К штурму Санта-Лены готовились не один месяц, крайне тщательно разрабатывая план нападения, стараясь учесть все детали и преодолеть все препятствия, а их было немало. Для начала, сведения о городе нужны были Флинту не только ради строения, которое он и сам мог узнать, а ради расписания, согласно которому в город входили корабли «Серебряного каравана». Необходимо было дождаться ближайшего месяца, когда суда, груженые собранными налогами с колоний Испании, войдут в порт. Такой случай представлялся ровно через шесть месяцев, так что времени было совсем немного. После удачного захвата предстояло погрузить все деньги, слитки, украшения и оружие на корабли и как можно раньше покинуть город на случай, если кому-то удастся послать за помощью. Далее, если все пройдет благополучно, решено было держать курс на остров Скелета, где необходимо было какое-то время переждать опасность, а в случае нападения воспользоваться стоящим там со временем Кидда блокгаузом. Чтобы дать себе немного форы, перед уходом решено было поджечь или каким-то иным образом повредить корабли врага и вывести из строя пушки форта. Но до этого было еще далеко, в первую очередь предстояло разобраться с насущными проблемами вроде килевания обоих кораблей для увеличения их скорости и очистки трюмов от всякого ненужного хлама для освобождения места для захваченных сокровищ. Недели через две после отплытия из Фрипорта, когда Сильвер и Флинт убедились в том, что сведения Роджерса не подставные и имеют вполне реальную ценность, команде было объявлено, что скоро намечается такое дело, после которого каждый из них сможет стать богачом и навсегда распрощаться с промыслом, если захочет. Ясное дело, великолепная картина безбедной жизни, нарисованная Сильвером во время увещевания экипажа, затмила умы людей. Они безропотно согласились, что на время подготовки к штурму, тем более - нападения на форт, они несколько пренебрегут правилами и будут обязаны слушаться капитана во всем без возражений. Пока «чернь» приводила оба корабля в превосходное состояние, «лорды» же занялись разработкой плана. Не то чтобы Флинт не доверял себе или Джону, но критика, высказанная людьми в большинстве своем опытными, отнюдь не мешало делу. Оказалось, что, например, Бонс уже бывал в этих местах, когда плавал с другой командой, и знал одну речушку, способную привести их на болото за городом, откуда, минуя трясину, легко добраться до Санта-Лены с тыла. После нескольких дней жарких споров, едва не дошедших до стычки между Флинтом и Аллардайсом, план нападения был составлен, хотя, как оказалось позже, многое пришлось менять непосредственно во время боя.
Все это дело не было легким даже в виде сухого плана, а что же касается исполнения – требовало самых незаурядных способностей и большой сноровки. Благо, именно этими качествами обладало большинство членов команды Флинта. Наименее боеспособных решено было оставить вместе с Мэрри и Бонсом, чтобы набрать тот минимум, что необходим для управления кораблем. Остальные же должны были отправиться в город. Что же касается настроения, царившего среди людей, то обычной жаждой наживы оно не ограничивалось. Предчувствие столь крупной добычи, о какой никто из них даже мечтать не мог, заставляло людей трудиться не покладая рук, а если где-то и встречался упадок сил, Сильвер тут же подбадривал людей, напоминая им о скором триумфе. Сам же он, сначала довольно скептически относившейся к предстоящему делу и чуть было не отказавшийся от него ещё тогда, когда Томас ему первому представил карту города, постепенно заражался общим возбуждением. Даже его мысли приковали к себе несметные горы сокровищ и та слава, что закрепится за их именами после столь дерзкого, ни с чем не сравнимого по сложности и значимости дела. Впрочем, он не забывал приглядывать за Флинтом. Ему явно становилось лучше, предстоящее дело волновало его как никогда, но, что было довольно ожидаемо, бросить пить ему не удавалось. Правда, пил он меньше и, будучи пьяным, не терял свой боеспособности, но полностью отказать от рома он не смог. Сильвер рад был хотя бы тому, что он больше не пребывал в состоянии отрешенности и вернулся к своей привычной лихорадочной деятельности. Однако с ума он не сходил и во всеобщем воодушевлении казался единственным по-прежнему мрачным человеком. Для всей остальной команды он вообще не менялся, только когда напивался почти до беспамятства, однако Джон видел малейшие изменения в его поведении и знал, что, несмотря на пьянство, Флинт медленно, но верно возвращается к нормальной жизни. Вскоре его догадки подтвердило то, что в тайне ото всех Джеймс поднял перед ним одним вопрос о сокровищах:
- Ты ведь понимаешь, что я не собираюсь делить их с этими выродками, которые без нас с тобой ничего не смогли бы добиться? – спросил он однажды, вызвав Джона к себе в каюту.
- Справедливости ради, мы без них тоже ничего не добились бы, – парировал Джон, – но согласен, я тоже не намерен делить с ними добычу.
- Знал, что ты согласишься. И, надеюсь, поддержишь меня ещё кое в чем. Если у нас все же получится взять Санта-Лену, я собираюсь навсегда завязать с пиратством. Иначе чем больше я буду оставаться среди них, тем сложнее будет вернуться к нормальной жизни; я не хочу умереть в море или на виселице, оставив Томаса одного.
- Лично я тоже не намерен и дальше рисковать, но если ты собираешься уйти, я-то здесь причем?
- При том, что мой уход непосредственно связан с тем, как нам заполучить добычу только в свои руки.
Он рассказал Джону свой план, столь жуткий и необычный, что Сильвер невольно усомнился, не пришел ли он Флинту в голову во время очередного пьяного забытья. Однако, поразмыслив над предложением и решив, что он явно ничего не теряет, Джон все же согласился подыграть ему.
При этом им обоим казалось, что их старательно разыгрываемая перед экипажем комедия, призванная доказать всем, что они ненавидят и презирают друг друга, работает по-прежнему безотказно. Однако был один человек, которого этим спектаклем было не обмануть. Правда, поначалу он и верил, что между этими двумя действительно произошло что-то наконец рассорившее их навсегда, уж слишком неподдельной была злоба Флинта и отвращение Сильвера. Быть может, эти чувства казались настолько правдоподобными, потому что были отчасти правдой, ведь это происходило как раз в тот период, когда Джеймс пил запоем, конца которого было не предвидеть. Но после возвращения Джона, мельком замеченного им Гамильтона, которого он хорошо помнил ещё с «Наследия», и дальнейшего сближения Сильвера с Флинтом, сомнений больше не осталось. Хоть капитан и квартирмейстер делали вид, что их связывает только команда и былая вражда, на самом деле все было совершенно иначе. Билли наблюдал за ними и, хоть и не мог знать, о чем они говорят, предчувствовал неладное. Пусть его былая ненависть к Флинту со временем охладела, неприязнь к нему и к Сильверу за предательство никуда не делась, и все же он вынужден был признать, что боится их, особенно теперь, когда они были вместе. Но он решил молчать и не высовываться, по крайней мере, до тех пор, пока не наступит подходящее время. Он ведь, как и все остальные, тоже был поглощен предстоящим небывалым набегом.
Почти полгода спустя все приготовления были кончены; они достаточно приблизились к Санта-Лене, чтобы начать исполнять задуманный план. За день до нападения на форт «Морж» и «Король Джеймс» разошлись. Второй корабль, быстрый и маневренный, ушел ближе к городу на север, чтобы увести за собой фрегаты испанцев, сымитировав нападение. Флинт отдал приказ уводить идальговцев как можно дальше и крейсировать вдоль города, вне зоны досягаемости пушек форта, отвлекая военных до тех пор, пока он и основная часть команды не захватят город и не подадут условный сигнал. В таком случае «Король Джеймс» сможет спокойно вернуться к Санта-Лене, а фрегаты, если окажут сопротивление, будут уничтожены пушками собственного форта. Капитаном корабля временно был назначен Мэрри, так как Израэль, обычно управлявший судном, необходим был на суше – все-таки он действительно был бесподобен в своем деле. В этот же день «Морж» с экипажем примерно в сто шестьдесят человек направился на юго-восток, огибая город, намереваясь высадить десант примерно в сто двадцать человек позади строений форта в дневном переходе от Санта-Лены. Наименее боеспособные остались с Бонсом на корабле: Билли и отставшие сорок человек должны были по возможности прикрывать Флинта с группой, однако не давать залпов до тех пор, пока команда не захватит форт и не поднимет «Веселого Роджера» - условный сигнал, иначе был риск убить своих же людей. В этом деле и Флинт, и Сильвер Билли безоговорочно доверяли, он не предал бы их даже если бы захотел – остальной экипаж прикончил бы его из-за страха лишиться такой добычи, да и Бонс сам выказывал особенную заинтересованность в успехе. Так что как только они и чуть больше сотни людей высадились у устья реки и расселись по шлюпкам, Билли тихо повел «Моржа» вдоль побережья, чтобы завтра на рассвете быть уже у Санта-Лены, но при этом не обнаружить свое присутствие раньше времени.
- Сейчас около шести утра, до наступления жары нужно успеть добраться до болот, - голос Флинта ясно слышался всем среди зловещей тишины окружающих тенистых зарослей, - после до позднего вечера устраиваем привал. Имейте в виду, что это будет единственное время, когда вы можете набраться сил, дальше нас ждет ночной переход к Санта-Лене и на рассвете – штурм. Поэтому никаких поблажек и остановок ночью, время для нас важнее всего.
Капитан махнул рукой, давая знак грести вперед по течению. Здесь они были ещё в относительной безопасности – их никто не видел и не слышал. Лесная глушь могла скрывать только туземцев, но в этих краях их не встречали, а для всех остальных слишком опасными представлялись окружающие плотные заросли мангровых деревьев. Естественно, все понимали, что идеально было бы добраться до города на лодках, но дальше река начинала переходить в топь – самое опасное место на их пути к городу. Джеймс даже не был уверен, что перейти болото смогут все, ведь большинство несло ещё и тяжелое оружие, но другого выбора не представлялось. С мутной речной воды поднимался утренний туман, сырость и холод пробирали до костей, а вокруг летало столько мошкары, что не спасали даже плотные повязки на лицах. Так предстояло провести ещё несколько часов, а с разных лодок уже слышался недовольный ропот. На самом же деле, пока что все шло благополучно: по берегу действительно не встречалось никого кроме диких животных, пару раз заставивших напрячься всю команду, когда где-нибудь в зарослях ломались ветки или слышался неясный рокот и гул. Постепенно светлело, солнце, сначала слегка согревающие, уже обжигало во всю, когда четыре часа спустя они причалили к берегу в место привала неподалеку от болот.
- Шлюпки в воду, - на ходу приказал Флинт, направляясь вглубь зарослей, чтобы разведать обстановку и на всякий случай проверить местность. Однако за его спиной не послышалось ни звука.
- Вы что оглохли? – прикрикнул он, обернувшись. На него уставились несколько десятков глаз, явно не намеренных исполнять приказ. Впрочем, было всего несколько человек, которые своим открытым недовольством остановили большинство готовых подчиниться.
- Это наш единственный шанс к спасению! Мы даже не знаем, сумеем ли перейти топь, нужно хотя бы иметь запасной план, на случай если все пойдет крахом, - сказал ему высокий негр, один из бывших рабов, которых они освобождали по мере возможности во время захвата кораблей.
Джеймс смерил говорящего спокойным взглядом, медленно кивнул, больше своим мыслям и, будто бы невзначай положив ладонь на рукоять, в мгновение око выхватил из перевязи мушкет и точным выстрелом в голову уложил моряка не землю.
- Ещё есть возражения? - буднично спросил он, прочистив оружие, и вложил туда новую пулю, даже не смотря на окружающих, прекрасно зная, какие взгляды встретит вокруг. – Другого плана не будет, отступления не будет, обратной дороги не будет, - отчеканил он с презрением, - вы знали на что шли. Шлюпки в воду, - вновь повторил Джеймс, возвращаясь к прерванному занятию, - и этого тоже.
На этот раз спорить никто не стал, однако некоторые начали действовать только после того, как Сильвер прикрикнул на них, показав, что полностью поддерживает капитана.
- Можно было разобраться по-другому, - тихо сказал он Флинту, когда тот вернулся, - у нас и так людей не много, а ты…
- Возможно погорячился, - перебил его Джеймс, впрочем, явно не жалея о содеянном, - но мне нет дела, что они обо мне подумают и будут ли слушаться впредь, - он незаметно огляделся, убедившись, что их никто не подслушивает, - я продержусь ещё несколько дней, а дальше… сам знаешь. Главное, чтобы сейчас не происходило ничего подобного, слишком дорого мне обошлись эти сокровища.
- Ладно, - согласился Джон, - может, я не поступил бы так же, но я тебе доверяю.
- Лучше иди подбодри их, - перевел тему Флинт, отмахиваясь от одобрения Сильвера, - у тебя это явно лучше выходит.
Хотя Джон и последовал совету Джеймса, настроение у людей оставалось подавленным до того момента, как большинство отправилось высыпаться перед битвой, кроме нескольких часовых и плотников, оставшихся вместе с Флинтом сооружать лестницы для штурма. Джон же, решив, что сон все-таки важнее, несколько поязвил по поводу лихорадочной деятельности капитана и прилег вместе с остальными до вечера. Но сон не шел, и большую часть времени он наблюдал за Джеймсом, снующим от поста к посту, то и дело уходившим куда-то в глубь леса в разных направлениях, явно проверяя обстановку. Сильвер так и заснул, ожидая его следующего возвращения, но вскоре проснулся, почувствовав надвигающейся вечерний холод. Поодаль от всех остальных спящих он увидел Флинта, очевидно, так и не прилегшего за это время. Капитан сидел прислонившись спиной к дереву и смотрел на реку, мерно отпивая из фляжки.
- Не спится? – холодно поинтересовался Джон, пока что ничего не говоря насчет рома, просто присаживаясь рядом.
Джеймс не ответил; по его взгляду было видно, что он блуждает где-то в совершенно иных местах. При этом Сильвер понял, что это не пустая апатия, а серьезные мысли гложили Флинта и не давали покоя.
- Джон, - наконец заговорил он, не глядя на собеседника, - я все думаю насчет той девочки. Знаю, ты рассказал Томасу, но его там не было, он не понимает…
Сильвер весь напрягся при этих словах, вспоминая то, о чем предпочел бы больше никогда не думать. Но поняв, что Джеймс не продолжит, ответил:
- Думаю, он не то что бы не понимает, - сказал он задумчиво, глядя как сгущаются первые сумерки, - просто ему все равно. Он видит в тебе то, что хочет видеть, едва ли он отвернулся бы от тебя, даже если бы ты убил её на его глазах.
- Джон, - резко оборвал его Флинт, едва сдержавшись, чтобы не ударить, - не преувеличивай.
- Даже не собирался, - спокойно парировал Сильвер, - мы ведь оба понимаем, что у него явно сдвинулись рамки морали после общения с тобой.
- В любом случае, - попытался успокоиться Джеймс, сделав ещё один глоток, - я не об этом. Я к тому, что только ты можешь простить меня за это.
Слова неправильно зависли в воздухе, заставив Джона почувствовать какой-то неприятный холодок уже изнутри, будто этим заявлением Флинт сделал его частью своей безумной выходки.
- То есть не та бедная девочка и её семья имеют на это право? – грубо ответил он, приходя в тихую ярость даже от воспоминаний об этом.
- Ты понимаешь, о чем я, - настойчиво продолжал Джеймс.
- И что ты хочешь услышать? Я не собираюсь оправдывать тебя.
- Если бы тогда не ушел, я бы остановился, - едва слышно прошептал Флинт, и Джон почувствовал, как внезапно сперло дыхание будто от удара. Не от чувства вины, даже сейчас он не изменил бы своего решения, но этого признания, слишком личного даже для них.
- Помнишь я оттолкнул её? Ещё до того, как ты пришел мне на помощь, - продолжал никем не прерываемый Джеймс, - в тот момент я снова увидел её. Та девочка смотрела на меня глазами Миранды… Я понял, взглянул на себя со стороны, это было подобно свету маяка в кромешной тьме. Почувствовал её присутствие с нами на палубе, ощутил её осуждение, разочарование во мне. Тогда я наконец осознал, почему Томас ушел от меня. Знаю, ты считаешь, что мне все это нравилось, но ты не прав. Это просто бегство от самого себя. Я был разрушен, потерял опору и все дальнейшее: пьянство, убийства, пытки – лишь способ удержаться за последнее, что у меня осталось – мое имя. Без него я стал бы никем. Если бы ты не ушел тогда, я бы нашел в себе силы попытаться вернуться к нормальной жизни ради тебя. Без Томаса я не смог бы вновь обрести счастье и покой, но хотя бы закончил свои дни достойно, а не как бесславный выблядок. Сейчас это уже не кажется таким важным, но кто знает, что произойдет завтра. Просто хочу, чтобы ты не сомневался: я привык сбрасывать с себя оковы, нарушать все мыслимые и немыслимые границы, так меня научили, я до сих пор благодарен за это, но то, что я творил тогда – самое отвратительное из того, что я когда-либо делал. Эти поступки не имеют ничего общего с тем, к чему я стремился; свобода – это сила, но мое недавние поведение лишь слабость и малодушие. Твой уход уничтожил меня окончательно, но я не осуждаю тебя. Только скажи, что теперь ты понимаешь: я не такой на самом деле.
- Господи, чем дольше я тебя знаю… - Сильвер сжал руку Джеймса в своей, осознавая, что это один из тех редких моментов в жизни, когда даже его исключительное красноречие не передаст всех чувств, - конечно, я понимаю, - ответил он, только сейчас окончательно принимая извинения Флинта, - я знаю, что ты не больной ублюдок, хотя иногда таким кажешься. Да и что это за блядская исповедь? Даже не думай, что я позволю тебе завтра расстаться с жизнью. Мы не для того потратили столько сил, чтобы в конце тебя накрыла меланхолия. Все, забудь об этом, - Джон выхватил фляжку и бросил её в реку, - это все ром, а ты вообще-то обещал нам обоим с ним покончить.
- Спасибо, что лишил меня воды на ближайший день, - бесстрастно проследил за его действиями Флинт, - ты действительно думал, что перед таким событием я напьюсь?
- От тебя всего можно ожидать, - нисколько не смущаясь, ответил Джон, поднимаясь с земли, заметив, что многие уже проснулись и пора бы разбудить остальных – солнце уже почти село.
Больше они не говорили друг с другом ни о чем, кроме насущных вопросов. Собрать «лагерь», то есть поднять людей и разобрать оружие с подручными материалами не заняло и получаса, так что вскоре, выстроившись в неровные шеренги, пираты двинулись в глубь болот.
Сейчас настроение в команде было значительно лучше. Переход хоть и был сложным, но постоянные подбадривания Сильвера, передаваемые из ряда в ряд, напоминания о скорой добыче и осознание того, что отступать некуда, помогали держать строй и не опускаться духом. Двигались они медленно, наиболее опытные по путешествиям в таких местах, вроде беглых рабов с Луизианы, вели всех остальных через топь, избегая смертельно опасных маршрутов одним им известным способом. Остальные же шли позади, но едва успевали за провожатыми, особенно те, кто нес оружие, в том числе мину для подрыва форта. На плане Роджерса даже была заметка о толщине ворот, но и без неё было бы ясно, что вместо штурма гораздо сподручнее взорвать проход.
Наконец дорога начала походить на твердую почву, а это означало, что настало время разделиться. Ещё раньше предполагалось, что команда разобьется на две части: одна, под руководством Флинта, пойдет брать форт, а вторая во главе с Сильвером – дом губернатора. Форт, конечно, был важнее: он обеспечивал защиту во время пребывания пиратов в городе и беспрепятственную возможность грабить суда с грузом золота, но в доме губернатора могли храниться налоги с города, так же составляющие немалую ценность, либо же у самого губернатора имелся ключ от городской сокровищницы.
- Нападайте первыми, - давал последние указания Флинт, прежде чем с большей частью команды направиться к западу обходить форт с тыла, - отвлечете внимание часовых и вместе с тем подадите нам сигнал. В первую очередь постарайтесь никого не потерять в схватке. Из боеспособных людей в доме наверняка только патруль, но никакой испанец не возьмет на службу никчемных солдат. На поддержку Бонса и Мэрри пока что нечего надеяться: до тех пор, пока мы не поднимем флаг. Поэтому всем нужно действовать быстро; чем быстрее покончим с этим, тем больше вероятность, что никто не ускользнет и не помчится в Картахену за помощью.
- В этой битве вам нужно стараться так, как никогда в жизни, - добавил Сильвер, всю эту ночь неустанно следивший за тем, чтобы настрой людей оставался боевым. Он не понаслышке знал, что капитан слишком недооценивает этот фактор, решающий зачастую исход всего дела, - если, нет, господа, когда мы захватим город и погрузим все в трюмы наших кораблей, мы станем самыми богатыми людьми на всем побережье. Каждый из нас всю жизнь надеялся, что выпадет шанс за одну схватку добиться большего, чем многие за десятки лет упорного труда, так не упустим его сейчас. Всё в наших руках; и будь мы все прокляты, если не сумеем отстоять свою честь и честь нашего капитана, как самых бесстрашных пиратов во всем Карибском море.
Джон был серьезен и сосредоточен как никогда. Джеймс чувствовал это в его речи, обращенной к толпе. Сейчас в ней было непривычно много истины, ход дела действительно во многом зависел от всех исполнителей: от главарей до матросов. Но самого Флинта воодушевляло отнюдь не это, гораздо важнее ему было видеть, что Сильвер, поначалу вообще не планировавший сопровождать его, теперь был полностью поглощен происходящим. Все его лучшие качества обострялись в преддверии предстоящей битвы, обычно сокрытая ото всех незаурядная сила выходила на волю. Джеймс обожал видеть Сильвера таким, понимать, что не без его помощи Джон смог по-настоящему раскрыться, стать гораздо сильнее, чем раньше.
- Квартирмейстер прав, - закончил за него Флинт, - прислушаетесь к нему – и будете на вершине уже к вечеру этого дня. А теперь за работу: расходимся и нападаем на рассвете.
Как и предполагалось, Сильвер начал первым. Около четырех часов утра он со своими людьми ворвался на улицы Санта-Лены, следуя самым коротким путем до дома губернатора, не встречая никого сопротивления до тех пор, пока не подошел к самым воротам дома. Первые мушкетные выстрелы на востоке от форта сравнялись с криками пиратов, начавших штурм почти одновременно. Пока одна группа с тыла забиралась по лестницам на стены, вторая, уже несколько минут назад под покровом сумерек перенесшая мину к воротам, подорвала проход внутрь. Взрывом было убито несколько испанцев, по-видимому, часовых, но как только люди Флинта ринулись внутрь, их уже ожидало серьезное сопротивление. Несмотря на то, что форт представлял собой довольно хлипкое сооружение из привозного леса и был уже на треть заполнен одуревшими от столь близкой наживы пиратами, застигнутые врасплох испанцы сражались упрямо и достойно, покромсав достаточно людей капитана и едва не задев его самого. Восточная группа, успешно штурмовавшая стены форта под руководством Пью, действовала наверху, внутренний двор и укрепления оставались Флинту. Выбегавшие отовсюду солдаты, уже успевшие прийти в себя, тут же убили троих, не ожидавших такого серьезного сопротивления от непрочного на вид форта. Джеймс едва успел отбить атаку одного, судя по костюму, офицера, отпарировав удар, и контратакой выбить шпагу из рук противника. Наотмашь ударив клинком по смуглой шее, он откинул безвольное тело и в окружении людей, наиболее опытных, чаще всего державшихся рядом с ним в бою, направился внутрь крепостных стен, чтобы предотвратить возможные попытки испанцев использовать пушки против них. Внутренний двор оставался Хэндсу – самому надежному из бывших здесь главарей. В плохо освещенных внутренних коридорах форта сражаться было сложнее из-за замкнутого пространства и незнакомой территории, но теперь внутри оставалось слишком мало солдат, и стремительно обходивший крепость по периметру отряд быстро расправлялся с немногочисленными испанцами, некоторые из которых, очевидно, струсив, малодушно пытались укрыться внутри. Дойдя до северной стороны форта и лестницы, ведущей на верхние этажи, Флинт наткнулся на свалившиеся сверху трупы, за которыми спускались его же люди, едва не сцепившиеся с ним в пылу битвы. Верхний ярус был полностью занят пиратами, кроме одного из помещений, где забаррикадировались несколько офицеров. Видя, что схватка во дворе затягивается, Джеймс нервно крикнул спускавшимся Андерсену и Ганну:
- К черту, берите флаг и поднимайте его живо, чем быстрее... – не успел он закончить, как снаружи грянул взрыв ручной мортирки, впрочем, это был хороший знак – такие были только у них.
Он выскочил во двор, на ходу сумев убить одного бежавшего на него испанца, и врезался в битву, добивая остатки уцелевших солдат. Весь в чужой крови, он рубил без устали, лишь раз использовав мушкет во время близкой стычки. Сойдясь с противником на шпагах и оценив, что силы примерно равны, он вытащил начищенный обрез и во время отвлекающего удара не глядя пустил пулю, прострелив испанцу челюсть. В тот день он сражался отчаянно и беспощадно, не жалея ни средств, ни сил, понимая, что находится в шаге от исполнения мечты, едва не разрушившей всю его жизнь. Не обращая внимания на то, сколько уже убитых оставил позади, с необъяснимой яростью разрубил последнего оставшегося офицера, войдя клинком точно между шеей и плечом. С трудом выдернув застрявшее в теле оружие, он тяжело отдышался и, убедившись, что больше никого не осталось, кроме тех, кто бросил оружие и находился сейчас под присмотром, велел проверить подвалы на случай засады. Сам же вместе с Израэлем отправился взрывать забаррикадированную дверь на верхнем этаже: помимо мины как раз для такого случая была взята переносная пищаль. Когда после данного почти в упор выстрела они вошли внутрь, Джеймсу оставалось только «проверить» шпагой лежащих в обломках троих трусов, чтобы наверняка. Не теряя времени, он вышел на открытый коридор и достал подзорную трубу, проверяя обстановку на испанских кораблях.
- Семь кораблей и часть денег на берегу в сокровищнице, - проговорил он ещё раз, всматриваясь в лихорадочную деятельность на кораблях.
- Почему бы просто не взорвать вход в хранилище? – Хэндс обтер свой скимитар от крови и остановился, ожидая новых приказаний.
- Пиастры потом по всему городу собирать будешь? Да и строение, судя по плану, в разы прочнее, – огрызнулся Джеймс, едва не добавив «идиот», но вовремя осекся, – живо вели ребятам приготовить пушки, иначе все потеряем. Сумеешь подбить мачты, не задев корпус? – указал Флинт в сторону кораблей, хотя канонир уже смекнул в чем дело.
- Не вопрос, капитан, - отозвался Израэль; что говорить – в своем деле он был неподражаем.
Через пятнадцать минут большинство кораблей лишились грот- и фок-мачт. С ювелирным искусством Хэндс направлял пушки на кажущиеся прутиками с расстояния в полторы тысячи ярдов мачты. С треском, заглушаемым взрывами, они падали на палубы, пробивая корпуса и цепляя парусами людей, сбрасывая их в море.
- Один уходит! – крикнул кто-то, раньше всех заметивший, что одно судно, до которого ещё не достали ядра, поднимает паруса.
- Ничего, - заверил главный канонир, перемещаясь к угловой пушке на самой выгодной позиции, - от меня ещё мало кто уходил живым.
- Отставить! - приказал Флинт, и не успели Хэндс возмутиться, как заметил причину внезапного «милосердия» капитана.
Наперерез уходящему судну с запада мчался «Морж», своей громадой английского фрегата весомо превосходивший грузовой испанский корабль. Под радостные крики команды с форта, над которым теперь реял флаг со скелетом с сердцем в одной руке и песочными часами в другой, «Морж» поравнялся с уходящим судном и дал частичный бортовой залп.
- Умница, Билли! Жаль, людей на полный залп не хватило.
В подзорную трубу было видно, как смело людей на верхней палубе и как ядра прошли сквозь гондек выше ватерлинии. Этого уже было достаточно, чтобы сбавить пыл испанцев, но в это же время на востоке показался ушедший вчера фрегат. Он поначалу вселил надежду в сердца идальговцев, но вскоре стало ясно, что боевой корабль не поможет. Как позже рассказывали моряки с «Короля Джеймса», во время отвлекающего маневра послышались выстрелы из форта, так что испанцы, вероятно, решили бросить дерзкий корабль, отвлекший их за день ранее, и поспешить на помощь своим. Подоспели бы они хоть на четверть часа раньше, быть может, все было бы по-другому. Сейчас же видя, что корабли, вверенные им, обстреляны, и, очевидно, смекнув в чем дело, просигналили «Моржу» не стрелять и, развернувшись, двинулись в бухту прямо под направленные на них пушки форта. Испанцы прекрасно понимали, что стоит им хотя бы попытаться выстрелить в «Моржа», их тут же ждет не только ответный залп, но и поддержка форта, захваченного неприятелем. За ним же чуть погодя последовал и сбежавший корабль, заметив издали приближающегося «Короля Джеймса», он, быть может, поначалу был принят идальговцами как спасительный знак, но вскоре после того, как на нем подняли флаг с черепом и скрещенными костями - флаг единственного уважаемого Флинтом пирата, некогда ходившего в этих водах – испанцы сдались окончательно и повернули обратно в форт в заливе Санта-Лены.
- Рано радуетесь, - оборвал начавшийся было триумф команды Флинт, - это ещё не конец. Гейб, остаешься здесь за главного и следишь за пленными; Хэндс, пушки на твоей совести, приготовь все, чтобы вывести их из строя, когда будем уходить, но пока что – если хоть одна испанская тварь решит бежать и ей удастся проскользнуть мимо наших кораблей, стреляй ниже ватерлинии – лучше лишиться части денег, чем упустить их и встретиться здесь с настоящим кортежем испанцев.
Оставив форт в относительно надежных руках, Флинт отправился в дом губернатора, пообещав себе убить Мэрри при встрече за то, что тот привел «Короля Джеймса» в ужасное состояние. Как выяснилось позже, в форте было два фрегата, но один из них, на счастье захватчиков, был вызван двумя днями ранее в Картахену для обеспечения городу большей безопасности во время пребывания в нем кого-то из приближенных вице-короля. Но и оставшийся фрегат, который к счастью удалось достаточно долго держать вдали от форта, успел нанести довольно сильный урон кораблю Флинта. Повреждения были настолько сильны, что Джеймс даже не был уверен, что корабль выдержит вес золота и не потонет. Не только это портило ему настроение: в тайне Джеймс опасался, что расписание, данное Роджерсом, может подвести. Пока что ничего не противоречило данной им информации, но то, что Испания оставила большую часть доходов колонии без серьезной охраны на пусть и короткое время, зная о пиратах в этих водах, казалось почти нереальным: или это крайняя самонадеянность, или просто глупость, что, в сущности, одно и то же. В любом случае, нужно было заканчивать здесь как можно скорее, мало ли кортеж подоспеет раньше.
Улицы Санта-Лены, местами обагренные кровью, были пусты. Благоразумные жители, должно быть, смекнули, что к чему, и решили отсидеться по домам – тем лучше для них, но все равно стоит, как только «Король Джеймс» подойдет ближе, снять оттуда людей и расставить по периметру города, чтобы при случае задержать беглецов. Сильвер к тому времени тоже уже закончил. Он потерял двоих в схватке с охраной, но теперь был хозяином положения и ожидал Джеймса в спальне, где держал связанных губернатора с супругой – у них предстояло выяснить где ключ от городской сокровищницы; дом уже обыскали и ничего в нем не нашли.
- Что тут у тебя? – спросил Флинт с порога, едва кивнув Джону, получившему лишь пару царапин в прошедшей битве.
- Оба молчат, понимают меня, но ничего не хотят говорить.
Джеймс и не взглянул на связанных испанцев: их жизнь значила для него не больше, чем жизнь убитых ранее солдат.
- Гейб справится с ними меньше, чем за пять минут, - ответил он и уже собрался послать за Пью, но Сильвер остановил его:
- Нельзя ли хотя бы тут без пыток? – брезгливо произнес он. - Спорим, я смогу уговорить их за четверть часа не тронув и пальцем.
- Для тебя это что, просто пари? У нас нет времени.
- Знаю; именно поэтому резоннее сначала просто поговорить. Дай мне немного времени, а если не получится – вернешься сюда с Пью, вы оба знаете в этом толк.
- Лично я просто не вижу смысла идти долгим путем, - отмахнулся Джеймс от слабого выпада в свою сторону, - ладно, даю тебе полчаса на все, но если не справишься…
- Справлюсь, - ухмыльнулся Джон, для него действительно это препятствие было чем-то вроде способа проверить свою силу убеждения.
- Если не справишься, - невозмутимо продолжил Флинт, - пять процентов от твоей доли остаются за мной.
Сильвер с усмешкой согласился на эти условия, а бывшие в комнате остальные пираты закрепили пари как свидетели. Флинт же молча покинул квартирмейстера, догадавшись, что по большему счету Сильверу просто весело. Джеймс хоть и не разделял настроя Джона, все же винить его за оптимизм не мог: с одной стороны, дела действительно шли лучше некуда. Сейчас около шести утра, корабли испанцев небоеспособны, осталось только отправить туда людей для переноса добычи на собственные суда. На это уйдет, конечно, не меньше десяти, а то и больше часов, но время, хотя бы до вечера, у них есть.
Выйдя на улицу и увидев, как слажено действуют его люди, он и сам почувствовал, что близок триумф всей его пиратской жизни. Весь небольшой городок был полностью заполнен моряками, зорко следившими за тем, чтобы никто не высовывался из домов и не пытался помочь своим соотечественникам. Длинная вереница пиратов во главе с Бонсом спускалась к причалу с пришвартованного «Моржа», а за испанскими судами виднелся «Король Джеймс», вставший к кораблям ребром и готовый дать ближний залп в случае сопротивления экипажа. Всего через несколько часов трюмы его судов будут полны денег, которые составляют большую часть дохода колоний Испании за год. Ни Эвери, ни Кидд, ни Тич не могли даже мечтать о подобном. Где по сравнению с этими деньгами мавританский корабль паломников, набег на Панаму или пресловутая Урка-де-Лима! Да все те богатства, собранные вместе, не покроют даже трети захваченных сегодня сокровищ. И если все пройдет так, как задумано, вскоре он сможет единолично завладеть ровно половиной.
Двадцать минут спустя, однако, удалось выяснить, что только три из семи кораблей гружено деньгами, на остальные, видимо, планировалось перенести все позже, когда подойдет кортеж с оставшейся частью налогов. Сумма от этого явно преуменьшалась, но не критично – ещё оставалась городская сокровищница, где хранилась часть не погруженных на корабли денег. Однако не только это смущало Флинта: во-первых, Джон опаздывал, во-вторых, дело шло слишком медленно – даже с трех судов не представлялось возможным перенести все деньги до высокой воды, а это означало, что им придется остаться здесь на ночь.
- Капитан, - вывел его их раздумий Бонс, командующий погрузкой, - согнали всех солдат в форт под охрану, как вы велели. Но я взял из них десяток другой людей на помощь нам. Пусть лучше наши подгоняют их пиками, чем мы задержимся здесь ещё на несколько часов.
- Правильно, Билли, - одобрительно кивнул Джеймс, прикидывая, сколько времени займет дорога до острова Кидда, учитывая, что оба корабля будут гружены под завязку, - ещё неизвестно, как обстоят дела в сокровищнице. Блядь, если Сильвер не вернется сейчас же, отправь ко мне Моргана и Пью, эти быстрее справятся.
- Хорошо, когда будем заклинивать пушки в форте? На это тоже уйдет не меньше часа.
- Пока слишком рано, только перед самым отплытием, кто знает, может ещё понадобятся.
Бонс молчаливо согласился и собрался было что-то ещё сказать, но за спиной у них послышались радостные крики. Через несколько минут к ним доковылял Сильвер, торжествующе неся связку толстых ключей.
- Прошло сорок минут, ты проиграл.
- Что поделать, - пожал плечами Джон, - эти испанцы – упертые ребята. Кроме того, какой резон губернатору помогать нам? Уж лучше бы мы убили его, бедному парню потом отвечать перед вице-королем Испании.
- Что ты им сказал? – с неподдельным интересом спросил Билли; история о небольшом пари разлетелась среди пиратов довольно быстро благодаря тем, кто слышал разговор капитана и его правой руки.
- Им – ничего, - усмехнулся Сильвер, - но когда дело дошло до слуг… В который раз убеждаюсь в том, что скупой платит дважды. Будь они пощедрее с прислугой, может те и не выдали бы своих хозяев. Оказалось, в доме успели спрятаться родители супруги губернатора. А там не понадобилось и двух слов, чтобы они все рассказали.
Сойдясь на том, что Джон все-таки смухлевал, они наконец отправились к хранилищу и, только открыв дверь, поняли, что однозначно останутся здесь до завтрашнего утра. Вероятно, здесь действительно была та часть собранных денег, что не успели погрузить на судна. Но помимо денег в этот раз были драгоценные камни, украшения, инкрустированные оружия – видимо все, что надежнее было хранить под замком в сокровищнице, чем в доме.
В свете новых событий люди стали работать ещё быстрее. Перетащить мешки с металлом, пусть и в виде монет, - дело не легкое, но осознание того, что все эти приобретенные богатства могут в любой момент вернуться обратно к Испании, а они все будут убиты с истинно испанским извращением, придавало пиратам сил. К тому же были отобраны самые сильные из пленных, и под дулом пистолета большинство согласилось помогать людям Флинта, ибо те, кто отказывался, просто оставались лежать на улицах с прострелянными головами.
Все равно быстро закончить не удавалось. Большую часть денег с судов погрузили на «Моржа», а оставшиеся вместе с теми, что из сокровищницы, - на «Короля Джеймса», который под грузом почти на треть прогрузился в воду. Закончили далеко за полночь, пропустив прилив, но зато успели вывести из строя все пушки форта, предварительно лишив сдавшийся фрегат мачт и повредив его корму, чтобы испанцы не смогли дать отпор тогда, когда они выйдут из бухты. С первыми лучами солнца, как только начала прибывать вода, оба судна двинулись прочь от Санта-Лены.
Только на следующий день к полудню в Картахену поступило сообщение о нападении пиратов на город. Говорилось, что форт полностью вышел из строя, а корабли, пущенные в погоню за мерзавцами, своровавшими годовой доход с испанских колоний, вернулись ни с чем. Неизвестно, что происходило на побережье дальше, однако флотилия Флинта тем временем приближалась к острову Скелета. Предстояла огромная работа по разгрузке кораблей. Двигались они очень медленно, и если бы не фора в полдня и не заранее продуманный маршрут, то фрегаты испанцев давно настигли их; благо до острова Кидда отсюда было недалеко. Когда наконец к исходу пятого дня «Морж» дотащил на буксире «Короля Джеймса», стало ясно, что тратить время на починку второго корабля бессмысленно, он был попросту брошен гнить в одной из бухточек острова. Надобность в нем отпадала, поскольку оставшиеся в живых могли, потеснившись, обосноваться на «Морже». Наиболее сообразительные члены экипажа тут же начали задавать вопросы о том, каким образом можно будет переправить на «Морже» и золото, и людей. Тут как раз и должно было начаться действие второго, разработанного Сильвером и Флинтом плана.
После тщательной рассортировки сокровищ уставшие, но безумно счастливые люди уселись ждать долгожданного раздела столь желанной, необъятной добычи. Выходя к ним в этот день, Джон знал, что при желании толпа сможет разорвать его на части, но не раз проверенный дар красноречия придавал ему решимости.
- Джентльмены, - обратился он к собравшимся громким и звучным голосом, будто бы преисполненным гордости и уважения, – мы с вами провернули невероятное дело! Я счастлив был бы пожать руку каждому из вас, ведь эти воды не видели ещё столь же отважных и бесстрашных джентльменов удачи, даже когда здесь бывали сам Кидд и Морган! Мог бы я расхваливать вас хоть до вечера, но сдается мне, что вы желали бы услышать от меня нечто другое. Вижу, как ваши взгляды упираются в кучи золота у меня за спиной. Но вынужден буду вас огорчить: сегодня и в ближайшее время никто из нас не прикоснется к этим богатствам.
Не успел Джон договорить, как со всех сторон поднялся невообразимой рокот, в котором слышались такие угрозы и крики, что ему удалось угомонить толпу, только выстрелив из мушкета в воздух. Как только воцарилась неуверенная тишина, он продолжил все тем же дружелюбным, но уже с затаенной угрозой тоном:
- Друзья, поверьте, я и сам был бы не прочь забрать свою долю как можно скорее! Но представьте, что нам предстоит сделать, чтобы каждый мог взять свое. Для начала нужно как-то перевести это золото в безопасное от властей место. Однако каким образом можно доставить такую груду металла на другой конец моря? Да нас первый же шторм отправит ко дну вместе со всеми деньгами, не говоря уже о том, что случись нам натолкнуться на какой-нибудь испанский галеон, мы и на милю уйти от него не успеем, и тогда все ваши законные богатства достанутся идальговцем, а все мы спляшем с петлей на шее. За нами наверняка отправлена погоня, но даже если нам удастся её миновать, эскорт ещё долго будет патрулировать эти воды. Один залп даже с небольшого корабля отправит нас прямиком в рундук Дэйви Джонса вместе со всем награбленным. Неужели среди вас есть такие дураки, которые рискнут потерять все эти деньги только из-за нелепой спешки, которая может лишить вас жизни!
Страстная и эмоциональная речь Джона произвела впечатление на многих. Разумеется, убедила она далеко не всех, однако волнение в рядах стало весьма ощутимым: более осторожные и расчетливые уже не так рвались покинуть островов.
- Но что же нам делать? – раздался наконец громкий голос Ника из толпы.
- Я не беру на одного себя ответственность за такое дело, так что выскажу вам лишь свою идею, а вы, ребята, сами решайте, по душе она вам или нет. Предлагаю закопать эти сокровища здесь, на острове, а когда все уляжется, вернуться за ними уже на нескольких кораблях и по чести разделить добычу. И прежде, чем от вас посыплются вопросы, дайте мне досказать до конца. Чтобы закопать такие горы денег, нужно как минимум человек шесть рабочих и один, контролирующий, чтобы все шло как нужно. Вопрос о том, кто именно будет выполнять эту работу, предлагаю решить жеребьевкой. Что же касается дальнейшей судьбы избранных, то после того, как они закопают сокровища, мы поднимем их на борт и будем держать как своего рода пленников до тех пор, пока мы все не вернемся и не заберем сокровища. Таким образом никто ничего не потеряет, и все мы, если будем осторожны и благоразумны, останемся живы и при деньгах.
Этот план за неимением другого был принят всеми без исключения. Начались скорые приготовления к его исполнению, поскольку времени у них был не так уж много. Несмотря на то, что остров Скелета был отдален от оживленных торговых путей, не было никакой гарантии, что рыскающее теперь повсюду испанцы, случайно не наткнутся на них. Торжественная жеребьевка была проведена вечером того же дня. На роль простых рабочих были выбраны трое относительных новичков и несколько «ветеранов», ходивших под флагом Флинта ещё лет пятнадцать назад, в числе прочих оказался и Бен Ганн. Из руководящих жребий выпал капитану. В этом, казалось, не было ничего странного, но лица тех, кто вынужден был остаться с Флинтом один на один, были отнюдь не радостны. Джон, заправлявшей укладкой сокровищ в толстые и массивные сундуки, где раздельно лежали золотые монеты, серебряные слитки и оружие, искоса поглядывал на людей, стараясь не пропустить каких-нибудь скрытых волнений. Впрочем, на этот счет он совершенно зря волновался. Их с Флинтом театральная вражда в итоге дала свое плоды: те, кто сомневался в честности капитана, сами его нашли. Вернее, это был пока что лишь один человек – Ник Аллардайс, один из «новичков». Здоровый, рыжеволосый костоправ принадлежал к числу «лордов» и был весьма неглупым, довольно смелым, судя по тому предложению, что он сделал Сильверу:
- Джон, ты должен меня выслушать, – сказал он, незаметно отведя его в сторону так, чтобы никто не подслушал, – мне кажется, капитан что-то замышляет. Я уверен, что он смухлевал со жребием и хочет завладеть сокровищами в одиночку.
Сильвер, изобразив на лице удивление при этих словах, тихим и быстрым шепотом ответил:
- Значит, все-таки не зря ребята выделяют тебя среди остальных, Ник! Рад, что хоть кто-то ещё почуял здесь неладное. Я и сам считаю, что старый пьяница действительно все подстроил. Но я ещё не придумал, как бы проследить за ним. Жеребьевка уже проведена, никто из нас не может остаться, не возбудив подозрения остальных. Ты меня пойми, не хочу наводить среди людей панику, они и так недовольны.
- Я все понимаю, Джон, но мне кажется, я знаю, кто нам поможет. Бен, мой старый приятель, он притворится больным, а я встану на его место. В сущности, для остальных нет никакой разницы, кто будет работать лопатой. Ну а если Флинт надумает дурить, то уж я точно сумею с ним управиться.
Сильвер мысленно вздохнул, понимая, что сейчас ему предстоит нелегкий выбор. Либо остановить Аллардайса и посеять в нем сомнения насчет его, Сильвера, непричастности к обману, либо позволить этому громиле остаться один на один с Флинтом. Впрочем, поколебавшись немного, он решил, что сохранить доверие команды все же важнее. Джеймс выбирался из передряг и похуже, так что Джон надеялся с его помощью уничтожить смутьяна и предотвратить всякие толки. Согласившись на план Ника с таким видом, будто это было единственное, чего он хотел, Джон разыскал Джеймса, якобы просто затем, чтобы предупредить о небольшой рокировке сил. Флинт в ответ на предостережение обещал быть осторожным и, как-то зловеще усмехнувшись, сказал, что этот Аллардайс ещё поплатиться за свою подозрительность. С чувством юмора у Джеймса всегда было не очень, а постоянные запои отнюдь не сделали его лучше, быть может, именно поэтому из человека, бывшего всего лишь умнее, чем другие, он сделал «стрелку компаса», пролежавшую на острове не одно десятилетие. В общем к утру следующего дня Джон и оставшаяся часть команды перешли на борт «Моржа», перетащив с собой некоторую часть сокровищ, которые Сильвер все же разрешил разделить здесь и сейчас из-за опасения бунта со стороны и без того недовольного экипажа. Взяв свою долю, представлявшую в денежном эквиваленте достаточно солидную сумму, он проследил, чтобы все остальные так же получили по своим заслугам. Делили они, к слову, только украшения и всякие ценные безделушки - такую мелочь решено было не зарывать. Первые несколько дней команда была довольна, имея на руках хоть какую-то добычу и с разрешения квартирмейстера и первого помощника в лице Билли распивая ром. Но на пятые сутки люди уже всерьез забеспокоилось, даже выпивка не смогла их усмирить. Среди недовольных взоров, которые ловил на себе Сильвер, часто таилась угроза, но его мало что могло напугать по-настоящему. Напрягал его лишь взгляд Бонса, в отличие ото всех будто бы спокойный и насмешливый. Именно тогда Джон в первый раз подумал, что Билли знает гораздо больше, чем говорит. Но то ли из-за волнений за Флинта, то ли из-за других своих забот он не придал этому должного значения. Целыми днями он смотрел на остров, в тысячный раз натыкаясь глазами на одиноко торчащую Подзорную трубу и хорошо видимый с этого ракурса частокол, построенный, как говорят, самим Киддом. На шестые сутки, когда даже Сильвер начал терять терпение, на горизонте появилась лодка, в которой различался силуэт всего одного пассажира.
- Дьявол, да это же Флинт! – воскликнул Пью, едва разглядев капитана с такого расстояния.
Когда шлюпка оказалась чуть ближе, Джон с облегчением удостоверился, что это правда. Но вся радость Сильвера тут же исчезла, когда Джеймс, тяжело поднявшись на борт не без помощи матросов, оглядел всех собравшихся бессмысленным взглядом, задержавшись лишь на Сильвере. Он тяжело дышал и буквально привалился к борту, едва держась на ногах.
- Капитан, - обратился к нему Билли с каким-то ненормальным блеском в глазах, – где все остальные?
- В Аду, – гаркнул в ответ Флинт, – куда я их отправил. Все они предатели, сговорились убить меня!
В это верилось с трудом. Сильвер, дивившийся тому, как может Джеймс так очевидно врать, объяснял это тем, что Флинт, должно быть, ранен и то ли не в себе, то ли слишком слаб, чтобы быстро соображать. Тут, как бы в подтверждение его мыслей, Джеймс соскользнул с борта вниз на палубу, и Джон увидел, как из его бритой головы, покрытой какой-то тряпкой, как считал Сильвер от солнца, сочится кровь.
- Тащите его в каюту, парни, – вскричал он в не себя от волнения, которое все, впрочем, приписывали вполне понятных причинам, – если он тут окочурится, нам никогда не узнать, где теперь наши денежки!
Упоминание о сокровищах тут же сдвинуло людей с места, так что Джеймс в считанные секунды с величайшей осторожностью был внесен в каюту и положен на койку. Все временно как бы забыли о том, что он, вероятно, убил всех шестерых своих напарников. В итоге такое столпотворение Джону только помешало, он приказал всем выйти, оставшись наедине только с самыми толковыми людьми.
- Тот сектант с «Короля Джеймса», он вроде же врач? – спросил он у Израэля, который должен был знать экипаж своего бывшего корабля в лицо.
- Говорит, что да, но не уверен, что он не врет. Ты ведь знаешь, эти сектанты все мнят себя лекарями.
Сильвер выругался сквозь зубы лихорадочно придумывая, что делать:
- Ладно, все равно тащи его сюда, скажи, что если сделает хуже, я лично его прирежу.
Хэндс скрылся за дверью, а Джон обратился к остальным:
- Нужно уходить отсюда и как можно скорее. Билли, мы сможем дойти до Тёркса? Прекрасно, тогда так и поступим. Идите, успокойте людей, скажите, что капитан в порядке, – когда все потянулись к выходу, Джон попросил Бонса остаться и обратился лично к нему. – Билли, ты ведь знаешь, что все теперь зависит от того, насколько быстро мы сможем прийти в безопасное место, а кроме тебя здесь нет приличных штурманов.
- Не думай, Джон, что только из-за вас двоих я загублю столько народу. Можешь не волноваться, я доставлю «Морж» в целости. И за людьми прослежу, будь спокоен. Но не надейся, что отныне оставлю тебя с Флинтом наедине. Я знал, что вы что-то замышляете, и теперь ни за что не позволю ему раскрыть секрет тебе одному. Пусть лучше он унесет тайну сокровищ с собой в могилу.
- Билли, уже почти двадцать лет прошло с тех пор, неужели тебе до сих пор не все равно?
По взгляду Бонса было понятно, что он все ещё держит обиду и, вероятно, едва ли когда-нибудь сможет забыть.
- Что ж, так тому и быть, - от безысходности согласился Сильвер, прекрасно понимая, что Бонс ему сейчас нужен как никогда, - тогда можешь ухаживать за ним сам, если мне не доверяешь, но помни, что у нас нет времени на ссоры.
Билли, взглянув ещё раз на тяжело дышавшего в забытье Флинта, вышел из каюты, и по его громким криком снаружи Сильвер понял, что «Морж» покинул остров Скелета теперь уже навсегда.
***
Дальше жизнь потекла как в каком-то странном сне. Экипаж, удрученный перспективой потерять добычу, выполнял приказы неохотно. Упорное молчание, которое хранили и Сильвер, и Бонс во всем, что касалось капитана, ещё сильнее действовало на людей, заставляя подозревать в предательстве всех и каждого. То, что Флинт ещё жив, подтверждали лишь его хриплые крики, доносившееся тогда, когда он впадал в горячечный бред. Он беспрестанно требовал рому, однако Джон, почти не отходивший от него в эти дни, зорко следил за тем, чтобы ничто не ухудшало и без того шаткого состояния Джеймса. Бонс, когда не стоял за штурвалом, так же не отходил от Флинта ни на шаг, хотя и по другой причине, попросту опасаясь, что Джеймс придет в себя и сможет вновь сговориться с Джоном насчет сокровищ. Однако опасения Билли были излишними: Флинту с каждым днем становилось все хуже и хуже. Тот сектант, которого удалось разыскать Хэндсу, не сделал ничего особенно, кроме как промыл рану и наложил что-то вроде обеззараживающей мази. Больше он, по своему признанию, ничего сделать не мог. Джеймс почти все время проводил то в горячке, то напевая что-то, то болтая бессвязный бред, часто звал Томаса, порой даже Миранду, и лишь изредка выходил из своего состояния, но и то только за тем, чтобы сновать впасть в забытье. И все же были в его болезни короткие промежутки, во время которых он ненадолго приходил в себя. Их-то и караулил Бонс днями и ночами, все свободное время проводя в каюте капитана, а когда был занят – ставил на свое место Дарби, некогда прислуживавшего Флинту. Если же Джеймс приходил в себя, Билли и Джон пытались выведать у него, где он спрятал сокровища, и по его словами составляли карту острова. Но работа продвигалась крайней медленно, поскольку Флинт только считанные минуты проводил в трезвом уме. Джон наблюдал за ним со все возрастающим страхом и беспокойством. От досады на свою собственную глупость, в результате которой Флинт был при смерти и единственный врач, способный оказать ему помощь, был убит, Сильвер готов был рвать на себе волосы и сам в эти дни ослабел так, что был немногим лучше Флинта. Как бы ни ссорились они за эти годы, видеть, как его лучший друг, наставник, человек, которого он искренне любил и с которым провел вместе полжизни, умирал на его глазах, Джон был не в силах. Он забросил почти все свои обязанности, а Билли был немногим лучше его, одержимо карауля смерть своего давнего врага. Они, те единственные, кто мог привести команду в порядок, сами были далеко не в своем уме. Скорее всего, именно поэтому их и удалось так легко застать врасплох.
Через несколько дней после отплытия с острова Кидда их настиг испанский галеон. Вероятно, кто-то из испанцев узнал «Моржа» по оснастке, и за ними тут же пустились в погоню. На корабле без должного руководства царила паника, а из-за невнимательности вахтенного, подпустившего галеон слишком близко, расстояние между кораблями увеличить никак не удавалось. Наконец, поравнявшись с «Моржом», испанцы дали первый бортовой залп. Сильвер помнил, как выскочил на палубу и сначала увидел лишь дым, заволокший все вокруг. Взрывной волной его оглушило и отбросило к левому борту, вырвав из рук костыль. Когда дым немного рассеялся и его взгляд прояснился, он увидел невообразимую панику, охватившую его корабль. Все носились по палубе, не зная, что делать, лишь некоторые сохраняли самообладание и пытались дать отпор; несколько людей были разорваны в клочья, но большинство было ранено осколками и щепками. Джон дополз до костыля и, поднявшись на ноги, принялся поднимать других уцелевших, подбадривая их, заставляя собраться с силами и вступить в бой. Он видел, что примерно тем же занимался Билли, налаживая порядок и пытаясь организовать слаженную работу. Нескольких людей он отправил откачивать воду с пробоины ниже ватерлинии, остальных выставил у борта, встречать испанцев, если те все же рискнут к ним сунуться.
- Какого черта Израэль не стреляет? – крикнул он Сильверу, случайно заметив его у противоположенного борта. Не успел Джон и слова сказать, как Хэндс, крикнув из-под палубы «огонь!», отправил ответный бортовой залп, в котором ясно слышалось, что помимо стройного удара сорока пушек, были пущены ещё несколько точных выстрелов. Этими ядрами Израэль снес испанцем грот-матчу, из-за чего корабль начало резко кренить сторону, так что второй залп, данный идальговцеми, уже не принес такого ущерба. Следующем прицельным выстрелом Хэндс снес верхнюю часть фок-мачт, так что у них появился реальный шанс удрать от галеона. Только когда стало ясно, что опасность ближнего боя миновала, Билли вернулся к штурвалу и направил уцелевших людей поднимать паруса. Сильвер тем временем старался помогать по мере сил, приказав сносить раненых в кубрик, а убитых сбрасывать в море – церемониться не было времени. В тот день многое пришлось повидать Джону, но даже вид палубы, сплошь залитой кровью и заваленной трупами бывших товарищей, не производил на него такого впечатление, какое произвел Гейб Пью внезапно появившейся у него перед глазами. Он стонал и вопил нечеловеческим голосом, зажимая растопыренными длинными пальцами пустые глазницы, из которых потоками лилась кровь. Споткнувшись, он едва не упал на Джона, протянув свои окровавленные ладони к его лицу. Сильвер потом часто видел это безглазое, окровавленное, орущие богохульственные речи существо в своих снах, не в силах избавиться от мысли, какой страшной участи он сам миновал в этот бой. Тех, кому можно было помочь, отправляли в кубрик к тому самому сектанту, который, несмотря на свои ограниченные способности, все же мог оказать хоть какую-то помощь. Тяжело раненных, получивших ранение в живот или грудь, оставляли умирать на палубе, а тех, кто был ранен легко, вроде Черного Пса, потерявшего всего два пальца на руке, заставляли помогать Бонсу.
Спустя несколько часов на «Морже» воцарилось некое подобие порядка. Сильвер, проверив раненных и убедившись, что Флинт все ещё без сознания, направился к Билли, чтобы решить, что делать дальше. Тот снова стоял за штурвалом, уже, видимо, самостоятельно определив, куда нужно уходить.
- Вперед нам путь заказан, - пояснил он Джону, вражда с которым поутихла во время общей опасности, – нужно двигаться на север, прямиком к Саванне. Из Каролины нас не достанут, а с городскими главами как-нибудь договоримся. У нас просто нет другого выхода, кроме как оставить корабль там.
Сильвер без колебаний согласился, не видя иного способа спастись, не понимая, что так встревожило его при упоминании Саванны. Только когда он вновь увидел умирающего Флинта, вспомнил, что с неё все и началось, причем именно тогда, когда сам Сильвер считал, что всему наступил конец. Кроме того, он припомнил, что Томас в их последнюю встречу намеривался отправиться именно туда. Джон не хотел думать об этом вообще, но при мысли о Гамильтоне он невольно начинал готовиться к тому, как сказать ему о смерти Флинта, если Джеймс все же не выкарабкается. На секунду перед его глазами предстало посиневшее тело Флинта и Томас, застрелившийся у его ног. Только сейчас Джон понял, что, возможно, ему предстоит бороться не за одну, а за целых две жизни. Вытерев пот с горячего лба Джеймса, он присел рядом с ним и просидел так всю ночь, не в силах отогнать мысль, что так Флинт и проведет с ним последние часы своей жизни.
***
В Саванну они прибыли на удивление быстро, что было все-таки только к лучшему, иначе бы люди уже не смогли поддерживать «Моржа» на плаву. Бонс был прав: заплатив относительно небольшую сумму, они получили разрешение швартоваться в гавани города, кроме того ещё и возможность не называть ни своих имен, ни занятий, ни того, откуда были взяты эти деньги – словом, полную безопасность касательно закона. После этого Сильвер тут же отправился на поиски достойного врача. Лекарей в только что образованном городке было немного, так что Джон, заплатив одному из них сверх меры, загрузил его уходом за больными, в первую очередь за Флинтом. Далее он, уже руководствуясь исключительно личными мотивами, порасспрашивал о приезжих, коих в таком пока что маленьком городе сложно было пропустить. Услышав, что некий, судя по говору, англичанин снял один из лучших домов в городе, по внешности он безошибочно узнал в нем Гамильтона, убедившись в том, что тот действительно здесь.
Встречу с ним он решил отложить до тех пор, пока не узнал бы наверняка о состоянии Флинта. Однако он не учел, что появление в небольшой бухте мощного военного фрегата, очевидно, не выполняющего свою прямую функцию, не могло остаться незамеченным. На следующий же день Гамильтон, за год жизни уже успевший свести знакомство со многими в городе, узнал непосредственно у того самого лекаря о, вероятно, пиратском судне в порту. В тот же день дойдя со своим знакомым до пристани, Томас собственными глазами увидел потрепанную громаду «Моржа» и, сразу почуяв неладное, увязался вслед за врачом, пренебрегая своей пока что безупречной репутацией. В этот раз на борту вместо оживленной картины всеобщего веселья была атмосфера военного госпиталя. Некоторых тяжелобольных, в том числе, как он узнал впоследствии, и Джеймса, решено было не перевозить на берег во избежание ухудшения состояния. Те же, что оправились, в большинстве своем либо были поблизости на берегу, не упуская корабль из виду, либо оставались на борту, от нечего делать ухаживая за ранеными в ожидании решения их дальнейшей судьбы. По-прежнему все зависело от того, выживет Флинт или нет, и все так же рядом с ним оставались Джон и Билли, да ещё Дарби, выполнявший работу санитара. Нанимая костоправа, Сильвер под страхом смерти запретил тому говорить кому-то хоть слово о состоянии капитана. Даже Бонс не знал толком, что грозит Флинту, поскольку Джон скрывал эти факты и от него. По крайней мере, думал, что скрывал. Флинту же не становилось ни лучше, ни хуже. Он все ещё изредка приходил в себя, но большую часть времени пребывал в беспамятстве. Карта же, хоть и была искусно составлена Билли, не имела никакой ценности, поскольку Флинт все же не обозначил на ней даже приблизительного местонахождения сокровищ. Так что Бонс не уставал следить за ним, порой лучше Джона улавливая малейшие изменения в состоянии капитана.
Сегодня же в условленный час они оба ждали врача, но вместе с ним в каюту медленно и будто бы боясь того, что он там увидит, вошел Гамильтон. Лекарь намеривался ему помешать, но, заметив, что пираты, очевидно, знакомы с новым жителем Саванны, лишь покачал головой, ничего не сказав. Томас же, встретившись взглядом сначала с Сильвером, а затем с Бонсом, посмотрел, наконец, на едва дышащее тело, в котором лишь смутно угадывался его Джеймс. На восковой бледности лица выступали крупные капельки пота, его, казалось, сотрясал озноб, глаза были плотно закрыты. Худоба, вызванная слабостью во время тяжелой болезни, и заострившееся черты лица придавали ему ещё большее сходство с трупом. Однако он все ещё дышал, слабо и прерывисто, иногда дыхание почти пропадало, а пульс нащупать было невозможно. Сильвер быстро поднялся и, предоставив Джеймса заботам врача, вывел Томаса из каюты, несмотря на его слабый протест.
- Ты в своем уме? – тихо зашипел он, крепко держа за предплечье, стараясь привести Гамильтона в чувства. Он говорил раздраженно, однако раздражение это было вызвано больше страхом за состояние приятеля, нежели самим фактом его появления.
- Что с ним? Неужели… - Томас старался говорить спокойно, но дрожь в голосе выдавала его крайнее волнение.
- Этот разговор должен происходить не здесь. Поверь мне, я делаю все, что могу. Возвращайся домой, я приду к тебе вечером.
- Нет, ни за что! – сказал он громче, чем нужно, но когда в их сторону начали оборачиваться снующие по палубе люди, едва слышно продолжил, – я не могу оставить его. Джон, ты ведь знаешь, что он для меня значит! – умоляюще обратился он к Сильверу и до последнего стоял на своем, так что в конце концов Джон сдался. Сначала он разрешил ему лишь несколько часов пробыть с Джеймсом вместо него. Что же касается Билли, который, несомненно, узнал Гамильтона, то он особо не возражал и не задавал вопросы, уже составив собственное представление о роли этого человека в жизни Флинта. От истины оно было далеко, но, по крайней мере, объясняло странное поведение гостя. Будь Бонс более смелым в своих предположениях, он бы давно мог отомстить Флинту самым жестоким образом, убив Томаса у него на глазах. Он и сейчас имел превосходную возможность сделать это, но был слишком зациклен на карте сокровищ. Могло бы показаться странным, что Билли, в свое время не столь помешанный на деньгах, так безумно жаждет их сейчас. Однако дело было больше не в самих богатствах, а в принципе – помешать Флинту и Сильверу получить то, что они хотят. Он и в команду Флинта напросился лишь затем, чтобы при случае свести с ним счеты. А что могло бы быть лучше, чем вырвать у умирающего врага единственное, чего он добился в жизни?
С каждым днем состояние Флинта ухудшалось, он уже не приходил в сознание, и врач высказал предположение о том, что если капитан в ближайшие три дня не выйдет из забытья, то надеяться на его выздоровление не стоит. Временами действительно казалось, что Джеймс уже мертв, поскольку дыхания не было слышно, а сердце билось столь медленно, что уловить ритм было почти невозможно даже опытному врачу. Если раньше его лихорадочное возбуждение, разговоры в бреду и дикие крики раздражали всех своей непредсказуемостью, то сейчас услышать от него хоть слово показалось бы всем истинным чудом. Последние его слова, сказанные в очередном бреду, как впоследствии выяснилось, особенно сильно запомнились команде, прекрасно слышавшей крики капитана на палубе. После известия о том, что жить Флинту осталось не более трех дней, Томас впал в оцепенение и, не отходя от Джеймса ни на шаг, не разговаривал ни с кем, игнорируя даже попытки Джона привести его в чувства. Сильвер же и сам едва держался на ногах, падая от усталости и отчаяния. Ему, помимо прочего, приходилось ещё и следить за состоянием команды, для которой он по-прежнему был почти что единственной опорой. Численность людей сократилось почти вдвое: некоторые умерли от ран уже здесь, некоторые скончались в бою. Но те, кто выздоравливал, не желали расходиться до тех пор, пока не узнали бы наверняка, что сокровища им больше не увидеть. Надежда на лучший исход ещё теплилась в их сердцах, хотя многие понимали, что едва ли это возможно. Бонс же в эти дни довел себя состояния крайнего раздражения, усиливавшегося при мысли о том, что долгожданная расплата, бывшая так близко, ускользает от него. Он, как и все, кто дежурил у койки Флинта, не спал уже не одну ночь, был крайне рассеян и желал только одного – чтобы все это, наконец, закончилось.
В середине третьего дня, когда считанные часы оставались до предполагаемой смерти Джеймса, Сильвер сумел чем-то отвлечь Томаса, понимая, что если так все продолжится и дальше, он потеряет ещё одного своего друга, и Флинт, живой или мертвый, ему этого не простит. Улучив свободную минуту, он под каким-то предлогом вывел его из каюты, и Билли, только что сменивший Дарби, остался один на посту. В который раз он крутил в руках карту, вспоминая последний разговор Флинта, если так вообще можно назвать поток бессмысленных слов, закончившейся сказанной уже в полузабытьи фразой: «Дарби Магроу, подай мне рому!». Громкий крик капитана вновь и вновь слышался в его голове, так как Билли раз за разом вспоминал весь сказанный Флинтом бред, надеясь найти в нем хотя бы намек на сокровища. Но в последний раз, когда он был в сознании, никто из них так и не смог выведать у него тайны острова. Из размышлений его вывел раздавшийся за спиной хрип, больше похожий на скрип прогнившей половицы. Бонс резко обернулся и столкнулся взглядом с пожелтевшими и опухшими, но осмысленными глазами Флинта. Несколько секунд он стоял в растерянности, но затем, не теряя времени, начал действовать согласно заранее продуманному им самим плану. Подойдя к капитану и опустившись на стул у его койки, он не без отвращения взял его за руку и быстро, но тихо заговорил с ним почти шепотом:
- Капитан, Джон все мне рассказал! Он посвятил меня в ваши планы, я знаю, что вы собирались сделать, но теперь времени осталось слишком мало. Ты должен как можно скорее сказать мне, где зарыты сокровища, Сильвер отдал мне карту, – при это словах он поднес к лицу Джеймса старательно составленный им самим план острова, – нужно как можно скорее завершить начатое, время не терпит, ты можешь не дотянуть до прихода Джона!
Джеймс, едва пришедший в себя и не помнящий ничего из того, что происходило с ним после возвращения с острова Скелета, слушал Билли рассеянно и невнимательно, цепляясь лишь за имя Сильвера, вселявшее в него уверенность. Машинально взяв карту и перо, уже смоченное в чернилах, он несколько секунд тупо вглядывался в лист бумаги, стараясь припомнить, когда это он своим же почерком ставил тут и там нужные обозначения и где согласно им должны были быть сокровища. Наткнувшись на своей рукой нарисованную стрелку компаса, он вспомнил, как рисовал её, когда вместе с ним был Джон, и, не отдавая себе отчета в своих действиях, добавил необходимые указания, заключавшиеся лишь в том, что он нацарапал два оставшихся крестика в правильных местах. После этого он по привычке поставил подпись и в изнеможении упал на кровать, будто бы только что закончил непосильный труд. Билли дрожащими руками взял у него карту, несколько раз проведя ею в воздухе, просушивая чернила, и, не веря своим глазам, жадно пожирал взглядом заветную награду за все то, что ему пришлось пережить. Флинт, все это время смотревший на него, начал понемногу приходить в себя. Осознавая все только что случившееся, он сначала с сомнение подумал о словах Билли насчет Сильвера. Мог ли Джон посвятить ещё кого-то в их план? Зачем бы ему это делать? Его медленно работающий после долгого забытья разум все же начинал понемногу восстанавливать картину произошедшего, и через несколько минут Джеймс с ужасом осознал, как просто и бесхитростно его обманули. Преисполненный негодования и гнева, он, забыв о своей слабости, попытался подняться, но едва Бонс посмотрел в его сторону, тут же упал обратно на кушетку, издав громкий болезненный стон. Этот высокий звук ещё долго висел в воздухе, пока Билли, парализованный увиденными на полумертвом лице Флинта яростью и гневом, не решился, наконец, подойти к капитану. Дотронувшись до его руки, он сначала с недоверием, а потом с уже возрастающим лихорадочным волнением ощупал его пульс. На запястье не билась ни одна венка. Бонса бросило в жар при мысли, что все свершилось: его заклятый враг сгинул на веки. Отшатнувшись от Флинта, он уронил его безвольную руку на пол, громко ударившуюся костяшками о дерево. Этот звук привел Билли в чувства. Он никогда не думал, что будет делать, если все это произойдет так быстро. В голове набатом звучала лишь одна мысль: бежать, бежать и как можно скорее, пока никто не узнал, что карта у него. Но, кинувшись к двери, он обнаружил, что за ней уже столпилось куча народу, привлеченная услышанной в каюте возней. На самом пороге Бонс столкнулся лицом к лицу с Морганом, за спиной которого стояло ещё несколько человек. Билли, застигнутый врасплох, осознал, что быстро ему не уйти. Лихорадочно соображая, что ему делать дальше, он решил не идти на попятную и воспользоваться сложившимся положением единственным, как ему казалось, возможным способом. Не выказывая своего замешательства, он громко крикнул в толпу:
- Капитан мертв! – с этими словами вынул из кармана две монеты и положил их Флинту на глаза. – Упокой дьявол его душу.
Повисшую после этого тишину просто невозможно было передать словами. Капитан, даже будучи мертвым, пугал людей настолько, что никто не решался к нему подойти. Билли же, переводя взгляд с толпы на Флинта, почувствовал, что бледнеет. В его голове проскочила странная, но пугающе неотступная мысль – а вдруг он не умер? Его тело прошибла холодная дрожь, и он едва не накинулся на ненавистного капитана, намереваясь проткнуть его кортиком, чтобы наверняка. Однако Флинт все так же лежал неподвижно, без единого признака жизни. Впоследствии Бонс ещё долго сожалел о том, что с перепугу растерялся, позволил опьяняющему триумфу взять над собой верх и не убедился в том, что капитан все же умер. Он ведь и сам не раз видел, как Флинт выбирался, казалось бы, с того света. Но сейчас, потерявшись от столь внезапного поворота событий, он не мог сделать ничего, не вызвав подозрений или лишнего внимания к себе. Пока команда все ещё пребывала в каком-то ступоре, осознавая, что не видать им больше заветных сокровищ, Билли придумал, как ему тогда показалось, гениальный план.
- Нужно сбросить его в море, – приказал он людям, надеясь, что даже если старик не умер, вода его точно добьет окончательно, а он сам в это время сумеет уйти незамеченным.
Быть может, его намерения бы осуществились, не вмешайся тогда в эту историю случай: на пороге, расталкивая людей, внезапно появился Сильвер. С расширенными от страха глазами, в таком неподдельном ужасе, в котором Бонс ещё никогда его не видел, он смотрел то на него, то на Флинта, то на людей, столпившихся в каюте. В этот момент Билли понял, что дальше тянуть нельзя. Во всеобщем замешательстве он продвинулся к выходу и, выскочив на палубу, скрылся в неизвестном направлении с ключом к огромным богатствам в руках.
Джон в это время совершенно не отдавал себе отчет в своих действиях, осознав, что Джеймс умер, а он, Джон Сильвер, обязанный ему едва ли не самой жизнью, так и не успел с ним попрощаться. Невзирая на недоумевающие взгляды людей, приписавшие его поведение впоследствии к вполне понятному страху за потерю сокровищ, Джон рухнул перед Джеймсом на колени и, разорвав на груди рубашку, старался различить стук сердца, параллельно ощупывая шею и запястья. Вдруг он как ошпаренный отскочил от тела и с неподдельным ужасом на лице заявил, что Бонс был прав.
***
Заботы о похоронах капитана Джон взял на себя. Вернувшись через какое-то время к тем, кто не сбежал с «Моржа» после произошедшего, он расспросил их о том, что они слышали и видели во время его отсутствия. Внимательно выслушав каждого и приняв во внимание внезапное бегство Билли, он пришел к выводу, что Бонс сбежал с картой сокровищ, каким-то чудом сумев выведать у Джеймса последние сведения.
- Теперь мы с вами ничем не связаны, – обратился он к немногочисленным остаткам команды, – вы вольны сойти на берег и зажить честной жизнью, денег, что мы увезли с собой с острова, вам хватит, чтобы завязать с прошлым, благо теперь наша доля выше, упокоятся души тех, кто не дожил до этого момента. Но предупрежу сразу, что Билли я так просто не оставлю. И если есть среди вас те, кто так же, как и я, считает, что Бонс не заслуживает ничего, кроме пули в лоб, предлагаю вам найти подонка и вернуть то, что он у нас отнял.
Джон сейчас не врал и не юлил, обмана в его словах не было – он действительно был в не себя от ярости. Однако далеко не все согласились последовать за ним. Часть экипажа все же отделилась, их дальнейшая судьба Сильверу была совершенно безразлична. Но с оставшимися верными ему людьми он образовал своего рода новую команду, просуществовавшую гораздо дольше, чем он изначально планировал. Первым делом, избавившись от ненужного теперь корабля, продав его за бесценок, Джон начал собирать сведения о том, куда мог уйти Билли. Разумеется, это было не просто; Бонс хорошо скрыл все свои следы, зная, что его будут разыскивать. Не будучи уверенным в том, что Билли вообще покинул пределы Джорджии, Сильвер с несколькими верными людьми на неопределенный срок засел в Саванне, по крупицам выискивая сведения о Бонсе. Днем он почти всегда куда-то уходил, и никто из его людей не мог понять, что отвлекает их бывшего квартирмейстера от дел. По ночам и по вечерам он вновь возвращался к людям, отдавая распоряжения на будущий день. Со временем Хэндс, Дик и Мэрри уходили все дальше, разыскивая сбежавшего штурмана, а остальные, оставаясь в Саванне, занимались поисками подходящего судна, чтобы затем, если придется, отправиться на нем в погоню за Бонсом. Джон пока оставался на месте, ежедневно проведывая Флинта, безусловно, ещё живого, но находящимся все в том же пограничном состоянии. То, что его так поразило в тот раз, был слабый, но не исчезнувший окончательно стук сердца Джеймса. Конечно же, Джон не стал разубеждать команду, лишь подтвердил общее мнение о том, что капитан действительно мертв. В конце концов, именно в этом первоначально и заключался план Флинта: после того, как сокровища были бы зарыты, он расправился бы со всеми, кто знал, где они, и, инсценировав собственную смерть, через несколько лет, когда внимание к этому делу поутихло бы, они вдвоем с Джоном разделили бы награбленные богатства. Его внезапная болезнь спутала им все карты, представляя реальную угрозу жизни Джеймса. А тут ещё и выяснилось, что Бонс раскусил их и не давал оставаться им наедине ни минуты. Сильвер почти не удивлялся тому, что Билли, видимо, ослепленный победой, не разглядел в Джеймсе признаком жизни. Он и сам едва услышал стук сердца, бывший, как известно, всего громче именно в области груди. Правда, своей спешкой Бонс сыграл им только на руку. Пусть у него теперь и была карта, Джон прекрасно понимал, что Билли не сунется сейчас на остров Скелета, поскольку чтобы вывести оттуда хотя бы часть, нужно иметь при себе корабль и команду, а чтобы их раздобыть нужно время. Да и куда он мог пойти с такими деньгами именно в то время, когда по всему побережью гремела новость о разграблении Санта-Лены. Билли не был идиотом, скорее всего он решит где-нибудь затаиться и переждать трудные времена. Но Джону ни при каких обстоятельствах нельзя было терять его из виду: если Флинт все же не выберется, Бонс станет единственным обладателем карты, но даже в том случае, если Джеймс придет в себя, нельзя допустить, чтобы Билли вмешивался в их планы.
Сам же Бонс действительно в это время был уже далеко от Санта-Лены и вообще от всего, что связывало его с бывшими делами. Какое-то время он скрывался в Каролине, все ещё терзаясь сомнения по поводу того, умер ли на самом деле Флинт. Однако через несколько месяцев слухи о смерти самого известного за последние несколько лет пирата уже облетели всю округу. Поговаривали, что он спился и умер где-то в Саванне. Окончательно успокоившись на этот счет, Бонс решил затеряться до поры до времени где-нибудь в море. Храня карту как зеницу ока, он нанялся штурманом на рабовладельческое судно, направлявшееся к южной оконечности Африки, о чем Джону и доложил в свое время Хендс – единственный, кто сумел выследить Бонса. После этого Сильвер на время распустил своих. Они сошлись на том, что в следующий раз встретятся за пределами Саванны. Только нескольким, наиболее надежным людям Джон приказал следовать за Бонсом: он не надеялся, что они его поймают, просто старался не упускать из виду. Сам же Сильвер в это время решил немного задержаться в городе по личным причинам.
