Ведьма и ее черти

В ушах безумный шум. В ушах мертвая тишина. В ушах тихое тик-так, тик-так, тик-так… дзынь! И опять тик-так, тик-так… Да что ж это такое?! Навязчивый звук, кажется, уже сидел в подкорках мозга. Сознание, зацепившись за него, потихоньку возвращалось, начиная с ходу негодовать, будто девушку разбудили с утра пораньше в воскресенье, когда она собиралась спать минимум до одиннадцати. Стоило, наконец, ясно подумать о том, что вообще может так шуметь, как тиканье резко прекратилось. Но заснуть больше не получалось, весь настрой сбил этот тики-така! Новая тишина не казалась опасной. Попаданка старается прислушаться. Белый шум из неразличимых звуков где-то на заднем плане создаёт атмосферу спокойствия. Будто ветер за окном и, возможно, голоса? Мозг окончательно принимается за работу, заставляя вспомнить прошедшие события. Что мы имеем? Тело мелкой волшебницы, наверное, обскура, уж очень странными казались вчерашние (или это уже не вчерашние?) события, но это только пока предположение, мало ли какие вещи могут твориться в этом мире. Девочка, к тому же урождённая Лестрейндж, но что-то подсказывало, что в список плюсов это добавлять не стоит. Два явно темных ритуала до семи лет — ну определенно перебор. Отсутствие хоть каких-нибудь вещей и близких родственников, которые не находятся в Азкабане. И в общем на этом все. Не густо. Раздается чуть более звонкий звук, так что невольно я возвращаюсь в реальность. Пора прекращать жаловаться самой себе на судьбу. Попытки открыть глаза не увенчались успехом — веки кажутся слишком тяжёлыми. Стараюсь сделать хоть что-то, но выходит только шевеление кончиками пальцев на руках и ногах, слава Смертушке, я уж думала, что тот осколок повредил спинной мозг и меня парализовало. Боли нет, точнее, она приглушёна настолько, что я ее почти не чувствую. В комнате тепло, дует лёгкий ветерок, что трогает потрескавшиеся губы. Кажется, большая часть тела находится в бинтах, что объяснимо и даже логично, если вспомнить мое прошлое состояние. В любом случае, я не чувствую никакой угрозы, здесь очень комфортно, даже слишком. Организм требует больше отдыха, так что через несколько минут сон вновь одолевает меня, втягивая в бескрайнюю червоточину без единого сна. *** Здесь вкусно пахнет какими-то травами и свечным воском. Ромашка и мята? Зверобой? Как же чаю хочется… Девочка медленно приоткрывает глаза, часто начиная моргать, хотя в комнате не слишком ярко. — Аах? — вместо вопроса получается только выдохнуть. Горло начинает болеть даже от такой мелочи. Но ее слышат. К кровати резко подскакивает женщина в салатовой мантии, начиная щебетать: — Ох, Мерлин и Моргана! Проснулась! Проснулась, моя дорогая! Тише, все хорошо, ты в больнице Святого Мунго для волшебников. Все уже кончилось, не переживай. Ох, бедный ребёнок! С тобой все в порядке, не волнуйся. Меня зовут Мерианна, но ты сможешь обращаться ко мне, как к Мери, когда поправишься, ладно? Не бойся, что не можешь пошевелиться, это пройдет, мы и не такое лечили! А сейчас давай ты выпьешь это, хорошо? Тебе станет намного лучше, и ты сможешь ещё отдохнуть. Эта активная, но располагающая к себе леди уже в следующую секунду поднесла к моему рту маленькую склянку и осторожно наклонила, вливая жидкость в приоткрытые губы. Послушно глотаю, радуясь, что этот сироп был сладким. Сейчас мне явно не хватит сил даже спросить, что это, не то что спорить. Горло перестает болеть, а женщина нежно поглаживает меня по голове, пока я уже во второй раз засыпаю в незнакомом месте. — Вот так, вот так, тебе нужно набраться сил. Целительница медленно отходит от кровати после проверки состояния пациентки и устало падает на кресло неподалеку, громко выдыхая. Она соврала. Когда аврор принес эту девочку, никто в Мунго не знал, что сейчас им делать. Случай был тяжелейший, несколько целителей метались у ее постели почти три дня, но все равно никто не был уверен, что в один момент она сможет открыть глаза, а не захлебнется в собственной магии. Магическая кома — явление обычное в Мунго, она не так опасна, как похожее состояние у магглов, да и выводить людей из нее маги научились на почти безупречном уровне. Множество заклинаний, зелий и артефактов облегчают их работу: убирают продукты жизнедеятельности, уносят боль, не дают прерваться дыханию, отслеживают состояние пациента, питают организм, — сохраняют в нем жизнь. Но есть и частные случаи, когда у волшебника проблемы с самой магией. И обскуры входят в этот список особых случаев. Поэтому, когда на третий день артефакт, отслеживающий сознание девочки, перестал звенеть, все наконец смогли оставить ее только под надзором одного-двух помощников. Сегодня, на восьмой день, она открыла глаза, а это значит, что дальше они уже точно смогут помочь. Целительница встала с кресла, нужно было доложить дежурному целителю о состоянии пациентки. Уже после, в его кабинете, она расплакалась от облегчения. *** Я ещё не раз просыпалась, пила зелья и вновь отключалась с тех пор. С каждым пробуждением мое состояние постепенно улучшалось. Это было заметно и по убыванию разных непонятных предметов в моей палате. Мери или ее сменщик, молодой парень с рыжими волосами, который оказался, на удивление, даже не Уизли, а Дрейроном, всегда были рядом. Под их чутким предводительством я постепенно привыкала к новому телу. В тот злосчастный момент попадания мне было слишком больно, так что тело само могло рефлекторно двигаться, хотя и делало это по-минимому , да и особых перемещений тогда совершать не представлялось возможности, но теперь… Теперь я осознала, что мне срочно нужно привыкать к крохотному росту, маленьким и тонким пальчикам и небольшой массе своего нового обличья. Горло продолжало болеть, хоть уже и намного меньше, но я все ещё не могла говорить, так что приходилось кивать и качать головой на вопросы медиков. Они оказались очень понимающими и терпеливыми. Первое время говорили со мной, потом начали усаживать и показывать разминку для рук. Сначала я научилась поднимать руки, затем сгибать их в локтях, начала самостоятельно садиться, держать спину, вскоре мне начали давать еду, которую до этого заменял курс специальных зелий. Я осторожно ела с помощью ложки, хотя время от времени она и выпадала из пальцев. Давали мне что-то простое, но вкусное, грех жаловаться. Режим, наконец, пришел в норму, и засыпала я уже ровно в десять, хотя все ещё под зельями. Странно, но медиков не удивляла моя слабость и неспособность взаимодействовать с собственным телом. Они только медленно, но верно, учили меня вновь совершать самые простые действия. Уже позже я смогла спросить, в чем же дело. *** — Ну что, золотце, давай осторожно, одну ногу, вторую… Нет, нет, не спеши! Вот так… Ещё раз… О, молодец! Молодец! Пациентка встала на ноги уже пару дней назад, сейчас девочка уверенно старалась ходить, что у нее уже неплохо получалось. Шаг за шагом, шаг за шагом по коридору она старательно переставляла заплетающиеся ноги, крепко держась за руку Мери, которая лучилась радостью. Почти три недели на восстановление пролетели мимо, как один день, с тех пор как она в первый раз открыла глаза. Весь персонал успел полюбить тихую, из-за проблем с горлом, но решительную кроху, что стойко пила все лекарства, слушалась указаний и никогда не противилась явно надоевшему ей сну. Она не плакала, не убегала, не дралась, зато медленно кивала, благодаря за помощь. Ее голос постепенно развивался, но сказать что-то она могла еле-еле, так что никто не возмущался, а пытался разобрать ее объяснения на «руко-махательном» и «голова-качательном» языках. Большую часть бинтов уже сняли. Ноги зажили, хотя и покрылись шрамиками от царапин. Почти всё приходилось лечить «по-магловски», так как большинство ран оказались повреждены магией обскура и волшебством или даже зельями не заживлялись. Самой проблемной была большая рана на спине, она все ещё находилась под бинтами. Ну и заставляли беспокоиться порезы на руках, особенно на левой, которые открывались и начинали кровоточить через некоторое время после снятия защиты. Но вернёмся в настоящее. Безымянная пациентка дошла до конца коридора, где стояло зеркало, и теперь рассматривала себя с явным недовольством. Это был первый раз, когда обскур увидел, что с ней стало. Она молча тронула отражающую гладь, и ее губы задрожали, показывая, что девочка сейчас заплачет. Я смотрела на чудище, чудище смотрело на меня, четко пародируя движения. Знала ли я, что худа, как спичка? Да. Знала ли, что волосы сгорели в пожаре? И это да. Видела ли шрамы и рубцы на ногах и замотанные в бинты руки? Видела… Но вот к полной картине оказалась не готова. Маленькая Лестрейндж, во-первых, была правда маленькой, даже для своего возраста, а во-вторых последние два года явно не доедала. На меня смотрели черные глазки, причем радужка была такой темной, что сливалась со зрачком. Чуть ниже располагался небольшой нос и тонкие губы, которые можно было назвать приятными на вид, но выше… Брови представляли собой жалкую обгоревшую пародию, ресниц пока вообще не было, а волосы были всего пару сантиметров в длину, так что на голове стоял смешной черный ёжик. Благо, все ожоги залечили ещё в первые часы, пока я валялась в отключке. На мне был больничный халат, только нежно зелёного цвета, который отлично показывал перебинтованные руки и ладони и не скрывал коротких израненных ног. Цвет кожи был слишком тусклым, даже немного серым, прямо вампир бомжатской породы, до аристократической эта бледность не дотягивала. Ну чудище чудищем, хотя, возможно, раньше я и выглядела мило. Чё мне так не везёт-то, а?! Несправедливо… Тихо хлюпаю носом, а потом начинаю реветь, падая с ног на пятую точку перед зеркалом. До этого я честно сдерживала детские реакции, дабы не заставлять волноваться целителей, но с каждым днём становилось все сложней, так как маленький организм настойчиво хотел поступить, как обычно в любой сложной ситуации — заплакать (а ситуация была чертовски сложной и порядком уже успела надоесть). Вот, всё-таки не выдержала. Хотя сама же обещала себе поплакать позже, так что… Ну, выполняю своё обещание… Мери стала меня успокаивать, поднимая назад на ноги. На плач прибежали ещё две помощницы целителей из соседних палат и тоже пытались мне помочь, как-то подбодрить. Их имена я не запомнила, но они иногда заходили ко мне проведать, чтобы не было скучно, даже приносили цветные карандаши и раскраски, с помощью которых я тренировала пальцы и развлекала себя заодно. Так меня и отконвоировали назад в палату, усадив пить чай с шоколадными лягушками и пытаясь меня уверить, что все ещё будет хорошо. Шоколадные лягушки, кстати, очень вкусные, и то, что они шевелятся, не мешает им такими оставаться. *** Ещё три дня здесь. Смогла узнать у всех знакомых целителей имена. Мне сняли бинты с рук, так что теперь они красовались шрамиками, будто от… очень игривого кота. Горло перестало болеть окончательно, что, конечно, радовало. Сейчас я читала «Сказки Барда Бидля», пока Мери не пришла меня проведать. После небольшой беседы я решилась задать волнующий меня вопрос: — Миссис Мери, — ее имя я научилась говорить на ура, — а п-почему… я не могла ш-ш-шевелиться? Многие звуки выходили неправильно или тянулись, но я честно старалась. Женщина трансфигурировала себе кресло и со вздохом всё-таки начала говорить: — Дорогая моя… Когда ты приняла форму обскури, через твои магические каналы хлынули слишком большие потоки застоявшейся магии, что растянуло их в некоторых местах, а в других даже разорвало. Помнишь, я рассказывала тебе про магическое ядро? Привычно киваю, начиная беспокоиться. Магическое ядро и каналы находились на нематериальном уровне, другом. Их система была подобна кровеносной: ядро находилось в груди, создавало и «перекачивало» магию, которая «текла» по каналам по всему телу. Больше всего «путей» находилось в руках, это позволяло им быстрее заживать, и именно по этой причине маги колдовали, держа палочку в ладонях. Совсем немного каналов шли к голове, что делало ее самой легко-травмируемой зоной. Повреждения мозга и лица труднее всего заживали, в магических поединках их, по традиции, запрещено было трогать или проклинать. Мне повезло, что моя головенка почти не пострадала тогда. Это всё я успела выяснить у целителей, пока была здесь. Мери, тем временем, продолжила говорить: — Мало того, что твои магические каналы очень сильно пострадали, они ещё и задели собой нервную и кровеносную системы, так что некоторые участки пришлось заново наращивать. Конечно, сейчас все хорошо, такие случаи бывали, мы знаем, как их лечить, но тебе пришлось вновь их развивать. У большинства это проходит проще, так как магия активно помогает в лечении, но с твоими порванными каналам она ничего не смогла сделать. — А… Но я же смогу колдовать?! — получилось немного громко. Ещё не хватало в этом мире стать сквибом! — Конечно, конечно, моя хорошая, ты что! Первое время будет сложно, но каналы уже стали заживать и скорее всего полностью восстановятся к тринадцати — четырнадцати годам. В Хогвартс ты пойдешь учиться, хоть и будут, наверняка, проблемы с заклинаниями и чарами. Но, я уверенна, что ты сможешь во всем разобраться и все будет хорошо. Ты у нас сильная. Она улыбнулась и нежно погладила меня по ёжику из волос, а я тем временем мысленно выдохнула. Фух, пронесло… *** Подъем, осмотр, разминка, зелья, завтрак, опять зелья, скука, осмотр, перекус, зелья, скука, обед, зелья, осмотр, скука, разминка, осмотр, ужин, зелья, скука, осмотр, зелья, чтобы после очередного дня я могла спокойно уснуть. В чем плюс, что за тобой постоянно присматривают? Тебе не так одиноко и уныло. Мое состояние перешло в разряд адекватных, так что Мери более не сидела в палате, уделяя внимание другим пациентам, хотя она и продолжала заниматься со мной тренировками. Как же раздражали постоянные упражнения. Они приносили с собой ощущение беспомощности. Да, ложки и карандаши больше почти не вываливались, ходила я уже сносно, даже прыгала и могла пробежаться. Но вы не представляете сколько сил я выкладывала на все это. А что было какую-то неделю назад… Ноги путались, я не раз и не два падала или заваливалась набок на ровном месте, вещи сыпались из рук в самый неподходящий момент, стоило только отвлечься, но это ещё не самое плохое — пару раз сама рука падала в тарелку, отчего приходилось либо идти мыть ее, либо мыться полностью и менять одежду, потому что суп имел привычку выплёскиваться прямо мне в лицо. Унизительно. Для маленькой девочки это может было бы и не так плохо, но я сжимала кулаки и скрежетала зубами, в очередной раз вставая, поднимая вещи, вызывая младшего целителя, потому что одной выходить из палаты мне было нельзя. Я-то уже не ребенок! Как я скучала по своему полу-призрачному телу, которое идеально меня слушалось. Плакала ли я из-за этого? Да. Эта уязвимость была невыносима, я даже себя не осуждаю. Было даже страшно, даже очень страшно. Настолько слабой я себя давно не чувствовала. Но кроме редких слез больше я не могла позволить себе ничего, эмоции под влиянием детского организма из нормальных перерастали в буйство: лёгкая злоба в агрессию и нытье, страх — в панику, плач — в страшные завывания в попытках успокоиться. Поэтому я не злилась, точнее, могла себе позволить это только в глубине души. Зато сняли последние бинты. Спина красовалась белесой полосой ближе к правой стороне. В копилочку украшений. Сегодня я пила последнее варево непонятной наружности, которое помогало мне засыпать. Завтра я уже поселюсь в одной из общих палат на втором этаже. Это, к слову, о том, что обскур — это отдельная магическая сущность, паразит, который имеет высший класс опасности, а после принятия формы обскури он сливается с носителем. Что с ребенком становится дальше? Никто не знает, так как рассказать было некому. И именно поэтому я до сих пор здесь и обо мне так пекутся. Не могу сказать точно, но крови у меня много отлили, так же как и магии. Подопытный кролик под наблюдением. *** — Девочка моя, тебе нужно поесть, так что отложи свою звенелку. В общей палате весело и уютно. Кремовые стены, белоснежное постельное белье, ровненькие перегородки — все чистое и опрятное. Много света каждое утро пробивается через ряд окон. На улице солнечно и жарко, но в помещении всегда свежо. Шелест зелёной листвы и птицы, море птиц, откуда только берется столько песнопений их авторства каждое утро? А главное — пациенты. Они были настолько колоритными! Яркие одежды, украшения невиданных форм и размеров, глаза, блестящие, искрящиеся магией и ноткой безумства. Многие не задерживались здесь больше, чем на пару-тройку часов, другие оставались на несколько дней, так что я не упускала возможности с ними познакомиться. Некоторые с удовольствием рассказывали про магических существ, так как сюда, зачастую, попадали работники отдела по борьбе с ними. Такие живые и увлечённые. Но сейчас они все только просыпались. Мне по старинке приносили завтрак, так как подняться со второго этажа до шестого, а потом спуститься с него без происшествий пока было сложно, но я уже скоро смогу! Пока же мне приходилось вставать первой в палате, потому что таким как я еду приносили почти на час раньше, а я успевала к этому времени уже и помыться сходить и позаниматься бездельем. Вот и сейчас ровненькое золотое колечко с мелодичным звоном прыгало у меня в руках, отблескивая в лучах солнца. Его так никто и не смог снять с моей шеи, но оно не помешало во время основной… операции, только потом меня просили его убрать на время некоторых процедур или приема зелий, переживая, что его магический фон что-нибудь испортит. У этой безделушки была большая история. Купленное на первую зарплату в четырнадцать оно висело на моей шее в самые ответственные моменты всей прошлой жизни, а потом и смерти, и висит до сих пор. На самом деле оно металлическое, просто крашенное и стоило какие-то копейки, но эльфийские письмена, как внутри, так и снаружи, делали его самым особенным. Кольцо Всевластия. Копия, конечно же. Оно прыгало между пальцев, дразня. Я так и не узнала, что Госпожа туда заложила. Нет бы нормально попросить какое-нибудь бессмертие тогда… Надо же было обязательно оставить это на фантазию самой Смерти! То, что оно может быть снято с моей шеи только мной — не считается. Мой любитель черных балахонов и чая с ладанником и ликорисом явно придумал что-то поинтереснее. В последний раз гляжу через колечко на целительницу и надеваю назад, пряча под одежду. — Доброе утро, Мери, и спасибо. — улыбаюсь, хватая ложку. Овсянка у местных домовых эльфов была неплохой. — Да не за что, — она улыбается мне в ответ, но затем ее взгляд становится серьёзней. — К тебе сегодня посетитель. Министерство магии выслало аврора, чтобы сделать тебе документы и разобраться в деле. Медленно киваю, так как рот уже забит кашей. Рано или поздно что-то такое бы произошло. Не могли же они оставить безымянного ребенка в больнице? Стоило мне доесть, как Мери отвела меня в кабинет какого-то целителя, где села рядом со мной на кушетку. Вскоре, объявился и сам хозяин кабинета вместе с аврором. Почему я так была уверенна, что это именно аврор, а не помощник целителя? Нет, он был в штатском, а по внешности в магическом мире судить ещё опаснее, чем в обычном. Я его помнила. Передо мной стоял тот самый человек, что первым пробивался ко мне в доме, лицо которого я тогда смогла увидеть. Пока все молчали, он трансфигурировал себе удобный стул и сел, готовясь начать диалог, но я его опередила: — Спасибо. Мужчина удивлённо посмотрел на меня, а затем кивнул, поняв, сколько я вложила эмоций в это слово. — Это моя работа. Целитель кашлянул, привлекая к себе внимание: — Кхм… Министерство магии оповестили нас, что вы прибыли, дабы официально оформить девочку и расспросить ее для ведения дела о смерти более чем тридцати магглов. В глазах от этих слов потемнело. Больше тридцати человек погибло из-за обскури. Их души растворились в небытие по моей вине… Нет, нет, не по моей. Нельзя так думать. Ладони вспотели, я схватилась ими за край кушетки, опустив голову. Как в такой ситуации люди вообще могут переживать за то, что их засадят? Мери приобняла меня за плечи, и я благодарно прижалась к ней, а целитель продолжал: — Больница Святого Мунго готова предоставить вам любую информацию о результатах анализов и состоянии пациента. Разговор может вестись только в присутствии старшего целителя и целителя с подтвержденной квалификацией по работе с травмами и заболеваниями разной степени сложности от магических существ и тварей. — Визенгамот запрашивает основные сведения о пациенте, а также целительскую книжку и копию дела по этому случаю. — Все копии нужных бумаг находятся здесь. — врач призвал из одного из шкафов объёмную папку, что перешла сразу в руки аврора. — Благодарю… Да, все на месте. Итак, может ты сама расскажешь немного о себе? Как тебя зовут? Кто твои родители? Мужчина посмотрел на меня с лёгкой улыбкой. Пришлось вновь поднимать голову. На ум ничего не приходило, не говорить же, что я вроде дочь Лестрейнджа и непонятной девушки? Но мне опять успела прийти на помощь Мери. — Девочка не говорила, как ее зовут с момента пробуждения. Анализ крови… не выявил ни одного возможного родственника. Статус неясен… Не удалось даже определить магами ли были ее родители до инцидента с обскури. — То есть, как никаких родственников? — аврор, так же, как и я, был поражен. Он быстро раскрыл папку, бегая глазами по строкам. — Сейчас девочку можно скорее отнести к магическим существам… Пятый, нет, четвертый класс опасности, — целитель сам уткнулся в бумаги, кажется этот разговор ему не нравился. — В таком случае, она даже не магесса? — мужчина с испугом просмотрел на хозяина кабинета. — Скорее… — тот не успел ответить, так как был прерван Мери. — Мы не можем это утверждать. Девочке всего семь, она находится под постоянным наблюдением и лечением. Такой случай — первый на нашей практики, а, возможно, и во всем мире. За месяц здесь она ни разу не вела себя хоть немного агрессивно. Так что даже не думайте судить ее, как магическую тварь. — настолько серьезной и твердой в своих словах я эту женщину ещё не видела. — Но мы обязаны… — Повторяю, ее статус невозможно подтвердить. — Прошу, прошу, только не ругайтесь! — главный целитель взмахнул волшебной палочкой и напряжение в комнате немного утихло. Аврор закрыл глаза руками, но быстро отнял их от лица с тяжёлым вздохом. Его голос прозвучал глухо: — Давайте начнем все сначала, я всё-таки хотел бы услышать полную историю от самой девочки… Ты не помнишь, как тебя зовут, не можешь этого сказать или есть ещё какая-то причина, почему ты не назвала себя раньше? Только сейчас я заметила, насколько он устал. Имя… Я долго его пыталась придумать. Раньше меня звали Лилиан, или Лили, мама любила экзотичные имена. Но в этой истории уже есть своя прекрасная Лили, поэтому стоит выбрать что-то другое. Пожалуй, я могу взять что-нибудь немножко пафосное, раз уж с остальным мне так не везёт. Что-то связанное со смертью в честь моей Госпожи. Какое-нибудь перекликающиеся с моим прошлым именем. Что-нибудь интересное, под характер. Маленькая Лестрейндж своим обидчикам отомстила, а я за ту ситуацию (в этот момент я вздрогнула), в которую попала, ещё нет… Маленький демон и проклятие той пары. Вдруг на ум придет один вариант. Идеально. В моей голове новое имя встало будто на свое место. Из воспоминаний вдруг я услышала, как Рабастан зовёт меня по нему, как смеётся Беллатрикс, восклицая его, как Дамблдор тихо обращается ко мне, как орет Мистер Терели, как та самая девушка с первого ритуала со слезами на глазах шепчет его. Все встало на свои места. — Я просто не хотела, люди говорили, что я не должна рассказывать, как меня зовут. Взгляд аврора неожиданно смягчился. — Не переживай, мне можно, я аврор, а мы служим на Министерство магии, защищая всех волшебников. Я приподняла голову и мило улыбнулась, только чёрные глаза блеснули кромешной темнотой. — Лилит. Меня зовут Лилит.