Oasis

Есть ли жизнь после смерти? Тэхен часто задается этим вопросом. Пожалуй, есть, но, видимо, не для всех. Со времен Зачистки прошло около пятнадцати лет. Мало кому удалось пережить тот злополучный день. Говорят, уцелела только жалкая десятитысячная доля процента от прежнего населения планеты. Среди избранных оказались люди из элиты, самый сок общества: политики, бизнесмены, селебрити — все, кто имел достаточно власти и денег и чье имя в этом мире сочли не пустым звуком. В список также попали ученые и специалисты разных профилей, которых, подобно животным, отобранным Ноем для своего ковчега, решили оставить в живых. Чтобы жизнь на земле продолжалась. Но не для простых людей, ставших пушечным мясом в кровавых распрях власть имущих. Жизнь продолжилась только для избранных. Их жизнь в обмен на смерть миллиардов остальных — это ли не жизнь после смерти? Все, что было когда-то и для кого-то важным, исчезло за считанные минуты. Ядерная война, в которую до последнего никто не верил и считал лишь средством запугивания или сказкой из разряда научной фантастики, ознаменовала закат человечества. Пепел покрыл собой все, оседая на останках былого величия одного заигравшегося в царя целого мира биологического вида. Пепел окутал собой все, даже небо, и сквозь его пелену больше не проглядывал солнечный свет. Пепел унес с собой все, в том числе и грехи прошлого, не оставив ни шанса на светлое будущее. Тэхену повезло. Он был ребенком четы Ким, двух известных в узких кругах физиков-ядерщиков, поэтому их семья была любезно приглашена на «ковчег». Его родители, Тэхен и его старший брат Джин. Сам он был очень мал тогда, чтобы хоть что-то помнить. Родителей уже давно нет в живых, и никто не знает обстоятельства их смерти. А может и знает, но не спешит посвящать в это Тэхена. И даже несмотря на то, что он не виноват, Тэхен чувствует вину каждый божий день. Перед теми, кому не так повезло, как ему. Перед теми, кто мирно спал и думал о завтра, пока над ними вершилась настоящая казнь. А изверги, что эту казнь сотворили, назвали ее просто и со вкусом — Зачистка. Как будто они избавились не от людей, а от вредителей. Они все знали заранее, они к этому дню долго готовились. Строили убежища, собирали провизию и медикаменты, утверждали списки «везунчиков», не отправленных на убой. Все знали и спали спокойно. Тэхен бы в данных обстоятельствах спать точно не смог: совесть бы не позволила. Тэхен практически ничего не знает о катастрофе прошлого. Ядерный гриб он видел только на картинках в одной из старых книг, которых на текущий момент осталось ничтожно малое количество. В основном это была научная литература: сборники, энциклопедии, пособия и прочие жизненно необходимые инструкции, без которых выжить было бы невозможно. И в дополнение несколько полупустых полок с художественными шедеврами прошлой эпохи. Все, что было в том забытом всеми пыльном закутке, что звался библиотекой, Тэхен прочел от корки до корки и не по одному разу, но это никак не помогало приблизиться к истине. Рассказывать о минувших событиях тоже никто не спешил, как будто все предпочли просто забыть. Пусть очевидцы Зачистки еще и были живы, но с каждым днем их становилось все меньше и меньше. Почти все «избранные» были довольно немолоды, чтобы долгое время прожить в условиях постапокалипсиса, поэтому основную часть ныне живущих составляли их дети. А они в силу малолетнего возраста просто-напросто не помнили подробностей катастрофы или родились уже после Зачистки и знали еще меньше, чем сам Тэхен. Старший брат почему-то тоже ничего ему не рассказывал, хотя Тэхен был уверен, что он знал гораздо больше, чем показывал. Сейчас жизнь во многом отличается от того, какой она была раньше. Люди окончательно спустились под землю, посчитав поверхность абсолютно непригодной для существования. Первые несколько лет на поверхность отправляли небольшие разведывательные экспедиции с целью выяснения уровня радиоактивного заражения и условий изменившегося климата, однако эти вылазки ни разу не приводили к успеху. Связь терялась практически сразу, и никто еще не смог вернуться обратно. Ни разу. Поэтому люди, побоявшись рисковать и без того скудным генофондом, потеряли всякий интерес к подобным мероприятиям и смирились со своей участью. Согласились провести остаток своих жалких жизней в склепе, добровольно запечатав все ворота и окончательно отрезав себя от внешнего мира. Но не Тэхен. Он с самого детства грезил о выходе наружу. Ребенок, что не помнил солнечного света, но так жаждал его увидеть. Тэхен всей душой ненавидел этот подвал, в котором жил и который местные называли Обителью, и со львиной долей иронии величал это место крысиным гнездом. Он и его брат считались в Обители чужаками, потому что появились здесь спустя пару лет после Зачистки. Тэхену тогда было где-то пять, а Джин почти на десять лет старше. Насколько было известно, они пришли по старым заброшенным путям метро, что проходили неподалеку, из ближайшего подобного подземного поселения, где все погибли от вспышки какого-то необычного вируса. Вирусы в подобных условиях существования вообще не новость, но слишком много вопросов вызывало то, как эти двое сумели не заразиться. Ответов, разумеется, не было, поэтому местные их сторонились и относились с опаской и недоверием, но открыто своих мыслей на их счет не выражали. Главное, что не выставили за порог и все-таки приютили. Все оставшиеся в Обители туннели и шахты после этого случая заблокировали, посчитав это необходимой мерой безопасности от будущих потенциальных угроз и тем самым изолируя себя окончательно и бесповоротно. Джин был единственным человеком, который о Тэхене заботился все это время, став его полноценным опекуном в свои пятнадцать. Он заменял ему и родителей, и друзей, пока младший брат не подрос. А несколько лет назад, когда по местным меркам Тэхена уже можно было считать вполне дееспособным и самостоятельным, Джина отправили работать куда-то на склады, которые находились черт знает где. После этого видеться братья стали очень редко, Тэхен неимоверно скучал, но ничего не мог поделать. Он прекрасно понимал, что правила в Обители важнее всяких привязанностей. И Тэхен, наверное, загнулся бы в этом крысином логове от одиночества, если бы не Пак Чимин. Тот был сыном какой-то очень популярной в прошлом поп-дивы, которая отличалась особой эксцентричностью и вызывающим поведением. Чимин перенял у нее многие не самые лучшие черты, в том числе истеричность и самовлюбленность, а также своеобразную манеру одеваться. Чимин при любом раскладе и в любом случае умел выделиться из толпы, являясь, пожалуй, единственным ярким пятном среди окружающей серой массы (этой безрассудной отвагой и безмолвным протестом Тэхен втихую восхищался). Выглядел Чимин, словно ангел: светлые мягкие волосы, большие серые глаза, пухлые губы, хрупкое тело, нежная молочная кожа и просто невероятно милая улыбка. Но не зря говорят, что внешность бывает обманчива, ведь Чимин в противовес своей внешности был настоящей оторвой, игнорировал правила и часто нарывался на конфликты из-за своего взрывного характера. Но все равно оставался лучшим и, пожалуй, единственным другом Тэхена. Они ровесники, обоим сейчас по восемнадцать, но странно и удивительно, что они вообще умудрились поладить. Тэхен, в отличие от своего друга, был довольно задумчивым, мечтательным и альтруистичным. Их объединяли, наверно, только неиссякаемая любознательность и тихая ненависть к Обители, ее жителям и порядкам. Вот и сейчас они, как обычно, сидели вдвоем в столовой и обсуждали последние новости Обители. Их жизнь больше напоминала пребывание в лагере строгого режима, поэтому друзья, как могли, пытались скрасить свое однообразное существование шутками и сплетнями. Чимин, как и всегда, привлекал слишком много внимания к своей персоне чрезмерно яркой желтой толстовкой, а Тэхен внимательно слушал своего друга, пережевывая пресную кашу, что была их ежедневной пищей. В редкие моменты, что становились для всех едва ли не праздником, местным обитателям перепадали свежие овощи, которые было довольно сложно вырастить в здешних условиях. Что такое мясо, здесь практически никто и не знал. Наверное, кроме управляющей верхушки во главе с командиром, что жили на порядок лучше. Удивительно, что даже среди «избранных» были те, что стояли на голову выше остальных. — Что у вас с Юнги? — потеряв всякий интерес к еде, со всей серьезностью поинтересовался Тэхен у Чимина, когда сплетни кончились. В очередной раз. Потому что друг вечно уходил от ответа. — Да ничего. Я же уже говорил, мы просто иногда трахаемся, — ковыряя ложкой серую массу в тарелке, пожал плечами Чимин, сидящий напротив. — Лучше скажи мне, что там с твоими кошмарами? — поднял голову к Тэхену и снова попытался сменить тему, но тот не повелся. — Эй, я серьезно, — и взгляд у Тэхена тоже стал каким-то строгим. — Мне кажется, ты ему нравишься. По-настоящему, понимаешь? — Да брось, Тэ, это просто секс. Надо же как-то снимать напряжение и развлекаться в этой унылой дыре, — его раздражало, когда друг спрашивал о Юнги. — Перестань верить глупым романам, что ты так любишь читать, и давай закроем эту тему, — резко отрезал Чимин, бросив ложку в тарелку, и устало потер переносицу. История Чимина и Юнги началась довольно неординарным образом. Госпожа Пак не особо интересовалась своим сыном, отдавая предпочтение собственной персоне и иногда, по настроению, проведению разных развлекательных мероприятий для местных. А еще она часто баловалась травкой, которую сумела протащить в убежище вместе со своими экстравагантными нарядами и тонной разных побрякушек. Чимин с самого детства таскал из ее шкафа разные занятные вещицы, пока однажды пару месяцев назад не нашел в комнате матери интересную заначку и пару зеленых кустиков конопли в придачу. Как она умудрилась выращивать здесь коноплю, оставалось настоящей загадкой. В общем, в тот злополучный день он впервые попробовал травку и знатно накурился. Пребывая в легкой эйфории и весьма приподнятом настроении, Чимин неровной походкой шел по коридору. Он увлеченно болтал сам с собой и посмеивался над собственной нарушенной координацией, что не заметил, как налетел на внезапно появившегося из-за угла Юнги и, потеряв равновесие, чуть не рухнул на пол. Юнги поймал юношу и крепко схватил за плечи, ведь тому с трудом удавалось ровно стоять на ногах. Чимин не нашел ничего более умного и достойного, чем сказать ему в своей вызывающей манере: — О, мой доблестный рыцарь, не соблаговолите ли вы сопроводить меня до моих покоев, а то сам я, кажется, не доберусь, — и засмеялся. Он с трудом мог контролировать свой язык и беспричинно вырывающийся из груди смех. Юнги на это ничего не ответил и, закинув руку Чимина себе на плечо, медленно направился в направлении его комнаты. Чимин едва переставлял путающиеся ноги и весело напевал себе под нос, продолжая хихикать как умалишенный. Доведя обмякшего и не прекращающего содрогаться от смеха юношу до двери, Юнги хотел было уйти, но Чимин его остановил: — Раз уж взялся, то доведи тело до конца. Ой, дело. Или тело? — мысли путались, а всякие глупости лились из его уст самопроизвольно. — Айщ, без разницы. До кровати еще ой как далеко… — Чимин хотел было взяться за дверную ручку, но промахнулся. И снова разразился диким приступом смеха. Юнги тяжело вздохнул, открыл дверь и с трудом запихнул Чимина внутрь, едва не собрав все возможные косяки и углы по пути. Он подвел его к кровати и попытался наконец скинуть со своих плеч повисшую на нем тушку, но не тут то было. Чимин, схватив Юнги двумя руками за шею, повалил его следом за собой. Юнги, спасаясь от столкновения лбами, успел подставить руки и остановился в сантиметре от чужого лица. Чимин ухмыльнулся и обхватил Юнги еще и ногами, скрестив голени за его спиной. Юнги, все еще не выражая никаких эмоций и не произнося ни слова, просто смотрел в глаза напротив в надежде понять, чего добивается этот нагловатый юноша. А в этих глазах вовсю плясали черти. Он попытался освободиться из мертвой хватки рук и ног, но безуспешно, а Чимин просто наблюдал за его потугами и с издевкой улыбался во все тридцать два. Наверное, именно в тот момент Юнги и пропал. Бесповоротно пропал в безумно красивой улыбке и искрящихся глазах этого чертенка. В один миг Чимин перестал улыбаться, как будто мгновенно отрезвел. А затем медленно подался вперед и неожиданно даже для себя самого коснулся губ Юнги. Блаженно прикрыл глаза и аккуратно смял чужие губы в едва ощутимом поцелуе. Задержавшись так на несколько секунд, он нехотя отстранился, не чувствуя ответа. Юнги смотрел на него все тем же нечитаемым взглядом, в котором на секунду промелькнула… растерянность? Или желание? Пока в голове не очень соображающего сейчас юноши бурно кипела мозговая деятельность, а сам он терялся в попытках понять, как трактовать чужую реакцию, Юнги, как будто сорвавшись с цепи, резко притянул Чимина к себе и, ничуть не церемонясь, впился в его губы. Чимин мгновенно ответил и, зарываясь своими миниатюрными пальчиками в его волосы, прильнул к нему еще ближе. Так, чтобы между ними не осталось и жалкого миллиметра. Языки сплелись в диком танце, и ни один не мог остановиться. Юнги всем своим весом вдавил Чимина в кровать, а руками заскользил по извивающемуся под ним от накатывающего удовольствия телу. Когда Чимин беспардонно укусил его за губу, Юнги толкнулся тому навстречу своим пахом и получил в ответ протяжный стон. Они оба завелись с пол-оборота, почувствовав возбуждение друг друга, а все границы размылись, будто их и не было. Одежда незаметно оказалась на полу, а поцелуи стали еще более жадными. Их накрыла поистине животная страсть. Не особо соображая, Чимин достал смазку из-под подушки и протянул ее Юнги. Тот зубами чуть не отгрыз крышку и, не жалея, щедро вылил себе на пальцы, а сам бутылек полетел куда-то в сторону валяющейся на полу одежды. Не медля и как будто боясь того, что Чимин передумает, если он не поторопится, Юнги протолкнул один палец в сжатый сфинктер, даже не стараясь быть аккуратным. Чимину осталось только заскулить от неприятных ощущений в области заднего прохода. Недавно выкуренный косяк помог притупить боль, но не настолько, чтобы совсем ее не чувствовать. Потратив на растяжку слишком мало времени, Юнги медленно и с трудом вошел. Чимин еле сдержал всхлип и впился ногтями в его спину. Чтобы отвлечь своего партнера от боли, Юнги сжал его наполовину опавший член в ладони и начал медленно обводить головку и уздечку, а губами принялся выцеловывать его шею. Чимин мелко задрожал и, когда Юнги начал медленно двигаться внутри одновременно со своей рукой на его члене, потянулся за поцелуем. Прикосновение губ получилось скомканным и немного с привкусом слез. Юнги постепенно наращивал скорость, продолжая целовать Чимина, и тот, снова возбуждаясь, наконец расслабился и начал получать удовольствие от динамичного давления на простату. Из-за тесноты внутри Чимина Юнги весьма быстро приближался к пику и ускорял движение своей кисти. Он выпрямился, напрягся всем телом и, быстро надрачивая Чимину, довел того до оргазма. Чимин, поджав пальцы на ногах, кончил себе на живот с протяжным стоном, а Юнги спустя несколько фрикций излился внутрь. — Чим, он ведь неплохой парень. Хоть и сын командира, — отвлек его от воспоминаний Тэхен. — Проехали, — безэмоционально отчеканил Чимин в ответ. — Ну так что там с твоим кошмаром? — уже более заинтересованно продолжил он диалог, возвращаясь к больной для своего друга теме. — Да это ведь даже не кошмар, просто какой-то навязчивый сон. Какая-то нелепая идея фикс. Помнишь, я тебе говорил, что из года в год ничего не меняется? — Чимин коротко кивнул. — Вообще ничего. Как будто мой мозг крутит на повторе один и тот же момент из фильма. Каждый раз одно и то же: я падаю и просыпаюсь. Но в этот раз… — увлеченно рассказывал о наболевшем Тэхен, и, выдержав значительную паузу, на одном выдохе закончил свою мысль, — сюжет изменился. — Что? — удивился его друг, уставившись Тэхену в глаза. — Как изменился? — Сегодня я не упал, — констатировал он, — точнее, мне не дали упасть. Их жизнь строилась на принципах общины, во главе которой стоял командир. Каждый был задействован в какой-то деятельности, направленной на поддержание жизнеспособности коллектива. Все работали и отдыхали четко по графику, питались и передвигались строго по расписанию. Каждый шаг должен был вписываться в рамки общего распорядка, и система работала как часы. Несколько раз в неделю проводились культурные вечера, организованные матерью Чимина, или показы старых фильмов (новых сейчас не снимали), чтобы люди медленно не сходили с ума от постоянного пребывания среди неизменно серых бетонных стен и монотонной ежедневной работы. Надо сказать, это отлично отвлекало от разного рода мыслей. Даже забавно, что сливки общества прошлой эпохи превратились в ту самую серую массу, которую так безжалостно списали со счетов полтора десятка лет назад. Интересно, о такой жизни мечтали те, кто подписал приговор целой цивилизации? Тэхен терпеть не мог концерты и обычно просто болтал с Чимином где-нибудь на задних рядах. Фильмы он любил (они были приятным напоминанием о прошлом), но их постоянно повторяли, поэтому все сюжеты были выучены чуть ли не дословно и уже не вызывали никакого интереса. Посещение такого рода мероприятий было обязательным, поэтому просто сбежать не получалось. К тому же командир лично присутствовал на каждом таком вечере, таская за собой целую ораву смотрителей, в числе которой был и его сын, и пытаясь воодушевить и приободрить молодежь в Обители собственным примером. Командир Мин выглядел внушительно и солидно, в прошлом он был военным, поэтому в его характере превалировали жесткость и твердость. Даже черты его лица были грубыми и острыми. Он неустанно и со свойственной ему щепетильностью следил за исполнением всех требований распорядка и дисциплины и всегда наказывал за нарушения. Даже его зрелый возраст, который выдавала разве что седина на висках, ни на йоту не смягчил его строгого характера, за что его одновременно и уважали, и боялись. Скорее с возрастом он, наоборот, становился только более жестоким. Чимину, пожалуй, за разного рода выходки попадало от него чаще всех, поэтому он питал к командиру самую что ни на есть лютую неприязнь, которая распространялась также и на смотрителей, что следили за соблюдением порядка в Обители (надзирателей, как сказал бы Тэхен). И на сына командира тоже. Мин Юнги производил в целом такое же впечатление, что и его отец: стройный, подтянутый и всегда серьезный. Молодой мужчина в самом расцвете сил. Он был молчалив и редко проявлял хоть какие-нибудь эмоции. Чимин готов поклясться, что вообще ни разу не видел, как тот улыбался. В свои двадцать два Юнги превосходно владел рукопашным боем, обладал прекрасной физической подготовкой и одевался под стать суровому и отстраненному вояке. Его неизменные карго цвета хаки, простая черная футболка и грубые берцы, ровно как и сам Юнги, казались Чимину, который перенял от своей чудной матери изощренное чувство стиля, дико скучными. Выглядел Мин-младший, к слову, весьма миловидно: пшеничные волосы, аккуратный нос и глубокие голубые глаза. Очевидно, эти черты достались ему не от отца. В Обители, помимо прочего, существовали четкие ограничения, касающиеся половых отношений. Здесь рьяно следили за здоровьем и рождаемостью, а точнее, этому контролю придавали слегка искаженный смысл. Патриархальные устои прошлого оказались раздуты до неимоверных масштабов с подачи командира, поэтому девушек в обязательном порядке принуждали к рождению как минимум одного ребенка. После достижения двадцати одного года все лица женского пола проходили полное медицинское обследование и в случае благоприятных результатов подвергались процедуре искусственного оплодотворения. Больные и слабые дети здесь были не нужны. В условиях выживания каждая мелкая болячка могла стать большой проблемой. После исполнения своего долга девушка уже сама решала, хочет ли она заводить еще детей или нет. От юношей же здесь не требовали практически ничего: всего лишь периодически сдавать свою сперму и всегда пользоваться защитой во время секса. Существовало одно негласное допущение, разрешающее все, что не вредит здоровью и процессу воспроизводства, поэтому и однополые отношения здесь не считали пороком. Чимин сразу понял, что на девушек у него не встанет, еще в детстве заметив нездоровый интерес к книгам из разряда BL в шкафу своей матери (она временами действительно поражала). Но он бы никогда не подумал, что встанет на кого-то типа Юнги. Чимин в тот самый раз был потрясен не меньше, чем младший Мин, но виду не подал. Постепенно приходя в себя после спонтанного секса и глядя на то, как Юнги быстро собирает свою одежду с пола и одевается, он как можно более безразлично бросил ему в спину: «Спасибо, что проводил», и, отвернувшись к стене, укрылся одеялом. Он сделал вид, что ничего особенного не произошло, хотя внутри все кипело и волновалось. Физическая боль быстро прошла, но не моральная. Быть гордым и непокорным у него давно вошло в привычку, и какой-то там Мин Юнги определенно этого не изменит. И только Тэхен знал, что все это показное, а внутри Чимин совсем не такой. Из-за безразличия со стороны собственной матери он не спешил открываться другим людям и предпочитал переживать все внутри себя. — Слушай, может в этом есть какой-то смысл? Раньше люди верили, что сны имеют какое-то значение, типа наше подсознание так общается с нами, — лепетал Чимин, — можно спросить у Даны, она же работает в библиотеке, вдруг она что-то знает… — Чимин, я перечитал все книги, что там есть, и ничего не нашел, — остановил поток мыслей своего друга Тэхен. — Думаю, тут даже Дана не поможет, — обреченно выдохнул он. — Но я все равно не успокоюсь, пока не выясню. Дана, к слову, была одной из тех немногих людей, общение с которыми не вызывало у парочки друзей раздражения или желания развернуться и уйти. Будучи активной и бойкой девушкой, она всеми руками и ногами выступала против идеи обязательного деторождения. Она была на пару лет старше парней, а значит, что ненавистная процедура в скором времени ждала и ее. Дана работала с архивами и прочей бумажной литературой, которая имелась в Обители, поэтому Тэхен часто пересекался с ней в библиотеке и легко мог найти общий язык. Книги из хранилища запрещалось уносить с собой, но девушка всегда делала вид, что не замечает, как Тэхен постоянно нарушает данное правило, заговорщически подмигивая ему и умышленно отворачиваясь в другую сторону. А еще она, как и Тэхен, очень любила читать, поэтому вечерами они часто и подолгу обсуждали прочитанные произведения и много дискутировали на самые разные темы. Чимин знал Дану благодаря тому, что в силу своего сопротивления патриархальному угнетению, она часто нарывалась на наказания. Чимина обычно наказывали за более бессмысленные проделки, на которые его толкало пресловутое желание снова оказаться в центре внимания и просто выбесить окружающих, но Дана боролась за свои убеждения, пусть и не самым ординарным способом. Пару раз девушка даже пыталась организовать митинг, но все ее попытки заканчивались тем, что она оказывалась запертой на ночь в камере. И часто получалось так, что Чимин тоже был там. Сам Чимин был причислен к медицинскому персоналу, помогал более опытным врачам в их работе в качестве медбрата и довольно хорошо разбирался в биологии и анатомии. Пусть он и не любил жителей Обители, но он любил свою работу, прекрасно умел оказывать медицинскую помощь и всегда интересовался чем-нибудь новым. Тэхен в свою очередь работал в техническом отсеке и отвечал за агрегаты очистки воздуха. И оказался он там совсем не случайно. Ни на минуту не оставляя своей мечты выйти на поверхность, он подобрался к ней как можно ближе, ибо вентиляционные шахты напрямую имели выход на землю. Кроме того, пойдя по стопам своих родителей, Тэхен старательно изучал науку и технику (насколько это позволяли запасы литературы в архивах). А буквально неделю назад его повысили с младшего помощника до инженера одного из очистных агрегатов. Все это позволяло Тэхену начать претворять свои планы в жизнь. — Я всю жизнь чего-то жду, какого-то знака или благоприятного момента. Но мне так это все надоело. Может это и есть тот самый знак? — задумавшись, в большей степени себе, чем другу, задал вопрос Тэхен. — Мне кажется, пора выбираться из нашей ямы. — Это, конечно, безумная идея, но ты же знаешь, что я только за, — воодушевленно ответил на его слова Чимин. Он всегда безоговорочно поддерживал задумки лучшего друга, какими бы дикими они ни были, как и сейчас (только если это не касалось одного ранее уже упомянутого молодого человека). — Чем рисковее, тем интереснее, — и хитро улыбнулся, приподняв только один уголок губ и стрельнув бровями. — Боюсь, командир не оценит, — с грустью ответил другу Тэхен. — Как бы не загреметь в карцер за такое. — Это меньшая из проблем, мой дорогой друг, — закончив с едой, парни встали из-за стола и направились со своими подносами на мойку. Там они столкнулись с Юнги, который в качестве приветствия лишь кивнул друзьям и, опять не сказав ни слова, прошел мимо. Чимина знатно удивило поведение Юнги на следующий день после. Сын командира Обители, всегда серьезный и собранный, выглядел потерянным и как в воду опущенным и не смел даже посмотреть на Чимина. При встрече он опускал взгляд в пол и старался поспешно удалиться. Младшего это даже веселило. Чимин до того самого дня всегда удовлетворял себя сам, поэтому-то смазка неизменно лежала у него под подушкой. Юнги во всех смыслах стал первым для него. Быстрый секс без намека на нежность и то, как после он ушел, ничего не сказав, — это несомненно задело Чимина, но он оставил свои мысли и чувства невысказанными, продолжая играть роль непрошибаемой и несгибаемой скалы. И Юнги, кажется, в это поверил. Они и до этого случая нечасто виделись и тем более разговаривали, потому что Мин-младший жил и работал в другой части Обители и в принципе не отличался разговорчивостью. Но сейчас Юнги просто откровенно избегал встречи с ним, пропав со всех радаров. Чимина это начинало порядком выводить из себя, поэтому он, не выдержав больше, решил прижать старшего к стенке в одном из коридоров возле столовой, чтобы прояснить текущую ситуацию. — Ты теперь так и будешь вечно бегать от меня, как от прокаженного, или мы все-таки можем нормально поговорить? — задал Чимин волнующий его вопрос без предисловий и прямо в лоб. — Я не бегаю от тебя, — попытался оправдаться, глядя ему в глаза, Юнги, но вышло неубедительно. Не то чтобы Чимин ожидал многого от этого разговора, но, кажется, сегодня он впервые услышал от старшего в свой адрес больше одного слова подряд. Он и не замечал раньше, что у Юнги слегка хриплый и низкий, но довольно приятный голос. — Ага, так я и поверил, — ухмыльнувшись, произнес инициатор диалога. — Почему ты ведешь себя так, как будто не ты меня без прелюдий трахнул, а я тебя? — продолжал Чимин. — Вроде, ничего сверхъестественного не произошло. Если не хочешь, можешь и дальше со мной не разговаривать, но не надо так откровенно бегать от меня, ладно? Мне от этого, знаешь ли, не очень приятно, — раздраженно выдохнув, закончил он свою тираду. — Прости, я поступил опрометчиво, — с видом провинившегося ребенка извинялся Юнги. — И я не хотел делать тебе больно, — ему было крайне неловко и, видимо, на самом деле жаль, раз он так непривычно много говорил. — Если действительно сожалеешь, то в качестве извинений можешь мне отсосать, — язвительно бросил в ответ на его слова Чимин, особо не раздумывая над смыслом сказанного, и уже почти развернулся, чтобы уйти. — Ладно, — без колебаний выдал Юнги, чем огорошил младшего и заставил его повернуться обратно. — Оу, а ты умеешь удивлять! Вот так просто? — изумленно поднял брови и спросил Чимин. — Да, — коротко и ясно. — Окей, идем, — Чимин без колебаний направился в сторону туалета, а Юнги двинулся следом. Проверив все кабинки на наличии там посторонних, Чимин затащил Юнги в первую попавшуюся и припечатал его к стене, подойдя вплотную и дыша тому практически в рот. Их взгляды, направленные друг на друга, чуть не искрились от напряжения. Юнги рывком поменял их местами, и теперь прижатым к стене оказался Чимин. Юнги без всяких предисловий сжал через одежду чужой член в своей руке, от чего тот заинтересованно дернулся, а Чимин только лишь рвано выдохнул. Недолго думая, Юнги опустился на колени, стянул с Чимина штаны вместе с бельем и сразу обхватив его полувставший член губами. Чимин тихо промычал и толкнулся вперед, ухватившись за чужие волосы. Не особо жалея старшего и грубо толкаясь в горячий рот, Чимин не сдерживал стонов. Вымещая таким образом свою злость, под конец он загнал свой член в горло Юнги по самое основание и кончил ему в глотку. Тот без лишних вопросов проглотил сперму, вытер губы тыльной стороной ладони и молча поднялся на ноги. Чимин быстро вернул свои штаны на прежнее место и, как ошпаренный, вылетел из кабинки. «Блять!» — в сердцах выругался он, уже подходя к своей комнате, и с размаху ударил кулаком в дверь, отчего тишину темного коридора нарушил неприятный грохот железа. После того опять-таки спонтанного минета сексуальное напряжение между этими двумя только продолжало нарастать. Уже стабильно их редкие столкновения в коридорах и напряженные переглядывания на общих сборищах заканчивались тем, что они пожирали друг друга в поцелуях и очень много кончали. Они редко разговаривали, зато выучили наизусть тела и стоны друг друга. Они ни разу оставались спать вместе и после содеянного быстро расходились. Но Юнги постоянно сверлил многозначительным взглядом младшего, пока тот не смотрел. Тэхен по одному этому взгляду все прочитал. Чимин же просто не желал ничего замечать, его и так все устраивало. По крайней мере, ничего в его поведении не выдавало обратного. — И ты действительно думаешь, что я ему нравлюсь? — глядя вслед удаляющемуся Юнги, с толикой скептицизма спросил Чимин. — Ты просто не знаешь, как он на тебя смотрит, когда ты не видишь, — спокойно ответил другу Тэхен. — Ты ведь даже шанса ему не даешь, Чим. Думаю, поэтому он и не говорит ничего. — Не выдумывай, Тэ. Он же абсолютный сухарь, — подытожил парень. — Думай, как хочешь. Я останусь при своем мнении, — парировал Тэхен, после чего друзья вышли из столовой. Сегодня по расписанию все жители Обители собрались на очередной киновечер, а Чимин и Тэхен, не изменяя сами себе, забились в самый дальний угол зала и не проявляли ни малейшего интереса к происходящему на экране. Кажется, крутили какую-то комедию, судя по тому, как по залу периодически проходила волна смешков. Тэхен делился мыслями относительно вылазки на поверхность, а Чимин только внимательно его слушал, так как мало что смыслил в вентиляционных шахтах и принципах фильтрации воздуха. План не был чем-то новым, Тэхен давно его готовил. Теперь предстояло подготовиться самим и раздобыть необходимое оборудование. Планировалось выкрасть пару противогазов и защитных костюмов, спрятав их в рюкзаке в одной из шахт системы вентиляции. Так как старый инвентарь и различные лабораторные приборы не использовались уже порядка десяти лет и валялись практически без присмотра, а в технический блок редко кто заходил, кроме персонала, все эти приготовления обещали быть незамеченными. Разумеется, только в лучшем случае. Почти нерешаемой проблемой оставался лишь вертикальный участок трубы, который согласно чертежам имел высоту без малого семь метров. Это было последним препятствием на пути к поверхности, которое сейчас и обсуждали молодые люди в темном углу кинозала. Перебрав все возможные варианты, парни решили остановиться на штурмовой кошке, что заполучить было в разы сложнее противогазов. Хоть брат Тэхена и работал управляющим на одном из непродовольственных складов на периферии, чем парни частенько пользовались в своих целях (оттуда, собственно, Чимин и стащил когда-то смазку), достать подобное приспособление незаметно и без последствий было нереально. Поэтому для начала было решено наведаться к Джину в гости, чтобы просто переговорить. Друзья договорились встретиться у склада вечером следующего дня и разошлись каждый в свою комнату. Тэхен умылся холодной водой и уставился на себя в зеркало. Оттуда на него смотрел немного уставший, но все равно привлекательный молодой парень с копной непослушных темно-шоколадных волос на голове и россыпью милых родинок по всему лицу. Когда-то блестящие глубокие карие глаза частично утратили свой блеск, а сам он выглядел бледным, несмотря на смуглый от природы оттенок кожи, и, кажется, снова похудел. Синяки под глазами стали гораздо темнее и отчетливее за последний месяц из-за постоянного недосыпа. Каждый раз, когда Тэхен просыпался посреди ночи из-за вечно повторяющегося сна, он больше не мог уснуть, как бы ни старался, поэтому по-настоящему выспаться ему удавалось крайне редко. Он аккуратно нащупал небольшой, едва заметный шрам за ухом и еле ощутимо провел пальцем, как будто проверяя, на месте ли тот. Это был его особый ежедневный ритуал, который он всегда совершал перед сном, но сам не понимал почему. Этот рубец всегда был с ним, сколько он себя помнил, и ощущался как последняя ниточка, связывающая Тэхена с его покрытыми мраком и тайной событиями детства. Тэхен пришел к складу даже раньше оговоренного, но Чимин так и не явился. Не составляло большого труда догадаться, кто сумел его отвлечь и чем он сейчас занимается. «Ну да ладно, пусть развлекается. Когда, если не сейчас?» — мысленно порадовавшись за друга, подумал Тэхен и шагнул внутрь прохладного складского помещения. Последний раз с Джином он виделся почти месяц назад, поэтому сегодня он был несказанно рад наконец с ним встретиться, пусть даже цель его сегодняшнего визита старшему явно не понравится. Ему навстречу вышел высокий и широкоплечий молодой мужчина с орехового цвета волосами и такими же пронзительными карими глазами, какие были и у самого Тэхена. — Тэ, как же давно ты не заходил, — поприветствовал брата с распростертыми объятиями Джин и сгреб его в охапку (а Тэхен уже почти отвык от тактильности старшего). Словно обеспокоенная курица-наседка, он осмотрел младшего с ног до головы и запричитал. — Ты что опять похудел? — И я рад тебя видеть, брат, — только улыбнулся на слова старшего Тэхен. — Я всегда был худым, ты забыл? — Я надеюсь, ты там ни в какие неприятности опять не встрял? А то нахватался от своего Чимина плохого. Лучше бы с меня брал пример, смотри какой у тебя крутой старший братик, — Джин шутливо напряг свои бицепсы и сделал напыщенное лицо а-ля «Кто тут папочка? Я тут папочка». Тэхен искренне засмеялся. Джин всегда умел его рассмешить, каким бы уставшим и в каком бы плохом настроении он ни был. — То-то же. — Джин, умоляю, перестань вести себя, как взволнованная мамаша, и пожалей мой несуществующий пресс, — только и сумел промолвить Тэхен, сгибаясь пополам от смеха. — Знаешь, — вмиг став серьезным, продолжил Джин, когда Тэхен пришел в себя и сумел наконец выпрямиться, — наша мама была совсем не такой. Она была сильной и могла утереть нос любому мужчине. И заботилась о нас немного по-другому, — с долей грусти посмотрев на младшего брата, поддался Джин воспоминаниям. — Ты раньше никогда не говорил о маме, — сменив смех на строгое выражение лица, тихо сказал Тэхен. — Почему вдруг сейчас? — Я переживаю за тебя, малой, — Джин ласково взъерошил его волосы, портя и без того неидеальную укладку Тэхена, — ты ведь последний мой родной человек на целой планете, ты в курсе, да? — Джинни, — младший не знал, как реагировать. Он целую вечность не называл своего брата так, но сейчас, впервые увидев своего неунывающего старшего таким серьезным и уязвимым, растерялся. — А иначе кого я буду смешить своими «дедовскими» шуточками? — Джин показательно стряхнул несуществующую слезу из-под глаза, не забыв упомянуть о том, как Тэхен однажды отозвался о своеобразном чувстве юмора старшего брата. — Просто не встревай никуда, ладно? — Джин легко потрепал Тэхена по щеке. — Ладно, — ответил младший с ноткой горечи. Потому что как раз планировал кое-куда встрять.