головке. — …так? — Черт… — Единственное, что произносит Сириус, прежде чем скинуть кроссовки и полностью вылезти из треников, после чего седлает Ремуса, повалив его на кровать. Ремус смеется, пока Сириус целует его щеки, край губ, его шею… Их руки блуждают повсюду, касаясь и лаская друг друга, пока тела плавно двигаются в одном ритме. Он задается вопросом, почему ему никогда в жизни не было так весело заниматься сексом, почему он никогда не шутил так с партнёром, не был так уверен в своем теле. Но с Сириусом это легко, это происходит так естественно — Блэк полностью сосредотачивает на нём своё внимание и заставляет Ремуса чувствовать, что он — единственное, что есть в комнате, во всем мире. Кажется, он с готовностью отдает всю власть Ремусу, позволяя ему делать то, что он хочет, и Ремус с радостью берет бразды правления в свои руки. Надевая презерватив на собственный член, Сириус крепко целует Люпина, побуждая облокотиться на талию и осторожно опуститься ниже. С тихими стонами Ремус наконец-то получает то, чего жаждал несколько недель. Судя по тому, как Сириус перевернул его на спину, аккуратно входя глубже, пока уста шептали имя Люпина как молитву, можно быть уверенным, что тот тоже жаждал его. Сириус вытирает живот и грудь Ремуса своей футболкой, пока они лежали при тусклом свете лампы, такие раскованные и вялые, затем берет его за руки и снова мягко целует. Ремус закрывает глаза и, удовлетворенно выдохнув, в конце концов засыпает, в то время как Сириус лежит рядом с ним, рисуя непонятные узоры на его обнаженной коже. Люпину снятся цветные полосы, мягко скользящие по его телу мириадами оттенков синего и серого — того же цвета, что и глаза Сириуса.***
— ...Вот я и подумал, — начинает Сириус, ковыряя палочками в клецке. — Я бы хотел использовать картины для своей выставки в другом направлении. Они вдвоем прячутся в квартире Ремуса от Джеймса и его, казалось бы, бесконечных и все более нелепых свадебных «чрезвычайных ситуаций», сидя на диване, переплетя ноги, и поедая китайскую еду на вынос. Прошло несколько недель с тех пор, как они впервые оказались в постели Ремуса, и с тех пор они проводили каждый день вместе, либо здесь, либо у Сириуса, либо в парке через дорогу, просто тусовались, или ели, или занимались любовью, или тихо работали бок о бок друг с другом. Они привыкли к новой комфортной совместной жизни, узнают больше друг о друге, и Ремус обнаруживает, что Сириус больше, чем просто невероятно красивый и талантливый художник — он умный, смелый и пылкий, и он заставляет Ремуса смеяться громче, чем кто-либо другой. Однако он не является каким—то совершенным, идеальным существом — у него есть свои проблемы и неуверенности, как и у всех. По рассказам, его родители кажутся ужасными людьми, он отдалился от своего брата, несмотря на то, как сильно он заботится о нем, и единственная поддержка, которая была в его жизни — это Джеймс и его родители. Ремус благодарен, что хотя бы они есть у Сириуса. Это что-то очень новое для Ремуса. Обычно он порядочный интроверт, но Сириус просто одним щелчком вытащил его из скорлупы. Даже встречаясь с людьми в прошлом, Ремус обычно оставался относительно сдержанным и осторожным, но на этот раз, даже не будучи уверенным в их официальном «статусе», все происходит так легко и естественно, почти как если бы они были знакомы всю жизнь. Он хотел бы, чтобы это было так. Но он обнаружил, что ему нравится эта новая, более авантюрная сторона его личности, даже если это всего лишь несколько небольших изменений — например, он сделал более смелый выбор в своей работе, взял перерыв перед новым проектом — и он должен поблагодарить Сириуса за это. — В каком другом направлении? — спрашивает Ремус. Сириус улыбается ему и потирает голень рукой. — Ну, я собирался браться за портреты разных людей, но что в этом интересного? Я делал это тысячу раз. На самом-то деле, все мои картины — портреты и пейзажи. — Конечно, попробуй что-то новое. Почему бы и нет? — Верно! Так что я подумал: «Хорошо. Что по-настоящему прекрасно? Что привлекает мое внимание? Что я хочу показать миру? Кто моя муза?» — И что ты решил? — спросил Ремус, делая глоток воды. — Я хочу нарисовать двадцать твоих обнаженных картин. Ремус начинает сдавленно кашлять, выплевывая воду на себя, подавившись. Сириус наклоняется вперед, чтобы забрать у него стакан, и ставит его на стол, одновременно несколько раз хорошенько похлопав Ремуса по спине, чтобы тот откашлялся. — Ты в порядке? — спрашивает Сириус, нахмурив брови, когда Люпин передает ему коробку с едой и встает с дивана. — Господи, Ремус! — Все нормально, я просто… Ещё раз, что? — Ты, конечно, не обязан этого делать! — заверяет Сириус, — Но я просто… Я бы с удовольствием. Нарисовал бы тебя, то есть. Я представлял себе все это — позы, цвета. Ты просто был создан для того, чтобы тебя рисовали. — Ты уже нарисовал меня, — говорит Ремус. Он тянется за несколькими бумажными салфетками, которые были в их пакете, и безрезультатно промокает свою мокрую футболку и шорты. — Да, — соглашается Сириус, — но это не то. Это было бы… преображающе, трансгрессивно — утонченная чистота в сочетании с гей-эротизмом. Ты понимаешь, что я имею в виду? — Нет, — Ремус нервно посмеивается, запустив руку в кудри, — не понимаю. — Ну, примерно вот так — говорит Сириус, указывая на грустное выражение лица и мокрую футболку Ремуса, — Не совсем так, конечно, но… но это настроение — твое лицо и… и эти глаза и веснушки. В мокрой рубашке? Боже мой. Так сексуально! Ремус фыркает: — Это сексуально для тебя? — Все в тебе сексуально для меня. Я хочу, чтобы все это увидели. Ремус смотрит на него, на выражение его лица. Он говорит серьезно, и Ремус задается вопросом, что именно в нем так поразило Сириуса, что заставило не бояться своих слов и эмоций, так стремиться сказать все прямо и с головой окунуться в безумие. Но, думает Ремус, он почти уверен, что чувствует то же самое. Поцеловав Сириуса в макушку, Люпин уходит в свою комнату, чтобы переодеться в сухую одежду, после чего снова устраивается на диване, положив ноги на колени Сириуса, и разламывает печенье с предсказанием. «Жизнь скучна без риска!» — говорится в нем, и Ремус смотрит на Сириуса с легкой улыбкой. Возможно, в конце концов, он был бы не прочь стать музой Сириуса.