Oasis

Железные ворота за спинами членов почетной исследовательской экспедиции (отряда смертников, если быть точнее) с грохотом затворяются. Молодые люди опасливо озираются по сторонам, абсолютно не представляя, что делать дальше. Один только Тэхен не теряется, бесстрашно шагая вперед, и снова достает дозиметр, чтобы удостовериться в своей догадке. А когда прибор показывает ничуть не пугающую цифру, он просто снимает противогаз и поворачивается к остальным, что смотрят на него, как на сумасшедшего. — Как я и говорил, уровень радиации здесь не повышенный, — и в подтверждении своих слов поворачивает дозиметр экраном вперед. — Если эта цифра меньше, чем две десятых, то все в норме, — объясняет Тэхен. На дисплее отчетливо виднеется «0,17 мкЗв/ч». — А к черту все, — Чимин следует примеру Тэхена и срывает противогаз с головы, — все равно невозможно жарко. Сколько тут градусов? Тридцать? — он усиленно обмахивается ладошкой, но это слабо помогает. Несколько слоев одежды и прорезиненный защитный костюм сверху тоже не облегчают ситуацию. — Просто пекло. — Термометра, к сожалению, у меня нет, — посмеивается над другом и пожимает плечами Тэхен. У остальных в это время стекла в противогазах постепенно запотевают от жары и влажности, поэтому они медленно и недоверчиво начинают по очереди избавляться от неудобного средства защиты. Костюмы уже более уверенно снимаются следом. Дышится на поверхности очень легко, а от непривычного количество кислорода практически кружится голова. Но никому сейчас до этого нет дела, ибо все внимание устремлено на представшую перед глазами картину. Мир вокруг утопал в буйстве красок и жизни, как будто и не было никогда никакой катастрофы. Только развалины и обломки выдавали нерадостное прошлое былого мира. Руины старых зданий со всех сторон окутывала зелень, а большая часть поверхности была залита водой, что ярко блестела в лучах рассветного солнца. Еще только утро, но жара уже стояла нешуточная. Климат, очевидно, стал намного теплее, чем прежде, и обстановка вокруг больше напоминала тропики, чем широколиственные леса, что были ранее распространены по всей стране. Интересно, сейчас вообще актуально такое понятие, как «страна»? От непривычной тишины едва ли не закладывало уши, лишь изредка ее нарушали звуки пролетающих мимо насекомых и шуршащей от редких порывов ветра листвы. Поверхность воды в ближайшем водоеме тоже оставалась практически безмятежной и ровной. Солнце медленно поднималось над горизонтом, а на небе не наблюдалось ни облачка. Царило такое умиротворение, что захватывало дух. Без человека мир, наконец освободившись от злокачественной опухоли, что медленно и верно высасывала из него жизнь, по-настоящему преобразился и расцвел. Человек уже далеко не царь и бог всего сущего, бездумно и корыстно пользующийся тем, что было щедро даровано ему свыше. Теперь человек — лишь жалкое эхо и отголосок своего прошлого, один из находящихся на грани вымирания биологических видов, вынужденный бороться за выживание и приспосабливаться к изменившимся условиям. И все это его, человека, собственная вина. Но освобожденным выглядит не только мир вокруг. Тэхен спустя долгие годы, проведенные под землей в окружении серых стен и бесцельно существующих людей, наконец смог почувствовать себя по-настоящему свободным и вдохнуть полной грудью. Как будто с шеи сняли удавку, что постоянно его душила. И даже потухший и вечно измотанный взгляд преобразился: глаза снова по-детски заблестели и заискрились интересом. — Что дальше, умник? — подает спустя время голос Эрин, и вся компания в ожидании устремляет взгляды на Тэхена. Очевидно, никто не понимает, что делать дальше, надеясь, что понимает кое-кто другой. — Я не знаю, — честно и спокойно признается тот, — я ни разу не заглядывал так далеко. Нам ясно дали понять, что обратно нас не особо ждут, поэтому предлагаю просто идти. — Куда идти? — не унималась Эрин, начиная закипать от чужой непоколебимости. — С тем количеством провизии, что у нас есть, мы протянем едва ли неделю! — Особо недовольных можно оставить здесь, — паясничает Чимин, — ну или просто не кормить. В любом случае не только ты не рада тому, что здесь находишься. Тебе никто тут не рад. — Не нарывайся, барби, — сжимает кулаки девушка, сверля провокатора свирепым взглядом, — иначе не доживешь и до завтра. — Ну попробуй, — Чимин разворачивается к ней всем телом и собирается наступать первым. При данных обстоятельствах он решает, что лучшая защита — это нападение. Теперь-то он точно не будет сдерживаться и терпеть ее нападки. — Воу, ребят, полегче, — останавливает его рукой быстрее всех среагировавший Джин, — мы не в тех условиях сейчас, чтобы грызть друг другу глотки. Мы в одной лодке, так что, думаю, нам лучше объединить усилия и постараться выжить. Всем, — на последнем слове он делает яркий акцент. — А ты у нас кто? Кот Леопольд? — язвительно выплевывает Эрин, но свое наступление на дерзкого провокатора прекращает. — Любишь давать всем прозвища? Тогда, чур, я тоже его тебе придумаю. Может, язва? Или неадекватная сука? Хм, или бешеная стерва? — Чимин делает вид, что усиленно раздумывает над выбором, а потом плавно разворачивает голову к лучшему другу. — Тэ, помогай, не могу определиться. — Чимин, прекращай, — Тэхен вразрез с ожиданиями Чимина в его дружеской поддержке мысленно встает на сторону старшего брата. Чимин удивленно хлопает глазами, опешив от такой подставы, и обиженно складывает руки на груди. Тэхен старается не обращать на его реакцию внимание: сейчас лучше думать логически и трезво. — Предлагаю для начала просто осмотреться на местности, — неожиданно вставляет свое слово Юнги, — нет смысла просто топтаться на месте, надо хоть что-то делать. — Поддерживаю идею предыдущего оратора, — активно кивает Джин, пытаясь разрядить накалившуюся обстановку. Все-таки, как самый старший среди них, он чувствует некую ответственность за этот против их воли сформированный коллектив. — Кажется, я видел среди инвентаря бинокль. После этих слов молодые люди наконец отвлекаются, начиная копаться в своих плотно набитых рюкзаках и осматривать их содержимое. И лишь взаимно презрительные взгляды Чимина и Эрин друг на друга свидетельствуют о том, что конфликт не исчерпан, а просто на время отложен. Девушка двумя пальцами отправляет парню понятный без слов жест “я слежу за тобой” и получает в ответ поднятый средний палец. — Да ладно тебе, Чим, успокойся, — тихо шепчет Тэхен другу, укладывая руку ему на плечо, — она этого и добивается. — Добивается чего? Моей скорейшей кончины? — раздраженно выплевывает Чимин. — Это ведь из-за нее мы оказались в этой ситуации, Тэхен. — Никто в этом не виноват, — тот лишь грустно выдыхает в ответ, — или, наоборот, все сразу. Атмосфера над молодыми людьми нависла не самая приятная, ведь каждый терзал себя виной и сожалениями. Тэхен корил себя за то, что подверг опасности своих близких, Дана — за то, что подвела друзей, которые ей всецело доверились, Джин — за то, что не смог уберечь младшего брата. Юнги пытался дать объяснение собственным решениям и действиям, Чимин терзал себя мыслями о причинах поведения Эрин, из-за которого они все здесь оказались, а Эрин… Эрин никогда не была особо агрессивной и мстительной, но в последнее время как будто действительно слетела с катушек. Юнги, с которым девушка вместе выросла и проводила большую часть своего времени, откровенно не понимал такого поведения своей подруги. Кажется, девушка словила самый настоящий триггер в виде вечно нарывающегося на неприятности паренька по имени Чимин, что раздражал ее одним только своим существованием. Когда вчера на обеде Эрин не обнаружила его блондинистую макушку на привычном месте, в мысли девушки закрались подозрения. Она незамедлительно отправилась выяснять, в чем дело, и наткнулась на Дану, что воровато кралась по коридору в сторону технического блока. Недолго думая, Эрин направилась следом. Проследив за передвижением Даны и прижав ту к стенке с требованием объясниться, девушка встретила ожидаемое сопротивление. Но что могла сделать маленькая хрупкая девчонка, которая ростом едва доставала ей до плеча и ничего тяжелее пары пыльных книг не поднимала в своей жизни, против сильной и прекрасно натренированной Эрин, которая уже не первый год работала смотрителем и легко могла уложить на лопатки в тренировочном поединке крепкого мужчину? Ожидаемо, что ничего.   И пусть Дана совершенно случайно попала ей тогда под горячую руку, Эрин ее ни капли не пожалела. Да, были и другие причины не самого теплого отношения к бедной девушке: Эрин не понимала чужого бунтарского поведения и даже немного завидовала, хотя сама себе в этом не признавалась. Она очень хотела, но не могла иметь детей, а Дана могла, но абсолютно точно не хотела. И это никак не укладывалось в голове. Эрин слегка переборщила с силой и не поскупилась на выражения, но добилась от Даны всего, что хотела знать. И на радостях решив, что ее личная заноза с ненавистным именем Пак Чимин наконец-таки получит по заслугам, вообще никак не ожидала, что за свои необдуманные действия ей придется отправиться за ним следом. Жизнь умеет преподносить сюрпризы, тут не поспоришь. Именно поэтому сейчас Дана выглядела максимально зашуганной и пришибленной, а Эрин ненавидела весь свет, а больше всех — Чимина. Экспедицию снабдили не самым лучшим образом, и провизии оказалось действительно мало, а аптечка практически отсутствовала. Оружия, за исключением складных ножей, тоже не обнаружилось, зато оборудования и средств защиты оказалось даже чересчур много. Видимо, по мнению тех, кто в спешке собирал им припасы в дорогу, радиация среди возможных причин умереть вызывала гораздо больше опасений, чем голод или инфекция. Что ж, весьма забавно, что на деле радиация оказалась их последней проблемой. Спасибо, что не забыли хотя бы положить спальники и сменную одежду. Осмотрев вещи и сделав не самые утешительные выводы, компания из шести человек медленно трогается с места. Тэхен, как негласный лидер, выступает первым, буквально пожирая любопытным взглядом все, что видит вокруг. Следом, распинывая попадающиеся под ноги камушки, идет все еще слегка раздраженный Чимин. За ним твердым широким шагом выдвигается Юнги, сверля глазами спину впереди идущего и не решаясь догнать и пойти рядом. Далее — до невозможности недовольная и нервная Эрин. В конце понуро плетется Дана, которая до сих пор не обронила ни слова с тех пор, как оказалась на поверхности. И завершает колонну, прикрывая тыл и наблюдая за тем, чтобы никто не отстал, вечно бодрый и неунывающий Джин. Интуитивно выбрав направление, Тэхен предложил двигаться на север, как минимум, потому что путь в эту сторону им не преграждала гигантская лужа. Большая затопленность определенно осложняла передвижение, а то и дело попадавшиеся на пути уцелевшие каркасы зданий и завалы вынуждали постоянно делать лишние петли. Очевидно, раньше здесь был немаленький город с огромным количеством высоток, потому что спустя пару часов ходьбы компания все еще идет через руины. Проходя мимо очередного полуразрушенного строения, на одной из уцелевших бетонных стен Тэхен замечает граффити в виде черной бабочки, слишком свежее для окружающей обстановки. Это кажется ему весьма подозрительным и вынуждает обратить на себя внимание. — Тэ, что такое? — интересуется у застывшего на месте друга подошедший Чимин, проследив за направлением его взгляда. — Это так странно, — шепчет едва слышно Тэхен себе под нос, разглядывая изображение, не в силах оторвать от него глаз. Рука сама собой поднимается и аккуратно проводит по неровной бетонной поверхности, покрытой слоем краски. На ней ни пылинки, и это действительно странно. — Может сделаем привал? — обращается Чимин уже ко всем остальным, что во время их небольшой заминки успели догнать друзей и тоже остановились. — Хорошая идея, — поддерживает Джин его слова и с облегченным вздохом опускает тяжелый рюкзак на землю. Большинство повторяет за ним, лишь Тэхен никак не может оторваться от созерцания рисунка. — Вроде почти ничего не весит, но я, если честно, уже выбился из сил. Или это все из-за жары? Кто-то хочет воды? — хлопочет он в своей обычной манере, и выдает всем по очереди по бутылке воды. Молодые люди жадно поглощают живительную влагу и усаживаются на голую землю, расслабленно вытягивая уставшие конечности. Тэхен достает блокнот, который он захватил из Обители, и делает пометки, в то время как остальные отдыхают неподалеку. Заброшенный город вызывает у него смешанные чувства, а граффити почему-то не дает покоя и заставляет насторожиться. Джин лишь со стороны обеспокоенно наблюдает за младшим, пока тот хмурится и делает набросок в записной книжке. Одновременно с этим глубокие черные глаза безотрывно смотрят в монитор. Тайный наблюдатель изучает взглядом из ниоткуда появившихся под камерой видеонаблюдения шестерых человек, цепляясь за каждую мелочь и каждую деталь в незнакомых молодых людях, останавливаясь в конце концов на юноше, что неотрывно рассматривает настенную живопись в виде бабочки. — О боги, когда уже эта жара закончится? — Чимин обреченно запрокидывает голову и закатывает глаза, останавливаясь посреди дороги. День уже близится к вечеру, но температура никак не желает падать. — Хватит ныть, неженка, — усмехается Эрин, опережая его и с силой толкая плечом. — Тебя спросить забыли, — фыркает Чимин на чужую колкость, еле сдерживаясь, чтобы не съязвить в ответ. — Ой, Дана, кажется, ты сгорела, — замечает краем глаза Чимин, когда та проходит мимо, — у тебя все лицо красное. — Что? — глаза девушки в миг удивленно и растерянно распахиваются. А Чимин по-доброму начинает хохотать над подругой, которая обеспокоенно ощупывает свое горящее лицо. — А чего ты смеешься? Ты бы лучше на себя посмотрел, — самодовольно выдает Дана, тоже растягивая губы в улыбке. Чимин вытаскивает из кармана рюкзака серебристую металлическую кружку и пытливо вглядывается в свое отражение. Бледная молочная кожа юноши действительно приобрела ярко-розовый оттенок, но Чимина это почему-то только веселит. — Вы вообще нормальные? Обгорели на солнце и радуются, — присоединяется к беззаботно хохочущим молодым людям Джин и невольно сам посмеивается над младшими. Замечая, что лицо старшего не сильно отличается по цвету от его собственного, Чимин конкретно сгибается пополам от смеха. — Эй, Тэ, иди сюда, — Чимин зовет друга, еле выдавливая из себя слова и шумно хватая воздух в попытке отдышаться. Тэхен выглядит вполне обычно и весьма невозмутимо. — А в смысле ты не сгорел? Где справедливость? — негодует Чимин, глядя на лучшего друга и разводя руки в стороны от удивления. — Просто я от природы смуглый, — Тэхен важно поднимает подбородок и игриво вскидывает брови. — Все лучшее от родителей забрал себе, негодник! — Джин обхватывает младшего брата одной рукой за шею и шутливо треплет его по голове второй. Тэхен не выдерживает и тоже начинает смеяться вместе со всеми. Ранее напряженная обстановка наконец становится менее давящей. Только Эрин тяжело вздыхает где-то в стороне и закатывает глаза от развернувшейся картины. — Эрин, хватит быть букой, — Юнги слегка толкает ее плечом, становясь рядом и слегка ухмыляясь. — И ты туда же? Невероятно, — девушка отворачивается, с трудом сдерживая собственную улыбку. Незаметно солнце склонялось к горизонту все ниже, и вместе с сумерками на землю опускалась долгожданная прохлада. Ребята отошли на приличное расстояние от разрушенного города, что им пришлось пересекать, и решили остановиться на ночлег в небольшом перелеске недалеко от небольшого озера. Юнги собрал сухие ветки и развел костер, пока остальные хлопотали над едой и местом для сна. Рассевшись вокруг огня, уставшие молодые люди молча жевали сухой паек. Каждый погрузился в собственные мысли, глядя на языки пламени, облизывающие гулко потрескивающее от высокой температуры дерево. Тишина затянулась настолько, что становилось уже неловко, но никто так и не решался ее нарушить. Разумеется, кроме Чимина. — Джин, ты помнишь что-нибудь о Зачистке? — любопытствует юноша, лениво пережевывая крекер. — А что ты хочешь услышать? — удивляется Джин. — Я так же, как и вы все, находился в убежище и ничего не видел. Да и давно это было, чтобы что-то помнить, — Джин пожимает плечами, плавно съезжая с темы. У Тэхена еще ни разу не получалось вывести его на разговор, как бы он ни старался. Действительно ли он ничего не знает или что-то тщательно скрывает? — Зато я помню много компромата на моего любимого брата, — поднеся ладошку ко рту и заговорщически поглядывая на младшего, шепотом и как бы по секрету сообщает он всем. — О нет, не смей, — Тэхен сокрушительно упирается лбом в ладошку и зажмуривает глаза. Кажется, сейчас ему будет очень и очень стыдно. — Готовы ли вы, дети мои, услышать о темном прошлом Тэхена? — Джин загадочно улыбается и потирает руки. — Однажды Тэ шандарахнул одного мальчика игрушкой по голове за то, что тот назвал его милым. А потом обиженно так и на полном серьезе накричал на него словами: ”Сам ты милый!” — Джин любил подтрунивать над младшим, поэтому подобные истории запоминал с особым удовольствием, чтобы поглумиться над ним в будущем. — Ты сказал мне, что это обзывательство! — возмущается Тэхен, когда ребята начинают улыбаться. — Не суть, — с серьезным лицом парирует довольный старший и продолжает. — А как-то он принес родителям жучка, на котором сверху сидел еще один, и сказал, что они занимаются сексом. Ему было три, и у мамы тогда чуть челюсть не отпала, — после этой истории уже никто в компании не может сдержать смешки. — Нет смысла напоминать, кто меня надоумил, да? — обреченно выдыхает Тэхен, смущенно прикрывая лицо ладонями. Джин не обращает на замечание младшего никакого внимания. — О, а как-то он притащил мне гейский комикс и спросил: “А куда парни друг другу член вставляют?”. У меня тогда случилась настоящая истерика, что я даже и ответить ему нормально не смог, — а прямо сейчас истерика случается у Чимина, который заливисто хохочет, глядя на пунцовеющего лучшего друга, и, подавившись печеньем, начинает сильно кашлять. — О боги... — Тэхену буквально хочется провалиться сквозь землю. Он очень любит своего брата, но в такие моменты у него невыносимо чешутся руки его придушить. — Тэ с детства был до жути любопытным, — продолжает Джин, когда все постепенно затихают и приходят в себя от последней истории. — И что интересно, он почти никогда не плакал. Даже в детстве, когда другие дети капризничали и закатывали истерики, он никогда не ревел и был таким спокойным и сдержанным. И смотрел всегда так, словно все понимает, — старший вдруг становится серьезным и устремляет свой взгляд куда-то сквозь пространство, печально улыбаясь. Его настроение в миг передается всем остальным, а Тэхен, глядя на задумавшегося брата, закусывает губу. — Уже поздно, вам не кажется? — Тэхен прерывает повисшую тишину и картинно зевает. — Да, давайте ложиться спать, — поддерживая младшего брата, Джин медленно встает со своего места и направляется к подготовленным спальникам. — Как говорится, утро вечера мудренее, — остальные тоже начинают вставать со своих мест. — Я думаю, нужно оставить кого-то дежурить, — невзначай предлагает Чимин, — тем более, что… — Ого, барби, оказывается, умеет генерировать умные мысли? — перебивает его Эрин очередной колкостью. Чимин, цокая, закатывает глаза. Он слишком устал, чтобы реагировать на ее слова, да и не хочется лишний раз портить себе настроение. Возможно, не получая должной реакции, она когда-нибудь сама успокоится и прекратит. По крайне мере, Чимин на это надеется. — Я останусь первым, — тихо предлагает Юнги, и никто не спорит. Сегодня все слишком вымотались. Шорохи и копошения со стороны ребят быстро стихают, взамен им в звенящей ночной тиши начинает раздаваться мирное сопение. Юнги продолжает сидеть у костра, не двигаясь, и пытается уложить в голове последние события. Он поругался с отцом. Не в первый раз. Но, что-то подсказывало ему, что в последний. Не то, чтобы он уже успел соскучиться, но становилось немного тоскливо, что ли. Спустя полчаса, не выдержав, Чимин, вылезает из спальника. Несмотря на усталость, сна ни в одном глазу. Он подходит к костру и садится рядом с Юнги, что неподвижно сидит, поставив локти на колени и уперев подбородок в сложенные вместе кисти рук. Кажется, тот и не заметил, как к нему присоединился кто-то еще. — О чем задумался? — голос Чимина вырывает Юнги из водоворота тяжелых мыслей. За сегодняшний день юноша уже успел успокоиться, и от прежней злости на старшего почти ничего не осталось. Теперь ему просто интересно, что же творится в чужой голове. — Ни о чем важном, — тот не горит особым желанием делиться своими безрадостными думами. — Почему ты пошел с нами? — выдержав небольшую паузу, решается все-таки узнать младший. Без повышенных тонов и бессмысленной ругани, что были вчера. — Из-за отца? — Это одна из причин, — Юнги устало потирает ладонями лицо. — А есть еще? — продолжает спрашивать Чимин. — Да, ты, — прямо в лоб выкладывает ему старший. — Я? — брови ползут вверх от удивления. — Ты, — повторяет Юнги. Он по-прежнему просто смотрит на огонь и не собирается пояснять. — А что со мной? — Чимин отступать не намерен, он выудит из него все, что хочет знать. — Ты мне скажи, — Юнги, кажется, просто издевается, но наконец поворачивается к нему и удостаивает своим взглядом. — Я не понимаю, — младший начинает раздражаться из-за того, что Юнги изворачивается и уходит от ответов, и нервно теребить свои волосы. — Скажи прямо, в чем дело? — ну да, он едва не устроил ему вчера истерику, но ведь это не может быть причиной. — Ты — единственное, что держало меня в Обители, кроме отца, — тяжело выдыхает старший и отворачивается обратно к костру. Наконец, до Чимина доходит, куда тот клонит, и он внезапно ощущает волнение. Это что-то новенькое в арсенале доступных ему чувств и эмоций. И поэтому он спонтанно меняет тему. — А где твоя мама? Просто ты никогда раньше о ней не говорил, — Чимин сначала немного осекается от собственной бестактности, а потом быстро добавляет, — но можешь не отвечать, если не хочешь. — Она умерла, — безэмоционально и сухо произносит Юнги. — Не переживай, это было давно, — добавляет он, заметив, что Чимин ощутимо стушевался. — Прости, — только и может вымолвить младший, опуская взгляд на чужое подергивающееся колено. — Она умерла через пару лет после Зачистки, потому что сильно болела. Отец после ее смерти кардинально изменился: раньше он таким не был, — Юнги все-таки решает поделиться старыми воспоминаниями и просто выговориться. Вряд ли у его получится избегать вопросов младшего постоянно, рано или поздно все равно придется говорить. Чимин внимательно его слушает и следит за каждой эмоцией, мельком пробегающей в чужих глазах. — Она всегда улыбалась так искренне. Улыбалась, даже когда ей было больно. Была такой яркой и теплой, словно солнце… — голос Юнги слегка подрагивает, а сам он нервно перебирает собственные пальцы. Чимин аккуратно накрывает его напряженные ладони своими и слегка сжимает, пытаясь успокоить и выразить свою поддержку. Юнги переводит свой взгляд на чужие руки, переплетает их пальцы и заметно расслабляется. — Знаешь, — голубые глаза внезапно заглядывают в серые, — ты напоминаешь мне ее. Чимин окончательно путается в собственных эмоциях, когда, не до конца отдавая себе отчет, медленно подается вперед и целует Юнги. Едва касаясь чужих губ своими, нежно и целомудренно. Тот только крепче сжимает его руки в своих. Отстранившись, младший просто прислоняется к нему лбом и аккуратно ведет носом вдоль чужой щеки, словно дарит всю свою нерастраченную ласку таким незамысловатым прикосновением. Ну и как тут понять, что творится в чужой голове, когда не получается разобраться даже в своей собственной? — Иди поспи, а я посижу здесь, — выдыхает Чимин в губы напротив. Юнги нехотя отстраняется, выпуская чужие руки из своих, и молча встает. Чимин просидел почти всю ночь, так и не сомкнув глаз. Он наблюдал за тем, как медленно прогорал и угасал костер, как легкий ветерок тревожил зеркальную гладь воды, пуская по поверхности мелкую рябь, как алел горизонт и медленно поднималось солнце. Он первый раз вживую наблюдал его восход (по крайней мере, в сознательном возрасте, свое детство он все равно не помнил). «Она была такой яркой и теплой, словно солнце… Знаешь, ты напоминаешь мне ее», — всплыли вдруг в голове слова Юнги. Неужели Чимин тоже напоминает ему солнце? Юноша, сколько себя помнил, привык держать все в себе. Даже Тэхену он никогда не открывался полностью. Переживал все внутри, сохраняя извечную невозмутимость и безразличие ко всему, что на самом деле его задевало. Прятал реальные эмоции за надменностью и равнодушием. Что же происходит с ним сейчас, если многолетняя маска вдруг начинает трещать по швам? Разве Чимин похож на солнце? Скорее уж на маленькую дождевую тучку, от которой никогда не знаешь, чего ожидать: или просто проплывет мимо, или взорвется холодным дождем. Если подумать, то ведет он себя крайне глупо. Чего-то постоянно требует, злится, если что-то происходит не по его желанию, раздражается, если поступки других расходятся с его ожиданиями. Кажется, он до сих пор не повзрослел. Солнечные лучи мягко касаются его лица, а Чимин лишь щурится и устало зевает. Время в потоке собственных мыслей пролетело незаметно, и он решает разбудить Тэхена, чтобы он его сменил. Тот без всяких вопросов поднимается с нагретого места. Вид у него ничуть не отдохнувший, видимо, ночью он нормально поспать так и не смог. Чимин даже чувствует вину, что поднял сейчас именно его, а не кого-то другого, но Тэхен молча кивает другу и занимает место у костра. Вместе с солнцем начинает просыпаться все вокруг. Тэхен внимательно следит за маленькой капелькой росы, скатывающейся по гнущемуся от ветра стеблю и звонко разбивающейся о землю. Где-то рядом в воздухе слышится едва уловимый писк комара. Недалеко в траве медленно проползает улитка, волоча свой домик через густые заросли. А вот незадачливая муха попадается в клейкую ловушку росянки, безрезультатно дергаясь и пытаясь выпутаться из смертельной хватки. Это и есть жестокая, но реальная жизнь, где, чтобы жили одни, другим приходится умирать? И в подтверждение последней своей мысли он замечает на ближайшей ветке занимательную картину. Ярко-зеленая пятнистая гусеница, смачно поедающая край листа, подвергается нападению бракониды. Эта маленькая оса-наездник только что подписала ей смертный приговор одним своим легким движением. Тэхен читал однажды, что бракониды — одни из самых живучих и устойчивых к радиации существ на всей планете. Даже если бы все человечество пало в результате ядерной войны, эти маленькие хрупкие насекомые с большой долей вероятности продолжили бы жить. И это кажется таким парадоксальным, что выживает не самый сильный и умный, что становится даже немного завидно. Кроме насекомых и растений, никакой прочей живности вокруг не наблюдается.  Неужели ядерная война уничтожила и забрала с собой в небытие так много? Как человек мог так бездумно поступить с целой планетой? А главное за что? Мир всегда был щедр к людям, которые только и делали, что отравляли и медленно убивали его. Планета самолично сотворила себе смертельного паразита, неизлечимую болезнь в виде человека, который ее едва не уничтожил. Тэхен, наверное, никогда не сможет полностью этого понять. Ему остается только молча наблюдать и делать выводы. Вопросов в голове крутится бесконечное количество. Например, что творилось на поверхности последние пятнадцать лет? Откуда взялось граффити в давно заброшенном городе? И наконец, что не так с его снами? Нормальные люди видят разные сны, но его подсознание продолжает крутить на повторе один и тот же. Пытается что-то до него донести, но не говорит ничего конкретного. Набор мрачных картинок и незнакомец, который по непонятной причине просит его найти. Может, у него вообще нет никакого смысла, а Тэхен уже успел придумать себе невесть что. Юноша достает свой блокнот, чтобы записать очередные наблюдения. Они почти сутки находятся на поверхности, куда Тэхен так стремился вырваться. Да, однозначно, он чувствует себя как никогда свободным и живым, но есть одно “но”. Вопросов теперь стало на порядок больше, а ответов по-прежнему нет. Все слишком просто и сложно одновременно.