Oasis

— Вам все это не кажется странным? — Эрин слегка наклоняется к центру стола и говорит шепотом, чтобы никто посторонний ее не мог услышать. — Сначала нас, по сути, берут в плен, а потом устраивают едва ли не пир, — девушка окидывает полным недоверия взглядом тарелки с едой и закусками, которыми завален весь стол, где сейчас сидят четверо молодых людей. — А нашего главного умника так вообще не видно. Здесь точно что-то не чисто. — Я спрашивал недавно про Тэ, — Чимин подключается в обсуждение, — но мне ничего не сказали. Это как минимум подозрительно, — по нему прекрасно видно, что он очень переживает за друга. — Что они могли с ним сделать? — Вы его не видели? Он пошел вас искать, — Джин обращается к Юнги и Чимину — Нет, — отвечает Юнги, — видимо, он не успел дойти до нас. — Прежде чем нас окружили, я слышал только какие-то шорохи. Но я и подумать не мог… — Чимин замирает, когда мимо проходит парень в черной форме с ружьем наперевес. Все сидящие за столом выглядят весьма встревоженно, а притрагиваться к еде никто не спешит. С того момента, как они оказались в неизвестном месте, которое пугающе смахивало на военную базу, прошла целая ночь. Им никто и ничего не сообщал, а люди, вооруженные чуть ли что не до зубов и снующие туда-сюда, только усугубляли нарастающую тревогу. — Как вы думаете, что это вообще за место? — любопытствует Чимин, внимательно разглядывая окружающую обстановку. Сейчас обед и они находятся в столовой, которая по серости и унылости вполне может переплюнуть прошлую, что была в их родном крысином гнезде. Джин на вопрос младшего слегка хмурится, а потом начинает говорить: — Полагаю, это один из оплотов выживших на поверхности людей, — очень тихо, но достаточно, чтобы быть услышанным. Выражения трех лиц, моментально повернувшихся к нему, вытягиваются в искреннем удивлении. Хотя удивление — это еще мало сказано. За их столом повисает такая тишина, что кажется, будто все помещение мгновенно замерло. Но нет, люди вокруг не прекращают двигаться, разговаривать и в ускоренном режиме поглощать свои порции. Часы продолжают размеренно тикать прямо над головой, указывая, что сейчас ровно полдень. Входная распашная дверь по-прежнему нещадно скрипит при малейшем прикосновении, а клубы пара все еще звучно шипят, вырываясь с кухни в просторный холодный зал столовой и растворяясь в воздухе. Даже люминесцентные лампы с приличной высоты потолка гудят так же, как и минутой ранее. — Что? — первой подает голос Эрин. — Но ведь нам говорили, что… — Я бы не верил всему, что говорят, — тяжело выдыхает Джин, — и тем более не верил этим людям. Тэхен уже минуту сидит неподвижно и, не моргая, бесстыдно рассматривает парня, одетого в черную форму со множеством карманов и разных ремешков и черную кожаную куртку поверх, который невозмутимо сидит напротив и со звонким хрустом кусает яблоко. Тот выглядит вполне себе расслабленно, тогда как Тэхен чувствует себя совсем не в своей тарелке в незнакомом месте и с незнакомым (хоть и столько раз являвшимся ему во сне) человеком наедине. Удар прикладом, оставивший после себя неприятную и болезненную шишку, явно не пошел ему на пользу, потому что привел к неплохому такому сотрясению. Каша в голове царила теперь невообразимая, и Тэхен с трудом мог зацепиться хотя бы за одну из миллиарда мучивших его мыслей. — Почему ты ничего не ешь? — первым нарушает молчание незнакомец и кивает на поднос с едой, мирно покоящийся на тумбочке возле кровати, с которого он совсем недавно без лишних слов стянул яблоко. Заметив наконец на себе пристальный взгляд, он отвлекается от спелого фрукта и поднимает взгляд. — Я не голоден, — отмахивается Тэхен. На самом деле очень голоден, но из-за тошноты и стреляющей головной боли ему на еду даже смотреть противно. — Как тебя зовут? — решается все-таки спросить и продолжает сверлить сидящего напротив глазами, как будто до сих пор не может понять, наяву все происходит или во сне. — Чонгук, — глядя прямо в карие глаза Тэхена и улыбаясь, произносит парень. Он так легко и непринужденно себя ведет, как будто каждый день оказывается в подобной ситуации. Тэхен в свою очередь все еще робеет и чувствует себя дезориентированным. — А меня… — хочет представиться в ответ юноша, но ему не дают закончить. — Я знаю, Тэхен. — Откуда? — он слегка хмурит брови и косится на Чонгука с недоверием. — Ты сам мне сказал, — тот лишь слегка пожимает плечами и возвращается к яблоку. — Когда это? — звучит с неподдельным удивлением и непониманием. Кажется, Тэхен с каждой минутой путается в собственных мыслях только больше. — Эм… — запинается новый знакомый, явно подбирая слова, — это сложно объяснить, — слегка морщится и чешет затылок, задумываясь, — но если вкратце, то я видел тебя во сне. — Что? — если в ближайшем будущем все продолжится в том же духе, Тэхен оставит челюсть на полу. Сегодня у него буквально день открытий и удивительных потрясений. — И ты тоже? — В смысле тоже? — теперь очередь Чонгука удивляться. Его глаза заметно округляются, а рот застывает в приоткрытом положении, и это выглядит слишком мило и забавно для его в целом сурового и мрачного образа. — Я с детства вижу один и тот же сон, а совсем недавно в нем появился ты, — начинает объяснять ему Тэхен, — и после этого в моей жизни все пошло через одно место, — он говорит это без капли укора, скорее забавляясь. — В целом у меня примерно такая же ситуация, — Чонгук так искренне и обезоруживающе улыбается ему, что Тэхен не может сопротивляться и растягивает губы в ответ. — Только вот почему в твоем сне я даже сказал, как меня зовут, а в моем ты только и делал, что загадочно молчал и давил своей мрачной аурой? — ухмыляется и как будто передразнивает Тэхен, прищуривая глаза. Его первичное стеснение быстро уступает место привычному любопытству. — Я делал что? — Чонгук удивленно вскидывает брови и закусывает губу, чтобы не начать смеяться. — Какой ужас, — он специально переигрывает и даже подносит руку ко рту в подтверждение своего крайнего изумления. Еще пару секунд парни молча смотрят друг другу в глаза, а потом одновременно взрываются хохотом. — Док, ты проверил его? Хоть что-нибудь нашел? — высокий и внушительный мужчина нетерпеливо распахивает дверь в личный кабинет главного врача и с самого порога безо всяких приветствий начинает сыпать вопросами. — Если бы я знал, что искать, то давно нашел бы, — хозяин кабинета в массивных очках с толстыми стеклами и потрепанном белом халате устало выдыхает, даже не поворачиваясь к бесцеремонно ворвавшемуся к нему посетителю. — Я почти уверен, что это он. Ищи лучше, но… — раздраженно бросает нарушитель чужого покоя, — он пока что нужен мне живым, — и быстрым шагом покидает кабинет, напоследок мощно хлопнув хлипкой дверью, которая и без того едва держалась на старых петлях. — Как скажете, Лидер, — обреченно бормочет главный врач себе под нос, зарываясь с головой в бумаги, горой сваленные на столе. Двое парней сидят на больничной койке, забравшись на нее вместе с ногами, в одной из просторных палат лазарета с ровным рядом кроватей вдоль стены и увлеченно беседуют с самого утра. Время летит незаметно, и Тэхен невольно отмечает про себя, что еще ни с кем и никогда он не чувствовал себя так легко и свободно, как сейчас, с Чонгуком. А тот ощущает примерно то же самое. — Я хочу знать все. Расскажешь? — с искрящейся в глазах надеждой просит Тэхен. — Спрашивай, — улыбается ему Чонгук. С этих самых слов и начинается их диалог, который ни один из не хотел бы заканчивать в ближайшую вечность точно. Тэхен узнает от Чонгука все о Цитадели — месте, в котором по стечению обстоятельств они все сейчас находятся. Цитадель по своему устройству весьма похожа на Обитель и представляет собой импровизированную, но весьма умело организованную военную базу. Укреплений, подобных Цитадели, на поверхности имеется немало, и территория каждого строго охраняется. Как оказалось, на один из регулярных местных патрулей и нарвалась компания Тэхена, когда пересекла их границу. Во главе Цитадели стоял Лидер, о котором Чонгук вскользь упомянул, а местных едва ли не с самого детства учили драться и обращаться с оружием. Каждый здесь имел пистолет или хотя бы армейский нож за пазухой, даже если целыми днями занимался исключительно стиркой одежды или приготовлением еды. А в силу закрытости и охраняемости территории появление в Цитадели новых лиц стало едва ли не фурором, ибо такого обычно не происходило. Тех, кто подобным образом пересекал границу, быстро и без лишних слов устраняли, как врагов (эта деталь предусмотрительно не была озвучена). Отчасти поэтому Чонгук, подгоняемый любопытством, сейчас и торчал в палате Тэхена. — А где ребята, с которыми я был? — вспоминает вдруг о своих друзьях Тэхен. — Они сейчас, кажется, на обеде, — взглянув на потертые наручные часы, отвечает Чонгук. — Не переживай, когда Док разрешит, тебе можно будет их увидеть. Он сказал, что сейчас тебе нужны отдых и покой. — А к тебе это, видимо, не относится? — щурится Тэхен, пока уголки его губ самовольно ползут вверх. — Ну, знаешь ли, я имею тут некоторые привилегии, — Чонгук хитро улыбается и, наклоняя голову набок, играет бровями. Как Тэхен уже успел заметить за пару часов общения, у парня очаровательная мимика и манера общения. — Ого, а вы, молодой человек, не так просты, как сначала кажется, — Тэхена веселит поведение собеседника. — А у вас всех встречают ударом приклада в висок? — в шутку спрашивает юноша. — Нет, конечно, — восклицает Чонгук, а потом как-то немного тушуется. — Просто случай нестандартный. Я слышал, что тебя вырубил новичок, который слишком перенервничал на первом своем выходе в патруль и растерялся, — поясняет он. Странная ситуация, конечно, но заострять на этом внимание не хотелось. — А ты тоже ходишь в патрули? — интересуется Тэхен. Он уже успел понять, что подавляющее число людей в Цитадели так или иначе было задействованы в военной деятельности, но чем конкретно занимался его новый знакомый, он не знал. — Сейчас уже нет, но раньше ходил. И могу тебя заверить, таких казусов у меня за всю жизнь ни разу не случалось, — продолжает шутить Чонгук, а Тэхен внезапно осознает, что уже давно так много не смеялся. Чонгук целиком укутал его собой, словно мягким и теплым пледом, от всех проблем и напастей внешнего мира и отодвинул все страхи и переживания на второй план. Тэхен мельком ловит себя на мысли, что засматривается на то, как Чонгук улыбается. Этот парень — такой живой, открытый и по-детски искренний, что совсем не вяжется с образом, который ему неоднократно приходилось видеть во сне. Сумев выскользнуть из выделенного для их компании спального блока незамеченными и оставив Эрин и Джина одних, Чимин и Юнги ныряют в темное пространство коридора, воровато оглядываясь по сторонам. — Мне кажется или в прошлый раз нас немного прервали? — Чимин, ехидно посмеиваясь, за ворот футболки притягивает Юнги к себе и упирается лопатками в стену, по инерции придавленный чужим весом. Он отчаянно пытается урвать поцелуй, но старший лишь дразнит его, приближаясь максимально близко, но не касаясь, а затем и вовсе отходит на шаг назад. — Сейчас не самое лучшее время и место, Чимин, — выдыхает Юнги, — да и мы, вроде, хотели просто осмотреться… — О, не переживай, одно другому не мешает, — игриво отмечает юноша. — Я видел по пути в столовую небольшой тренировочный зал, — он увлекает старшего за собой, крепко сжимая его ладонь, и сворачивает в очередной переход с кучей дверей по обеим сторонам. — Хочешь потренироваться? — посмеивается Юнги над младшим, не отставая от него ни на шаг и минуя еще один поворот. — А что? Научишь меня рукопашному? — елейно тянет Чимин, поддерживая чужую провокацию. Он внезапно тормозит прямо напротив тяжелой железной двери, скрывающей тот самый зал, который ему удалось заприметить после ужина, когда они все вместе возвращались из столовой в свой блок. Развернувшись, юноша толкает дверь, с радостью обнаружив ту незапертой. — Смотри-ка, здесь как раз открыто. Чимин уверенно шагает внутрь миниатюрного спортивного зала с большим зеркалом вдоль одной из стен, сложенными в неровную стопку у стены матами и парочкой подвесных боксерских груш. Очевидно, это место используется для практики контактных видов боя. Юноша затаскивает Юнги за собой и прикрывает за ними дверь, рывком припечатывая старшего к косяку и медленно, чтобы не создавать лишнего шума, задвигая засов. — Действительно будем учиться драться? — дразнит младшего Юнги, глядя на него с вызовом и дерзкой усмешкой, и остается стоять неподвижно, оперевшись лопатками на холодное железное полотно за спиной. — Обязательно, но как-нибудь в другой раз, — Чимин укладывает свои руки старшему на плечи и начинает плавно вести вниз по груди, а затем приближается к его лицу и томно шепчет, глядя в ясно-голубые глазам напротив своими потемневшими серыми, — а сейчас я хочу тебя. — Думаешь, сможешь уложить меня на лопатки, м? — бросает в шутку Юнги прежде, чем накрывает наконец раскрытые в ожидании губы младшего. Мгновение, и Юнги одним отработанным движением меняет их местами, не разрывая поцелуя и вжимая Чимина в дверь. — Не думаю, что это будет сложно, — улыбнувшись, с шумом выдыхает ему в рот Чимин и, подцепив нижний край футболки старшего, неспешно тянет ткань вверх. Юнги поднимает руки и помогает ему избавиться от лишнего предмета одежды, а затем возвращается к поцелую. Чимин же невесомыми касаниями своих миниатюрных начинает обводить его голый торс, заставляя того покрыться мелкими мурашками. — Ловлю на слове, — Юнги жадно сжимает ягодицы младшего и толкается пахом навстречу, выбивая первый рваный стон с его губ. — Айщ, ну сколько, в конце концов, можно болтать? — возмущается Чимин и закидывает руки на плечи старшего, продолжая всем телом тереться о него через ткань и углубляя поцелуй. Тот ухмыляется, одной рукой заползает ему под толстовку, оглаживая горячую кожу спины, а вторую переводит на заметную выпуклость в чужих штанах и ощутимо сжимает. Рвано выдохнув, Чимин с силой напирает, вынуждая Юнги медленно отступать к центру помещения, зацепив по дороге один из подвешенных на цепи кожаных снарядов. Толстовка Чимина стремительно отправляется в полет, а сам юноша жадно приникает к чужой открытой шее, не стесняясь оставить парочку смачных засосов. Не задерживаясь долго на одном месте, он спускается ниже и мажет языком по одному из затвердевших сосков, а затем с силой всасывает, чувствуя, как Юнги на его действия немного несдержанно дергается и запускает руку Чимину в волосы, вжимая лицом в себя. Чимин продолжает медленно опускаться, облизывая и кусая напряженные мышцы пресса по пути, и практически валится на колени перед старшим. Плохо поддающимися и дрожащими от нетерпения пальцами он расправляется с ширинкой на чужих штанах и проворно стягивает их до колен, слыша сверху полный облегчения выдох. Вцепившись в бедра старшего и уткнувшись носом чуть выше паха, юноша зубами стягивает с того слегка намокшее от перевозбуждения белье и проводит мокрым горячим языком от основания до головки, ощущая усилившуюся хватку на собственном затылке. Когда Чимин сразу же вбирает твердый подрагивающий член в рот, свободными руками массируя мошонку и внутреннюю сторону бедер, у Юнги глаза закатываются от удовольствия, а сам он бесконтрольно начинает толкаться навстречу. Младший ненадолго отстраняется, чтобы перевести дыхание, и со вкусом облизывает налитую кровью головку, дразня и играясь с уздечкой, а затем без предупреждения начинает заглатывать практически на всю длину и в быстром темпе. Юнги реагирует на его махинации непередаваемыми громкими стонами и помогает ему двигаться на собственном члене, плотно обхватив голову ладонями, а зал наполняется красноречивыми хлюпающими звуками. Довести дело до логического конца Чимину не позволяют, отстраняя от себя и подтягивая вверх за подбородок, а затем остервенело целуют, размазывая по лицу успевшую скопиться в уголках пухлых губ слюну. Юнги, не глядя, избавляется от мешающих штанов и белья, подталкивает Чимина к ближайшей стене и, развернув спиной к себе, вжимает его всем телом в зеркало. Тот только и успевает пискнуть и упереться в холодную поверхность двумя руками. Юнги накрывает его ладони своими и приникает губами к выступающему позвонку на шее, медленно ведет руками к плечам, проводит по лопаткам, оглаживает бока и останавливается на сочных выразительных бедрах, не переставая ласкать губами и языком чувствительную шею младшего. Чимин, прижатый щекой к зеркалу, чувствует разбегающиеся разряды по всему телу от того, как старший медленно стягивает с него оставшуюся одежду и отбрасывает ее в сторону. Чимина бросает то в жар, то в холод, а без того неровное дыхание сбивается окончательно, когда он чувствует чужой язык меж собственных ягодиц, которые Юнги безжалостно сжимает и разводит в стороны. Сначала легкими мазками, а затем более настойчивыми, глубокими и требовательными Юнги вынуждает младшего теряться в вибрирующих всхлипах и крупной дрожи и подставляться еще больше, сильно прогибаясь в пояснице. Тонко и коротко проскулив от неожиданного укуса за ягодицу, Чимин не сразу обращает внимание на осторожно проникающий в него палец. Зеркало от его горячего дыхания запотевает, а ладошки мокнут и начинают со скрипом скользить по стеклу. Юнги ни на секунду не прекращает аккуратных поступательных движений пальцем, кружа вокруг языком и расслабляя непроизвольно сокращающееся колечко мышц. — Смазка… — простанывает Чимин, не узнавая собственный слегка севший голос, — у меня в кармане… Юнги, не отвечая, отстраняется, обдавая разгоряченную кожу прохладным ветерком своего дыхания, шарит по карманам откинутых в сторону брюк и выуживает оттуда знакомый тюбик. Обильно смочив лубрикантом пальцы, он вводит обратно уже два. Мягкие стенки постепенно поддаются нажиму и под напором расходятся, пропуская глубже внутрь. Чимин замечает краем глаза, что Юнги поднимается на ноги, не вынимая пальцев и не прекращая его мучительно медленно растягивать, пока член младшего, оставленный совершенно без внимания, болезненно набухает все больше и больше и откровенно истекает собственной смазкой. Юнги слегка отодвигает юношу от стены и за подбородок разворачивает его лицо к зеркалу. Чимин неохотно поднимают мелко трепещущие ресницы, помутневшим взглядом смотрит прямо на собственное истерзанное отражение и безбожно заливается краской. Ноги его уже плохо держат и предательски норовят разъехаться в стороны, а Юнги ни капли не щадит и добавляет третий палец, упираясь каждым новым движением прямо в набухшую простату. — Смотри, какой ты красивый, — шепчет он в самое ухо и ласково прикусывает мочку. — Юнги, — шумно вырывается из уст Чимина, который из последних сил отчаянно цепляется руками за скользкое стекло, не способное сейчас ему ничем помочь, — еще немного и я точно упаду… Старший, недолго думая, подхватывает разомлевшее тело Чимина за талию и утягивает за собой на маты, бережно раскладывая его на горизонтальной поверхности. Растирая смазку по своему ставшему практически каменным стояку, он ловит губы младшего своими и с оттяжкой толкается внутрь, вырывая из того несдержанный гортанный стон. Юноша руками и ногами цепляется за старшего, словно утопающий за соломинку, и растекается от чужих уверенных и размеренных движений. Надолго его не хватает даже без помощи рук, и долгожданный оргазм накатывает сносящей все на своем пути волной. Чимин лишь до хруста прогибается в спине и из-за звона в ушах не слышит собственного томного стона. Юнги быстро покидает его тело и, помогая себе рукой, кончает следом ему на живот. Чимин долго приходит в себя, безуспешно пытаясь привести дыхание в норму. Кажется, он даже на какое-то время вообще забывает, как дышать, и напрочь теряет связь с конечностями, которая постепенно возвращается приятным покалыванием в пальцах. Юнги валится рядом, пока Чимин, не открывая глаз, безотчетно водит пальцами по собственному животу, смешивая и размазывая их сперму по коже. — То ли у нас давно не было секса, то ли сегодня было как-то по-другому… — на автомате выдает он, открывая наконец глаза и поворачиваясь головой к старшему, в то время как тот первой попавшейся под руки футболкой стирает белые разводы с его тела. — Что ты имеешь в виду? — уточняет Юнги, закидывая одну руку за голову, пока Чимин поудобнее располагается на его груди и закидывает на него ногу, а второй обнимает и нежно поглаживает плечо разнеженного и вымотанного после секса младшего. — Ну не знаю, — удовлетворенно тянет Чимин, легко проводя пальчиком по оголенной груди, на которой так уютно устроился, и поднимает голову, пытаясь заглянуть старшему в глаза, — более чувственно, что ли. — Для меня с тобой каждый раз так, — лениво бормочет Юнги ему куда-то в макушку, ловко спрятавшись от чужого взгляда, и прижимает к себе крепче. Тэхен и Чонгук до самого вечера болтают обо всем на свете, пока за маленьким окном под потолком скромной светлой палаты постепенно начинает темнеть. Ни один из них не обращает внимания на время, увлеченный интересным диалогом. Чонгук вскользь упоминает о местном обычае раздавать всем интересные позывные и прозвища, что Тэхену кажется забавным, ведь в Обители у них такого никогда не было. Он интересуется, какой позывной у Чонгука, а когда узнает, от удивления округляет глаза. — Почему махаон? — от внезапно вспыхнувшего любопытства он даже начинает ерзать на кровати. — Оу, ну, — Чонгук лишь тихо посмеивается и смущенно опускает взгляд, — так уж получилось, что я увлекаюсь бабочками, — проговаривает тихо и все еще не поднимает глаз, как будто стесняется собственного увлечения. — Серьезно? — изумленно раскрывает рот Тэхен. — Здесь на самом деле нечем гордиться… — Ты шутишь? Это же круто, — Тэхен восхищается, словно маленький ребенок, и Чонгук наконец перестает смущаться. — Покажешь? — Ох, ну если ты хочешь, — неуверенно произносит Чонгук. — Боже, конечно, хочу, — взбудораженно восклицает Тэхен, — я ведь бабочек, по сути, никогда и не видел, — в его голосе внезапно проскальзывают грустные нотки, и Чонгук мгновенно это замечает. Почему-то ему не хочется, чтобы Тэхен даже немного грустил. — Тогда идем, — Чонгук оживляется и резво вскакивает с кровати. — Прямо сейчас? — хлопает глазами Тэхен, поражаясь столь быстрой смене настроения у своего собеседника, который, смеясь, хватает его за руку и тянет за собой. — А чего ждать? Чимин и Юнги едва успевают вернуться и словить парочку словесных оплеух от Джина и откровенных смешков от Эрин касательно своего потрепанного внешнего вида, как на порог их спального блока, щедро выделенного для столь неожиданных гостей, с целой сворой солдат заявляется неизвестный. — Добрый вечер, мое имя Кибом, и я правая рука Лидера Цитадели, — представляется молодой высокий мужчина, одетый в стандартную местную черную форму. Лишь несколько сразу же бросающихся в глаза деталей выдавали его высокий статус: яркая красная нашивка на правом рукаве, черная кожаная кобура с парой аккуратных пистолетов вместо громоздких автоматов-пулеметов, что носили простые солдаты, а также толстая цепочка и пара массивных перстней, предположительно драгоценных. При его появлении в дверях все четверо молодых людей мигом повскакивали с мест, подозрительно оглядывая вошедшего с ног до головы. — Я отвечаю за безопасность и жизнь каждого здесь, поэтому прошу вас строго соблюдать установленные правила… — С какой целью мы здесь? Где Тэхен? — не давая мужчине закончить мысль, Чимин выходит вперед и с вызовом останавливается в метре напротив. Смотреть юноше приходится вверх. Этот Кибом выглядит внушительно, даже опасно, и если быть честными, не вызывает никакого доверия и производит скорее прямо противоположное и сугубо негативное впечатление. — Молодой человек, вы наши гости, — обманчиво добродушно разведя руки в стороны и фальшиво улыбаясь, произносит мужчина, но вся его фигура просто сквозит лицемерием. Кажется, он и не пытается этого скрыть. — Ваш друг сейчас в лазарете, у него небольшое сотрясения, скоро наш Док его подлатает и он будет как новенький. — Как он получил сотрясение? Что вы с ним сделали? — Джин обходит Чимина и встает к мужчине еще ближе. Благодаря своему росту он смотрит ему прямо в глаза и немного щурится в ожидании ответа. — Ничего мы с ним не делали. Уже завтра вы сможете его увидеть, и, я надеюсь, эти вопросы потеряют свою актуальность, — мужчина начинает слегка раздражаться чужой настойчивости, а потому его натянутая улыбка постепенно спадает с лица, на которое возвращается наконец его привычная безжизненная маска и без намека на радушие. — Но я пришел сюда не за этим. Повторюсь, я отвечаю за безопасность, а потому должен вас оповестить, что лишние перемещения по территории для вас будут ограничены до тех пор, пока мы в полной мере не сможем вам доверять. — Это вы-то нам не доверяете? — на данном этапе не выдерживает уже Юнги, издав глухое подобие недоброй усмешки. — Кроме того, вас будут сопровождать несколько наших людей, — продолжает, нагло проигнорировав и окинув автора последнего замечания изучающим взглядом, главный по безопасности. — Не думайте, что вы здесь узники, просто считайте это временным неудобством, если так изволите. Это всего лишь меры безопасности, господа. — Разве мы представляем для вас опасность? — вставляет комментарий Эрин. — Как по мне, совсем наоборот. — Надеемся, что нет, но перестраховаться лишний раз точно не помешает, — мужчина переводит на девушку свой цепкий липкий взгляд, от которого той сразу же становится неуютно. Под таким незримым, но мощным давлением хочется свернуться в клубочек и спрятаться с головой под одеяло. Напряженная пауза затягивается, а Кибом продолжает сверлить Эрин черными глазами, в которых не видно даже зрачка. Юнги, заметив, как Эрин заметно от этого стушевалась, делает шаг вперед, отвлекая внимание мужчины на себя. — Что-то еще? — молодой человек щурится и вскидывает одну бровь. — Нет, это все. Хорошего вечера, — чеканит каждое слово мужчина и, стремительно развернувшись на пятках, покидает помещение, закрыв за собой дверь. Лишь несколько вооруженных солдат безмолвным конвоем остаются стоять с наружной стороны. — Ваши мнения, господа, — Чимин театрально пародирует интонацию представившегося правой рукой Лидера и оборачиваясь к остальным, что хмуро между собой переглядываются. — Надо сваливать отсюда как можно быстрее, — уверенно предлагает Юнги. — Сначала дождемся Тэхена, — добавляет Джин, — а так, возражений нет. У Тэхена от увиденного ни много ни мало замирает сердце. Он ожидал увидеть что угодно: скетчбуки с разномастными зарисовками, кучу пыльных старых книжек и каталогов с выцветшими от времени картинками, коллекцию засушенных экземпляров в стеклянных рамках, — но никак не это. Не так он себе в голове представлял увлечение бабочками, ой не так. На деле его привели во внушающих масштабов и невероятного размаха стеклянный террариум, на входе в который он сейчас застыл, раскрыв рот и пораженно озираясь по сторонам. Огромный прозрачный купол, устроенный на крыше того же корпуса, что и медблок, просто утопал в зелени и лучах заходящего солнца (Тэхен даже не заметил, как быстро пролетел день с Чонгуком), а кое-где среди ярко-зеленых листьев мелькали яркие цветные пятна, которые при более детальном рассмотрении оказались сложенными крыльями. Тэхен никогда такого не видел ни в книгах, ни в кино, ни в жизни. Чонгук, как будто такой реакции ему было недостаточно, громко хлопнул в ладоши, заставляя испуганных резким звуком насекомых подняться со своих мест и разом взмыть вверх. Тихий шелест крыльев заполнил пространство, а Тэхен лишь завороженно смотрел на представший ему прекрасный калейдоскоп, не в силах оторвать глаза. — Как?.. — Тэхен честно пытается озвучить свой вопрос, но язык с трудом поддается контролю и отказывается шевелиться. — Нравится? — Чонгук улыбается и смотрит на лицо Тэхена, считывая каждую проскальзывающую эмоцию. — Спрашиваешь еще, — шепчет тот, наконец отвлекаясь от созерцания захватывающего зрелища и даря полный восторга взгляд Чонгуку. — Как такое вообще возможно? — Что именно? — Да вот это все! — Тэхен окидывает взглядом помещение от пола до потолка. — Ну, такое вот у меня хобби, — неловко пожимает плечами Чонгук. — Это мое личное тайное место. И сюда никто, кроме меня, не заходит. Ты первый, — и легко улыбается. — Просто невероятно, — Тэхен снова начинает оглядываться по сторонам и задирать голову вверх, стараясь рассмотреть все в мельчайших деталях. — Ой, у меня тут еще свет есть, подожди секунду, — Чонгук, как будто опомнившись, в пару шагов возвращается обратно к входной двери и щелкает выключателем. Террариум озаряется теплым желтым светом от нескольких десятков лампочек, свисающих на разных уровнях по всему периметру. Если Тэхен думал, что он выжал максимум своих эмоций пару минут ранее, то он ошибался, потому что рот снова не желает закрываться. Даже смешно становится над собственной реакцией. — Идеально, — все, что удается в конце концов едва уловимым шепотом добавить Тэхену. — Я часто прихожу сюда просто подумать и успокоиться, — Чонгук садится на лавочку, стоящую в самом центре террариума, и жестом приглашает Тэхена присоединиться. Тот безропотно опускается рядом, все еще ведя борьбу с собственной отвисшей и никак не желающей вернуться в прежнее положение челюстью. — Ну и когда я не могу уснуть. — Расскажешь подробнее о своем сне? — спустя пару минут вернув себе дар речи, интересуется Тэхен, не отрывая взгляда от мерцающих лампочек под потолком. — Мне снилось, что я заперт в подвале без окон и дверей, стены которого медленно сжимаются, и что я задыхаюсь, — неторопливо рассказывает Чонгук, немного понизив голос. Он сверлит взглядом собственные сложенные в замок руки. — На самом деле, это все очень странно, ведь я не боюсь замкнутых пространств и вообще ничего такого… — Зато боюсь я, — прерывает его речь Тэхен. — Точнее, не так, но что-то отдаленно похожее, — юноша опускает взгляд с потолка себе под ноги и продолжает. — Я, сколько себя помню, жил в подземном убежище, а потому, пожалуй, моим главным страхом и было всю жизнь провести, словно птица в клетке. И просто-напросто задохнуться. — Это может показаться диким, но кажется, я понял, что к чему, — делает вывод Чонгук, поворачивая голову к Тэхену. — О чем ты? — поворачивает голову следом. — Нам снились не наши собственные страхи, а страхи друг друга, — Чонгук сопровождает свои слова активной жестикуляцией, вдохновленный собственной догадкой. — Что во сне видел ты? — Я… — переваривает только что услышанное юноша. — Обрыв. И я каждый раз с него падал. Это значит, что?... — Знаешь, как только бабочка рождается из куколки, она еще какое-то время не может летать, пока ее крылья расправляются и крепнут, — его собеседник начинает объяснять издалека. — Порой, я ощущаю себя именно как новорожденная бабочка, у которой есть крылья, но она еще не может ими воспользоваться. Как будто одно неверное движение, и я просто сорвусь, — подытоживает свою мысль Чонгук, чем только подтверждает собственную гипотезу. — Как прозаично, — с ноткой грусти выдыхает Тэхен и усмехается собственным мыслям, — бабочка, еще не научившаяся летать, и птица, что только что вырвалась из многолетней неволи. — Видимо, учиться летать придется не только мне, — Чонгук обезоруживающе улыбается, что заставляет Тэхена непроизвольно засмотреться. И если бы он только не отвлекался на такие мелочи, как чужая улыбка, то давно бы все понял. Понял, что всего лишь поменял свою привычную бетонную клетку, подобно тискам сжимающую его со всех сторон и не позволяющую дышать полной грудью, на стеклянный купол, который своими обманчиво прозрачными стенками лишь создавал иллюзию свободы.