Когда обиды сойдут на нет, Когда ты будешь готов гореть в огне, Когда ты будешь готов простить меня, Впустить меня в свой рассвет
Цзян Чэн, вернувшийся в Пристань Лотоса несколько дней назад, с головой ушел в работу, предпочитая не думать, о том, что творилось с его энергией в Облачных Глубинах и об Вэй Усяне тоже. Это не его дело, если тот не может позаботиться о себе. Ему хватает своих проблем. Он прикрыл глаза рукой, окончательно перестав понимать, что читает. Текст перед глазами начал расплываться причудливыми узорами, похожими на те, которые когда-то давно от скуки рисовал Вэй Усянь, превращая домашние задания Цзян Чэна в обиталище неведомых зверей и вульгарных стишков. За что получали наказания они оба: Вэй Усянь за дело, а Цзян Чэн за компанию. Вэй Усянь, однажды застигнутый на месте преступления, над свежей работой Цзян Чэна, уворачиваясь от справедливого возмездия своего расстроенного шиди, убеждал того, что их наставник просто завидует изящному слогу и мастерству рисунков. Цзян Чэн до боли сдавил переносицу, изгоняя призрачное эхо беззаботного смеха этого идиота. Почему он не может так же легко отказаться от прошлого, как это сделал Вэй Усянь. С усилием вернувшись в настоящее, перевел взгляд на распахнутое окно, с удивлением обнаружил что уже глубокая ночь. Странно, что сегодня Цзян Хао не мельтешил укоризненной тенью поблизости, да и никто кроме слуги приносившего еду, не беспокоил его. Цзян Чэн усмехнулся. Если бы все дни были такими же спокойными как этот, насколько легче стала бы его жизнь. Он вышел из кабинета, взмахом руки, потушив свечи, и неторопливо направился в свои покои. Бывал он там не так часто, проводя большую часть времени либо в кабинете, либо в разъездах. И чуть ли не впервые задумался насколько это утомительно. Погрузившись в заботливо приготовленную слугами бочку с теплой водой, он блаженно прикрыл глаза. Мышцы, ноющие от долгого неподвижного сидения, наконец расслабились. Цзян Чэн стянул с тугого пучка волос гуань, а за ним и ленту, наконец, позволяя волосам свободной волной растечься по груди и спине. Находясь в полудреме, его мысли потекли свободно, не скованные больше железной волей. Перед глазами возник Вэй Усянь, далеко не в первый уже раз за последние дни, с болезненно заострившимися чертами лица, смертельно бледный. Затем миг, и новая картинка: вновь Вэй Усянь, но уже с лицом вернувшим себе утраченные краски, с распахнутыми от удивления глазами, растерянно, недоверчиво смотрящими на Цзян Чэна. «Почему же ты никогда не просишь о помощи. Болван». Негромкий, но настойчивый стук в дверь вывел Цзян Чэна из ленивой полудремы, сбросив с себя остатки сна, он резко поднялся, расплескав часть воды на пол. – Кто? – Наставник, прошу прощения… здесь дело, которое не может подождать… Цзян Хао. Кто еще осмелится среди ночи тревожить покой Саньду Шэншоу. Цзян Чэн рваными, резкими движениями натянул одежду на влажное тело. Спокойный день, как же. Влажные волосы он небрежно перетянул лентой. О приличиях он подумает позже. Резко распахнув дверь, раздраженно спросил: – Что? Если это не что-то срочное… Цзян Хао на миг застыл – увидеть всегда безупречного, строго соблюдающего правила главу Цзян в таком небрежном, домашнем виде – было крайне редким явлением. Цзян Чэн нетерпеливо передернул плечами с накинутой на них верхней мантией. Цзян Хао моргнул и доложил ситуацию, надеясь, что Цзян Чэн не заметил заминки. – Глава Цзян, к внешним воротам прибыл Ханьгуан-Цзюнь с… – Цзян Хао запнулся, имя Вэй Усяня в Пристани Лотоса старались не произносить при главе, – Вэй Усянем. Он без сознания и Ханьгуан-Цзюнь просит главу Цзян о немедленной встрече. Цзян Чэн не изменился в лице, только с силой впечатал кулак в стену, проломив ее. Цзян Хао впервые видел главу в таком бешенстве, даже пять лет назад, когда всплыла правда о Золотом ядре, он не был так зол. Цзян Чэн процедил сквозь зубы, с силой выплевывая каждое слово. – Пусть убираются вон. Цзян Хао не стал спорить с Цзян Чэном в таком состоянии, склонился в глубоком поклоне. – Как прикажет Глава. Он уже развернулся, чтобы как можно скорее выполнить поручение разъяренного главы, раздумывая как безболезненней спровадить Ханьгуан-Цзюня, отличавшегося непробиваемым упрямством, но остановился, услышав отрывистое: – Стой. Я сам. – Глава Цзян? Цзян Хао старался говорить ровно, но беспокойство владело его сердцем. Будь он в праве, то не стал был ничего сообщать Наставнику, отправил бы этих двоих куда подальше. – Дорогие гости заждались, невежливо держать их на пороге, – каждое слово Цзян Чэна сочилось ядом. Цзян Чэн сделал уже несколько шагов, когда вспомнил в каком он виде. Остановился. Цзян Хао молчал, опасаясь снова вызвать гнев главы. Он не мог не беспокоиться о своем Наставнике. Тот был сам не свой при каждом упоминании Вэй Усяня. А с тех пор, как Ханьгуан-цзюнь появился на пороге несколько дней назад, Наставник снова выглядел крайне раздраженным, готовым взорваться от любого неосторожного слова. Цзян Хао помнил его в подобном состоянии лишь однажды, когда тот узнал правду о Золотом ядре. Но пусть он будет лучше зол, чем разбит и потерян. Цзян Хао тогда прибыл с соучениками в храм Гуаньинь слишком поздно. Но и того, что он увидел хватило. Он поклялся себе, что никогда не оставит своего Главу и Наставника, единственную семью, которая у него была. Невыносимо было смотреть как Цзян Чэн с трудом пытался восстановить привычную маску уверенного и сильного Саньду Шэншоу. Пока он справлялся со своим бессилием, которое сквозило во взгляде, направленном вслед ушедшим Вэй Усяню и Лань Ванцзи. Цзинь Лин упрекал своего дядю в грубости по отношению к Хангуан-Цзюню и Вэй Усяню. А Цзян Хао хотелось отвесить подзатыльник Цзинь Лину, неужели за своими переживаниями тот не видел, насколько сломлен его обычно несгибаемый дядя. Но Цзян Хао был хорошим первым учеником и прилюдно бить новоиспеченного главу чужого ордена не стал. И теперь эти двое снова бесцеремонно ворвались в едва устоявшееся течение жизни, неся хаос. Цзян Хао вздрогнул, когда услышал свое имя. По нетерпеливым интонациям, он понял, что его зовут не в первый раз. – Цзян Хао! – Глава Цзян, прошу прощения. Вы что-то сказали? Цзян Чэн ещё сильней свёл брови. – Отведи их в гостевые покои. Я подойду позже. Цзян Хао кивнул, как бы Наставник не был разгневан и раздражен, он никогда не оставлял в беде тех, кому был в силах помочь.***
Вэй Усянь потерял сознание ещё в Облачных Глубинах. Когда же он открыл глаза, то надеялся, что это все ещё сон. Хоть Пристань Лотоса отличалась от того, какой он запомнил ее. Но он никогда не перепутал бы ее особую атмосферу. Он сглотнул. Здесь все ещё пахло домом. Вэй Усянь поднялся, тут же пойманный в ловушку сильных рук. – Вэй Ин. Не вставай. Вэй Усянь улыбнулся. – Лань Чжань, ну что ты? Испугался? Все хорошо. Смотри. И Вэй Усянь крутанулся вокруг своей оси. Смеясь, повис на шее Лань Ванцзи. Именно этот момент выбрал Цзян Чэн для того чтобы появиться. – Не слишком-то ты похож на умирающего. Цзян Хао слишком впечатлителен. Вэй Усянь невольно замер в крепких объятиях. Этот Цзян Чэн точно не был плодом его воображения, слишком непривычно тот выглядел: с распущенными волосами, небрежно перекинутыми через плечо, в свободных фиолетовых одеяниях, широкие рукава которых наверняка скрывали стиснутые до побелевших костяшек руки. Весь вид красноречиво говорил насколько они не вовремя. Первым же порывом Вэй Усяня было выбраться из кольца сжимавших его рук, неизвестно откуда взявшееся чувство вины окатило жаркой волной. Но Вэй Усянь прижался к Лань Ванцзи ближе. – Глава Цзян, вы очень проницательны. – Да неужели? Тогда какого демона вы забыли здесь посреди ночи? Вэй Усянь бы и сам хотел знать. Но неожиданно заговорил Лань Ванцзи, по-прежнему держащий Вэй Усяня в объятиях. – Глава Цзян, Вэй Ин недавно потерял сознание. Ему вновь требуется ваша помощь. Вэй Усянь избегал смотреть на Цзян Чэна, чувствуя на себе его давящий взгляд. Пока он смотрел куда угодно, только не на него, то заметил, что молчаливый молодой человек, стоявший рядом с главой Цзян так же бросал на него хмурые взгляды. Это было… интересно. – Ханьгуан-Цзюнь теперь всегда будет приходить в Пристань Лотоса, когда ему вздумается? Не обращая внимания на приличия и правила? – голос Цзян Чэна источал холод, не хуже вод Ледяного источника в Облачных Глубинах. Вэй Усянь дернулся в объятиях молчавшего Лань Ванцзи. – Цзян Чэн… – Не думаю, что господин Вэй вправе ко мне так обращаться. Вэй Усянь через силу улыбнулся. – Глава Цзян, мы уже уходим, – Вэй Усянь посмотрел на Лань Ванцзи, – Лань Чжань, пойдем домой. И пока он сосредоточил свое внимание на Лань Ванцзи, то не заметил, как нахмурился Цзян Чэн, и губы дернулись в каком-то болезненном подобии усмешки. Лань Ванцзи покачал головой, скрестив взгляды с Цзян Чэном в молчаливом споре. – Нет. Спустя пару долгих мгновений Цзян Чэн, наконец кивнул, первым отводя взгляд. – Цзян Хао проводи Ханьгуан-Цзюня. Вэй Усянь останется здесь. Лань Ванцзи не сдвинулся с места. – Я останусь с ним. Цзян Чэн оскалился, его терпение было на исходе. – Либо вы соглашаетесь с моими условиями, либо убирайтесь оба. Я не намерен терпеть присутствие вас двоих в своем доме. Вэй Усянь потянул за рукав Лань Ванцзи к выходу. – Лань Чжань. Пойдем. Все не так страшно, как ты себе представляешь. Его слова звучали жалко. Он и сам понимал это, но остаться в Пристани Лотоса, наедине с Цзян Чэном было откровенно страшно. Цзян Чэн хмуро наблюдал за ними, раздражённо потирая кольцо. – Я не буду ждать всю ночь. Лань Ванцзи не смотря на него, повернулся к Вэй Усяню, осторожно высвободил свой рукав из отчаянно цепляющихся за него рук. Сжал напоследок руку Вэй Усяня. – Вэй Ин, я скоро вернусь за тобой. – Лань Чжань! Цзян Чэн с мрачным удовлетворением наблюдал, как Лань Ванцзи с поклоном просил позаботиться об Вэй Усяне, а потом наконец убрался подальше, в сопровождении Цзян Хао. Потом развернулся к затихшему, напряжённому Вэй Усяню. – Садись. Я проверю твоё состояние, – голос прозвучал неожиданно устало. Видя, что Вэй Усянь не реагирует, все ещё уставившись невидящим взглядом на закрытые двери гостевых покоев, Цзян Чэн подошёл ближе, перекрыв собой обзор. – Вэй Усянь! Сколько ещё ты будешь тратить мое время? Сядь. Вэй Усянь перевел на него взгляд, и Цзян Чэн не был уверен, что промелькнувшая тень в глазах напротив не была испугом. С каких пор Вэй Усянь его боялся? Но наваждение прошло, когда Вэй Усянь, тряхнув головой, сел на край кровати. С лёгкой улыбкой ответил. – Как прикажет глава Цзян. Цзян Чэн нахмурился, официальное обращение из уст Вэй Усяня резало слух, отдаляло их еще больше. К чему он цепляется за эти церемонии, а Вэй Усянь даже не стал возражать. Болван. Цзян Чэн молча сел рядом с напряженным Вэй Усянем, обхватил слишком тонкое для взрослого мужчины запястье, пальцами нащупал пульс на руке Вэй Усяня. «Холодные. Почему у тебя настолько холодные руки в такую жару, гуль тебя побери, Вэй Усянь!» В таком положении их и застал вернувшийся Цзян Хао. Он остановился на почтительном расстоянии, не смея нарушить концентрацию застывшего с закрытыми глазами Наставника. Цзян Хао нахмурился, неуловимо скопировав своего Главу, когда заметил, что Вэй Усянь со сложным выражением, не отрываясь смотрит на того, как будто попав под действие неизвестного заклинания. Пока давящую тишину не разрезал острый голос Цзян Чэна. – Цзян Хао, позови А-Син. Цзян Хао тут же отозвался. – Слушаюсь, глава Цзян. Цзян Чэн перевел тяжёлый взгляд на Вэй Усяня и под этим взглядом наметившаяся у того улыбка вновь угасла. – Цзян Чэн, что ты? Цзян Чэн тряхнул его за руку, отбросив от себя, будто дохлую птицу. – Я не буду тебя спрашивать, чем ты занимался эти несколько дней, прошедших с моего визита в Облачные Глубины. Но твои меридианы в отвратительном состоянии. Будешь жить здесь, пока не восстановишься. А потом можешь катиться на все четыре стороны. Но потом, лучше бы тебе больше не показываться мне на глаза. Цзян Чэн говорил резко, отрывисто, отстраненно будто метал ножи в мишень, и каждый попадал точно в цель. Затянувшееся между ними тягостное молчание прервали вернувшийся Цзян Хао вместе с высокой хмурой девушкой. Вэй Усянь дергает уголком губ, отгоняет от себя вдруг возникшее видение, как Цзян Чэн проводит тренировки среди своих людей пока те не научатся держать пугающее выражение лица постоянно. – Глава, ты… Цзян Чэн обернулся в сторону вошедших, прервав на полуслове чем-то возмущенную девушку. – А-Син, ты же знаешь, я бы не стал беспокоить тебя, гениальную врачевательницу, если бы не срочное дело. – Глава Цзян, у тебя любое дело важное и срочное. Ты обещал, что я спокойно смогу заниматься исследованием, а вместо этого ты что делаешь? – целительница еще недовольно ворчала, но цепким взглядом уже прошлась по предполагаемому пациенту, – Итак, твое важное дело – это Вэй Усянь? Конечно, в половине случаев это всегда касается либо ордена и Цзинь Лина, либо В… Цзян Хао с грохотом уронил лекарский чемоданчик, заглушив последние слова целительницы. Цзян Чэн только хмурился и устало потирал переносицу, пережидая пока А-Син выдохнется. Вэй Усянь остро почувствовал себя посторонним, случайно ставшим свидетелем беззлобной перебранки между членами семьи. В которой он чужак, в которой ему не было места. Запоздалая мысль, что у него тоже есть семья и друзья, там в Облачных Глубинах почему-то не смогла избавить его от горького послевкусия. Из размышлений его вывел голос целительницы, А-Син, как ее назвал Цзян Чэн. – Значит ты и есть знаменитый Вэй Усянь? Теперь понятно, – А-Син бросила быстрый взгляд на Цзян Чэна, мимолетная лукавая улыбка, едва тронув ее губы, тут же исчезла, – А теперь протяни руку, мне необходимо составить свое мнение о твоем состоянии. Вэй Усянь ухмыльнулся. – Такой красавице я готов протянуть все имеющиеся у меня руки. Ходят слухи, что орден Юньмэн Цзян состоит исключительно из суровых закаленных воинов, под стать своему главе. А такие прекрасные цветы спрятаны от глаз, чтобы никто не смог их украсть. – Вэй Усянь, прекрати попусту трепать имя моего ордена. Как только А-Син будет уверена, что ты не сдохнешь сразу за воротами Пристани Лотоса, можешь возвращаться в Гусу или что там ты теперь называешь домом. И Второго Нефрита своего держи на привязи, подальше от Юньмэна. Вэй Усянь легко мог держать маску беззаботного балбеса перед кем угодно, но перед Цзян Чэном она рассыпалась в прах. Вэй Усянь неуютно поежился под тяжёлым, сканирующим взглядом Цзян Чэна, через силу расправил плечи и широко улыбнулся. – Раз ты настаиваешь, то я воспользуюсь твоим гостеприимством. Могу подработать учителем для местной малышни, например рассказать о манерах и приличиях. Вряд ли они знакомы с такими понятиями в ордене, где глава позволяет оскорблять людей за их спинами. Ответа он от Цзян Чэна не получил, зато заметил, как напрягся Цзян Хао, сжав рукоять меча. Цзян Чэн же проигнорировал выпад Вэй Усяня, только отмахнулся как от надоедливого насекомого, попутно метнув быстрый предупреждающий взгляд в сторону Цзян Хао. Тот меч отпустил, но прожигать взглядом Вэй Усяня не перестал. Цзян Чэн обратился к А-Син: – Какое твое заключение? Она встала, бросила раздраженный взгляд на Вэй Усяня, затем на Цзян Чэна. – Ядро нестабильно, энергия по меридианам движется слишком медленно и хаотично. Если так продолжится, то в недалеком будущем он умрет или от искажения ци, или от того, что Золотое ядро распадется, – Целительница собрав свои инструменты, продолжила, – Но если начать укреплять тело и ядро с этого момента, то прогноз весьма благоприятный. – А-Син вновь посмотрела на хмурого Цзян Чэна, вздохнула, – Не беспокойся, этой ночью он точно не умрет. Складка между бровей сделалась глубже. Цзян Чэн кивнул. – Хорошо, можешь быть свободна. А-Син покачала головой, уже на пороге обернулась. – Господин Вэй нуждается в полноценном сне и отдыхе. Надеюсь, господин Вэй в будущем будет следовать рекомендациям лекаря, в отличие от некоторых самоуверенных... – А-Син, кажется ты говорила, что занята? Нет? Тогда завтра жду тебя на тренировке вместе с... – Уже ухожу, глава Цзян. Не гневайтесь, глава Цзян. Цзян Чэн тяжело вздохнул, раздраженно откинул, лезущие в глаза волосы, чуть слышно выругался. Затем, бросив на притихшего Вэй Усяня короткий взгляд, отвернулся в сторону Цзян Хао. – Передай Ли Бао, что эта комната будет занята какое-то время, пусть распорядится насчет всего необходимого. Идем. Когда Вэй Усянь остался один в комнате, он упал обратно на кровать. Слишком уставший, чтобы и дальше вести себя как шут. Сколько бы он не храбрился и паясничал, он знал, что целительница права – ему нужен отдых. Мысли помимо воли крутились вокруг Цзян Чэна. Слишком многое стояло между ними, и Вэй Усянь не чувствовал себя готовым, чтобы хоть что-то с этим делать. Проще было разрубить этот узел, чем пытаться распутать. Хоть он и решил, что оставил все в прошлом, но стоило только оказаться в Пристани Лотоса, как вновь нахлынули воспоминания. Многое отличалось от старой Пристани и от Пристани, когда он был здесь пять лет назад. Но даже так он чувствовал себя наконец вернувшимся домой. И здесь был Цзян Чэн. Цзян Чэн, что пах озерами и бумажной пылью, Цзян Чэн – неизменно, неразрывно связанный с самыми счастливыми и болезненными воспоминаниями Вэй Усяня, такой знакомый и такой чужой. Но вопреки всему, ему было тепло рядом с ним, как от горячего супа шицзе, кувшина вина разделенного на двоих, легких объятий после очередного кошмара. Ещё бы помощник Цзян Чэна не прожигал его все то время взглядом, пока находился поблизости. Вэй Усянь видел его несколько раз в компании Цзинь Лина, но лично знаком не был. Тот, казалось, всеми силами избегал его, хотя причин он не знал. Вэй Усянь вытянулся на широкой кровати. Хоть усталость чувствовалась в каждой мышце, он долго не мог уснуть. Ему не хватало, привычной тяжести Лань Ванцзи рядом. Но знакомые с детства запахи и плеск воды незаметно утянули его в спокойный сон без сновидений. И даже мысль, что здесь он нежеланный гость, не смогла разрушить ощущение хрупкого покоя.