Между дьяволом и глубоким синим морем

Впервые за долгое время можно было вздохнуть спокойно: они на свободе, живы и даже невредимы. Флинт был уверен - после того, как они выберутся из Саванны, безопасность от их бывшего «владельца» им гарантирована: его предприятие было незаконным, и едва ли на них продолжилась бы охота за пределами плантации. Но вот вопрос о том, что делать дальше представлялся неразрешимым. До ближайшего порта не менее трех часов, так что у него будет время подумать над этим. Пока ялик увозил их подальше от города, а они с Томасом проворачивали тяжелые весла, Алекс, облокотившись на корму, измученный ужасами пережитого, незаметно для всех заснул. Флинт не стал ему мешать, пусть парнишка пока отдохнет. Сам он был очень далек от подобного состояния, адреналин все еще бушевал в крови и, может быть, только благодаря этому Джеймс находил силы грести. Мысли в его голове были настолько спутаны, что он даже не сразу осознал отсутствие хоть какого-нибудь плана дальнейший действий. Пока они были на плантации, он не думал о будущем после побега по нескольким причинам: первая из них самая очевидная – их могли убить. План был далеко не идеален, так что вероятность смертельного исхода была высока, а в таком случае любые рассуждения о дальнейшей жизни не играли бы совершенно никакой роли. Но эта причина была далеко не основная. Главная проблема заключалась в ином: он не имел ни малейшего понятия, как жить дальше. Он чувствовал, что желание немедленно продолжать войну немного утихло, но понимал, что это ненадолго. Те пятнадцать лет жизни, что он провел в ее власти, никуда не исчезли. Он не мог вернуться в прежнее состояние настолько, чтобы забыть свое прошлое, то, кем он стал. Более того, он не знал, как Томас будет относиться к нему нынешнему. Того разговора, состоявшегося на плантации, было совершенно недостаточно. Ведь одно дело, когда Том слышал о Флинте со слов Сильвера, и совсем другое, когда лично видел его в деле. В то, что он будет принят целиком и полностью, верилось с трудом: за всю его жизнь он не встретил никого, кто был бы на это способен. Джон Сильвер знал Флинта, лишь изредка сталкиваясь с проблесками того, кем Джеймс был когда-то. Миранда сохраняла в нем его прошлую жизнь, поскольку единственная знала его прежнего, своим светом она оберегала от внутренней тьмы. Но никто еще не мог понять одного - в нем так тесно переплелись две его натуры, что теперь невозможно было определить, кто появился раньше. Однако для себя Джеймс однозначно решил: если для того, чтобы быть с Томасом, ему придется измениться, отрешиться от части себя, он сделает это. Он был готов меняться ради Миранды, и пойдет на это ради Томаса. Раньше он не был уверен, что сможет, что найдет в себе силы и самое главное - желание для этого. Однако теперь, когда у него появился шанс вернуться к нему, вновь ощутить на себе любовь такого человека как он и провести с ним столько счастливых лет, сколько ему отведено судьбой, он готов, и не важно, насколько тяжело это будет. Так думал Флинт, пока их небольшой ялик шел против течения на север. Томас в это же время пытался найти ответ на тот же вопрос, что и Джеймс. Что будет дальше? Раньше Гамильтон тешил себя мыслью о том, что после побега они наверняка будут вместе, ведь Джеймс неоднократно заверял его в этом. Но сейчас кое-что изменилось. После всего произошедшего сегодняшней ночью, Томас был вынужден признать, что он совершенно не знает человека, которого долгое время считал погибшим. То, как он вел себя сегодня… Томас никогда не видел Джеймса таким живым, полным сил и внутренней энергии, буквально сияющей в его глазах. В нем горел азарт и жажда битвы, и Гамильтон не был уверен, было ли все это раньше или появилось после пиратской жизни. После сегодняшней ночи он понял две вещи: во-первых, Флинт едва ли сможет зажить спокойной и размеренной жизнью, но об этом он знал и раньше, ведь и его лейтенант МакГроу тоже вряд ли бы смог пойти на такое. Но что гораздо важнее, глядя на этого нового человека, так похожего и одновременно не похожего на его прежнюю любовь, Томас понимал, что пойдет за ним куда угодно. Его пленила и пугала неизвестность, скрывающаяся под знакомыми жестами и словами, влек тот таинственный, неиссякаемый свет, что горел в глазах Флинта во время битвы. Он не знал этого человека, но отчаянно хотел познакомиться с ним. Поэтому если Джеймс все-таки позволит ему остаться рядом, это будет высшей наградой за все его страдания. Они настолько погрузились в свои мысли, что даже не заметили, как ночь сменилась предрассветными сумерками, и на неясном горизонте появились первые очертания города. К тому времени Алекс уже проснулся и сидел на корме, гораздо более бодрый и свежий, чем несколько часов назад. Томас с грустной улыбкой подумал о том, что молодость давно закончилась и едва ли они с Джеймсом смогут так же быстро восстановить силы. К счастью, они уже подплывали к небольшому портовому городу близ Уилмингтон-Айленда. По земле стелился плотный туман, приносящий утреннюю свежесть. Войдя в бухту к четырем часам утра, когда на пристани не было никого, они привязали ялик вместе с другими небольшим шлюпкам, стоящим в нестройном ряду. Была вероятность того, что его могут украсть, но следить за ним все равно ни у кого не было сил. К тому же, пристань была настолько маленькая, что в ней едва поместились бы две шхуны, так что, скорее всего, в городе не было никого, кроме местных жителей, едва ли нуждающихся в потрепанной лодке. После того, как они закончили, решение о дальнейших действиях пришлось принимать на ходу: - Что ж, - как всегда взял на себя руководство Флинт, - нам всем нужно выспаться. Алекс, я знаю, что ты украл этот ялик, а стало быть, деньги у тебя ещё остались, так? - Да, - просто подтвердил тот, даже не спрашивая, как Джеймс это понял. - Тогда снимем в ближайшем трактире комнату, выспимся, а к вечеру снова все встретимся и обсудим дальнейшие действия. Бонсу оставалось лишь согласиться на эту последнюю просьбу со стороны Флинта. «Последней» он назвал ее сам, так как после ее выполнения, намеревался потребовать исполнения заключенной между ними сделки. Раз ему удалось вытащить капитана и его друга из заключения, Флинт был обязан помочь ему найти Билли. Несколько минут спустя их маленькая процессия двинулась вглубь городка в поисках подходящего места, удаляясь все дальше от пристани. Как и в любом другом портовом городе, трактиры и постоялые дворы были расположены близ гавани и тянулись небольшими рядами, в конце сливавшимися с остальными жилыми домами. Все трое шли практически наугад, стараясь разглядеть вывески через полупрозрачную пелену тумана. Наконец им попался трактир, выглядевший отнюдь не привлекательно, но сейчас им было абсолютно все равно на такие мелочи. С трудом достучавшись до сонных хозяев и заплатив в два раза больше только из-за столь раннего визита, они наконец-то получили в свое распоряжение три оставшиеся свободные комнаты, а как выяснилось впоследствии – единственные. Перед тем, как разойтись, они договорились встретиться этим же вечером в холле часам к шести, и только после этого, смертельно уставшие, удалились в свои скромные апартаменты. Шум от каких-то строительных работ, доносившийся из открытого настежь окна, разбудил Флинта ближе к вечеру. За последнее время он привык просыпаться сразу же, поэтому через несколько минут после пробуждения он уже умывался холодной водой. Слегка взбодрившись, он почувствовал неприятную ломоту во всем теле, впрочем, это было неизбежно, учитывая несколько часов непрерывной гребли. До шести ещё было достаточно времени, так что прежде чем обсуждать дальнейшие действия с остальными, он сначала должен был понять для себя, куда двигаться дальше. Только в этот раз его больше интересовали насущные вопросы, стоящие как никогда остро: во-первых, он не знал, что делать с Алексом. Рассказать ему правду о случившемся было рискованно, поскольку Бонс наверняка захотел бы отомстить, тем более после того, как Флинт практически использовал его, чтобы сбежать. В таком случае, было бы проще соврать ему, сказав, что Билли жив и последний раз Джеймс видел его где-нибудь в Бостоне. Но рано или поздно Алекс узнал бы правду, кроме того, он не дурак и с самого начала договорился с Флинтом об оказании помощи в поисках, а не просто указания места возможного нахождения. Честно говоря, Джеймсу было бы проще убить его, забрать оставшиеся деньги и сбросить труп куда-нибудь в море. Возможно, он бы так и сделал, случись такая ситуация при других обстоятельствах. Но теперь он не мог сделать это по двум причинам: если он собирался меняться ради Томаса, то не самым лучшим вариантом было проявлять такую жестокость. Во-вторых, он вынужден был признать, что немного привязался к мальчишке. Парнишка был умен и ловок, он искренне восхищался Флинтом, как когда-то его брат, и потому Джеймс не хотел, чтобы и это знакомство с одним из Бонсов закончилось убийством. Флинт решил дать Алексу шанс: он расскажет ему всю правду, и если тот сможет ее принять, Джеймс будет этому искренне рад, а если нет, то он сам подпишет себе смертный приговор. Второй вопрос стоял не менее остро и в отличие от первого, его решение невозможно было найти так быстро: у них почти что не было денег. Те, что были у Алекса, принадлежали только ему, так что если он примет единственное верное решение - уйти от Флинта куда подальше, вместе с ним исчезнуть и они. Даже если принять во внимание исход со смертью Бонса, его капитала едва ли хватит на две недели. Так что им оставалось только воровство, но даже представлять то, как бывший наследник титула лорда-собственника будет красть по карман, чтобы выжить, было ужасно. На самом деле у Флинта были припрятаны деньги в нескольких городах к югу от Брансуика, но для того, чтобы до них добраться, нужно было время, а в это время нужно на что-то жить. Но, в конце концов, с этим можно было бы как-то разобраться. По крайней мере, он едва ли сможет решить что-то в одиночку, не посоветовавшись предварительно с Томасом. Не теряя времени, Флинт отправился к нему в соседнюю комнату и, постучав в дверь, дождался приглушенного «войдите». Томас выглядел несколько лучше с их последней встречи, может быть, так повлиял на него сон на нормальной кровати, а может быть то, что он наконец-то сбрил раздражавшую их обоих бороду. Джеймс не смог сдержать улыбки: - Давно хотелось, да? – спросил он, заранее зная ответ. - Не то слово, – усмехнулся Томас, позволяя Джеймсу провести ладонью по гладкой коже. Было так непривычно быть рядом друг с другом при новых обстоятельствах. Внезапно они оба осознали, что впервые с момента встречи остались наедине, и то, что последовало за этим, было попросту неизбежно. Те взаимные порывы, что приходилось душить им обоим, пока они были на плантации, ссылаясь на обстоятельства и на то, что они все ещё не знают, кто теперь друг другу, сейчас с новой неконтролируемой силой возобладали над ними. Джеймс, поддаваясь давно забытому чувству, притянул к себе Томаса, целуя его так, как давно хотелось: медленно и долго, с осознанием того, что у них есть достаточно времени. Он чувствовал, как сильные руки обнимаю его за талию, прижимая ближе. Тяжелая и всепоглощающая страсть волнами накатывала на него, и сопротивляться ей не было никаких сил. Он уже потянулся к воротнику рубашки Томаса, желая поскорее добраться да желанного тела, но тот перехватил его руки. - В чем дело? - хрипло спросил Флинт, затуманенным похотью взглядом глядя на Гамильтона, не понимая, что может им помешать в такой момент. Томас хотел вразумить его, сказать, что сейчас не лучшее время, что у них и без того достаточно проблем и ещё много чего, вот только этот голос и покрасневшие губы не дали ему договорить. Теперь он сам прижал Флинта к стене, приподнимая за бедро, чтобы быть как можно ближе. Томас перехватил инициативу, целуя его в шею, а Джеймс поддавался, позволяя как когда-то раньше взять над собой верх, но лишь временно, просто чтобы снова почувствовать на себе чужую власть, которой временами ему так не хватало. Ни сил, ни желания на долгие прелюдии у них обоих не было: Джеймс отвечая на беспорядочные быстрые поцелуи, сам потянул Гамильтона к кровати, опускаясь на неё и утягивая за собой любовника. Томас навис над ним, стягивая рубашку и наблюдая за тем, как Флинт старается сделать то же самое, путаясь в пуговицах. Наконец он скинул с себя одежду, но тут же сник, вспомнив о том, что старался скрыть все время, проведенное вместе. Он забыл о шрамах, покрывающих все его тело: несколько дюжин от совсем затянувшихся и почти незаметных до самых свежих, уродливых и глубоких. Флинт, разумеется, не стыдился их, а лишь не хотел открываться перед Томасом сейчас, когда ему слишком необходимо было чувствовать его одного. Гамильтон же почти что растерял весь свой пыл; невозможно было остаться в том же настроении, когда видишь подобное. Джеймс лишь вздохнул, положив его руку к себе на шею, вынуждая смотреть прямо в глаза, будто бы говоря «смотри на меня, только на меня, а не на мое прошлое». Быстро, сумбурно, почти на пределе – именно так, как им обоим сейчас было нужно. С приятным чувством удовлетворения, за которым остро ощущалось непреодолимое желание продолжения, они отстранились друг от друга, и все же Флинт, восстановив дыхание, ещё много раз снова и снова целовал Томаса, ловя от него страстные и стремительные ответы. Они оба знали, что время вседозволенности истекает и у них остается совсем немного поистине настоящей свободы. Джеймс блуждал руками по телу Томаса, отмечая, как сильно оно изменилось, но, в отличие от его собственного, в лучшую сторону. Он, не задумываясь, провел рукой по всей спине и вдруг отпрянул, почувствовав под ладонью длинные шершавые отметены: - Что это?.. – спросил он растерянно, подсознательно понимая, что только один предмет может оставить такие шрамы. - Ничего серьезного, просто подарок отца. Джеймс с ужасом чувствовал под пальцами уродливые бугорки от плети. Лечебница, ну разумеется. Превозмогая ненависть к тем, кто этот сделал, Флинт поддался давно не испытываемой им нежности, мягко обняв Томаса, стараясь больше не обращать внимания на следы прошлого. Остатки былой страсти испарились сами собой и уступили место самым разрозненным чувствам, возвратившим их обоих к реальности. - Что с нами стало… - устало выругался Флинт, не в силах больше игнорировать это подвешенное состояние, не предвещавшее ничего определенного. Томас на такое заявление к удивлению Джеймса лишь как-то невесело усмехнулся, не обращая ни малейшего внимания на брань. - Давай пока разберемся с насущными проблемами. Флинт кивнул, совсем некстати думая о том, что, возможно, ему все-таки странным образом везет в этой жизни. По крайней мере, они оба все ещё живы, назло всем тем, кто добивался обратного. - Да, пожалуй, сейчас так будет лучше, – наконец ответил он, поднимаясь с постели, одеваясь на ходу, – для начала верну Бонсу его часть сделки.

***

Через некоторое время они оба спускались в холл трактира, где их уже ждал Алекс. Они не сразу узнали его, так как был он не один. В таком грязном и насквозь пропахшим спиртным месте, с обшарпанными стенами и закопченными потолками, особенно выделялась женская фигура в опрятном плаще с расшитой кружевом пелериной. Лицо девушки было на половину скрыто от них капюшоном, но по тому, как она держала себя, можно было легко узнать в ней дворянское происхождение. Она неуверенно оглядывалась по сторонам, как будто не до конца понимала, где находится, но с благодарностью приняла от Алекса грязную кружку воды. Когда она взяла её, то на пальце девушке мелькнуло кольцо с большим сапфиром, повернутым внутрь ладони. Она явно хотела его скрыть. Флинт не придал этому особого значения, но Томас в сильном волнении, видимо, непроизвольно схватил его за руку. Джеймс обернулся к нему, но Гамильтон к тому времени справился с собой и, кивнув зовущему их обоих Алексу, спустился вниз. Не успел Флинт даже задуматься о том, что означает такое странное поведение, как его ожидало новое потрясение. Когда девушка обернулась к нему, он узнал в ней Эбигейл Эш. Она сильно изменилась с их последней встречи: повзрослела, но не похорошела, детские черты лица исчезли, сменившись от природы острыми скулами, еще сильнее заострившимися казалось бы от голода; она действительно выглядела несколько нездоровой. Слишком бледный цвет лица для этих мест и красивые карие, но блестящие как от лихорадки глаза говорили о пережитом прошлом. Когда она сама наконец осознала, кто перед ней, в её взгляде загорелась такая ненависть, какую сложно ожидать от шестнадцатилетней хрупкой девушки. Она встала из-за стола и двинулась на Флинта так воинственно, что тому оставалось только отступить назад. - Я так надеялась больше никогда не увидеть, вас, - начала она ледяным и полным презрения голосом, – вы убили моего отца, использовали мои же слова, чтобы спасти свою жалкую жизнь! – и только сейчас её голос дрогнул, выдавая крайнюю степень возбуждения, - как же я вас ненавижу! – она, казалось, окончательно забылась. Эш собиралась сказать ещё что-то и даже подняла руку, но Томас тут же перехватил ее и сказал непринужденным, но надменным тоном, который так часто звучал по лондонским салонам в годы его юности: - Мне кажется, вы забыли о манерах, юная леди. Ведите себя подобающим образом, иначе вы не достойны носить кольцо вашей матери. С Эбигейл разом слетел весь ее воинственный настрой, так сильно она поразилась, услышав подобные слова в свой адрес. В сильнейшей растерянности она повернулась к Томасу и несколько долгих секунд вглядывалась в него, пытаясь понять, откуда знает этого человека. По тому, как она изменилась в лице, можно было догадаться, что она узнала его. Эбигейл наверняка давно упала бы в обморок, если бы долгие жизненные трудности не закалили её дух и характер. - Лорд Гамильтон, – не веря самой себе, произнесла Эш, когда Томас отпустил ее руку. – Как это возможно?.. - Это не столь важно, пока я заступаюсь за вашу честь, мисс Эш. Уверен, у вас есть веские причины ненавидеть этого человека, но позволить вам опуститься до драки в провинциальном трактире мне не позволяет моя совесть как дворянина, так и искреннего друга вашей покойной матери. Разумеется, вы находились в состоянии аффекта. Позвольте, я помогу вам прийти в чувства. Эбигейл, у которой все увиденное и услышанное просто не укладывалось в голове, растерянно кивнула, разрешая под руку отвести себя на верх в комнаты, понимая, что этого человека ей не нужно опасаться. Уходя, Гамильтон встретился взглядом с Джеймсом, отмечая, что тот поражен не меньше, чем он, только помимо замешательства в глазах Флинта была ещё и нескрываемая неприязнь: дочь Эша он не имел права винить ни в чем, но ненависть к отцу девушки невольно распространялось и на неё саму. Томас, удостоверившись, что все сделал правильно, разведя их обоих, поднялся вслед за Эбигейл. Оставшимся внизу Алексу и Джеймсу оставалось только проводить взглядом эту странную процессию и, воспользовавшись моментом, удалиться решать свои собственные дела. Тем временем в своей комнате Гамильтон усадил гостью на стул и подал ей воды. Эбигейл поблагодарила и сделала несколько глотков, после чего уже увереннее держалась перед ним. - Полагаю, излишне спрашивать, как вы оказались здесь живым и невредимым? - Отчего же? Если угодно спрашивайте: вся правда в том, что я не умирал, – с улыбой сказал Томас, садясь напротив нее. Леди Эш улыбнулась в ответ не столько шутке, сколько воспоминаниям об этом человеке. Живя в Лондоне, она часто слышала, как ее покойная матушка восторженно говорила об этом джентльмене и каждый раз с нетерпением ждала его прихода. Их семьи продолжали общаться и после того, как Томас женился на Миранде. Чета Гамильтонов часто гостила у них, и даже в столь юном возрасте Эбигейл помнила, как оживлялся весь дом в эти счастливые часы. Особенно ей запомнился голос этого человека, что так часто звучал у них в гостиной. Когда он говорил, все остальные, даже её отец, который сам всегда задавал тон беседе, молчали и слушали с таким вниманием, что и она, будучи еще ребенком, затаив дыхание внимала неясным ей речам. Сейчас же перед ней сидел тот, кого весь лондонский свет считал сначала безумцем, вынужденным скрываться в толстых стенах Бетлемской лечебницы, а затем и вовсе сведшим счеты с жизнью. Но если он жив, то где пропадал все эти годы, почему не вернулся к жене?.. - Вы можете не отвечать, - продолжала она тем временем, - я пойму, если вы предпочтете молчание. О некоторых вещах весьма неприятно вспоминать, поверьте, я знаю какого это. - Я только на днях узнал о смерти лорда Эша и соболезную вашей утрате, - искренне ответил Томас, но не считая нужны притворяться, добавил, - хоть теперь я и не питаю к нему прежних чувств. - Он не хотел этого, я вас уверяю! Это было чистое недоразумение… но я вижу, вы все равно мне не верите. - Вам я верю, мисс, но вашему отцу – нет. Леди Эш лишь вздохнула, понимая, что не переубедит этого человека, по крайней мере, сейчас. Приняв во внимание, что её все же вопрос о прошлом лорда вновь остался без ответа, вместо пустых попыток разузнать что-либо, она решила рассказать о том, о чем лорд Гамильтон действительно желал бы услышать: - Я видела ее незадолго до смерти. Она был так же прекрасна, как и прежде. Раньше все в Лондоне гадали, куда она исчезла после всего случившегося, и многие были близки к правде. Но моя мать все равно считала, что она не могла вас так предать, но, признаюсь, я сама не верила ей. Когда я увидела леди Гамильтон в Нассау, она так сильно выделялась среди всех прочих, что я сразу поняла – она не изменилась и осталась такой же, какой и была всегда. Они с капитаном хотели вернуться к нормальной жизни, положить конец пиратству и осуществить ваш старый план. И леди Гамильтон искренне верила, что у них все получится. Я сожалею о её смерти не меньше, чем когда-то скорбела по матери, ведь на короткое время она в своем роде заменила мне её. Томас не ответил. Он знал о последних днях Миранды лишь в общих чертах. Флинт никогда не рассказывал ему все, как было. Может из-за нехватки времени, возможно, потому сам ещё был не готов. Услышать о ее жизни от чужого к их истории человека было больно, больнее, чем ему казалось. - Я не строю иллюзий насчет своего отца, – продолжила Эш, не желая больше тревожить лорда этой тяжелой темой, - я видела переписку и некоторые документы после его убийства, он был человеком менее достойным, чем мне раньше казалось. Но я знаю наверняка: он поплатился сполна за свои грехи, ведь даже я вынуждена расплачиваться за них. - О чем вы говорите? - После того, как капитан Флинт убил моего отца и сжег Чарльстон дотла, я стала круглой сиротой, но что хуже - ко мне перешли все долги покойного батюшки, столь многочисленные, что мне понадобится приложить все силы, чтобы не угодить в долговую тюрьму. Но, боюсь, и этого будет недостаточно. Даже распродав все, что у меня есть, и оставшись в полной нищете, я все равно не смогу погасить все кредиты. Так что у меня есть только один выход – выйти замуж. Понимаю, что вы, вероятно, мало слышали о современном лондонском обществе, так знайте же что единственный человек, согласный взять на себя мои расходы – садист и тиран, сгубившей уже не одну свою жертву. Это не пустые слухи и домыслы, уже две его предыдущие супруги якобы свели счеты с жизнью, но на самом деле у него просто достаточно денег, чтобы замять все подробности и выйти сухим из воды. Я не завидная партия, никто другой не захочет брать меня к себе на попечительство, ведь тогда мои проблемы перейдут к этому благодетелю. Остается только погубить свою жизнь, но сохранить доброе имя моих родителей. Только оно у меня и осталось. С искренним сочувствием Томас смотрел на эту бедную девушку. Она рассказала все это так спокойно и отрешенно, будто бы не хотела верить, что говорит о самой себе: - Мне очень жаль это слышать, но неужели совсем ничего нельзя сделать? У вас же были родственники, семья Эшфилдов и Анри, возможно ли чтобы они отказали вам, когда ваши родители столько для них сделали? - К сожалению, они посчитали благодарность слишком дорогим подарком для меня. Как только им стало известно о кончине моего отца, они поспешили избавиться от меня. Только потом я поняла, что мой отец имел несколько компрометирующих сведений о них, и лишь из-за этого они в свое время согласились меня приютить. А когда его влияние исчезло, я стала для них опасной: они считали, что я такая же, как мой отец. Но в конечном итоге, убедившись в обратном, дали мне напоследок денег, чтобы добраться до Лондона, взамен на выдачу тех ценных бумаг, что вредили им. Не осуждайте меня, но я приняла их предложение, хотела поначалу отказаться от этой взятки, никогда не пошла бы на низость вроде вымогательства, но мне нужно было хоть как-то добраться города и попытать счастье в столице. И вот теперь я здесь, на пути в Джорджтаун. Может быть, по прибытии я смогу достать некоторые сбережения отца, что он прятал в банках под разными именами на всем побережье Каролины, но едва ли там осталось достаточно, чтобы прожить хотя бы год в Лондоне со всеми издержками на бесконечные судебные разбирательства. Она тяжело вздохнула, и когда Томас собирался ответить ей, оборвала его жестом, призывая к молчанию: - Я не хочу вызвать у вас сочувствие и не жду от вас помощи, и раз вы не говорите ничего о том, где пропадали все эти годы… мне нужно знать лишь одну вещь: я могу понять, почему капитан Флинт убил моего отца. Могу принять то, что он лишь отчасти виновен в моем нынешнем положении. Но вот чего я не могу ему простить: он сжег и разграбил дюжины городов, убил несколько десятков честных людей, боровшихся с пиратами, причем не только судей и приставов, но и их ни в чем не повинные семьи. При всем желании этого просто нельзя оправдать, поверьте мне, я пыталась, ведь когда-то он спас мне жизнь. И к вам у меня только один вопрос: неужели вы с ним заодно? Или вы просто не знаете, с кем имеете дело? - Мне известно, чем жил Флинт все эти годы, - мрачно ответил Томас, - но он был моим другом, много лет заботился о Миранде после моего исчезновения и продолжал то, что мы начинали все вместе. Кроме того, он спас мне жизнь и вытащил оттуда, куда я даже в воспоминаниях не хочу возвращаться. Я не оправдываю его действия, и не прошу вас простить его, лишь прошу признать, что мы все совершаем ошибки, но каждый из нас достоин прощения. Неужели, будь ваш отец жив, вы бы отказались от него из-за того, что он разрушил чужие судьбы ради собственной выгоды? Смогли бы отвернуться от него и забыть, что он все ещё дорог вам, несмотря на все его ужасные поступки? Если вы на это способны, я завидую вашему бесчувствию, и в таком случае прошу принять мое решение, как одну из вечных человеческих слабостей. Эбигейл ожидала услышать в его голосе оправдание, скрытую или явную вину, но она никак не думала, что лорд Гамильтон будет так уверен и решителен. Его последний аргумент действительно заставил её задуматься. Ведь несмотря ни на что, она так и не смогла возненавидеть отца и чаще всего испытывала к нему жалость, смешанную с разочарованием. - Если вы не против, – продолжил Томас, стараясь разрушить гнетущие молчание, – я хотел бы узнать, как вы оказались здесь? - Разумеется, – легко согласилась она, с благодарностью сменив безрадостную и тяжелую тему, - по правде говоря, теперь мне кажется, что нас с вами свела сама судьба. Я добиралась из Хилтон-Хед-Айленд в Чатем, чтобы оттуда отправиться морем в Джорджтаун. Здесь я оказалась совершенно случайно: проезжая мимо я вспомнила, что отец когда-то ездил сюда по делам, и я решила проверить, не остались здесь хоть каких-нибудь сведений, а если повезет и сбережений. Я попыталась разыскать одного человека, с которым отец, судя по переписке, когда-то вел какие-то дела. Но, к сожалению, этого человека здесь не оказалось, в конце концов, я пришла к выводу, что отец имел в виду другой город с таким же названием. Так что мне пришлось потратить весь день разыскивая призрака, а когда я возвращалась на постоялый двор, намереваясь взять экипаж, за мной увязался какой-то пьяный матрос с известными намерениями. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы не подоспевший мне на помощь ваш друг, прогнавший негодяя. Честно говоря, я не помню, как оказалась здесь. Кажется, этот трактир был неподалеку, и мистер Бонс привел меня сюда, обещав проводить, если я подожду, пока он сообщит свои товарищам, что вернется несколько позже назначенного времени. Теперь, я уверена, это было не иначе как проведение, ибо я встретила вас. - Только, - ответил он, – боюсь, что я не смогу оказать вам никакой поддержки, кроме разве что моих ничтожных советов. - Едва ли, лорд Гамильтон, каждое ваше слово было и будет для меня на вес золота. Возможно, в этот раз нас снова свела судьба, чтобы я помогла вам? - Не тратьте время и силы на меня, ваше будущее сейчас многим важнее. - Может быть, я все же смогу хоть как-нибудь поправить ваше положение? Когда я разбирала переписку своего отца, то нашла письма к лорду Альфреду. Они оба обсуждали, как лучше изолировать вас и что в таком случае делать с леди Гамильтон и лейтенантом МакГроу. В этих письмах четко говорилось о том, какие действия лорд Альфред предпринял, чтобы отправить вас принудительно «лечиться» в Бетлемскую королевскую больницу. Там даже указывалась сумма, которую он заплатил, чтобы к вам относились строже, чем к остальным пациентам. Более того, обговаривалась несколько вариантов тех историй, которые будут преподнесены свету после вашего исчезновения, чтобы не возникло лишних вопросов. Я хочу сказать, что, если вы желаете, по возвращении в Лондон я смогу опубликовать все эти письма, умолчав о некоторых подробностях, и представить вас жертвой самодурства собственного отца, что, впрочем, недалеко от истины. Имея на руках подлинники писем, что сейчас находятся у меня, вы сможете реабилитировать свое доброе имя и репутацию, даже докажете невиновность леди Гамильтон и вашего друга во всем произошедшем с вами. Лондонское общество меняется, ваши идеи теперь будут восприняты с большим одобрением, да и сама история вызовет только сочувствие. С первых слов Томас понял, о чем пойдет речь. Предложение было очень заманчивым, но абсолютно не осуществимым. Эбигейл не знала о его прошлом слишком многого: от настоящей причины ненависти его отца к собственному сыну и того, почему Томас оказалась на плантации, впрочем, этого пока что не знал никто, даже Флинт. Но он не хотел расстраивать девушку, ведь она и правда верила, что ее план сработает, поэтому, притворившись растерянным, произнес: - Это невероятно щедрое предложение с вашей стороны, мисс Эш, и я безгранично благодарен вам за эту возможность. Не сочтите за дерзость, но я пока не могу сказать однозначно, приму ли его, я должен все обдумать. - Я понимаю; помимо тех писем, что я собираюсь опубликовать были и другие, рассказывающее о ваших необычных отношениях с Джеймсом МакГроу. Он с вызовом посмотрел на неё, задетый за живое, ожидая увидеть в глазах девушки насмешку, но вместо этого встретил сочувствующий взгляд. Леди Эш поднялась к нему навстречу и взяла за руку. Только сейчас она заметила, как сильно он изменился: некогда чистые и мягкие аристократические руки загрубели от долгой работы; кожа, хоть и была бледной, но бледность это была не признаком высокого происхождения, а болезней и подорванного здоровья. На его до сих пор красивом, постаревшем лице сеточкой расходились морщины, но взгляд ясных голубых оставался таким же пронзительным. Она видела в своей жизни многих людей: жестоких и бессердечных, готовых на все ради легкой наживы; умных и хитрых, способных поступиться всем, ради собственной выгоды. На её глазах человек, ещё способный на любовь и милосердие, лишился своей души со смертью женщины, что поддерживала в его сердце надежду. Но история лорда Гамильтона, без сомнения еще более темная и печальная, чем ей было известно, волновала её сильнее всех остальных. Эбигейл искренне восхищалась этим человеком, чье величие души позволило ему даже после пятнадцати лет постоянных страданий сохранить благородство и достоинство. Глядя на него, ей казалось, что в своей беде она не одинока. Каким бы тяжким ни был ее крест, она пронесет его до конца и сохранит чистоту души и разума, в минуты отчаяния вспоминая судьбу этого незаурядного во всех смыслах человека. - Разумеется, я понимаю, – с чувством сказала она, - наверное, сложно принять исход с возвращением в цивилизацию после стольких лет жизни в заточении. Каков бы не был ваш ответ, я хочу заверить вас: вы всегда можете рассчитывать на мое расположение и искренне сочувствие к вам. Томас искренне и мягко улыбнулся, целуя руку девушки: - О большем я и не смею просить.

***

Бонс следовал за Джеймсом по узким грязным улицам к окраинам города, практически со всех сторон окруженного полноводной рекой. В голове у Алекса творилась полная неразбериха. Все ещё пораженный увиденной сценой, он не мог забыть красивое лицо девушки, искаженное гневом при виде Флинта. Когда он спас это нежное создание, ему казалось, что она совершенно беспомощна и не способна даже защитить себя. Какого же было его удивление, когда он увидел, с каким отчаянием она кинулась на капитана. Он не мог представить, что такого ужасного этот человек сделал ей. Невольно его охватил страх оттого, что вокруг не было никого, кроме грозного пирата, от которого можно было ожидать чего угодно. С чего он вообще решил, что Флинт станет помогать ему? Почему бы капитану просто не убить его, избавившись от лишних проблем? От этих мыслей дрожь пробегала по всему телу, Алексу очень хотелось просто убежать куда-нибудь подальше от этого страшного человека. Но он тут же одернул себя, заставляя собраться и вести себя достойно. Он пошел на все это ради Билли и теперь не остановится не перед чем. Поэтому он смело зашагал быстрее, стараясь не отставать от широких шагов капитана, на всякий случай проверяя скрытый под камзолом кинжал. Флинт почти сразу же после такого, как они покинули трактир, расспросил Алекса о том, где он нашел леди Эш. Бонсу самому было интересно, откуда капитан знает эту девушку и кто же такой его друг на самом деле. Судя по тому, как он обращался с леди, можно было подумать, что он так же принадлежал к высшему обществу, по крайней мере, раньше. Но Алекс понимал, что если решится спросить об этом у капитана, то тот пошлет его куда подальше со всеми своими расспросами, так что дальнейший путь они продолжали в молчании. Тем временем Флинт вывел его куда-то за город. На песчаном побережье не было ни души, солнце уже практически село, так что он понятия не имел, как они будут возвращаться обратно без фонаря. «Если вообще вернемся оба» промелькнула мысль у него в голове. Очевидно, Флинту как раз это и было нужно - убить его без лишних свидетелей. Алекс боялся как никогда раньше в своей жизни, но решил без боя не сдаваться. Он с вызовом смотрел на капитана. Флинт, конечно же, это заметил и, усмехнувшись про себя такому отчаянию паренька, решил его больше не мучить. - Алекс, когда мы заключили сделку, я обещал тебе, что помогу найти твоего брата, – говоря это, он смотрел за горизонт, отчего огненно-красные лучи заходящего солнца освещали его лицо каким-то адским светом, – и я привел тебя к нему, – он указал рукой на спокойную и тихую воду, лишь слегка шумящую прибрежными низкими волнами прибоя, – Билли Бонс был одним из самых сильных и смелых людей, что я когда-либо встречал. Мы вместе с ним побывали во многих передрягах, выигрывали и проигрывали сотни сражений. Но люди меняются, Алекс. Твой брат пережил немало страданий и стал смотреть на мир по-другому. Его тяготила то, сколько невинных жизней он загубил по моей вине. В какой-то момент он решил, что всем станет лучше, если я умру. Он несколько раз окольными путями старался добиться моей смерти, прежде чем сам не перешел на сторону врага, предав всех своих собратьев и собственноручно убив немало прежних соратников. Он избрал свою цель и шел к ней до конца, до тех пор, пока она не свела нас обоих в бою. У меня был выбор: убить его или спасти себя. Я его сделал. И прежде чем ты поддашься эмоциям, знай: то, что было между мной и твоим братом остается только между нами. Не совершай его ошибок. - Вы не можете так поступить со мной… - Алекс не замечал, как дрожал его голос. Его буквально душили эмоции, он и раньше со страхом предполагал такой исход, но надежда жила в нем всегда и тем сильнее разгорелась, когда Флинт пообещал ему помочь, – почему вы не сказали мне?.. – он не ждал ответа, понимая почему: его просто использовали, как средство для достижения цели и не больше. Алекс ясно осознал, что ненавидит человека, стоящего перед ним. Остатки здравого смысла исчезали тем стремительнее, чем сильнее эмоции застилали его разум. Билли хотел смерти этого человека? Он её получит. Бонс схватился за кинжал, вынимая его из ножен, и Флинту осталось только, отступая назад, достать свой оставшийся после побега нож, который был на целую четверть короче морского кортика Алекса. Но на стороне Джеймса были годы, проведенные в сражениях с более сильными и искусными противниками. Он легко уклонялся от беспорядочных ударов Бонса, который все ещё действовал под влиянием эмоций, и, улучив нужный момент, подсек мальчишку, выбивая из его рук кортик и прижимая его коленом к земле. Флинт ожидал традиционно звучавших в таких обстоятельствах слов о том, что лучше умереть, чем жить так, но вместо этого увидел в глазах мальчишки за яростью и гневом отчаянный страх и желание жить. Оно горело в нем так сильно, что будь он слабее духом, то наверняка бы уже просил пощады, но гордость не давала ему опуститься до такого. Ненависть звучала в нем сильнее, заглушая страх. Бонс тяжело дышал и смотрел на него знакомыми глазами, полными ненависти. Джеймс замахнулся, покрепче зажав нож в руке, и воткнул в нескольких сантиметрах от его головы. Алекс, зажмурившись от страха, услышал грозный стальной голос, перечить которому было невозможно: - В следующий раз убью на месте. Эти слова эхом звучали в голове Алекса, пока он лежал на спине, не открывая глаз, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Он проклинал себя за трусость и малодушие и не замечал, как горячие слезы от обиды и отчаяния стекали по его щекам. С трудом совладав с собой, он поднялся на ноги и в поздних сумерках увидел, что рядом с ним никого нет, лишь воткнутый в землю нож говорил о том, что все произошедшее ему не привиделось. Некоторое время он стоял, не зная, что делать и куда теперь идти. В однообразном шуме прибоя ему будто бы слышался шепот, распаляющий его ещё сильнее. Внезапно дикая мысль, навеянная северным ветром, завладела всем его существом, и Бонс стремглав помчался, не разбирая дороги, по памяти обратно в город. Боясь потратить драгоценные минуты на малейшее промедление, он спешил в трактир, намереваясь осуществить свой замысел как можно быстрее и опередить Флинта. Последнюю сотню ярдов он мчался почти без передышки, лихорадочно сжимая свой кинжал, подобранный на поле битвы. Он летел по улицам, расталкивая местных жителей, бросавших ему в след проклятья и ругательства, все его мысли вели к одной единственной цели, и ничего в целом мире не могло его остановить. Вбежав в здание, не обращая внимания не гневные окрики хозяев за стойкой, он кинулся по лестнице верх и дальше по коридору до тех пор, пока не остановился у последней комнаты. Не давая себе и лишней секунды на раздумье, он толкнул ногой не запертую дверь, вломившись внутрь. Он застал лорда Гамильтона и мисс Эш беседующих друг с другом. Не дав им опомниться, он в несколько секунд пересек комнату, прижав Томаса к стене и подставляя к его горлу свой кинжал. - Я хочу, чтобы вы знали, перед тем как умрете: это целиком и полностью вина капитана Флинта. Он отнял самое дорогое у меня, взамен я отберу у него вас! – его глаза блестели безумным огнем, он бы, несомненно, исполнил свое обещание, так что Томас, уже оправившись от потрясения, собирался ударить его ногой и попытаться уйти от удара, но их обоих остановила Эбигейл: - И вы думаете, тогда вам станет легче? – раздался её голос позади, и Алекс вздрогнул, в порыве ярости не заметив её присутствия, - с чего вы вообще взяли, что смерть этого человека хоть как-то отразится на Флинте? - Флинт вытащил его с плантации, а значит, он ему зачем-то все-таки нужен. И уж простите, миледи, но не вам меня осуждать. Вы сами утром готовы были задушить его голыми руками. - Да, но причем тут лорд Гамильтон? Все, что произошло между мной и капитаном, остается между нами. Я не стану уподобляться ему и вам не советую. Сомневаюсь, что тот, ради кого вы мстите, одобрил бы ваш поступок, ведь вы не станете отрицать, что если убьете невинного человека, вы будете ничем не лучше капитана Флинта. Бонс замер. Он все ещё держал кинжал у горла Томаса, но и слова леди Эш не остались не услышанными. Он наверняка знал, что Билли сделал бы все возможное, чтобы он никогда не знал вины за убийство, а уж тем более, не допустил бы того, чтобы он хоть в чем-то стал походить на Флинта. Может, она права и так он только осквернит все то, что брат старался воспитать в нем? - Понимаю, вы злитесь. И я, поверьте, тоже злилась и ненавидела его. Но если мы продолжим жить только ради жажды мести, кому от этого будет лучше? Если вы, как впрочем и я, считаете Флинта бессердечным, то после смерти этого человека, он не почувствует и толики всей то боли, что досталась вам. Но если вместо этого вы откажитесь от своего замысла, то уже одним своим существованием докажите, что вы в стократ сильнее него, – Эбигейл говорила так убедительно, что уже к середине ее речи хватка кинжала ослабла. Томас мог бы легко выбить его из рук Алекса, но он понимал, что таким образом сделает только хуже. - Но если вы все-таки хотите продолжать, – она тяжело вздохнула, видя, что Бонс не сдается, – то мстите хотя бы лично Флинту, а не этому человеку, тем более, сейчас безоружному и ни в чем неповинному. Потому что если вы не отступите, вам придется убить и меня тоже. Когда последние слова леди Эш легким эхом отозвались от голых стен, Алекс уже окончательно выпустил Гамильтона из своей хватки, отступая назад, понуро повесив голову. Эбигейл подошла к нему и, взяв под руку, вывела из комнаты, бросив обеспокоенный взгляд на Томаса, но убедившись, что с ним все в порядке, вышла вместе с Бонсом на улицу. Там она отвела его подальше от трактира, чтобы ненароком не столкнутся с Флинтом. Теперь уже полностью стемнело и на ясном безоблачном небе отчетливо виднелись звезды, вокруг раздавался стрекот цикад и слышался неясный шум воды на пристани. Эбигейл с горечью подумала о том, что теперь задержится здесь дольше, чем планировала. Бонс, все ещё злясь на нее за то, что он так легко смогла отговорить его от задуманного, грубо спросил: - Что он вам сделал? Леди Эш, проигнорировав такой вызывающий тон, простила его в силу обстоятельств и, остановившись, ответила, не глядя на Алекса: - Он убил моего отца и сжег город, в котором он был губернатором. Теперь же я осталась один на один с его огромными долгами, рискуя своей жизнью и честью. Хотя временами мне кажется, что лучше все же лишиться первого, чем второго, – она грустно улыбнулась, но Алекс не оценил иронии: - И вы простили его?! После всего этого! - Нет, ни в коем случае, я не простила его, – спокойно и твердо произнесла она, – но я знаю, что месть мне ничем не поможет: не вернет мне отца и не погасит его долги. - Вы просто забудете все его преступления? – Бонс теперь ещё сильнее злился, но больше от непонимания. Он сознательно старался вытащить из этой девушки её настоящие эмоции, чтобы увидеть наконец ту ярость, что была в ней утром, – забудете, что он может наслаждаться жизнью после того, как загубил сотни чужих?! - Вы действительно думаете, что он наслаждается жизнью? – она спросила это таким тоном, будто держала его за совершенного дурака. Ещё чуть-чуть и Бонс окончательно вышел бы из себя: - А вы хотите сказать, что нет? Он жив, это главное! - Да разве можно его жизнь назвать счастливой? Он совершенно один, всеми покинут и даже тот, кто остался с ним, в скором времени поймет, что совершил ошибку. У Флинта никого нет: ни друзей, ни родных, ни даже бывших союзников, теперь даже среди пиратов он не более чем призрак сумасшедшего тирана. Да лучше умереть, чем жить, так как он живет, разве не понятно? Или вы хотите облегчить его страдания? - Но я все равно должен… - Отомстить? Вы же знаете, что капитан тоже начинал с мести? Знайте же: всех, кто идет по этому скользкому пути ждет один и тот же конец, потому что каждый свой поступок, каждое свое убийство вы будете оправдывать местью, пока не поймете, что сами породили таких же жаждущих расправы безумцев. Месть – это болезнь, которой заражается каждый, не сумевший дать ей отпор в самом начале. Думайте обо мне что хотите, но я не желаю, чтобы капитан загубил ещё и вашу душу. Впервые за последние два часа Алекс слушал кого-то, полностью осознавая каждое сказанное слово. Теперь он понял то, что говорил ему Флинт на берегу. Тогда он не мог принять его слова как истину, но из уст леди Эш они звучали иначе: он готов был в них верить, ведь девушка пострадала от рук капитана даже сильнее, чем он сам. - Я понимаю, вам сложно будет смириться с потерей сразу, но если хотите, я могу помочь. Все-таки, я сама перенесла не так давно ужасную утрату и знаю, каково вам сейчас, – на секунду она замолчала, будто бы не решаясь что-то сказать, но затем доверительно посмотрела на него и спросила: - Как вы уже знаете, я сейчас в затруднительном положении и, честно говоря, мне сложно проходить через все это в одиночку. Кроме того, я всего лишь девушка и как вы сегодня смогли заметить, не всегда способна себя защитить. Если хотите, вы можете мне помочь. Проводите меня до Джеймстауна, оттуда я уеду в Лондон и вы, если пожелаете, сможете поехать со мной. Денег у меня немного, но кое-какие связи у меня все же остались. В обмен на защиту, я смогу помочь вам устроиться на службе, а это уже как минимум жилье, неплохое жалованье и шанс построить карьеру в столице. Решение это было пусть и спонтанным, но отнюдь не глупым. Эбигейл понимала, что вероятнее всего лорд Гамильтон не вернется на родину, а путешествовать одной ей все же было нелегко. От Алекса она действительно могла получить хоть какую-то защиту, а что касается обещания помочь устроиться в Лондоне, то оно отчасти было сказано ради приличия, хотя при желании Эш смогла бы изловчиться и осуществить его в полной мере. - Если вас здесь больше ничего не держит, подумайте над моим предложением. Утром я проследую дальше, так что время у вас есть. В ответ Алекс лишь механически кивнул, растерянно смотря на девушку, не зная, кто из них больше нуждается в помощи. Он невольно подумал, что между ними всего несколько лет разницы, а Эбигейл, как он уже начал мысленно называть её, казалось, была старше его на целую жизнь. Её предложение было не лишено смысла, но даже мысленно он пока что не мог отказаться от возможности отмстить Флинту. Будто бы в ответ на его размышления Эш неожиданно продолжила: - Я надеюсь, что смогу вам доверять. Обещайте, что откажитесь от дальнейших покушений на жизнь лорда? Непонятная волна какого-то мерзкого чувства поднялась в душе Алекса после этих слов. Наверное, из-за того, что он уже успел уверить себя, что Эбигейл заботится о его жизни по каким-то личным причинам, а теперь стало ясно, что он переживает отнюдь не за него. - А вам-то какое дело? – сказал он быстрее, чем успел подумать. На удивление Эбигейл не разозлилась, а как-то очень ласково и снисходительно улыбнулась и сказала: - Он дорог мне как человек из моего безоблачного прошлого, как добрый друг моей покойной матушки. Если бы вы знали его лучше, то поняли, почему я так беспокоюсь о нем. Но для нас важнее то, как к нему относится Флинт. Если вы действительно хотите, чтобы капитан страдал, оставьте лорда Гамильтона в покое: когда он поймет, что все это время боролся за падшего бездушного человека, он откажется от него, а для Флинта это будет гораздо хуже смерти, поверьте мне. Она говорила все это с улыбкой, постепенно превращавшейся в неприятную усмешку, портившую её красивое лицо. Но именно благодаря этой настоящей эмоции Алекс все же поверил ей. Его гнев сменялся гнусным удовлетворением от предвкушения страданий человека, которого он ещё так недавно собирался незамедлительно убить, ведь теперь перед ним стояла лучшая альтернатива. В трактир они вернулись вместе: Бонс вел под руку Эбигейл и чувствовал себя невероятно счастливым. Даже окажись перед ним прямо сейчас Флинт, вместо ярости и гнева, терзавших его раньше, он бы почувствовал лишь злорадство, будто бы их месть уже осуществилась. Алекс убедил себя, что это лишь вопрос времени, не поддающейся сомнению, ведь теперь на его стороне была леди Эш, которая считала точно так же. И если для этого придется подождать, он согласен, ведь убить Флинта он всегда успеет. С такими мыслями он вернулся к себе, отпуская Эбигейл, которая направилась к Томасу, чтобы попросить его уступить ей комнату, а самому переночевать у капитана. Когда она вошла к нему, то застала его в такой глубокой задумчивости, что тот даже не сразу её заметил. - Полагаю, я должен поблагодарить вас за спасение своей жизни, – иронически заметил он, но увидев её взгляд, невольно улыбнулся. - На моем месте вы поступили бы так же. - Но не думаю, что это было бы так же эффективно. На мистера Бонса вы оказываете поистине удивительное влияние. Я должен опасаться его новых попыток убить меня? - Нет, не думаю. Но взамен вы должны обещать, что не расскажете капитану Флинту об этом инциденте. Если он узнает, то сразу же убьет Алекса. - Если Джеймс нашел в себе силы не убивать его, я не хочу, чтобы он разочаровался в этом, без сомнения трудном для него, решении. Я не скажу ему об этом ни слова. Но объясните мистеру Бонсу, что если он ещё хоть раз попытается навредить мне или Джеймсу, это будет последнее, что он сделает в своей жизни, – его голос звучал поразительно спокойно, но от этого угроза, явственно прослеживающаяся в его словах, была только убедительнее. Эбигейл прекрасна знала, на что способен Флинт в гневе. Томас увидел это по её глазам и про себя усмехнулся: он ведь имел в виду вовсе не Джеймса. - Я прослежу за ним. - Очень на это надеюсь, для его же блага. Леди Эш оставалось лишь в очередной раз удивиться выдержке этого человека, практически любой на его месте воспользовался бы случаем наказать обидчика, тем более, сделав это чужими руками. Но слово «любой» явно не было связано с лордом Гамильтоном, поэтому она ещё раз поблагодарила его за молчание и, наконец, озвучила свою первоначальную просьбу. Томас, разумеется, не отказал ей.