Oasis

Ближе к полудню плотная завеса туч постепенно рассосалась, и солнечные лучи достигли земли. В воздухе отчетливо раздавались звонкие звуки ударов двух маленьких походных лопаток о пропитанную дождевой влагой почву. Эрин и Юнги в поте лица копали яму, пока остальные находились неподалеку и безмолвно наблюдали за их действиями. Никто из них не проронил ни слова за последние часы, и даже в глаза друг другу молодые люди старались не смотреть. — Джин, как ты это делаешь? — решает заговорить Тэхен, поднимая наконец покрасневшие и опухшие от слез глаза на старшего брата. Они сидят на земле рядом друг с другом, в то время, как Чимин в одиночестве сидит вдалеке с максимально хмурым видом. Голос Тэхена ослабел и потерял краски, перестав выражать хоть какие-нибудь эмоции. Он недавно выплакал все, что только мог, а теперь как будто полностью опустел. И только тьма на сердце продолжала сгущаться. — Что именно? — Джин поворачивает голову в ответ, не понимая, что тот имеет в виду. — Остаешься сильным, — младший опускает глаза в землю и практически переходит на шепот. — Я, оказывается, такой слабый и беспомощный… — Ну разве проявление чувств — это слабость? — Джин немного грустно улыбается и в поддерживающем жесте чуть сжимает плечо Тэхена. — Я вовсе не сильный, Тэ, я тоже слаб, просто… — старший задумывается на какое-то время, обводит взглядом всех членов их злосчастной экспедиции, а затем уверенно продолжает, — мне есть, ради кого стараться. — Сколько помню, ты всегда таким был, — Тэхен ловит чужое задумчиво-тоскливое настроение и сжимает губы в тонкую полоску. — Каким? — решает уточнить Джин. — Заботливым, добрым, — перечисляет младший, — даже самоотверженным… — Да брось, ты утрируешь, — Джин кажется смущенным и отводит взгляд. — Я серьезно, Джин, — нахмурив брови, продолжает Тэхен. — Я плохо помню наших родителей, но прекрасно помню тебя, и ты всегда был рядом. Всегда. — Ну, это моя обязанность, ведь ты мой младший брат… — Как погибли наши родители? — перебивает старшего Тэхен, решая в конце концов задать важный вопрос, мучивший его уже не один год. На минуту повисает молчание, Джин с силой сжимает челюсти и собирается с мыслями, раздумывая, как лучше начать. — Ты ведь знаешь, что раньше мы жили в другом убежище? — он делает глубокий вдох и небольшую паузу. Тэхен только молча кивает. — Как раз в том самом, что мы недавно проходили. — Что? И ты молчал? Что там случилось? Поэтому там была та фотография, да? — Тэхен начинает сыпать вопросами, но Джин эти вопросы игнорирует, возвращаясь к первому, самому главному и важному. — Наших родителей убили, Тэ, — наконец выдыхает Джин, — не было никакого вируса. В нашем старом убежище убили всех. Кроме нас. Мама успела нас спрятать, прежде чем получила пулю в лоб. — Кто? И зачем? — Тэхен с трудом пытается переварить услышанное. Ощущение, что его только что огрели по голове лопатой. Он так давно хотел знать правду, но в действительности не совсем оказался к ней готов. — На поверхности во время Зачистки погибли не все. Я даже не представляю, какой ад там творился… — Джин зажмуривает глаза и нервно трясет головой, заметно напрягаясь, — но спустя время некоторые из выживших пришли мстить, взвесив всю ответственность и вину в своих страданиях именно на нас. — Почему? Почему ты никому не говорил об этом? Это ведь важно! — восклицает младший, немного отодвигаясь от брата и разворачиваясь к нему всем туловищем. — На самом деле никто банально не хотел слушать, — обреченно озвучивает свои неутешительные мысли Джин. — Да и что бы это изменило? — Я не знаю, но… — Тэхен запинается, не находя ответа на поставленный вопрос. — Да, — Джин закусывает нижнюю губу и кивает сам себе, — ты многого еще не знаешь, Тэ. — Так расскажи мне, — чуть ли не умоляет старшего брата Тэхен. Он уже устал теряться в догадках, и сейчас едва ли мог усидеть на месте от тревожного предвкушения. — А ты уверен, что действительно хочешь знать? Что ты готов все узнать? — с вызовом в голосе интересуется старший у Тэхена. Он давно хотел рассказать, но никак не мог подобрать слов и начать, поэтому молчал и утешал себя мыслью, что делает это ради блага младшего брата. Но дальше, кажется, молчать стало невозможно. — Да, — твердо ответил тот, морально настраивая себя на худшее. И отчасти он не ошибся. — Что ж, может и вправду пора сказать, — понимая, что уже не сможет отступить, Джин начал свой монолог. — Насколько ты знаешь, наши родители специализировались на ядерной физике. Так вот, получилось так, что они помогали правительству с планами бомбардировок, подборе ядерного арсенала и все такое в том же духе. Не совсем добровольно, но все же. Они замарали руки в крови не меньше тех, кто в итоге нажал кнопку запуска… — Нет, — Тэхен перебивает старшего и начинает активно мотать головой, — я не верю. Ты сейчас это серьезно? — А похоже, что я шучу? — но выражение лица у Джина по-настоящему серьезное и сосредоточенное. — Но помимо работы на правительство, они параллельно занимались какими-то своими разработками совместно с друзьями. Я мало, что знаю, потому что это, вроде как, было секретно. Но я часто слышал их телефонные разговоры и отчетливо помню, что эта работа имела кодовое имя “Оазис”, — старший ненадолго замолкает, давая Тэхену время обработать полученную информацию. — Наши родители почти смогли сделать что-то грандиозное. Кажется, это было что-то такое, что могло если не предотвратить катастрофу, то спасти хотя бы то, что после нее осталось, — пока старший говорит, Тэхен буквально с открытым ртом ловит каждое его слово. — Но они не успели. Все, что сказал мне отец незадолго до смерти, так это то, что именно ты должен стать последней надеждой на искупление их грехов. И что я должен положить себя на алтарь, но не дать тебе погибнуть, — на последних словах он снова умышленно делает паузу и пронзительно смотрит в глаза младшего. — И я сделал все, что в моих силах. И продолжу делать, Тэхен, — от этих слов у младшего буквально мурашки разбегаются по телу. — Я знаю, что ты с детства хотел пойти по стопам родителей, и всегда поддержу тебя, но… Я очень прошу, Тэхен, не повторяй их судьбу. Закончив тяжело давшийся ему разговор, Джин встает с места и направляется в сторону закончивших свою работу Юнги и Эрин, оставляя Тэхена с ворохом мыслей в голове. Юноша усиленно пытается собрать разбегающиеся мысли в кучу и понять, что же все это значит и что ему с этим делать. Куда двигаться дальше, если каждый новый поворот встречает новым тупиком? Каждый справляется с болью по-своему. Кто-то предпочитает глубоко и надолго закрыться в собственной раковине, а кто-то — подобно извержению вулкана выплеснуть чувства наружу. Тихо и молча или громко и шумно — неважно, как именно, главное то, что в конечном итоге справляется. Времени на то, чтобы остановиться, осознать и принять ситуацию, сейчас, когда на первом месте стоит собственное выживание, нет. Одно только остается непонятным. Как только можно уложить в голове, что человека больше нет? Еще буквально вчера ты болтал с кем-то на самые бесполезные и глупые темы и смеялся вместе с ним над какой-то полнейшей ерундой, а сегодня этого кого-то уже нет. И не только сегодня. Его вообще больше не будет. Совсем. Даны, этой забавной, упрямой, обманчиво хрупкой девчонки с ее огромными живыми глазами и самой искренней улыбкой, больше нет. Чимин молча смотрел, как слипшиеся комки сырой земли тяжело сыпались обратно в яму, постепенно скрывая под собой безжизненное тело девушки, укрытое плащом от защитного костюма, что погибла такой молодой и так нелепо. Юноша, терзаемый острым чувством вины, ощущал себя таким никчемным и бесполезным, как никогда. Пусть он и сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно, и теперь собственная беспомощность начала поедать его заживо. Собственные мысли повисли на шее неподъемным булыжником, что медленно, но верно тянул его на дно. От раздумий Чимина отвлек голос Юнги, тихо и осторожно произнесший: «Нам пора идти». И только тогда, вздрогнув от неожиданности и оглядевшись, Чимин наконец понял, что уже не одну минуту сверлит взглядом одну точку. Он не заметил даже, что процесс погребения давно завершен, а все вещи собраны. Компания ждала его одного. Он молча кивнул и сдвинулся с места. Молодые люди молча продвигались через плотные заросли, спускаясь по течению ручья. Всю дорогу Юнги не отходит от Чимина ни на шаг, следуя за ним молчаливой тенью, чем того неимоверно раздражал. Чимину всего-то хотелось хотя бы немного уединения, чтобы позволить себе спокойно утонуть в собственных нерадужных мыслях, но и этого, даже не спросив, его лишили. Юнги продолжал так назойливо находиться возле, отвлекая своим присутствием, что Чимин едва сдерживался, чтобы не сорваться. Но не сорваться не получилось, потому что: — Чимин, ты не виноват, прекрати заниматься самобичеванием, — звучит с искренними волнением и заботой в голосе. — Можно я как-нибудь сам разберусь, чем мне заниматься? — Чимин цедит через плотно сжатые зубы, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться. — Поговори со мной, — Юнги останавливает юношу, аккуратно опуская свою ладонь ему на плечо и с надеждой заглядывая в глаза, — пожалуйста. — Решил поиграть в психолога, Юнги? — Чимин вспыхивает мгновенно и повышает тон, в ту же секунду останавливаясь и поворачиваясь к Юнги лицом. Чужая рука оказывается скинутой с плеча одном точным резким движением. — Будь добр, разбирайся лучше со своими проблемами, а мне в душу лезть не надо, — юноша возмущенно тычет пальцем в чужую грудь и слегка отталкивая от себя, а затем поспешно разворачивается, намереваясь удалиться. — Чимин, постой… — Юнги останавливает его, успев ухватиться за запястье. — Дай мне просто побыть одному, — едва не рыча, Чимин с силой вырывает руку из чужой хватки. — Разве я многого прошу?! — он уже не контролирует громкость своего голоса, поэтому впереди идущие ребята ожидаемо оборачиваются на его крик. — Я переживаю за тебя, Чимин, — виновато выдает Юнги, теряясь от чужой слишком бурной реакции. — Ты? Переживаешь? — Чимин кривит губы в ядовитой усмешке. — А ты разве такое умеешь? Юнги на это заявление лишь ошарашенно хлопает глазами. Да, он не отличается особой эмоциональностью, но и ему совсем не чужды переживания. И да, Чимин прекрасно понимает, что перегибает палку, но обороты набраны и с каждым словом только увеличиваются. — Переживал бы лучше за себя, если так хочется, — продолжает Чимин. — Что ты вообще ко мне привязался? — Я ведь… — Юнги глубоко вдыхает, стараясь сохранять спокойствие и собираясь наконец произнести что-то важное, но его нагло перебивают. — Только не говори, что любишь меня или что-то в этом роде, я в эту чушь не поверю, — Чимин скептически щурит глаза и складывает руки на груди, ожидая, что же на это ответит старший. — А что, если люблю? — тот поддается на провокацию и с вызовом смотрит в прищуренные серые глаза напротив. — Да брось, — отмахивается Чимин с сардонической усмешкой и высоко поднимает брови, — тебе не кажется, что для любви мы не с того начали? — Да какая разница, с чего мы начали, — Юнги в противовес тоже начинает повышать голос, по крупицам теряя свое непревзойденное самообладание, — куда важнее то, что происходит сейчас… — А сейчас что-то происходит? Ну кроме того, что у тебя в кои-то веки прорезался голос… — Да прекрати ты уже истерить и послушай! — выкрикивает Юнги, больше не в силах сдерживаться. — Истерить?! — Чимин возмущенно взмахивает руками, закипая еще сильнее, хотя казалось, что сильнее уже некуда. — Ой, ну извините, что я, в отличие от некоторых, не бесчувственный чурбан! О боги, надо же было связаться с черствым молчаливым сухарем… — Чимин, хватит, я знаю, что ты расстроен, но… — сделав глубокий вдох, Юнги пытается не реагировать на колкости со стороны младшего, который по большей части действует сейчас сугубо на эмоциях и не особо думает над тем, что говорит. Но даже так слова, небрежно брошенные в его сторону, задевают за живое. — Оставь меня в покое, я тебя умоляю, — кидает напоследок тот, не собираясь больше слышать чужой голос, и быстрым шагом удаляется. Юноша раздраженно отмахивается от лезущих прямо в лицо веток и злится еще больше, когда те в ответ бьют с удвоенной силой. Юнги так и остается стоять на месте, переваривая услышанное. Когда компания остановилась на очередной ночлег, Джин настоятельно отмахнулся от любой помощи со стороны Юнги и Эрин и взял все хлопоты на себя. По его скромному мнению, за последние пару дней эти двое и так сделали уже достаточно, поэтому, прихватив с собой младшего брата, Джин принялся разводить костер и готовить на огне ужин. Все же у них давно уже не было адекватного приема пищи. Чимин, бросив все свои вещи и не сказав ни слова, сразу же скрылся в зеленой чаще леса, сбегая от лишнего внимания. Их с Юнги недавнюю эпичную сцены никто из молодых людей никак не решался комментировать, ограничиваясь мимолетными взглядами, но взгляды эти, которые мгновенно отводились, стоило Чимину их заметить, говорили не меньше слов. Юнги сел прямо на землю, опираясь спиной о толстый шершавый ствол дерева, и лишь проводил Чимина обреченным и побитым взглядом, не смея идти следом. Раз уж тот просил оставить его одного, значит, Юнги так и сделает. Эрин отвлекла его от мыслей, присаживаясь рядом и заговаривая первая: — Знаешь, ты такой придурок, Юнги… — Что? — такого он определенно не ожидал, поэтому поворачивается и начинает непонимающе хлопать глазами, рассматривая сосредоточенное лицо рядом. Взгляд Эрин же направлен строго вперед, туда, где Тэхен под строгим руководством Джина помешивал в котелке что-то наподобие похлебки. — Мы знакомы с тобой чуть ли не всю жизнь, так что я имею полное право так говорить, — девушка слегка улыбается своим словам. — Я ведь влюблена в тебя с самого детства, — легко срывается с губ, а сама Эрин продолжает смотреть куда-то вдаль. Юнги было открывает рот, чтобы выразить свое удивление, но его опережают. — Мы все время были вместе, и девушек у тебя никогда не было, поэтому я смела надеяться, а вдруг это из-за меня? Вдруг это взаимно? Но ты никогда не смотрел на меня, как на девушку. Только как на друга, — последнее получается неожиданно грустно, но девушка продолжает. — А потом появился этот избалованный пацан, и ты… — кажется, Юнги забывает, как дышать, пока Эрин выдерживает небольшую паузу. — Мне сейчас так стыдно, что я так глупо вела. И я хочу сказать, что понимаю, что ты чувствуешь, — девушка наконец разворачивается к внимательно слушающему ее другу. — Эм… Я не знаю, что сказать, — запинается Юнги, шумно сглатывая. Признание Эрин сбило его с толку, и он совершенно не может подобрать слов. Если бы Юнги сейчас видел себя со стороны, он бы посмеялся с собственного растерянного вида. И куда он только смотрел, раз столько лет не замечал того, что было у него прямо под носом? Очевидно, немного не на Эрин. — Простишь придурка? — Мне не за что тебя прощать, — улыбается девушка на его вопрос, — скорее, это я должна извиняться. И знай, я не жду от тебя ничего, так что можешь не переживать. Я просто хотела это сказать. Никто ведь не знает, доживем ли мы хотя бы до завтра, — Эрин задумывается над собственными словами, проматывая события последних дней и глубоко вздыхая. Если бы еще вчера ее спросили, о чем она жалеет, она бы долго думала, не зная точно, что ответить. Но сегодня Эрин уверена в ответе, как никогда: нет ничего хуже, чем не успеть сказать то, что действительно важно. Поэтому она и решилась на этот разговор с другом детства. Сложно сказать однозначно, откуда растут ноги у этого порыва: возможно, желание исправить прошлые ошибки, а возможно, наоборот — нежелание плодить новые. Самонадеянно? Пожалуй. — Ты действительно любишь его? — Эрин внезапно меняет тему, заглядывая в глубокие голубые глаза напротив. — Думаю, да. — Тогда не тупи, Юнги, иди и вымаливай прощение у своей барби, — девушка начинает смеяться и выталкивать Юнги с насиженного места, чтобы тот перестал думать и наконец начал делать. — Не надо сидеть здесь, если хочется быть с ним. — Спасибо, Эрин, — вставая, оборачивается к подруге Юнги. — За то, что всегда остаешься рядом. Несмотря ни на что, — девушке становится неловко от таких слов, но она всеми силами старается держать лицо и не смущаться. — Все-все, топай уже, горе-любовник, — Эрин еще долго смотрит в сторону скрывшегося в плотной зеленой листве леса Юнги, как-то грустно улыбаясь сама себе. Кто бы мог подумать, что она действительно сможет сказать это вслух. Побродив с десяток минут по окрестностям, Чимин вышел к маленькому озеру, со всех сторон окруженному ровным строем деревьев, и решил остановиться здесь. За день их экспедиция прошла приличное расстояние, спустившись вместе с бурным горным ручьем с возвышенности в болотистую низину, сплошь покрытую густым лесом. Воздух здесь был влажный и немного пах гнилью, а еще стояла чертовски напрягающая тишина, лишь изредка нарушаемая скрипом плохо гнущихся под натиском ветра стволов деревьев. Юнги пришлось знатно постараться, чтобы отыскать младшего. Когда он среди однообразного ландшафта наконец сумел разглядеть его маленькую фигурку, тот, съежившись от холода и обнимая себя за плечи, сидел на какой-то коряге и смотрел на ровную поверхность воды. Глубоко погрузившись в свои мысли, он не замечал приближающегося к нему Юнги до тех пор, пока теплая ветровка не опустилась на его продрогшую спину. Чимин промолчал и не повернулся к Юнги, лишь плотнее закутался в нагретую чужим теплом куртку. Юнги осторожно сел рядом, устремляя свой взгляд туда же, куда смотрел и Чимин. Местами по поверхности воды расходились ровные круги, ненадолго нарушая безмятежную гладь и искажая отражение стремительно чернеющего неба и макушек ровного строя деревьев. — Почему ты тогда поцеловал меня? — как бы невзначай бросает Юнги, подняв голову вверх и созерцая появление самых первых и еще тусклых звезд на небосводе. — А почему ты ответил? — Чимин неосознанно повторяет за ним, поднимая взгляд и отрываясь от разглядывания воды. Краем глаза он замечает, что сосредоточенное лицо Юнги трогает легкая улыбка перед тем, как тот отвечает ему вопросом на вопрос. — А как я мог проигнорировать того, кто мне нравился? — Уже тогда? — юноша искренне удивляется и поворачивается к собеседнику, вглядываясь в мягкие черты такого знакомого профиля. — И задолго до этого, — Юнги опускает взгляд и почему-то переходит на едва слышимый шепот. — Я ведь не знаю, что такое любовь, — Чимин тоже шепчет, озвучивая неожиданную вещь, что заставляет старшего повернуть голову в его сторону. — Ну, — Юнги пожимает плечами, ухмыльнувшись, — знаешь ли, я тоже не специалист в этой области… — Господи, Юнги, ты должен был сказать что-то типа «давай я тебе покажу», нежно погладить меня по щеке и поце… — договорить Чимин не успевает, потому что рот ему и вправду затыкают чувственным поцелуем. От одного этого несдержанного и нетерпеливого прикосновения у Чимина по телу разбегаются мурашки, а в голове даже пробегает нелепая мысль, что он готов хоть каждый день устраивать Юнги подобные сцены, лишь бы тот целовал его так почаще. Юнги медленно отстраняется, но Чимин ловит его лицо двумя своими миниатюрными ладошками и, не открывая глаз, бормочет: «Еще». И Юнги целует еще. Целует развязно и пошло, за талию притягивая его ближе. Чимин, не отрываясь от чужих губ, перебирается на колени старшего и запускает пальцы в его мягкие русые волосы. Куртка с плеч медленно скатывается на землю, но никто не обращает на это внимание. — У нас с тобой хоть когда-нибудь получится по-человечески поговорить? — Юнги шумно выдыхает, улыбаясь прямо в губы напротив. — Когда-нибудь, но точно не сейчас, поэтому, ради бога, хватит отвлекаться! — Чимин издает короткий смешок и притягивает его обратно, жадно и требовательно, пока холодные руки Юнги ползут под его толстовку, вызывая резким контрастом температур новую порцию мурашек на разгоряченной коже Чимина. — Вам не кажется, что Юнги и Чимина слишком долго нет? — Джин слегка взволнованно оглядывает сидящих у костра напротив него Тэхена и Эрин, которые медленно хлебают суп из походных жестяных плошек. — Надеюсь, они не переругаются еще больше… — По этому поводу можешь не переживать, Джинни, — Тэхен, едва сдерживая улыбку, закусывает нижнюю губу, словив боковым зрением аналогичный собственному хитрый взгляд Эрин. — Думаю, наши голубки там как раз жарко мирятся… — Фу, Тэ, как не стыдно! — Джин возмущенно взмахивает руками и строит самую что ни на есть шокированную мордашку. — Чимин слишком плохо на тебя влияет, совсем испортил мне ребенка! — театрально причитает Джин, а Эрин и Тэхен синхронно начинают смеяться над старшим. — Ладно, если без шуток, то действительно много времени прошло, — Тэхен, возвращая себе серьезное выражение лица, откладывает грязную тарелку в сторону и поднимается на ноги, — я схожу за ними. — Погоди, я с тобой, — старший хочет было встать, но Тэхен одаривает его таким многозначительным взглядом, мол “Ну куда, а? Я и без тебя прекрасно справлюсь, а ты, пожалуйста, выключи свой режим курицы-наседки!”, что Джин остается сидеть на месте. — Хоть фонарик возьми, — кидает он вслед растворяющейся в темноте фигуре и тяжело вздыхает, когда Тэхен игнорирует его слова. Он ничего не говорит, но Эрин и без слов прекрасно понимает, о чем тот думает. — Да ладно тебе, он уже взрослый мальчик, — девушка подкидывает пару сухих веток в ослабевающее пламя костра, чем вызывает столб ярких, но быстро тающих искр. — Да куда там, взрослый, — Джин усмехается, — он просто хороший актер. — Ты все равно не сможешь уберечь его от всего на свете, так дай ему жить своей головой и набивать собственные шишки, — изрекает Эрин, уставившись на огонь. — Тебе точно двадцать три, а не восемьдесят три? — вскидывает брови на умозаключения Эрин Джин. — Звучишь, как удрученный жизнью и повидавший жизнь мудрец. — Не-не-не, спасибо. За все, что связано со старостью, у нас ты отвечаешь, — Эрин широко улыбается, поворачиваясь к Джину. — Мы всегда рады новым членам в нашем старперском тандеме, — старший улыбается в ответ на шутку и протягивает руку для рукопожатия, — особенно если у них есть чувство юмора. В то же самое время Тэхен, отправившийся на поиски парочки, становится случайным свидетелем бурного и весьма громкого примирения. Не зная, что прикрыть в первую очередь: глаза или уши, — молодой человек поспешно отворачивается с мыслью: “Я ничего не видел и не слышал, точно вам говорю”. Он решает не отвлекать ребят, поэтому быстренько ретируется на некоторое расстояние и останавливается, оперевшись плечом о дерево. Он искренне и от всей души рад за Чимина и Юнги, а еще сгорает от стыда, поэтому на лицо самовольно лезет немного глупая улыбка. Простояв так пару минут, Тэхен уже собирается вернуться к месту привала, но слышит шорох листвы и хруст веток совсем близко. Настороженно замерев и непроизвольно затаив дыхание, юноша начинает медленно поворачиваться к источнику смутившего его шума, но все, что он успевает увидеть, это черный силуэт и поднятый над его головой приклад, а дальше — резкая вспышка тупой боли и обволакивающая темнота. Тэхен внезапно выныривает из тьмы и открывает глаза, абсолютно не понимая, где находится и что с ним произошло. Голова гудит, а звон в ушах стоит невыносимый. Мигающая лампа раздражает и без того раздраженное восприятие, окружающая картинка видится как будто из-под слоя воды. Тэхену с трудом удается сфокусировать взгляд на лице человека, что склонился над ним и обеспокоенно на него смотрит. Черные взлохмаченные волосы и бездонные черные глаза — он точно видел их раньше. Молодой парень, который сидит рядом и все еще немного двоится в глазах, кажется жутко знакомым, и Тэхен усиленно работает всеми извилинами головного мозга, чтобы понять почему. А потом его осеняет: — Это ты, — не вопрос, а констатация факта. — Я? — растерявшись, спрашивает парень, не понимая, что именно подразумевала чужая фраза. — Я все еще сплю? — Не уверен. — То есть? — не понимает и хмурится пока что плохо соображающий Тэхен. — Тебя сильно приложили, так что, возможно, ты все еще не в себе, — объясняет ему сидящий рядом так просто, как дважды два. — Ты как? — интересуется незнакомец, но его вопрос игнорируют, вместо этого хватая за плечо. Так, как будто на самом деле проверяют, сон это или нет. — Ты настоящий, — этот факт весьма удивляет Тэхена, но все же немного успокаивает. — Теперь-то ты расскажешь мне все? — он сжимает чужое плечо крепче, с надеждой заглядывая в чужие глаза. — Обязательно, — обещает незнакомец, но его ответа Тэхену услышать не удается, потому что он погружается обратно в темноту.