Между дьяволом и глубоким синим морем

Через несколько дней все было готово. Встретившись этим же вечером с Алексом, Флинт рассказал о своем плане и, если опустить несколько восторженных мальчишечьих комментариев в свой адрес, то в целом был доволен состоявшимся разговором. Бонс, так он мысленно окрестил мальчишку для краткости, точно знал, что ему нужно будет сделать, и подходил к предстоящей роли со всей ответственностью, на которую был способен. - Я нашел ялик, как вы и просили, сэр. Он не в лучшем состоянии, но сгодится, чтобы убраться подальше отсюда. Я потратил на него все свои сбережения, поэтому у нас не будет никаких средств, когда мы выберемся. Джеймс попытался отогнать навязчивую мысль о том, что может быть стоит сказать «если выберемся», и заверил парнишку в том, что у любого здравомыслящего пирата есть некоторые сбережения, припрятанные в надежных местах. Побег нужно было совершать тогда, когда Алекс мог помочь им, и если что прикрыть их от солдат. Такой исход был нежелателен и маловероятен, но подготовиться к нему все-таки стоило. Поэтому, перед тем как заступить на вахту, Алекс должен был стащить со склада пару мушкетов, и достать где-нибудь если не сабли, то хотя бы ножи для подстраховки. Что самое сложное: нужно было где-нибудь достать лошадей. Территория плантации была огромной, но еще больше было практически пустое пространство выжженной земли, тянувшиеся до самой Саванны. Пройти через него пешком, учитывая, что за ними наверняка рано или поздно начнется погоня, не представлялось возможным. Но и здесь Алекс заверил его, что никаких проблем не возникнет: в день побега он просто уведет с местной конюшни тройку лошадей под каким-нибудь предлогом и оставит их снаружи. По его словам это было не сложно, так как за ними все равно мало кто следил, кроме пьяницы-конюха. Разумеется, Джеймс сомневался, но другого выбора просто не было. Риск велик, но и затягивать с побегом больше не стоило. В любой момент Алекс мог отказаться им помогать, не говоря уже о том, что могло случиться, узнай он настоящую судьбу своего брата. Всё-таки немало людей было на том корабле, большинство из них наверняка видели, как он убил Билли Бонса. И кто знает, кто из них мог бы случайно разболтать столь невыгодную для Джеймса в нынешних обстоятельствах тайну. Поэтому промедление было не в его интересах, и побег был перенесен на ближайшее время, как только Алекс снова заступит в караул. Это должно было случиться через три дня, каждый их которых казался Флинту по меньшей мере длинной в неделю. Волновался и Томас, но заметно это было только для Джеймса, знавшего его достаточно хорошо. На исходе третьего дня, улучив нужный момент, они смогли на пять минут остаться наедине. - Ты точно уверен, что пойдешь на это? Ты же понимаешь, что может случиться. - Джеймс, - мягко оборвал его Гамильтон, - если бы я хоть на секунду сомневался в твоём плане, ты бы знал это. Он далеко не идеален, но если я сейчас не соглашусь идти на риск, дальше будет хуже, особенно учитывая твое нынешнее состояние. Флинт хотел бы расспросить его подробнее о значении последних слов, но времени оставалось немного: - Но если у нас все-таки не получится, – продолжал Джеймс, бережно взяв Томаса за руку, позволяя себе этот жест, понимая, что возможно никогда больше к нему не прикоснется, - то я должен сказать тебе… - Нет, не стоит, – Томас снова перебил его, нежно взяв его лицо в свои руки. Флинт затаил дыхание: впервые с того момента, как он прибыл сюда Томас сам проявлял инициативу. Он поцеловал его, сначала нежно, затем все более и более настойчиво, пока они оба старались не думать, что все это, быть может, в последний раз. - Я не хочу десять лет спустя услышать от тебя эти слова только под страхом смерти. Достаточно того, что мы оба это знаем, верно? Стоит ли говорить о том, что этот поцелуй значил для Флинта? Надежду на принятие, взаимность, понимание? Все это сразу и ничего в отдельности. В глубине души он всегда знал, что они слишком сильно любили друг друга, что б рано или поздно не вернуться к старым отношениям. И пусть его все же волновали мысли о том, что это было совсем не то, что он хотел, пока что этого было достаточно. Возвращаясь к себе этим вечером, Флинт думал о том, что скоро наступит, возможно, последняя ночь в его жизни. Он никогда раньше не боялся умереть в бою, ведь тогда его смерть была бы не напрасной. Но теперь он не мог бороться с ощущением ничтожности всей своей жизни, если она оборвется так бессмысленно и глупо. Он никогда не был гордецом, но и преуменьшать свою роль в судьбе людей было бы глупо. Правда, пытаясь изменить весь мир, он в итоге изменил только себя, загубив при этом столько жизней, что и не сосчитать. Флинт никогда не получал удовольствия от причиняемой им боли, только при каждом новом убийстве пытался внушить самому себе, что это – необходимо, выбора не было. Он в очередной раз пытался понять, что именно повлекли за собой все эти жертвы. Судьба столько раз бросала его на узкую полосу между жизнью и смертью, что каждый раз он уверял себя в том, что нет никакой этой «судьбы», а все произошедшее - результат его собственных действий и человеческой жёсткости. Но каждый раз, когда он выбирался из очередной передряги, Джеймс снова убеждал себя в обратном, объясняя тот факт, что он все ещё жив, своим исключительным положением среди остальных людей, позволявшим ему совершать то, о чем другие боялись и помыслить. И вот теперь он здесь, в обломках нового мира, что собирался построить. Неужели так и умрет капитан Флинт? Что вообще останется после него? Слава неудачливого бунтовщика или коварного и жестокого тирана? И ради этого он убил сотни человек? Он не хотел верить, что все закончиться так. К тому же, если бы он усомнился в успехе, то страх за жизнь Томаса захлестнул бы его. Пусть собственная жизнь останется бесславной, но отправить на верную смерть любимого человека? Это было слишком для него. Он так и не решился бы, если б Томас всеми силами не доказывал ему свою готовность идти на любой риск. Флинту оставалось только верить ему, все яснее сознавая, что теперь Гамильтон был далеко не неопытным лондонским джентльменом, рассуждающим о трудностях жизни в модном салоне, окружённым толпой таких же аристократов, внимающих ему как проповеднику. Конечно же, даже тогда, когда Томас ещё не перенёс всего этого кошмара, он был умен, но его знания не всегда основывались на личном опыте, и потому Джеймс позволял себе снисходительно улыбаться, когда Том говорил о некоторых, не в полной мере ему известных вещах. С прошедшими годами лорд Гамильтон сохранил свой незаурядный и острый ум, не забыл ни одной из понятных им ранее истин, вот только жаль, что в некоторых из них ему пришлось убедиться на собственном опыте. Он был все тот же: обаятельный, умный, умеющий убеждать и обладающий какой-то невероятной чарующей силой, привязывавшей и располагающей к себе. Флинт ещё с их первой встречи понял, что перед ним человек исключительный во всех отношениях и вот, годы спустя, он снова убеждается в этом. Его не сломили пережитые несчастья, а лишь сделали твёрже характер и убеждения. Джеймс в очередной раз поймал себя на мысли, что будь Томас на их стороне, то они бы наверняка выиграли войну, сделав это гораздо быстрее и без лишних потерь. Но с другой стороны, а случилась ли бы эта война на самом деле? Флинт был уверен в утвердительном ответе. Может быть, он и не стал бы пиратом, а остался военным, но саму борьбу против правил продолжал бы вести. Кто знает, что было бы, если бы у них тогда все получилось?.. Но что толку от этого сейчас. Всё уже в прошлом и сейчас важен лишь завтрашний день. Только когда Флинт это осознал, через открытые ставни пробивались первые лучи солнца, говорящие, что время пустых размышлений ушло. Сомневаться в их замысле ему осталось недолго, ведь если все получится, то завтрашний рассвет он встретит уже далеко отсюда. Время до вечера тянулось медленно, казалось, даже солнце сегодня жгло землю сильнее, чем прежде, стараясь выжечь вместе с землей все прегрешения заключенных. Джеймс то и дело искал глазами то Томаса, то отряд Алекса, который должен был к вечеру заступить на пост. Работать в этот день было особенно тяжело, все его тело, ещё не привыкшее к такому режиму, ломило от тянущей боли, а разум был переполнен тревогами и страхами перед грядущим. Наконец первые сумерки начали медленно сгущаться над плантацией, принося с собой долгожданную прохладу, раздражая и без того разыгравшееся воображение картинами будущего побега. Работать оставалось не более часа, а дальше все зависело от их ловкости, и совсем немного – от удачи. Через двадцать минут отряд, в котором служил Алекс, должен был прибыть. Но время шло, почти всех караульных сменили, а младшего Бонса все не было видно. Флинт уже успел отнести лопаты в сарай, искренне радуясь, что делает это в последний раз, и направился к месту общего сбора заключенных, где они обычно обедали и ужинали. - Где его черти носят? – в сердцах спросил Флинт, как только подошел к Гамильтону настолько близко, что можно было разговаривать шепотом. - Успокойся, он придет, время еще есть, – Том, как всегда, пытался сохранять спокойствие, но Джеймс видел, как он волнуется. Он как бы невзначай коснулся его руки, поддерживая, и в это время со стороны входа послышался знакомый, звонкий голос: - Добрый вечер, мистер Гилберт, прошу прощение за опоздание, пришлось немного задержаться, – Алекс занимал свой пост неподалеку от залы, очевидно, разговаривая со своим предшественником. - И где тебя носило? Мое время закончилась четверть часа назад! Вот скажу о тебе управляющему… - Ну, мистер Гилберт, я же уже извинился перед вами, мне действительно жаль. Хотите, я завтра подменю вас на дневной смене? Солдат видимо еще какое-то время возмущавшейся, уступил, и Алекс, заняв свое место, незаметно кивнул Флинту. Теперь начиналась самая сложная часть плана, требующая не столько применения физических сил, сколько актерской игры и некоторой манипуляции. Посидев для приличия за общим столом ещё несколько минут, Джеймс собрался с духом поднялся, увлекая за собой Томаса. Они оба подошли к Алексу, вступая с ним в разговор: - Прошу прощения, мистер, скажите, не знаете ли вы, здесь ли священник? - Разумеется, сэр. Время вечерний молитвы еще не пришло, так что преподобный отец Бенджамин пока что тут. - А зачем вам это, неужели советь загрызла? – вмешался в их разговор второй охранник на посту, стоящий в паре с Алексом. Джеймс внутренне возликовал, так как их уловка пока что работала. – Таким как вы, – он брезгливо, кивком головы указал на них с Томасом, – путь в Рай все равно заказан. - Даже если так то, что тогда? – вмешался Гамильтон, презрительно глядя прямо в глаза наглецу. – Неужели нам будет отказано даже в такой простой просьбе как исповедь? Под гордым взглядом бывшего лорда, охранник смутился, и как раз в этот момент Алекс начал действовать, играя свою роль: - Право же, мистер Рид, не будьте так жестоки! Любой человек заслуживает хотя бы шанс на прощение, если этим людям не от кого его получить, кроме как от Господа, неужели мы откажем им в этом сущем пустяке? - Да знаешь ли ты, мальчишка, о прощение какого греха они просят?! Ещё раньше за такое вешали, а теперь... – он сплюнул, всем своим видом выражая крайнюю степень презрения. - Тем более, – вмешался Алекс, – если я вас правильно понимаю, грех у них общий и потому и исповедоваться они должны совместно. Я читал об этом, когда готовился стать викарием, – для пущей важности добавил он, искренне надеясь, что его собеседник будет настолько туп, чтобы поверить в возможность совместных исповедей. Солдат еще некоторое время колебался, но в конечном итоге видимо решил, что сэкономит время, если отведет из обоих сразу. «Да и в самом деле, хотел бы я посмотреть на их лица, когда они услышат, что за такое скотство прощения нет!» - видимо, представляя себе такую картину, охранник повеселел и полным злорадства голосом сказал что-то стоящим неподалеку постовым, очевидно, прося подменить их с Алексом, взамен обещая рассказать все подробности. Джеймс пока что стойко сносил всю эту низость, невольно вспоминая, каким презрительным взглядом на него смотрел другой человек, скончавшийся от его руки. Флинт привык к тому, что их с Томасом заклеймили «содомитами» и прочими яркими эпитетами и лорд Эш, и адмирал Хеннесси, и Альфред Гамильтон. Он понимал, что услышал бы в свой адрес нечто похуже, если людям стала бы известна вся правда. В Лондоне их наклонности считались одним из самых тяжких пороков и порицались всем благочестивым светским обществом (хотя и во всем этом обществе едва ли нашлись те, кто ни разу не пользовался в местных борделях услугами молодых мальчишек, не говоря уже про алтарных мальчиков и всех прочих). Словом, об итальянском грехе вслух говорили одно, а за стенами элитных публичных домов делали совсем другое. И для них обоих было очевидно, что если бы не смелое поведение Джеймса и неугодные большинству идеи Томаса, то вполне возможно, их оставили бы в покое, пусть и дальше продолжали бы пускать разные слухи. Только вот здесь был не Лондон, и отношение простого народа в глубинке северных колоний к их грехам было вполне однозначным и мягко сказать презрительным. Естественно, о них с Томасом все знали, однако, не вмешивались, видимо не желая лишний раз марать руки. И теперь всеобщее презрение к их натуре сыграло на руку. Их небольшая процессия, включающая с себя двух охранников, одним из которых был Алекс, и двух заключенных, двинулась по направлению к пресловутой часовне. Идя через всю плантацию к ее противоположенному концу, Флинт пытался высчитать, сколько времени потребуется другим солдатом, если их провожатый поднимет тревогу. Сложность первой части плана заключалась в том, что им могло просто не повезти: окажись на месте этого солдата кто-нибудь другой, не столь любящий послушать грязные истории, или человек набожный, знавший о невозможности совместной исповеди. Но при таком раскладе им бы просто отказали, в худшем случае, разделив их на некоторое время. Сейчас же начиналась самая рискованная часть их пути. Нужно было добраться до церкви и, оставшись один на один с их небольшим картежом, убить охранника, а если понадобиться и священника, причем сделать это быстро. Поэтому Флинт старался игнорировать насмешливый взгляды, которые бросал на них их провожатый, думая, что убьет его с большим удовольствием, чем предполагал в начале. Только вот действовать нужно было только тогда, когда за ними закроются двери церкви, ведь они до сих пор находились под пристальным вниманием нескольких дюжин любопытных глаз, пытающихся следить за их размытыми в темноте силуэтами. Если все пройдет как надо, то они сбегут отсюда так тихо, что никто этого не заметит. - Пошевеливайтесь! – прикрикнул на них охранник, ткнув прикладом мушкета в спину Томасу. Флинт почувствовал, как волна ярости почти захлестнула его, но Гамильтон, ожидая такой реакции, умоляюще посмотрел на него, прося повременить с расправой. Джеймс и сам это понимал, но с трудом сдерживал себя, видя, что до церкви осталось всего лишь около двадцати шагов. - А ты чего встал? Заводи их внутрь, черт побери, – прошипел вновь охранник, на этот раз, обращаясь к Алексу, которой чуть замешкался, а теперь показательно схватил Флинта и незаметно для солдата, быстро передал ему нож. Томаса в церковь практически впихнули, затем все вчетвером оказались в полуосвещенном притворе. Служителя алтаря нигде не было видно, и потому мистер Рид послал Алекса разыскать его, а сам остался с узниками. - Если дернитесь, убью обоих, – прогремел он, возводя курок на мушкете, что существенно осложняло задачу: одного выстрела было достаточно, чтобы поднять тревогу и тогда им точно не выбраться. Теперь придется ждать Алекса, к тому же, они все ещё были в кандалах, нужно попытаться освободиться от них. Алекс вернулся через несколько минут вместе со старичком лет шестидесяти, по первому взгляду на которого становилось ясно: человек он слабовольный и податливый, в первую очередь к своим же слабостям вроде чревоугодия, но, во всяком случае, не опасный. - И что же вас привело сюда, дети мои? – начал он довольно свежим для таких лет голосом, не лишенных приятных, тягучих интонаций, свойственных многим священнослужителям. - Я привел этих двоих к вам на исповедь, отец Бенджамин. Содомитов все же заела совесть за их непростительные грехи. Ведь, не правда ли, отец, что в библии написано: «не ложись с мужчиной, как с женщиной – это мерзость». - Да, там есть такие строки, сын мой, но ты не видишь самого главного: за любой грех можно получить прощение, если искренне раскаяться в своих деяниях. И если эти заблудшие души хотят обрести покой, вернувшись к свету божьему, то мой священный долг оказать им любую помощь. Снимите с них эти цепи! В доме Господа не должно быть оков. Солдат еще некоторое время колебался, но, видимо, авторитет священника был непоколебим, кроме того, он не чувствовал опасности от безоружных узников, так что освободил Флинта, а затем и Гамильтона. - Вот так, да. А теперь, расскажите мне, зачем вы пришли… - начал святой отец, но Алекс быстро зажал ему рот своей рукой, с ужасом глядя на то, как Флинт, улучив нужный момент, вытащил нож из рукава, и, не теряя ни единой драгоценной секунды, вонзил его в шею солдата. При этом он предусмотрительно сжал обмякшую руку мертвеца, чтобы тот случайно не нажала на спусковой крючок мушкета. Мертвое тело кулем упало к его ногам, выплескивая мощным потоком кровь из сонной артерии, заливавшей пол и скамьи церкви. Стараясь не смотреть на Томаса, Флинт взял его за руку, другой направив пистолет на застывшего от страха священника, которого все еще держал не менее напуганный Алекс. Он мог бы убить и священнослужителя, во избежание лишних проблем, но чувствуя, как похолодела в его руке ладонь Томаса, передумал. Джеймс отпустил его руку и, быстро приблизившись к священнику, ударил его локтем в нижнюю челюсть. Тот обмяк и так и упал бы рядом с алтарем, если бы Алекс, превозмогая собственный ужас, не опустил бы его на ступени. Случайно встретившись с Бонсом взглядом, Флинт увидел в нем такой первобытный страх, что невольно отшатнулся и пояснил: - Я его не убил, просто он будет без сознания некоторое время. Пойдемте, у нас нет на это времени! Но его слова не оказали ровно никакого эффекта на Алекса, прибывавшего в шоковом состоянии. Он уже хотел схватить его и увести силой, но в этот момент подошел Томас, беря за руку Бонса, говоря тихо и спокойно, будто бы они не стояли в луже крови, стремительно вытекавшей из трупа. - Пойдемте, мистер Бонс, капитан Флинт прав, время дорого, – Алекс будто бы очнулся, отреагировав так то ли на свою «фамилию», то ли на имя Флинта, должно быть, теперь пугавшее его еще сильнее, и не сопротивляясь, поднялся, стараясь не смотреть в сторону пирата. Джеймс больше не мог этого вынести и быстро направился в сторону задней двери, ведущей в подсобные помещения, а через них – во внутренний дворик церкви. Он не видел, но слышал, как проследовали за ним остальные. Судя по всему, Алекс все еще был в некотором шоковом состоянии, поскольку продолжал держаться за Томаса. На улице он начал потихоньку приходить в себя и молча указал на практически незаметную в темноте калитку, замаскированную под обычный забор. Флинт не заметил бы ее, если бы не тусклый свет, льющийся из витражных окон часовни. Времени оставалось все меньше. - Где ключи?! – гневно зашипел он на съежившегося Алекса. - Я... вот черт! – Бонс обшарил рукой свой карман и с ужасом произнес. – Должно быть, я обронил их там, внутри. Джеймс уже не слушал и опрометью кинулся в храм. Он подбежал к грузному телу священника, действительно находя связку ключей лежащей на ступеньках, ведущих к алтарю. Но как только он потянулся за ними, дверь церкви открылась. На пороге появились двое вооруженных солдат. Флинту показалось, что время замедляет свой ход, потому что он практически досконально мог разглядеть, как меняется выражение лица прибывшей охраны. Первым отойдя от шока, он схватил ключи, прячась за алтарем, как раз в тот момент, когда пуля, выпущенная одним из солдат, просвистела мимо него, разбивая стоящую рядом статую. - Тревога! – крикнул другой и выстрелил в воздух, призывая остальных. Как раз тогда, когда оба вражеских мушкета были разряжены, Флинт выбежал из церкви, с порога кидая Томасу связку ключей. Тот поймал, но, не сразу найдя нужный, отпер калитку с некоторым промедлением. За это короткое время, двое охранников уже успели нагнать их и перезарядить мушкеты. Флинт, вытолкнув вперед Алекса и Томаса, остался прикрывать их отступление. Пока солдаты пытались прицелиться, полагая, что Джеймс безоружен и не сможет дать ответный залп, тот выстрелил практически не целясь, так как расстояние было не более чем в пятнадцать шагов. То ли из-за многолетнего боевого опыта, то ли оттого, что местная охрана явно застоялась, привыкнув к отсутствию серьезных противников, Флинт попал в живот одному из них. Пока второй замешкался, явно не ожидая такого исхода, Джеймс проскочил через калитку наружу. Он уже слышал, как внешний патруль бежал к нему, готовясь в любую секунду настигнуть беглеца. Он окончательно запутался в направлениях, не зная, в какую сторону бежать, и когда Флинт уже начал отчаиваться, в темноте в паре ярдов от него раздался мушкетный выстрел, на миг озаряя пространство вокруг яркой вспышкой света. Он успел увидеть в очертаниях дыма силуэты трех лошадей и кого-то с поднятой вверх рукой. Джеймс, не теряя больше ни секунды, подбежал к этому месту, в одно мгновение седлая поданную Алексом лошадь. Втроём они пустились по городской дороге во весь опор. На их стороне было явное преимущество во времени: пешая охрана их уже не сможет догнать, а пока остальные добегут до лошадей, они выиграют несколько драгоценных минут. Им оставалось не более шести миль до Саванны, где в одной из заводей реки их должен был ждать найденный Алексом ялик. Спустя несколько минут, когда они были уже на полпути к городу, мимо просвистели мушкетные пули, но на их счастье, ни одна не достигла цели. Судя по всему, за ними пустились в погоню четверо. - Сюда! - Бонс указал на какую тропу, ведущую прочь от центральной дороги, хорошо освещенной, где их было проще заметить. Теперь они скакали близ городской границы, а звуки погони со временем отдалялись, слышались не так четко. Оставалось только въехать в город, тогда безопасность от охраны им была бы гарантированна. - Стойте, - крикнул Алекс, когда они почти что завернули обратно на центральную дорогу, - в город мы не поедем, я отвёл лодку за мыс, там у нас больше шансов отплыть никем не замеченными. Отпустим лошадей дальше, может быть, удастся окончательно сбить со следа. Он не видел, как колебался Флинт, прежде чем повиноваться. То, что Бонс менял план на ходу, не предвещало ничего хорошего. В итоге Джеймс спешился с лошади, а за ним и остальные – что ему ещё оставалось делать, кроме как последовать новым указаниям? Алекс, взяв под уздцы животных, отвел их в сторону и ударил всех троих хлыстом, чтобы отправить в противоположенном направлении, в надежде, что шум от них отвлечет погоню, если она все ещё следовал за ними. Открытая местность наконец-то кончилась, за ней следовала прибрежная полоса небольших зарослей молодых гваяковых деревьев, в которых при должной осторожности можно легко укрыться. Всё ещё было крайне темно, но здесь им повезло: естественный свет исходил от луны и от огней Саванны, позволяющих хотя бы немного ориентироваться в пространстве. Дальше они шли в молчании, стараясь не отходить далеко друг от друга, пробираясь через колючие заросли туда, откуда явственно слышался шум прибоя. Флинт гораздо увереннее чувствовал себя здесь, вслушиваясь в эти звуки, стараясь не сбиться с пути. Теперь он меньше волновался за их судьбу, понимая, что до полной свободы осталось всего ничего. Единственное, чем он был обеспокоен на протяжении всего пути, было то, что он впервые находился на таком опасном предприятии в компании людей столь не подготовленных. К тому же, он постоянно отвлекался во время погони, охваченный непреодолимым волнением за Томаса, хотя тот явно не нуждался в его излишнем внимании. Он вообще спас Джеймсу жизнь, когда выстрелил в воздух, указав место их нахождения. Что могло случиться в противном случае?.. Флинт не хотел даже думать об этом. Погоня за ними, вероятно, полностью отстала. Возможно, помогла уловка с лошадьми, а может быть, им на руку сыграла темнота: так или иначе, они почти полностью преодолели полосу зарослей, выйдя на песчаную отмель, где их ожидал, покачиваясь на волнах, четырехвесельный ялик. Был отлив, так что им пришлось довольно долго идти, прежде чем пена начала оседать на их обуви. Медлить не стоило: в любой момент их могли случайно обнаружить, а на берегу им не укрыться от пуль. Пока Томас с Алексом садились в лодку, Флинт старался как можно быстрее отвязать веревку, с помощью которой ялик был привязан к ближайшему дереву. Пожалуй, Бонс перестарался, узел был слишком крепкий, чтобы его развязать, поэтому пришлось потратить время ещё и на то, чтобы перерезать толстую веревку. Пока драгоценные минуты уходили на это, Джеймс пытался прислушаться, нет ли кого-нибудь поблизости. Но вокруг не было слышно ничего, кроме шума листвы и прибоя. Внезапно, он не услышал, но увидел, как в сотне ярдов от него замелькал фонарный огонек. Как можно быстрее закончив, он подбежал к лодке, привычным движением толкая ее в воду, запрыгивая следом. Уже на приличном расстоянии от берега они с трудом смогли разглядеть небольшую группу людей, чьи фигуры освещал тусклый свет фонарей. По их движениям можно было предположить, что они собирались стрелять в них, но в конце концов, видимо, передумали, понимая, что теперь до лодки можно достать разве что из пушки. Эта была полная и безоговорочная победа.