Ведьма и ее черти

Пятнадцатое августа — самый лучший день на свете! Хотелось кричать, смеяться, но это было бы неприлично, так что я просто прыгала на кровати, не найдя, куда ещё сбросить всю накопившуюся энергию. Все равно в палате по воскресеньям почти никогда никого не бывает! Как же легко! Да, меня прекратили поить жидким депрессняком ещё вчера, но тогда мой организм настиг пренеприятнейший отходняк, сопровождаемый сонливостью в адской смеси с постоянной тошнотой. Мисс Мери была обеспокоена, но сказала, что это оптимальный для меня вариант. Обычно от Эмотилесса пациенты отходили в течение недели, постепенно, но я и так, будучи ребенком, просидела на нем без дня три недели, что не есть хорошо. Пришлось просто переживать один день побочек. Моему счастью не было предела… А нет, он был. Через минут пятнадцать безумства на кровати в самом невинном понимании этого словосочетания ноги меня подвели и я упала лицом в подушку. Так и осталась лежать. Батарейки, отвечающие за счастье, разрядились. Вообще мое сознание крутило солнышко на эмоциональных качелях последние пару часов, как я встала. Это начался второй этап побочных явлений. И как-то контролировать я это способна не была. Ребенок, однако. Встала — хорошо, умылась — почему-то внезапно взгрустнулось, позавтракала в компании с Мери — о, джекпот, увидела красивую незнакомую птичку — отлично, она улетела — «жизнь-боль», поняла, что на кровати можно прыгать, чего не делала уже лет двадцать, не считая нахождения на полях у Смертушки — все шикарно! Вот сейчас лежу одиноко, и никто не приходит, никто меня не любит… А кому любить? Я тут два месяца всего, старые друзья далеко, Госпожа и Берри тоже. Одинокая я. В спину что-то прилетело, отскочив и упав на пол. Не больно, но пришлось лениво повернуть голову, чтобы понять, что или кто мешает моей рефлексии. Грегори подпирал дверной проем, стараясь держать уверенное и серьезное лицо. У него плохо получалось, кажется артефактор тут уже давно стоял и видел все представление. Даю себе мысленную пощечину — рефлексия подождёт, и вскакиваю, подбегая к нему. В голосе столько радости, что им можно дементоров отгонять: — Грегори! Мысленно добавляю " — мой спаситель!" и врезаюсь в Аброна с объятиями. Прыгать не решилась, он тот ещё доходяга, не поймает. А ведь он правда меня спас. Жидкий депрессняк — уже в печенках сидел. Просто представьте, понравится ли вам довольствоваться только тремя эмоциями: «одобряемо», «неодобряемо» и «ну, мне все равно» почти три недели? *** Смерть Волан-де-Морта принесла больше проблем, чем кто-либо мог представить. Новость просочилась в магическое сообщество через пару дней после распыления от Героя-всея-Британии. Тогда Статут был нарушен столько раз, что все предпочли этого не замечать. Потом ворчали и жаловались на последствия. Но до и после было ещё много неприятностей. И большинство приходилось разгребать Альбусу Персивалю Вулфрику Брайану Дамблдору, директору Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс и настоящему секретному агенту на полставки, наравне с Министерством. Всё-таки не стоит недооценивать его вклад в этой войне. Том был его промахом, только его, поэтому Альбус и должен был одолеть Темного Лорда, как сделал это и со своей первой главной ошибкой — Грин-де-Вальдом. В ход шли любые методы. В рядах врага умирали преданные люди, добывая крохи информации. Но насколько это были важные крохи! Реддл не повторял ошибок Геллерта, и постепенно становилось предельно ясно, что этот маг оказался сильнее своего предшественника. Лишь единицы понимали всю серьезность сражений в Британии, и лишь они по-настоящему боялись произносить имя Лорда Волан-де-Морта. Но конец близился. Верховный чародей просчитал все до единой детали. Кроме предсказания Трелони, из-за которого идеальный план пошел наперекосяк. Но отставим войну на секунду. В августе 1987-го Дамблдор смотрел в Книгу Учёта, где был будущий набор на 1991 год. Там стояли отметки у трёх разных имён. Невилл Долгопупс, Гарри Поттер и Лилит Доу. С последней была связана сложная и долгая история. Итак, после смерти Сами-поняли-Кого Пожиратели в шоке и ярости устраивали ужасные набеги по всему острову. Аврорат работал без передышки, даже в период самых активных боевых действий не погибало столько людей. Народ отвечал с не меньшей кровью. Толпа в порыве воодушевления после объявления о кончине Темного Лорда была подобна цунами. Всего лишь вода, которая сметала все на своем пути, заливаясь в каждую щель и вымывая весь смрад вместе с золотом. Меноры рухнули под тысячами заклинаний, в клочья были растерзаны все и всё, что хоть как-то относилось к Пожирателям. В первые два дня убили около 15 детей из Темных семей. Великий чародей в секунды, когда он находился в кабинете директора, с ужасом и скорбью смотрел на имена, которые перекрывались такой гнилой, красной печатью «Мертв» на его глазах. Слизеринцы закрылись в подземельях, директор лично проследил, чтобы никакими возможными средствами их оттуда достать было нельзя. Он уже сопровождал тело своей ученицы, когда ее выносили из Хогвартса на носилках. Пусть он хоронил множество знакомых, он не хотел опять хоронить детей, что ещё вчера улыбались ему в коридорах. Он помнил, как красный оттиск, будто выведенный кровью, появился на странице, перекрыв очередное имя, а под ним была строчка следующей жертвы безумной толпы «Лестрейндж Лилит -. Чистокровная». Дамблдор не мог допустить ее гибели, только не после того, как сопроводил ее родителей в Азкабан. Не после того, как увидел глаза Рабастана, держащего в руках клочок от газеты, где был репортаж о последних событиях и фото разрушенного родового поместья. Пожиратель смерти тогда через боль саднящего горла и потрескавшихся губ еле вымолвил «Лили», пока Беллатрикс беспрерывно смеялась, раскачиваясь из стороны в сторону и находясь в состоянии аффекта. Но смех затих, глаза девушки потемнели, она развернулась к родственнику, пытаясь протянуть ему руку. Ее губы задрожали, а потом она закричала и кричала также долго, как и смеялась до этого. Она звала ее. Лилит, Лилит, Лилит. Лестрейнджи смогли освободиться и убить ещё троих, без палочек, на чистой магии пытаясь вырваться, будто ещё сильнее сошли с ума за секунду. Тогда он вмешался, и они всё-таки поселились в тюрьме до конца своей жизни. Навестить их Дамблдору удалось только через год. Заметив его, Рабастан сорвался с лежака, вцепившись ослабевшими пальцами в ледяные прутья решетки. Мужчина прохрипел имя своей дочери, голос его сел из-за болезни и холода дементоров. Узнав, что с девочка жива и цела, он отдал часть своей крови в оплату. Она была единственной его собственностью в Азкабане. Верховный чародей скрыл, что после злополучного Хэллоуина Лилит Лестрейндж была найдена и отправлена к магглам. Это был единственный верный выбор. Девочка принадлежала к роду, а значит не могла покинуть страну без разрешения главы. В магическом же мире ее ждала кровавая расправа от тех, кто хотел поквитаться за убитых родных. Фамилия «Лестрейндж» в новом магическом обществе стала оскорблением. Великий род пал в тот момент очень низко, туда, где не был, даже в начале своего существования. Из-за этого проявилась новая проблема. Фамилия Лилит не изменялась, что бы не пытался сделать Дамблдор. И при удочерении девочка так и носила ее, как крест, и при любых других попытках, в Книге Учёта все также четко шла проклятая надпись. Решение спасти Лилит от судьбы ее родителей оказалось ещё одним испытанием, мысли о котором постоянно мелькали в голове. Маг поднял старые свитки, книги, гримуары, как только понял, что ребенок останется Лестрейнджем, пока в нем течет их кровь. Нужный ритуал был найден и проведен. Более Лилит не была дочерью Рабастана. В ней осталась только кровь матери, которую Дамблдор так и не смог определить. Четыре года потребовалось, чтобы спасти девочку, поэтому по завершению маг пристроил ее в добрые руки, убедился, что фамилия Лестрейндж изменилась на Терели в Книге Учёта, и забыл про нее. Накопилось много других дел, а приемная семья казалась надёжной, так как это был уже третий их приемный ребенок. Смущала только новая запись — «Терели Лилит -. Бескровная», но чародей, не имея раньше дел с подобными ритуалами, посчитал, что так и должно было быть. *** Великий маг вернулся из затянувшейся поездки во Францию только пару часов назад. Не задумываясь о неприятностях, он по привычке открыл закладки в Книге Учёта. Она давала ему возможность отслеживать троих детей, которые в войне могли сыграть важные роли. Мальчики были в порядке, но запись проклятой дочери Рабастана вновь поменяла свой вид. Волшебник схватил книгу в руки, перечитывая строчку раз за разом, не в силах поверить, что главный кошмар повторился вновь. «Доу Лилит -. Обскур». Тяжёлый фолиант с грохотом свалился на пол. Дамблдор трансгрессировал из своего кабинета, оказавшись на неприметной улочке. Бузинная палочка дернулась в руке, срывая Министерскую иллюзию. Обгоревший пустырь с похожей на сердце воронкой предстал перед ним, затягивая взгляд в себя своей чернотой. Свет солнца впитывался в непроглядную темноту ямы, и та казалась бесконечной и пустой. Звуки замерли и затихли, пустырь пожирал и их. Преодолев первый шок, чародей шагнул к центру. Поступь звучала слишком резко, казалось, что под ногами ломаются сотни иголок, хотя на деле там была только смесь из плавленного асфальта, золы, железной крошки, травы. Посередине остались следы от маленьких ног, выдавленные в породе. Ясно, что эту территорию уже почистили до него, оставив пласт пустыря, что было убрать сложнее. Когда-нибудь Министерство займётся и этим, а пока было проще держать иллюзию. След крошечных ступней заворожил его. Сухие, состарившиеся глаза повлажнели. От Арианы остался когда-то тоже только отпечаток ног на такой же почерневшей мертвой земле. *** Чтобы собраться с мыслями и восстановить иллюзию, потребовалось около получаса. Теперь его путь лежал в Министерство за отчётом по этому происшествию. Но голова великого мага была занята другим. Его личное проклятье: стоит обратить особое внимание на ребенка, как с тем случалось что-то ужасное. Ариана, Геллерт, Том, Рубеус, Джеймс, Сириус, Питер, Римус, Лили, Северус, Алиса, Фрэнк, Андромеда, Гарри, Невилл, Лилит и несколько ещё человек, что сейчас покоились в земле. Министерство встретило его шепотом и ответом на вопрос сразу с порога: — Альбус! Наконец-то вы вернулись! Наши совы не могли до вас добраться. — Вы слышали об обскури в пригороде Лондона? Такая ужасная история! — Нам срочно нужно ваше мнение касательно девочки. Не можем решить, какой статус ей присвоить. — Как такое могло произойти? В нашем современном обществе… — Обскури очень нестабильна! — Мы переживаем за… — Бедная девочка! — Ужас! Несогласованные предложение облепили его, не давая мыслить. Из той какофонии он остановился только на паре строк, задав вопрос, в ответ на который не мог поверить уже сейчас: — Нестабильна? Она жива? Новый гул уверил его в этом. Пронеслось в речи и брошенное «Мунго». Этого хватило, чтобы директор переместился, не обратив никакого внимания на барьер. Мунго встретило его приятной тишиной, но он пронесся мимо нее к кабинету дежурного целителя. Только под его мерный голос он успокоился. Дамблдора отвели в другой кабинет, сказав, что девочку скоро приведут. Минуты текли слишком медленно, а беспокойство нарастало слишком быстро. Но вот дверь отворилась и в проеме показалась маленькая девочка, которая по инерции сделала несколько шагов вглубь комнаты, где застыла. Беззаботность слетела с ее лица, сменившись ужасом, стоило ей увидеть своего гостя. Лилит Лестрейндж была жива. То, что это правда она, показывали черные глаза — отличительная черта всех представителей ее бывшего рода, которая не сошла даже после ритуала. Она была маленькой, лёгкой на вид, ее даже можно было спутать с мальчиком, если бы не простое голубое платье. По сравнению с тем, какой он ее помнил до этого, Лилит казалась обезображенной. Темные глаза быстро напомнили пустырь. Разум Дамблдора затуманился, и перед ним вновь мелькнул образ Арианы. Такой же напуганной. Она часто боялась. В руке обскур сжимала небольшой мячик, но маг не придал этому особого значения. Дамблдор осторожно принял попытку легилименции, стараясь понять, что произошло, как она выжила и где ОН снова ошибся. Но сеанс пришлось прервать. Мячик оказался артефактом и засветился, стоило попробовать даже очень ненавязчиво влезть в голову. Неужели смогли изобрести определитель легилименции? Лилит проследила за глазами директора и тоже обратила внимание на странный шар, что стал уже темно серым. Маленькая ладонь сжалась на мяче еле заметно, и тот внезапно налился белым намного быстрее, засветился и взорвался. Девочка вскрикнула, отпрыгнула, но не смогла удержаться и начала падать, хотя пола так и не достигла, переместившись и оставив от себя темный силуэт из черных частиц. Все это произошло так стремительно, что маг не успел отреагировать. Угольный туман собрался в точку… И в больнице Святого Мунго прогремел взрыв темного пламени.