Oasis

— Чонгук, что за выкрутасы? — когда двое молодых людей ближе к ночи наконец возвращаются в лазарет, их уже встречают. Мужчина в белом халате стоит в дверном проеме, сложив руки на груди, и прожигает насквозь своим взглядом через толстые линзы очков. — Я думал, ты знаешь, что значит “постельный режим”... — Да я просто показал ему террариум, Док, что такого? — начинает защищаться нарушить порядка, словно провинившийся ребенок перед строгим родителем. — Топай спать, бездельник, никуда твой друг не денется, — этот самый Док живо разворачивает парня за плечи и легким тычком выпроваживает из палаты, а затем поворачивается к Тэхену, который все это время молча наблюдал, как без зазрения совести отчитывают “имеющего в Цитадели некоторые привилегии”, и указывает на парня пальцем, — а вы, молодой человек, идете со мной. — Простите, это я его попросил, — оправдывается юноша и улыбается, глядя вслед удаляющемуся Чонгуку, что продолжает что-то недовольно ворчать себе под нос. — Да не суть, — отмахивается мужчина, поправляя очки на носу, — совсем отбился от рук, оболтус, — он направляется вглубь палаты, жестом призывая Тэхена следовать за ним. — Как себя чувствуешь? — по дороге интересуется у него Док, оглядывая с ног до головы поверх очков. — Все в порядке, спасибо, — Тэхен еле успевает за быстро шагающим к его кровати доктором. — Если уж ты связался с Чонгуком, то теперь у тебя вряд ли все будет в порядке, приятель, — резко останавливается и усмехается мужчина, заставляя юношу изумленно распахнуть глаза. — Да расслабься ты, я шучу. Тэхен, если честно, едва поспевает не только за его темпом ходьбы, но и, видимо, за скоростью мысли тоже. Но как бы то ни было, этот своеобразный врач оставляет после себя положительное впечатление и знатно веселит своей манерой речи и оригинальными обращениями. — Садись, сейчас быстренько осмотрим тебя, и если все хорошо, утром можешь быть свободен, — доктор усаживает юношу на кровать и наклоняется. — Принято? — Да. — Голова не болит? Не кружится? Тошнота? Рвота? Провалы в памяти? Обмороки? — Док быстро сыплет вопросами, на которые Тэхен успевает только лишь мотать головой, и, подняв ему веки, бегло проверяет реакцию зрачков на свет. — Нет? Замечательно. — Можно выписывать? — широко улыбаясь, спрашивает Тэхен. — Можно, — улыбается ему врач в ответ. И эту улыбку он определенно видел раньше… — А пока выспись хорошенько, — похлопав юношу по плечу, мужчина исчезает из поля зрения так же внезапно, как и появился. Уже под одеялом, закрыв глаза и сладко потянувшись всем телом, Тэхен отмечает про себя, какой все-таки интересный индивид этот доктор. Тэхен делает неуверенный шаг и, оказавшись в прохладном просторном помещении, которое, несмотря на раннее утро, от и до заполнено людьми, снующими с подносами в узких проходах между железными столами, немного теряется. Парень еще не видел в Цитадели ничего, кроме стерильно-белой палаты медблока, странноватого доктора, Чонгука и его террариума, а потому и чувствует себя не в своей тарелке. Зал столовой слишком напоминает ему Обитель, но вот люди, его наполняющие, отличаются кардинально. Если в их родном крысином гнезде это была сплошная серая и пресная масса, то здесь… Как же он ошибался, когда про прежнее свое место жительства думал, что оно напоминает военный лагерь. Тэхен, все еще стоя в дверном проеме, хмуро разглядывает мрачные черные костюмы, в которые облачено большинство здесь сидящих, и настойчиво пытается разглядеть в этой монотонно гудящей, словно пчелиный рой, толпе знакомые лица. Обведя помещение внимательным взглядом, он натыкается на счастливо улыбающееся лицо Чонгука, который машет ему с другого конца зала, и почти поднимает руку, чтобы поприветствовать в ответ, как его едва не сбивают с ног и стискивают в объятиях: — Господи, Тэ, мы так переживали! — от него также быстро отстраняются, бегло осматривая и суетливо шаря по нему ладошками, будто бы проверяя целостность и сохранность, а потом снова сжимают в руках еще сильнее, чем прежде. Тэхену только и остается, как смириться и терпеливо переждать этот внезапный миниатюрный ураган по имени Чимин. — Ты меня сейчас задушишь, — посмеивается Тэхен над расчувствовавшимся лучшим другом, легонько похлопывая его по спине, а потом отстраняет его за плечи. — А где остальные? — Пойдем, — воодушевленный Чимин хватает его за рукав и тянет за собой. Тэхен кидает мимолетный взгляд и оправдывающуюся улыбку в сторону Чонгука, слабо пожав плечами в придачу, как будто извиняясь, и покорно идет следом за другом. Столы здесь маленькие, а лавочки возле них рассчитаны максимум на четырех человек, но Чимин освобождает достаточно места для Тэхена, едва не перелезая на колени к Юнги. Последний вместе с Эрин и Джином, сидящими напротив, над чем-то активно спорят, но когда Тэхен наконец оказывается за столом, три пары глаз сию же минуту направляются на него. — Ты как, малой? — беспокойно спрашивает Джин, внимательно заглядывая ему в глаза и слегка хмурясь. — Выглядишь бледным. — Все хорошо, — успокаивает Тэхен. Джин, щурится еще больше и наклоняется к нему через стол, оказываясь своим лицом прямо перед лицом младшего брата. Это он так его проверяет, что ли? — Правда, — Тэхен отклоняется назад и смеется, одаривая их своей фирменной широкой квадратной улыбкой. — Смотри у меня, — возвращается в прежнее положение Джин и в шутку грозит ему пальцем, стараясь оставаться серьезным, но не очень успешно, — если ты там где-нибудь умрешь без моего ведома, я тебя сам убью! — и важно фыркает в конце, пафосно вздергивая нос, пока остальные даже не пытаются спрятать свои улыбки. Все они несомненно рады видеть Тэхена в строю. Парень и сам рад не меньше. Весь завтрак Тэхен просто молчит и наблюдает. Чимин в своей любимой ярко-желтой толстовке, как привычно единственное яркое пятно среди окружающей мрачной обстановки, без зазрения совести воркует с Юнги, который улыбается (Тэхен в первый раз видит, честное слово) и едва ли не пускает сердечки из глаз. Эрин и Джин, нашедшие наконец общий язык, еле сдерживают дикий хохот после очередной неподражаемой “дедовской” шутки старшего. Тэхен улыбается, глядя на друзей, а в душе разливаются необыкновенные спокойствие и тепло. Кажется, про такое обычно говорят — идиллия? Как жаль, что Дана всего этого уже не увидит… Чонгук, затаив дыхание, смотрит на яркую счастливую улыбку своего нового знакомого с противоположного конца зала. Смотрит и чувствует, как что-то в его груди с грохотом переворачивается. А затем торопливо покидает столовую, направляясь в кабинет Лидера. — Ты хотел меня видеть? — спрашивает он с самого порога и неуверенно останавливается в дверном проеме. — Да, Чонгук, проходи, — отвечают ему грузным басом из-за стола, даже не отвлекаясь от экрана старого, потрепанного временем компьютера, — я хотел с тобой поговорить. Чонгук быстро пересекает помещение и немного робко опускается на черный кожаный диван. Он бегло осматривает хорошо знакомый ему небольшой кабинет с массивным деревянным столом в центре, соответствующим столу деревянным креслом и множеством полок и шкафов вдоль одной из стен, под завязку забитых пыльными книгами и разномастными папками с документами. Кроме уже упомянутой мебели, в комнате присутствуют еще массивный высокий сейф в дальнем углу и стеклянный антикварный стеллаж, обустроенный под мини-бар, на полках которого располагалась обширная коллекция алкоголя высокой крепости и самой разной степени выдержки. Чонгук ни разу не видел, чтобы Лидер пил что-то алкогольное, но каждый раз подмечал, что коллекция эта периодически обновлялась и одни красивые граненые бутылки с темным содержимым сменялись другими. Пока парень бегло разглядывал комнату, Лидер с самым сосредоточенным видом просматривал что-то на мониторе. Его лицо было напряжено, а брови сведены к переносице, отчего и без того вечно хмурый и серьезный, он выглядел еще более угрюмо и пугающе. Чонгук не имел ни малейшего понятия, зачем находится здесь, поэтому немного волновался. — Как твои дела? — неожиданно отрывается от своего занятия Лидер и вальяжно откидывается на спинку кресла, удобно устраивая руки на подлокотниках. Его лицо расслабляется, на нем появляется что-то отдаленно напоминающее улыбку. — Ты об этом хотел поговорить? — удивляется Чонгук, пару раз хлопнув ресницами, и поднимает на него взгляд. — Об этом в том числе, — ухмыляется Лидер. — Док говорил, что ты целый день провел с тем мальчиком из лазарета, — он медленно складывает руки в замок и опирается на них подбородком, сканируя парня нечитаемым взглядом. — Ну да, — слегка пожимает плечами тот, — нельзя было? — Я тебе ничего не запрещаю, Чонгук, ты же знаешь, — шумно вздыхает мужчина и продолжает, — но я бы на твоем месте не сближался ни с кем из них. — Почему? — недоумевает парень, вскинув брови. — У меня впервые появился друг, ты должен быть рад. — Я рад. Просто переживаю за тебя, — в противовес словам ни один мускул на лице Лидера не дергается и взгляд остается каменным. — Да о чем тут можно переживать? — Чонгук начинает неосознанно ерзать на месте и энергично жестикулировать. — Не думаю, что наши гости задержатся у нас надолго, — твердо и уверенно выдает Лидер, продолжая сверлить его своими холодными темными глаз. — Зачем тогда было вообще тащить их на базу, если заведомо собирался выставить? — Чонгук откровенно не видит смысла в происходящем диалоге, да и в ситуации целом. — Они сами хотят уйти, — категорично отрезает мужчина. — Еще бы они не захотели! — слова парня сквозят сарказмом и плохо скрываемой насмешкой. — Ты же к ним конвой приставил и держишь взаперти! Хотя называешь гостями… — Кибом немного перебарщивает, признаю, — Лидер слабо кивает, — но в любом случае, если они захотят уйти, никто их держать не будет. — А если захотят остаться? — с надеждой уточняет Чонгук. — Давай будем решать проблемы по мере поступления, — мужчина снова откидывается в кресло и закидывает ногу на ногу, но, несмотря на расслабленную позу, лицо по-прежнему напряжено. — Познакомишь меня со своим новым другом? — Зачем? — хмурится парень на просьбу Лидера. Он не помнит, чтобы того хоть раз волновал его круг общения, да и личная жизнь в принципе, предпочитая наблюдать со стороны и не ограничивать простор для действий. — Возможно, мне уже давно следовало начать интересоваться тобой, Чонгук, — мужчина глухо постукивает пальцами по подлокотнику и отводит наконец взгляд в сторону, с грустью ухмыльнувшись, — чтобы ты не так сильно удивлялся, когда я просто хочу поболтать. — Оу… — ненадолго теряется Чонгук, а потом как-то по-глупому улыбается сам себе. — Наверное, никогда не поздно. Еще что-то или я могу идти? — если честно, становится неловко, а потому его накрывает стойким желанием сбежать куда подальше. — Конечно можешь, — Лидер тоже улыбается, но уже гораздо теплее, чем раньше, позволяя проступить ямочкам на щеках, которые появляются там настолько редко, что мало кто вообще знает об их существовании. — Хорошего дня, ребенок. Чонгук, вставая с места, в ответ на такое обращение бросает на мужчину короткий и деланно сердитый взгляд и даже дует губы, а потом быстро покидает комнату. “И чего это на него нашло?” — думает он напоследок, прежде чем шагает в обволакивающую темноту коридора. — Так вы теперь типа вместе? — Тэхен, пожираемый искренним любопытством, присоединяется к отставшей парочке, пока вся их компания, сопровождаемая уже привычным отрядом из нескольких молчаливых и хорошо вооруженных людей, направляется после завтрака обратно в свои “апартаменты”. — Ну, наверное, — задумчиво тянет Чимин, а потом поворачивается к Юнги и спрашивает. — А ты что скажешь? — Никак не могу знать, — пожимает плечами тот и хитро так улыбается, обнажая десны, — ты ведь каждый раз предпочитаешь потрахаться, а не поговорить… — Эй, — Чимин наигранно возмущается, покрываясь алым румянцем, и толкает его в плечо, пока Тэхен откровенно смеется. — Я уж думал, что до этого знаменательного события просто не доживу, — еще больше подтрунивает над лучшим другом Тэхен. — Не поверишь, я тоже, — поддерживает его Юнги и заведомо отходит на пару шагов, чтобы избежать нового толчка в свою сторону. — Ну что началось-то? — громко восклицает, высоко вскинув брови, Чимин и недовольно взмахивает руками, пока его лучший друг и вроде как парень открыто над ним потешаются. — Вы решили меня дружно закошмарить? — Да ладно тебе, не бесись, — успокаивает его Тэхен, похлопав по плечу. — Вообще, я поговорить с тобой хотел. — Юнги, дорогой, девочкам надо посплетничать, иди пока погуляй, — слащаво тянет Чимин, обращаясь к старшему с самой приторной улыбкой, на какую только способен, и мысленно уже перебрав в голове тысячи вариантов сладкой мести. — Хорошо, малыш, — возвращает ему Юнги такую же ехидную лыбу и уходит немного вперед, чтобы оставить лучших друзей наедине. — Фу, не говори так никогда больше, иначе меня стошнит, — мгновенно реагирует Чимин, скривив лицо так, как будто съел что-то невероятно мерзкое. — Как скажешь, сладкий, — обернувшись, Юнги довольно ему подмигивает, на что Чимин лишь драматично закатывает глаза и глубоко вздыхает. В такие моменты ему невероятно хочется, чтобы Юнги разговаривал поменьше, прямо как раньше. — Вы такие милые, — Тэхен закусывает губу, растрогавшись от поведения этой забавной парочки, и чуть не пищит от восторга. — Ты, кажется, поговорить хотел, Тэ, — прерывает лучшего друга Чимин. — А, да, — вспоминает тот. — Если коротко, то я встретил его, — и, мечтательно направив взгляд в пустоту, замолкает. — Кого его? — уточняет Чимин, так и не дождавшись продолжения. — Того самого парня из моего сна! — восклицает Тэхен с таким видом, как будто его только что заставили объяснять с детства всем известную вещь вроде того, что вода мокрая, а воздух прозрачный. Чимин решает лишний раз промолчать и всем видом показывает, что готов внимательно слушать и больше не задавать глупых вопросов. — Его зовут Чонгук, и он точь-в-точь, как я видел во сне. Мы с ним вчера весь день разговаривали. Представляешь, я тоже появлялся в его снах! У меня такое ощущение, будто я всю жизни его знаю, с ним можно болтать совершенно обо всем на свете, а еще у него такая милая улыбка, ты бы видел… — быстро тараторит Тэхен, не замечая, как губы Чимина растягиваются в загадочной улыбке. Не выдержав, последний прерывает сбивчивый поток слов лучшего друга, понизив голос, чтобы придать ему солидности и веса: — Ким Тэхен. — М? — тот отвлекается наконец и оборачивается на зов с немым вопросом, округлив при этом глаза. — Скажи честно, ты втрескался? — на полном серьезе спрашивает Чимин, а потом начинает бессовестно хохотать. — Что? — Тэхен несколько секунд просто растерянно хлопает глазами, заставляя друга засмеяться еще отчаяннее над его реакцией, а потом фыркает в ответ. — Прекращай выдумывать, Чимин. — Ты вроде такой умный, но иногда такой тупой, — снисходительно замечает его друг. — Сам ты тупой! — в сердцах бросает Тэхен и обиженно надувается. — Тоже мне, доморощенный эксперт по части отношений, который полгода не желал признавать собственных чувств! А я ведь сразу все с вами понял… — Ну вот видишь, со стороны видно лучше, — Чимин удовлетворенно хмыкает, потому что Тэхен, сам того не замечая, лишь подтверждает его слова. — Вот еще, — напоследок бурчит парень себе под нос и отворачивается. — Привет, Док, — Кибом бесцеремонно врывается в медкабинет, вынуждая неизменного обитателя этого самого кабинета подскочить от неожиданности на месте и вызывая одним своим бодрым и надменным видом тошноту и негодование. — Лидер просил напомнить, что все еще ждет от тебя информации. — Я прекрасно помню и делаю все возможное, — отходя от только что вероломно прерванного сна, устало произносит Док, снимает очки и шумно потягивается, похрустывая позвонками. Он в очередной раз провел целую ночь, зарывшись носом в свои бумаги, и уснул только под утро в своем кресле. — Ты сдаешь позиции, мой дорогой друг, — с упреком изрекает Кибом, опираясь плечом о дверной косяк. — В последнее время я тебя совсем не узнаю. — Каждому свое, мой дорогой друг, каждому свое, — иронично передразнивает чужую форму обращения Док и водружает очки на прежнее место, глядя сквозь толстые стекла с вызовом. — Ротвейлеру — быть верным псом и слушаться своего хозяина, а сумасшедшему доктору — лечить людей и дальше сходить с ума. Не то чтобы Док питал неприязнь к правой руке Лидера с говорящим позывным, скорее просто недолюбливал и никогда не упускал возможности опустить того словом. Кибом был образцовым цепным питомцем, готовым по команде рвать чужие глотки и не задавать лишних вопросов. Безжалостная бесчувственная машина, обученная убивать миллионом разных способов. Чего стоит один только недавний “легкий” удар приклада, которым он контузил бедного безобидного мальчика и после которого тот провалялся в лазарете столько времени в полной отключке. — Не забывайся, Док, — звучит в его адрес весьма угрожающе. — Помни, ради чего мы здесь. После разговора с Лидером Чонгук, не замечая времени, сидел в своем террариуме и думал. С одной стороны, он был весьма признателен ему за то, что тот никогда особо не вмешивался в его жизнь, но с другой стороны, Чонгуку всегда не хватало внимания. Он всецело признавал в нем авторитет и даже был по-своему благодарен, но разве это он должен чувствовать к человеку, который вырастил и воспитал его? Родных родителей он потерял еще в детстве, поэтому не помнил даже их лиц. Зато ему намертво врезалась в память его первая встреча с Лидером, когда этот суровый мужчина, внушающий трепет и кажущийся невероятно большим в глазах маленького испуганного мальчика, протянул ему руку и просто сказал: “Не надо бояться, ребенок, боятся только слабаки”. Это его “ребенок”, прижившееся позже и периодически всплывающее в диалогах, было, пожалуй, самым ласковым, что вообще когда-либо Чонгук слышал из уст Лидера. С тех пор прошло уже много лет, но Чонгук так и не смог ни разу назвать его “отец” или “папа”, заменяя эти неудобные слова нейтральным “опекун”. И пусть подобного обращения от него никогда и не требовали, Чонгука это по непонятной причине волновало. Лидер занимался его воспитанием и образованием, лично учил драться и обращаться с оружием, давал парню бесконечные возможности, чтобы проявить себя, и позволял намного больше, чем кому-либо еще из своего окружения. Но настоящим родителем так и не стал. Чонгук вообще имел слишком тонкую душевную организацию, как в шутку выразился однажды Док, для места, в котором он вырос. Люди в Цитадели были довольно грубыми и жестокими, не терпели слабости и нытья. Они были отнюдь не плохими, просто очерствели, что ли. Чонгук прекрасно осознавал, что повлияла на их характер та ситуация, в которой им пришлось оказаться из-за Зачистки, но от этого осознания легче ему не становилось. Маленькому любознательному и наивному ребенку, оказавшемуся в подобном окружении, пришлось действительно сложно. Мальчик, от которого с детства требовали быть сильным и ничего не бояться, изо всех сил старался не сломаться под давлением и, не дай бог, не разочаровать взрослых. В конечно итоге он, пройдя через кровь, пот и слезы, сумел стать тем, кого в нем хотели видеть. Мальчик вырос, словно дикая роза среди мертвых песков пустыни, что наперекор всем существующим законам и правилам не только прижилась в бесплодной почве, но и зацвела. Чонгук еще долго сидел и думал, пока в его поле зрения не появился Тэхен, который неуклюже запнулся о порог и раздосадованно чертыхнулся, чем вызвал улыбку на лице задумавшегося парня. — Не отвлекаю? — тихо интересуется нарушитель спокойствия, слегка смущенный случившимся с ним только что конфузом. — Не-а, — улыбается Чонгук. Тэхен аккуратно прикрывает за собой дверь и присоединяется к нему, садясь плечом к плечу. На пару минут в помещении воцаряется тишина. Молодые люди просто сидят и молчат, и это не кажется им неприятным или неловким, они, наоборот, ощущают себя спокойно и уютно. — Что делал, пока меня не было? — Тэхен первым нарушает молчание. — Думал, — многозначительно выдает Чонгук. — О чем думал? — продолжает допытываться Тэхен, не удовлетворившись односложным ответом. — Да ни о чем, на самом деле, — в ответ ему лишь неопределенно пожимают плечами. — Что-то случилось? — звучит обеспокоенно в сторону Чонгука, который почему-то внезапно начинает бестолково улыбаться. — Что смешного? — не понимает Тэхен и, не выдерживая, начинает улыбаться тоже, хоть и не понимает причины чужого веселья. А потом Чонгук поворачивается к нему, заглядывает в самые глаза и просто смотрит. — Да что? — тот все еще молчит и смотрит. Пристально и долго. А еще щурит свои до невозможного черные глаза, которые озорно искрятся смешинками. — Чонгук? — вопрошает Тэхен, начиная смущаться. — Ты сегодня какой-то странный, — так и не добившись ответа, выносит он свой вердикт и, стушевавшись, отворачивается, уходя от чужого пронзительного взгляда. — Знаешь, — Чонгук тихо усмехается, наконец отводя взгляд и заговаривая, — я вот тут сидел и грустил, а потом пришел ты, и всю грусть как ветром сдуло. — Значит, мне надо почаще приходить, — воодушевленно изрекает Тэхен. — Можешь просто не уходить, — предлагает Чонгук. Их взгляды снова сталкиваются, непозволительно долго задерживаясь друг на друге, а потом, синхронно растерявшись, оба парня краснеют и прячут глаза в пол. Если это и называется “влюбиться”, то он не видит в этом совершенно ничего плохого, кроме разве что периодических проблем с сердечным ритмом. — Как мы будем выбираться отсюда, если за нами круглосуточно следят? — ропщет Джин, измеряя широкими шагами расстояние от одной стены до другой и раздосадованно косясь на дверь, которую снаружи по-прежнему караулят люди в черной форме. Остальные молча наблюдают за мечущимся из стороны в стороны старшим, сидя на кровати. — И куда опять делся Тэхен? — Тут такое дело… — Чимин нервно кусает губу, раздумывая, стоит ли ему сейчас сдавать друга или сделать это попозже. — Какое еще дело? — Джин останавливается и оборачивается к младшему в ожидании пояснений. — Я боюсь, что Тэхен вообще не захочет выбираться отсюда, — прилетает загадочное от Чимина. — Это еще почему? — Джин чужой интонации не улавливает и унимать свое любопытство не собирается. — Ну, он тут подружился кое с кем, — ухмыляется младший, а потом на корню пресекает все будущие возможные вопросы и ставит точку одной своей твердой фразой. — В любом случае, лучше обсуждать это в его присутствии. Еще один день, проведенный наедине с Чонгуком, пролетает незаметно, ведь с этим загадочным парнем из собственного сна Тэхен успешно забывает о времени, друзьях, проблемах. Солнце неумолимо опускается к горизонту, окрашивая небо в приглушенные тона розового и оранжевого, а его последние теплые лучи пробираются через толстые стекла террариума. Мягкий свет плавно скользит по влажным от конденсата листьям, по серому холодному полу, по хрупким пестрым крыльям мирно отдыхающих среди листвы бабочек и по сосредоточенным лицам парней, что безмолвно наблюдают за рождением новой жизни. Подвешенная к тонкой ветви куколка начинает мелко подрагивать от копошения внутри, а затем лопается вдоль. Сначала наружу появляются длинные лапки насекомого, которыми новорожденная бабочка отчаянно цепляется за края прежнего кокона, прилагая немалые усилия, чтобы выбраться. Затем показываются тонкие усики, голова и маленькие лепестки пока что свернутых и не способных поднять ее в воздух крылышек. Бабочка забирается повыше, неуверенно хватаясь лапками за гладкий стебель, и начинает ритмично раскрывать и закрывать крылья, давая им время окрепнуть и расправиться полностью. Тэхен с замиранием сердца следит за каждым движением на ветке, жадно впитывая увиденное и время от времени забывая даже дышать. Для него стать свидетелем данного таинства сродни настоящему чуду, в то время как Чонгуку, который видит появление бабочки далеко не первый раз, гораздо интереснее наблюдать за Тэхеном. Когда последние лучи солнца растворяются в сумерках, новорожденная бабочка делает свой первый взмах и отрывается от ветки, а парни так и остаются сидеть в темноте. Хотел бы и Чонгук вот так однажды просто взять и полететь. Не думать, не сожалеть, не бояться. Перестать быть тем, кем его хотят видеть, и стать наконец тем, кем он хочет быть сам. Тэхен, так внезапно ворвавшийся в его жизнь и перевернувший все с ног на голову, сам того не подозревая, только сильнее подпалил его желания. — Это… — начинает было говорить Тэхен, но запинается, когда долго не может подобрать необходимое слово, способное передать его чувства в этот момент. Он все еще смотрит в то место, откуда только что вспорхнула бабочка. — Невероятно? — подсказывают ему сбоку. — Да, невероятно, — восторженно кивает тот в ответ, — я ничего подобного в своей жизни не видел… — и счастливо улыбается, прикрыв глаза. — Я тоже, — тихо выдыхает Чонгук, разглядывая его безмятежное лицо. — В смысле? — Тэхен в замешательстве распахивает глаза и натыкается на чужой глубокий взгляд, который тонет в окружающей темноте. — Ты разве раньше никогда не наблюдал за появлением бабочек? — Я не про бабочек, Тэхен, — Чонгук блаженно растягивает губы в улыбке, чем заставляет того шумно сглотнуть и огорошенно застыть на месте, судорожно соображая над сказанным. — Я про тебя, — не прекращая широко улыбаться, Чонгук наблюдает на чужом лице целую гамму эмоций, стремительно сменяющих одна другую, пока Тэхен беззвучно открывает рот, как вынутая из воды рыба, так и не придумав, что ответить. А потом бешено колотящееся сердце Тэхена и вовсе останавливается, потому что Чонгук медленно подается вперед и накрывает его распахнутые губы своими.