***
Подобные размышления могли терзать их только по ночам, в остальное время все силы отдавались работе. Следующие две недели Флинт чувствовал себя выброшенным на берег кораллом. Он так привык к пиратской жизни, что нынешний порядок казался ему ещё хуже настоящей тюрьмы. Он не мог спокойно принять тот факт, что ему снова приходится подчиняться кому-то. Он так привык быть хозяином положения, что с большим трудом сдерживал себя, когда кто-то смел отчитывать его. Он мысленно уже несколько раз снова убил лорда Альфреда за то, что тот посмел обречь собственного сына на этот Ад, и в который раз обещал сделать для Томаса все, что угодно лишь бы прекратить это. Он восхищался им и гордился тем, что даже пройдя через все это, Гамильтон не растерял своей веры в лучшее, и пусть он уверял Флинта в том, что без Джона он бы не нашел силы побороть себя, Джеймс был уверен, что это не так. Но хуже всего: им совершенно не хватало времени на общение друг с другом. В общей сложности они были вместе только два часа в день после ужина и изредка встречались в перерывы между работой, что даже поговорить толком не удавалось. Но самое ужасное во всем этом было то, что Джеймс не знал, как отсюда сбежать. Поначалу ему казалось, что это будет не сложно, но затем он понял, что недооценил это место. Хозяин плантации постарался на славу, обеспечив надежную охрану. Помимо внутреннего патруля, за высокими стенами находилось еще с дюжину солдат, патрулирующих периметр извне. О них его предупредил Томас, не раз видевший, как другие собирались бежать и из-за своего незнания попадались в ловушку. К тому же он пояснил, почему отсюда никто не возвращался. Дело в том, что при поимке беглецов просто расстреливали. - Я же говорил, что плантация нелегальна, так что все, кто здесь находятся, официально мертвы. Если кто-то извне узнает о том, то тут творится, могут начаться проблемы, ведь сюда отправляют тех, кто не должен вернуться. А такая демонстрация силы быстро отбивает желание сбежать у большинства из этих людей, не привыкших к насилию, – сказал он однажды вечером, когда уйдя с ужина, они прогуливались по площади перед бараками, – но я вижу, что не у тебя. Флинт тогда не нашел, что ему на это ответить. Было бы жестоко обнадеживать Томаса неясной перспективой побега, который мог бы и не состояться. Так или иначе, он все равно не сдавался. Только теперь с ещё больше осторожностью подходил к процессу составления плана, поскольку понимал, что рискует не только своей жизнью, но и жизнью Томаса, ставшей отныне для него высшим приоритетом. Так, в один из вечеров Флинт, уже распрощавшись с Гамильтоном, возвращался в свою секцию, которая была отделена от другого барака небольшим проулком. Увлекшись своими мыслями, он не заметил, как какая-то тень неслышно отделилась от стены и, приблизившись, схватила его за предплечье. Реакция, выработанная годами, была незамедлительной - уже мгновение спустя он держал незнакомца рукой за горло. - Отпустите, прошу! – просипел глухой, но все равно прозвучавший молодо голос. Флинт, ещё пару минут сомневавшийся, все же сжалился и отпустил беднягу на землю. В свете висевшего неподалеку фонаря, он разглядел юное, почти еще детское лицо со смутно знакомыми ему чертами. Это был среднего роста щуплый паренек в мундире местной охраны, которого Флинт краем глаза замечал еще раньше, поражаясь тому, как такой юнец был принят сюда. Видимо, людей на плантации все-таки не хватало, надо будет учесть этот факт в дальнейшем. А пока он ждал разъяснений от столь внезапно появившегося нового знакомого. Спустя еще пару секунд парень заговорил, потирая все еще ноющую шею: - Вы капитан Флинт? – голос его звучал хрипло, но с как-то знакомой интонацией, и Джеймс все никак не мог понять почему. Это раздражало его даже сильнее, чем глупый вопрос, заданный самым наивным образом. Внезапно паренек продолжил, а Джеймсу осталось только удивляться его поведению, – я знаю, что это вы! Я слышал разговор между хозяином плантации и кем-то из тех, кто привез вас сюда, так что не отрицайте. - И что с того? – равнодушно уточнил Флинт. - Меня зовут Алекс, Александр Мандерли, но вы можете звать меня прозвищем моего брата Билли. И я знаю, что вы поможете мне найти его. Первые несколько минут Флинту ничего не говорили ни имя, ни фамилия мальчишки, пока в голове не возник образ давнего врага, падающего с фок-матчы в морскую пучину. Джеймс со временем настолько привык ничему не удивляться, что сейчас был искренне рад темноте, скрывавшей его лицо, поскольку никому нельзя было видеть капитана Флинта в таком смятении. Оказалась, прошлая жизнь сама не спешит оставлять его. Но прежде, чем как-либо отнестись к такому известию, он задумался, а не ловушка ли это, и даже если парнишка говорит правду, с чего он взял, что Джеймс согласиться помочь ему. - Вас называют умным человеком, мистер Флинт, – начал Алекс заметно волнуясь и не зная, как перейти к главному, – так что я понимаю, что вы не будете мне помогать, если не получите что-то взамен. Так что я предлагаю взять на себя организацию вашего побега, взамен на обещание, что вы поможете мне, когда выберетесь отсюда. Если раньше Флинт ещё сомневался в том, что этот человек брат его смертельного врага, то сейчас все недоверие исчезло, поскольку такая святая наивность, вероятно, была семейной чертой, по крайней мере, в юности. - С чего ты взял, что сможешь мне помочь? Из этого места ещё никому не удавалось сбежать, – с недоверием спросил у него Джеймс. - Это все потому, что у них не было меня, – заговорщически прошептал парнишка и продолжил более уверенным голосом, хотя Флинт был готов поспорить, что это представление не раз было отрепетировано с целью произвести хорошее впечатление. – Когда я узнал, что Билли был боцманом на вашем корабле, я отправился в Нассау, где по слухам вас обоих видели последний раз. Но не успел я приехать, как повсюду заговорили о том, что капитан Флинт мертв, а где мне искать брата никто и сказать не мог. Мне казалось, что помощи ждать неоткуда, как однажды я по воле случая расслышал в трактире разговор двух пиратов. Одного из них я, наверное, запомню на всю жизнь. Он был с ужасным шрамом на лице и с огненно-рыжими волосами, прямо как у вас. Он говорил об этом месте, что-то вроде «дело сделано» или «Флинт больше не вернется». Со временем я полностью убедился в том, что этот разговор не иначе как божье проведение, ибо так случилось, что в конце концов я напал на ваш след. Конечно, я не был до конца уверен, в том, что это правда. Но и терять мне было нечего, поэтому я решил, что просто проверю, может, мне повезет. И вот я здесь. Джеймс слушал этот рассказ с неподдельным вниманием, но не без скептицизма, поскольку не был уверен наверняка, знает ли этот молодчик, что они с Билли серьезно враждовали. Но, по-видимому, парень прибывал в неведении и искренне верил в помощь Флинта. Понимая, что другого шанса у него может и не быть, Джеймс решил хотя бы попробовать этот вариант за неимением ничего другого. - И как же ты предлагаешь вытащить меня отсюда? - О, поверьте, сэр, я все продумал! Но для начала вы должны знать, что это очень странное место! Я побывал однажды в тюрьме и каждый встретившейся мне человек, хотели бы поскорее убраться оттуда, но здесь почему-то многие готовы скорее убить себя, чем выйти на волю. Я убедился в этом, пока подслушивал исповеди у местного священника… Но я, наверное, говорю слишком много не по делу, да? Простите, мистер Флинт, вы как человек деловой, наверное, это не любите, – тут он окончательно запнулся и замолчал, не зная как совладать с собственным волнением, настолько сильно одолевавшим его, что покраснели даже кончики его ушей. Джеймсу стало жаль бедного парнишку, поначалу он чем-то напомнил ему молодого Билли, но сейчас Флинт был готов признать, что ошибся. Этот был явно скромнее и неувереннее, хотя, вероятно, смел, раз преодолел весь этот путь и отважился просить помощи у пирата с самой темной репутацией. - Так, Алекс, план побега, что с ним? - Да, разумеется, я хотел сказать, – затараторил он, – что когда нанимался сюда, понял: охраны здесь не так много, как кажется по началу. Более того, работают одни и те же люди, уж не знаю почему: то ли хозяину денег жалко, а может, есть ещё что-то… впрочем, я опять. Так вот я узнал, как здесь все устроено. Днем сбежать точно не получится, поскольку людей на страже хоть и меньше, но видимость намного лучше. Идеальное время для побега, – около четырех часов утра, до рассвета останется не так много времени, но зато стража уже устает, не следит так пристально как раньше. Меньше всего внимания уделяют центральным воротам, видимо, они думают, что через них никто не полезет, хотя более удобной позиции, пожалуй, не найти. Изнутри их никто не караулит, поскольку все надеются на хорошую видимость на центральной аллее, а снаружи на часах стоит всего один человек. - То есть для того, чтобы выбраться отсюда, нужно всего лишь преодолеть три поста охраны, пробраться через закрытые ворота и миновать внешний пост, при этом не наводя лишнего шума, я правильно понимаю? - Да, пожалуй… - Алекс сник и не нашёл, что ответить на столь очевидный сарказм. Он действительно много раз прокручивать план в голове и ему казалось, что он может сработать. - Допустим, я подумаю, но на такой риск пойду только в крайнем случае. Нужно придумать что-нибудь получше. - Но что? - Это не твоя забота, парень, - Флинт решил, что использует этого человека с наибольшей выгодой, раз уж и него появился союзник по ту сторону, - тебе главное найти то, на чем мы сможем уплыть отсюда. Я помогу тебе, но сначала ты будешь делать все, что я прикажу, иначе ты никогда не узнаешь, где сейчас Билли и уж тем более не сможешь найти его в одиночку. Поэтому слушай: тебе нужно достать ялик, чтобы после побега мы сразу могли, не теряя времени, уплыть из города, лишний раз ни чем не рискуя. Я подумаю насчёт плана, но до тех пор ты должен вести себя тихо и не привлекать лишнего внимания, чтобы у начальства не было бы даже малейшего повода тебя заподозрить. Кроме того, мы не можем так долго разговаривать, не вызывая подозрений. Если что в этот раз я скажу, что ты лично меня задержал, из-за того, что я слишком поздно возвращался к себе и в случае чего ты подтвердишь. В следующий раз встретимся здесь же, когда ты будешь на посту. Когда твоя следующая вахта? - В среду, через три дня, сэр. - Хорошо, тогда у тебя не так много времени, чтобы сделать, что я тебе велю. - Но откуда мне взять деньги, мистер Флинт, чтобы нанять ялик? У меня ни пенса за душой. - А вот это уже твои проблемы, используй всю свою изобретательность иначе нам обоим не добиться желаемого. И вот что ещё: я не уйду отсюда без ещё одного человека, так что тебе придётся думать, как вывести нас обоих, в противном случае помощи от меня не жди, - Флинт говорил таким тоном, каким обычно разговаривал с подчинёнными. В сущности, сейчас все было наоборот, и этот паренёк был чуть ли не единственным шансом выбраться отсюда. Но видя, какой эффект, он оказывал на этого юнца, Джеймс просто не мог не воспользоваться случаем и припугнуть, показав, что раз уж он решился на такое предприятие, обратного пути не будет, - ты понял меня, Алекс? - Да, сэр. - Хорошо, тогда до встречи здесь же. Парень только молча кивнул и так неслышно снова растворился в темноте, что Флинт не сразу заметил, как тот занял свой пост, делая вид, что возвращался с обхода. Для себя он уже понял, что этот мальчишка явно не промах, и если он преодолел весь этот путь только ради встречи с ним, понимая, что Флинт мог бы и не согласиться, то это одно уже говорит о многом. В любом случае стоит попробовать, раз это единственный способ выбраться отсюда в ближайшее время. Надо бы рассказать обо всем Томасу, но для начала нужно придумать достойный план. Через несколько часов, проведённых в раздумьях, он вынужден был признать, что просто не имеет достаточно информации об этом месте, чтобы выстроить хотя бы отдалённо безопасный план побега. Кроме того, его снова одолевали сомнения по поводу того, что делать дальше и не лучше ли хотя бы какое-то время переждать здесь. Наверняка Сильвер так или иначе будет следить за ним первое время, и как Джеймс может быть уверен, что этот парень не его шпион. С другой стороны никто бы не стал так глупо себя выдавать, поэтому, пожалуй, в чистоте его намерений можно было не сомневаться. Но где гарантия того, что на этой же плантации нет человека, приставленного к нему в качестве личного надзорного. Все эти проблемы занимали и волновали его ум, и пусть он пока не мог найти ответы на них, он был рад даже тому проблеску надежды, что теперь позволял ему не тратить время зря. Флинту не хотелось провести здесь остаток дней и, разумеется, он не допустил бы ничего подобного для Томаса. За последние недели он все сильнее чувствовал, как снова привязывается к нему, как уже не может провести и дня, чтобы не перехватить взгляд, не прикоснуться ненароком за завтраком до его руки и провести вечер без приятного разговора в его компании. Они заново узнавали друг и друга, каждый находил что-то новое для себя, и пусть они ещё ни разу не говорили друг с другом по-настоящему об их чувствах и будущем, Флинт был уверен в том, что едва ли теперь мог отказаться от него, даже если он сам попросит. Он устал быть один. Все следующее утро он так был поглощен своими мыслями, что даже не услышал, как в честь какого-то религиозного праздника рабочий день им сократили, заставив идти через всю территорию плантации в местную церковь. Честно говоря, Флинт поначалу вообще не подозревал, что она там есть. В конце концов, человек, владеющий всей этой территорией, обычно представлялся прогрессивным либералом, но видимо его радикальные взгляды касательно веры были весьма ограничены. К счастью, Джеймс был не религиозен, и это его ни капли не задевало, как и Томаса впрочем. Как бы то ни было, сейчас он слушал длинную проповедь об искуплении грехов и, может быть, даже нашел бы в ней нечто мудрое, если бы не был так занят попытками отыскать выход из сложившейся ситуации. Разумеется, его странная отрешенность не укрылась от Томаса, и по окончании службы он специально замешкался, отступая в конец нестройного ряда узников, чтобы поговорить без посторонних. - О чем ты думаешь? – мягко спросил он, намекая, что не имеет ничего против, если Джеймс пока что не сочтёт нужным посвящать его в свои замыслы. Флинт действительно не хотел признаваться в своем плане, ведь он не был уверен, стоит ли рисковать их жизнями сейчас, или же лучше дождаться более удобного случая. Еще несколько мгновений поколебавшись, но в итоге - рано или поздно ему все равно пришлось бы все рассказать - решился: - Я полагаю, ты уже догадался о чем. Томас молча кивнул и спросил: - И как успехи? Я надеюсь, ты принял в расчет, что второго шанса у нас не будет? - Вот именно поэтому я и не знаю, что предпринять. Я не могу потерять тебя снова, только не так. - Ты же не думаешь, что и я позволю тебе умереть из-за неудачного осуществленного плана? Возможно, тебе будет полезно знать, что случилось с другими беглецами? Флинт кивнул, подтверждая, что и сам хотел об этом спросить. - Одни из них, первые на моем счету, решили перелезть ночью через забор. Каким бы непродуманным ни казалось их мероприятие, они все же смогли пробраться через охрану здесь, но быстро наткнулись на внешний патруль. Еще один несчастный был изобретательнее: спрятался в тележке, ввозившей сюда продукты. Уж не знаю, глуп он был или ему просто не повезло, но при первой же проверке на посту охраны его нашли. - Наверное, ты был прав, когда сказал, что это место странно влияет на людей. Это же чистое самоубийство – сбегать таким примитивным способом. - Может быть и так, но я думаю, им просто уже было нечего терять. Если ты не забыл, сюда привозят тех, кто никому не нужен, так что и они, в конце концов, отчаиваются и идут на верную смерть. Джеймс попытался не думать о том, что если бы не он, то и Томаса могла бы ждать подобная участь. Вместо этого он попытался перевести разговор на другую тему: - И часто у вас проходят службы? Я и священника-то раньше здесь никогда не видел. - Он почти всегда где-то поблизости, я предполагаю, живет неподалеку отсюда. Возможно, даже на территории плантации, он обычно заседает там же, где и хозяин этого места, – указал он на то здание, пройдя через которое, Флинт впервые оказался здесь. - И ты говоришь, что ни разу не видел, чтобы он выходил отсюда? - Я, разумеется, мог бы пропустить этот момент. Но, по крайней мере, он ни разу не пользовался центральными воротами. Джеймс ещё какое-то время что-то прикидывал и затем усмехнулся, понимая, что вот оно! Он почувствовал, как впервые за долгое время кровь снова закипела в нем, готовясь вступить в очередную схватку с судьбой. Это и был их долгожданный шанс выбраться отсюда. Конечно же, Флинт понимал, что помимо центральных ворот должны быть другие выходы с плантации, на их последней встрече Алекс подтвердил: есть еще два на разных концах полей, но до них нет никакой возможности добраться незамеченными. Но раз ни священник, ни хозяин плантации не пользовались ни этими, ни центральными воротами, это означало, что еще один выход был где-то на территории центральной конторы или близ стоящих сооружений. Теперь Джеймс был почти уверен, где находится нужное ему место. Оставалось только проверить догадку с помощью Алекса и путь на свободу будет открыт.Глава II
13 июля 2022 г. в 19:27
И что теперь? Наверное, в сотый раз задал себе этот вопрос Флинт, лежа на жесткой кушетке, оставив бесполезные попытки заснуть. Слишком много произошло за этот день. Мысли путались, он не мог понять, что чувствует сейчас. Остаток дня Томас пробыл рядом с ним. Они говорили обо всем и ни о чем одновременно: самые важные для них обоих темы они больше не затрагивали, слишком больно и бессмысленно было говорить обо всем этом сейчас, когда времени у них почти не было. Флинт лишь расспросил о здешних порядках, наконец-то замечая то, что их вдвоем оставили наедине почти на целый день. Томас объяснил, что местные правила весьма лояльны, по крайней мере, большинство. Заключенным периодически давали поблажки, и одной из них Гамильтон как раз и воспользовался. Остальные условия тоже были несколько лучше, чем на обычных плантациях: двенадцатичасовой рабочий день, жизнь в более комфортных условиях, позволяющих иметь какие-либо личные вещи, отдых по большим церковным праздникам и даже возможность получить нечто вроде врачебной помощи при случае. Правда, последнее нужно было больше с практической, нежели с прогрессивной точки зрения: людей на плантации было не так много, чтобы позволять им умирать в таких же количествах, в каких умирали черные рабы по всему материку. В общем, жизнь здесь была нелегкой, поэтому единственное, что теперь тревожило Флинта – вопрос, как выбраться отсюда и как можно скорее. Он старался не думать сейчас о том, что будет дальше, когда они все-таки сбегут. Флинт не верил, что все закончится вот так: война ещё не окончена, он докажет это всем. Встреча с Томасом не успокоила его. Воспоминания о потерях, сломанная жизнь Гамильтона, предательство Сильвера – все это давало ему столько сил сражаться дальше, настолько оживляло и мучило его душу, что он был уверен: для него нет ничего невозможного. Как только он вновь обретет свободу, то продолжит начатое и тогда точно не проиграет.
Но эти болезненные мысли о войне сопровождались ещё более неприятными рассуждениями. По истечению почти целого дня, во время которого Джеймс находился будто бы во власти какого-то морока, заставлявшего его забыть обо всем, он начинал по-другому смотреть на все произошедшее. На этот раз он воспринял слова Томаса по-своему. Флинт невольно представил, что Гамильтон сказал все это тогда, только потому, что не понимал в полной мере, о чем говорит. Если бы он увидел его хотя бы раз таким, каким его видели остальные, он бы осознал, насколько сильно ошибается. Или, быть может, он напротив слишком хорошо понимал, что представляет собой Флинт, и потому боялся его? Подобные мысли одна хуже другой, не прекращая, роились у Джеймса в голове, заставляя его вновь и вновь думать обо всем произошедшем в наихудшем свете. Но, несмотря на все свои сомнения, недоверие и отрицание, Джеймс все же ощущал, что Томас не врет, как бы то ни было, он действительно принимает его таким, каким он стал, но по незнанию или по какой-то другой причине, Флинт сказать не мог. Единственное, что ему оставалось – оставить все, как есть. Ведь теперь он даже не знал, кто они друг другу. Любовники? Едва ли. Друзья? Уже ближе, но этого все равно слишком мало. Он понимал лишь, что сейчас в целом мире никого ближе друг друга у них просто не осталось, по крайней мере, после Сильвера у него никого больше не было, а тот свой выбор сделал.
Но то самое чувство, которому он всеми силами пытался противостоять ещё несколько дней назад, с невероятной силой оживало в нем. Горечь от проигранной войны смешалась теперь с горечью от потери доверия любимого человека. И как страстно он желал изменить первое, так же сильно теперь возжелал поменять и второе. Он даже не спрашивал себя, любит ли Томаса, это было неважно. Ему необходимо было доказать Гамильтону, что в нем осталось ещё что-то живое, что он не такой, каким все его представляют. Флинт никогда не хотел, чтобы в нем видели тирана. Он пытался избежать этого представления даже среди своих людей, и тем более не мог допустить, чтобы тот, ради кого он совершил все это, видел в нем такое же чудовище, как и все остальные. Ведь, несмотря на его слова, Джеймс все ещё верил – Томас никогда не будет бояться его по-настоящему, ему лишь нужно дать возможность разглядеть во тьме нечто прекрасное.
Но как бы сильно не переживал Джеймс, Томас страдал гораздо сильнее. Он так же не мог заснуть всю ночь, думая о том, почему так и не сказал Флинту всей правды. За пятнадцать лет он успел несколько раз переосмыслить свою жизнь и каждый раз приходил к одному и тому же неутешительному выводу: если бы не его горячность, слепая вера в торжество разума и чудовищная неосмотрительность, ничего этого бы не случилось. Это он был во всем виноват. И пусть он никогда не перестанет считать, что все страдания, выпавшие на его долю после – заслуженная кара за то, на что он обрек своих любимых, Томас уже привык считать, что худшее позади. Теперь же он узнал, что Джеймс прошел через нечто такое, перед которым сама смерть казалась милосердием. Глупо было бы считать, что Флинт все ещё хочет видеть его частью своей жизни и до сих пор испытывает к нему что-то большее, чем призрачную любовь, оставшуюся от прежних чувств. А что до него самого, достаточно лишь сказать, что за эти пятнадцать лет он никогда не забывал о Джеймсе. Раньше, ещё в начале их отношений, он и представить не мог, что именно этот человек навсегда останется с ним. До встречи с Джеймсом у него было немало интрижек, несколько раз он даже был уверен, что влюблен, но ничто нельзя сравнить с тем, что было между ними. Поэтому, когда его силой оторвали от двух самых важных в жизни людей, любовь к каждому из них не угасла, а как бы застыла, навсегда оставшись с ним, став самым ярким, неугасаемым воспоминанием. Его единственная настоящая, самая сильная любовь стала якорем, не позволявшим ему потеряться среди всего происходящего. С годами эти чувства не умирали, а медленно тлели, превращаясь в неотъемлемую часть его треклятой жизни. Томас настолько привык любить Джеймса, настолько привык считать все, что связанно с ним, неприкасаемым и непогрешимым, что даже известие о том, что его лейтенант стал самым жестоким пиратом в Саргассовом и Карибском морях, не смогло повлиять на эти чувства. Единственное, что изменилось – осознание того, что Флинт больше не принадлежит ему. То, что связывало их обоих раньше, осталось в прошлом. Теперь перед ним был другой человек, которого Томас просто не мог обречь на вечные сожаления о крушении цели всей жизни. И пусть он все равно чувствовал, что все ещё любит и никогда не перестанет, со своей искалеченной душой он как-нибудь справиться, но Джеймс должен жить дальше, потому что у него все это время была жизнь, а у Томаса – лишь блеклое её подобие. Так что Гамильтон поклялся себе, что как только они выберутся отсюда, он предоставить Флинту возможность избрать свою дальнейшую жизнь, и если Джеймс решит, что ему будет лучше без него, Томас будет просто обязан принять его выбор.