Когда захлопнется твой капкан, Когда я буду готов умереть от ран, Дай слово, что перестанешь казнить меня, Стала жестокой игра.
Ночь принесла с собой долгожданную прохладу. Вэй Усянь не спешил возвращаться в выделенную для него комнату, раздобыв на кухне остывшей еды и дрянного вина, он забрался на нагретую за день крышу главного дома. Растянулся, впитывая тепло, всем уставшим телом. Он уже и не помнил, когда оставался в одиночестве, предоставленный сам себе. Вэй Усянь усмехнулся, сделал большой глоток вина. Одиночество все еще пугало его, он стремился заполнить пустоту вокруг себя, внешний шум отвлекал от мыслей, что кружились, сбивались в жалящий рой, царапались изнутри. Он был не готов, все еще нет. Еще глоток. Лань Ванцзи заполнял собой пустоту. Он был везде, и когда он был рядом, то для всего другого не оставалось места. Вэй Усянь отпил еще вина, зажмурился. Поднявшийся ветер бросил в лицо скопившийся на крыше мелкий сор. Вместе с мусором ветер донес до Вэй Усяня чьи-то голоса, и характерный звон металла о металл. Он прислушался, усилив слух и свое восприятие. Мимолетный затаившийся страх поднял голову, но Вэй Усянь досадливо отбросил его прочь. Пристань Лотоса надежно защищена. Никому не придет в голову нападать на нее, если он не сумасшедший. Тут он вновь усмехнулся. А кто, кроме Вэй Усяня мог считаться еще более безумным. А раз он здесь, то все хорошо, просто отлично. Громко расхохотавшись, Вэй Усянь направился в сторону голосов. Перескакивая с крыши на крышу, чуть не свалившись пару раз в озеро, наконец достиг края тренировочной площадки, замерев под защитой листьев, на толстой ветке удачно росшего рядом дерева.***
Цзян Чэн хлопнул ножнами по спине не успевшего вовремя ни поставить защиту, ни уйти от атаки ученика. – Цзян Хао, кто тебя учил так уклоняться! Если будешь так же сражаться в настоящем бою, то любая мелкая пакость тебя сожрет. Все, хватит на сегодня с тебя. Цзян Хао фыркнул, сдерживая затаившийся смех. Даже пострадавшая спина и ворчливые замечания Наставника не смогли омрачить радость от маленькой победы: Цзян Чэн больше не выглядел, как человек собравшийся в одиночку умереть в бою с армией живых мертвецов. – Наставник, вам надо больше отдыхать. От переутомления вы забыли, что все знания, которыми я владею были получены благодаря вам. Цзян Чэн усмехнулся, за этот год Цзян Хао изрядно подтянул свои навыки, и в будущем мало кто сможет превзойти его. – Не дорос еще, чтобы читать мне нотации. За собой лучше следи. Ты себя видел? Когда ты спал в последний раз? Цзян Хао отряхнув пыль со своей одежды, с поклоном подал Цзян Чэну его верхнюю мантию. – Как и вы: два дня назад. Я стараюсь во всем следовать вашему примеру. Цзян Чэн, наполовину натянув одежду на разгоряченное после поединка тело, замер. – Ах ты, мелкий...! – осекся, метнул быстрый взгляд в сторону темной развесистой кроны старого дерева. У них появился зритель, который даже не думал скрываться. Цзян Чэн узнал бы эту энергию где угодно. – Наставник? – Цзян Хао, иди вперед. Чтобы утром был выспавшимся и отдохнувшим. Не послушаешься, сдам А-Син на опыты. – Наставник! – Ты еще здесь? Цзян Чэн проследил, пока Цзян Хао не скрылся вдалеке, потом тщательно привел себя в порядок. Одеваться под пристальным взглядом одного придурка, почему-то решившего, что его не видно и не слышно, было странно неловко. Цзян Чэн поудобней перехватил меч в ножнах и направился в сторону убежища птицы-переростка.***
Вэй Усянь тряхнул полупустым кувшином в сторону открывшейся картины, в последний момент сдержав насмешливый комментарий. Двое людей слаженно не сражались – танцевали в отблесках неверного света, исходящего от горящих факелов. Что-то в груди неприятно кольнуло. Видно вино все же совсем никудышное, что последние глотки отдают кислятиной. Вэй Усянь упрямо допил до дна, для верности потряс кувшин горлышком вниз. Последняя капля обожгла язык приторной сладостью. Пока Вэй Усянь озадаченно размышлял над странным вином меняющим вкус, рассеянно уставившись в одну точку, он пропустил момент когда стих звон мечей и когда его укрытие было обнаружено. – Собираешься жить там? Вэй Усянь замер. Возможно ему показалось, но голос Цзян Чэна был слишком спокоен, если не считать едва слышных ноток раздражения. Может быть, он уйдет, если не добьется от него никакой реакции. Но Цзян Чэн не ушел, а двинул по шершавому стволу дерева кулаком. – Вэй Усянь! Тебе сколько лет! Что ты на дереве забыл? Вэй Усянь смирился, что Цзян Чэн его в покое не оставит. И даже пока не сверкает Цзыдянем, поэтому вздохнув, ответил. – Я здесь отдыхаю. Глава Цзян мог бы сделать вид, что не заметил меня. Снизу послышалась отборная ругань и снова ощутимый удар по дереву. Вэй Усянь вцепился в ветку, на которой сидел, чтобы не упасть. – Цзян Чэн, что тебе сделало бедное дерево? Какая тебе разница где я? Я же гость, а не пленник, ты сам так сказал. Или хочешь запереть меня? – Отличная идея! Только вопрос времени, когда ты найдешь приключения себе на... радость и проблемы на мою голову. Слезай! После следующего удара, сотрясшего многострадальное дерево, Вэй Усянь не удержавшись рухнул вниз. И то ли бессонные дни и ночи сказались, то ли нелепость всей ситуации окончательно доконала Цзян Чэна, но когда с дерева на него сверху полетел черно-красный вихрь, он не отошел, не уклонился, а придавленный им, распластался на земле, больно ударившись затылком. Вэй Усянь на миг оглушенный, но благодаря удачному падению ничего себе не повредивший, бездумно ткнулся в изгиб шеи, повел носом, окунувшись в забытый, родной запах - так пах Цзян Чэн, так пах дом. А может это было одно и тоже? Задумавшись над сложными вопросами своего бытия, Вэй Усянь не сразу заметил, что лежавший под ним Цзян Чэн странно молчалив и неподвижен. Когда же заметил, то первым делом загнал поглубже страх, не в первый уже раз посетивший его. – Цзян Чэн. Глава Цзян. А-Чэн! Молчаливый, не отвечающий на его зов, Цзян Чэн пугал гораздо больше. Вэй Усянь, недолго думая, размахнулся и влепил ему пощечину, исключительно в мирных целях. Раздавшийся стон, а затем ругань и обещания засунуть его в глубокие подвалы Пристани Лотоса, вызвали у Вэй Усяня облегченный вздох и странное тепло, мягким комочком засевшее в груди. – Цзян Чэн, ты сам виноват. Зачем было трясти дерево, если не собирался снимать плоды. Цзян Чэн столкнувшийся носами с пристально рассматривавшим его Вэй Усянем, раздраженно спихнул его с себя. – Слезь с меня, персик ты обглоданный. Рывком поднялся, игнорируя цветные круги перед глазами. Не слушая жалобные причитания Вэй Усяня, поднял и того на ноги. – Завтра в полдень жду тебя в Зале Прозрения, и только попробуй не явиться. Вэй Усянь расхохотался. – Где-где? Цзян Чэн, скрипнув зубами, повторил. – Зал Прозрения. Ты уже был там сегодня. – Когда в Пристани Лотоса появился такой зал? Ты его сам так назвал? И что это значит. Цзян Чэн проигнорировал его, молча развернулся и ушел. Пожав плечами, Вэй Усянь неспеша зашагал в комнату, которую ему милостиво выделил суровый глава Цзян. Уже распахнув двери, он услышал как его окликнули. – Господин Вэй, – из тени бесшумно появился Цзян Хао. – О, Цзян Хао, будешь сторожить дядюшку Вэя ночами, чтобы Цзян Чэн спал спокойно? Цзян Хао качнул головой. – Наставник не отдавал подобных приказов на ваш счет. Я здесь лишь для того, чтобы сказать вам кое-что. Вэй Усянь склонил голову набок, ожидая продолжения. – Вы спрашивали, когда появился Зал Прозрения и для чего он служит, – Цзян Хао в упор посмотрел на Вэй Усяня, продолжил, – Наставник вам никогда не расскажет, но я думаю вы должны знать. Вернувшись тогда из Юньпина, после известных событий в храме Гуаньинь, Наставник ушел на целый год в уединение, закрывшись в том заброшенном, обветшалом здании, а не в отведенных для этого покоях, сказав перед этим, что там ему самое место. – Ты что, подслушивал? – единственное, что Вэй Усянь смог выдать на это откровение. – Я оказался там случайно, – Цзян Хао если и смутился, то умело скрыл это, – Просто в будущем постарайтесь не доставлять хлопот Наставнику. Вэй Усянь улыбнулся так широко, что свело скулы. – Само собой, когда от меня были проблемы?***
И дни потянулись за днями, превратившись в череду бесконечных повторений: утренняя медитация, выматывающие физические нагрузки, осмотр лекаря, вечерняя медитация. Вэй Усянь не возражал, Вэй Усянь не доставлял проблем. Вэй Усянь усердно занимался, чем, казалось, тревожил Цзян Чэна гораздо больше. Тот практически перестал выпускать его из виду. Они почти не говорили, но витавшее между ними первые дни тяжелое предгрозовое ожидание бури, если не развеялось совсем, то заметно сошло на нет. Вэй Усянь растянулся прямо на земле под тем самым деревом, с которого его во вторую ночь в Пристани Лотоса стряс Цзян Чэн. Солнце палило нещадно. Сейчас бы искупаться, но идти и даже думать об этом было лень. Но тут на лицо упала плотная тень, и голос, что так много проклинал его в прошлом, теперь спокойно позвал его, вызволяя из ленивой, расслабленной дремоты. – Поднимайся, время для отдыха вышло. Бери меч. Вэй Усянь чувствует, как рядом падает что-то тяжелое, задевает бедро. Тянется не глядя, обхватывает руками и шокировано распахивает глаза, тщетно пытаясь поймать взгляд уже отвернувшегося Цзян Чэна. Цзян Чэн уронил на него Суйбянь. – Разбрасываешь свой хлам где попало. Не думай, что кто-то подберет его и будет ждать, пока ты соизволишь его забрать. – Цзян Чэн... Вэй Усянь не знал какое выражение приняло его лицо, но Цзян Чэн искоса глянув на него, нахмурился, снова отвернулся. – Просто забери его. Забери и покажи, на что ты действительно способен. Сам. Не прячась за чужие спины. Вей Усянь обнажает Суйбянь, на миг прикрывая глаза, привыкает к новым-старым ощущениям. Вэй Усянь озорно улыбается и принимает вызов. Вэй Усянь с восторгом прислушивается к себе - к текущей ци, к мечу, что отзывается на малейший приказ. И чувствует себя целым, будто вместо протеза вновь обрел настоящую руку. Под ослепляющим летним солнцем, под взглядами десятка случайных свидетелей. Они скрестили мечи: Суйбянь и Саньду спустя много лет вновь встретились в дружеском поединке. Звон нетерпеливо дрожащих клинков, что следовали воле своих хозяев, сходившихся с яростным, горячим азартом, разносился по округе, пугая и вызывая взволнованные шепотки людей. Пока Цзян Хао, наблюдавший с изрядной долей тревоги за ходом встречи двух старых знакомых, не поставил купол над полем, обезопасив окружающих от возможных выбросов энергии. Он с трудом бы мог отвести взгляд от этих двоих. Если про него говорили, что с Наставником они сражаются в едином ритме, то здесь уровень понимания превосходил все, что он видел раньше. Идеальный баланс, выверенные шаги. Молниеносная атака встречалась с обволакивающей, текучей защитой, что тут же меняла направление, чтобы затянуть в ловушку, обмануть. Вэй Усянь счастливо рассмеялся, заблокировав мечом очередную атаку, резко нырнул за спину Цзян Чэну. На языке чувствовался сладкий привкус. Может быть это вкус свободы? – А-Чэн, признай, что я хороший ученик! Вэй Усянь вновь увернулся, поставил блок, скользнув Суйбянем по мечу Цзян Чэна до самой рукояти, щедро выбив снопы искр. Цзян Чэн лишь оскалился не ответив, хотел его оттолкнуть, но Вэй Усянь поймал за рукав. – Ну же, похвали меня! В дрожащей дымке летнего дня они застыли недвижной, многорукой статуей, будто само время замерло. Вэй Усянь отвлекся на то, как капелька пота медленно катилась по виску Цзян Чэна, по чуть раскрасневшейся скуле, по оголенной шее и дальше, пока не скрылась за распахнутым воротом нижних одежд. Вэй Усянь сглотнул, сумев с трудом оторвать взгляд, только когда проследил весь ее путь. Резко поднял глаза, чтобы тут же встретиться с потемневшим пасмурным небом в глазах напротив. – Ты не совсем безнадежен. Замерший мир, возобновил свой движение, когда Вэй Усяня оттолкнули, довольно небрежно, но вскользь проехавшись по плечу, ненавязчиво поддержав. – Не совсем безнадежен?! Да я один из лучших! Спорим, я одержу победу в поединке с Цзян Хао! – Сомнительно. Может еще потягаешься силами с младшими учениками? Вот там ты точно будешь звездой. – Цзян Чэн!***
Вэй Усянь размеренно дышал, наконец попадая в такт с дыханием Цзян Чэна. Медитации давались ему все легче, а тонкие золотистые нити, протянувшиеся от Цзян Чэна к нему, мягко ластились, такие не похожие на своего вечно хмурого хозяина. Вэй Усянь купался в их тепле, пропускал их по своим полностью открытым, сформированным меридианам, к ядру, больше не собирающемуся рассыпаться от любой ерунды. Вэй Усянь открыл глаза, собираясь закончить на сегодня, позвать Цзян Чэна, но так и не раскрыл рта. Он не обращал внимания раньше, занятый восстановлением и укреплением своего тела. Но сегодня что-то изменилось. В Цзян Чэне? В нем? Он не смог бы сказать. Цзян Чэн был застывшей молнией, пойманной в мгновении. Моргни и наваждение исчезнет. Вот и Вэй Усянь не моргал, даже дыхание затаил. Смотрел во все глаза, впитывая каждую черту, каждый быстрый росчерк кисти небесного художника, сотворившего его шиди. Нити светлой энергии сплетались, окутывая, уравновешивая. Вэй Усянь чувствовал Цзян Чэна, чувствовал размеренное биение сердца в груди, медленное дыхание. Его усталость и... печаль? Рука сама по себе потянулась дотронуться до неподвижного бога войны, пока тот не исчез, не распался тысячей искр, оставив на память обожженное сердце да запах послегрозовой свежести. Но замерла на полпути, остановленная волевым усилием Вэй Усяня, упала обратно. Так он и сидел напротив Цзян Чэна, пока тот не открыл глаза, недоуменно хмурясь. – Что ты делаешь? – Ничего. – Почему ты делаешь "ничего", хотя должен делать хоть что-то? – Что мне делать, Цзян Чэн? Какое "что-то" ты от меня ждешь? Они смотрят друг другу в глаза так долго, так бесконечно долго, пока Цзян Чэн не отворачивается первым, разрывая контакт с чернильной бездной расширенных зрачков напротив. Таких же как у него самого сейчас. – Я давно от тебя ничего не жду. Давай закончим на сегодня.***
Вэй Усянь вернулся в комнату, рассеянно размышляя, что за странности сегодня творятся с его головой и сердцем. Может, А-Син выдала ему не те пилюли? В дверь постучали. Вэй Усянь машинально раскрыл дверь, за которой оказался младший адепт. – Господин Вэй, вам письмо. Вэй Усянь, поблагодарив адепта, закрыл дверь. Кто мог ему писать сюда, если только... Вэй Усянь замер с похолодевшим сердцем. Он даже не пытался связаться с Лань Ванцзи. Как он мог так легко забыть для чего сюда прибыл. Вэй Усянь развернул белоснежный пергамент, начал читать. «Вэй Ин» – писал Лань Ванцзи, – «Минуло ровно три луны с тех пор, как я оставил тебя в Пристани Лотоса. Я терпеливо ждал от тебя вестей, но твои письма так и не дошли до адресата. Завтра буду ждать тебя на рыночной площади, недалеко от ворот Пристани Лотоса. Если к тому времени не появится никаких новостей о тебе, то я буду вынужден нанести визит главе Цзян. Затребовав объяснений, если тебя удерживают насильно». Дни здесь были наполнены сладко-горьким привкусом дорогих воспоминаний, словно долгий-долгий безмятежный сон. От которого его так внезапно разбудили. Пора возвращаться в реальность.***
Вэй Усянь уходил налегке, сжимая в руке вновь обретенный меч. Только вместо радости, что он возвращается к своей семье, на душе было до странного тоскливо. И даже солнце сегодня решило не показываться, стыдливо спрятавшись за тяжелые тучи. – Господин Вэй так и уйдет? Даже не поблагодарит Главу Цзян за гостеприимство? Вэй Усянь обернулся – рядом с главными воротами стоял Цзян Хао. – Цзян Хао! Ты здесь? – Вэй Усянь сложил руки для поклона, – Передай пожалуйста от меня Цзян Чэну благодарность, не хочу раздражать его своим видом лишний раз. И не дожидаясь ответа выскользнул за ворота, под ливень, обрушившийся на землю. Лето закончилось.