***
Вторым пренеприятнейшим пробуждением сегодня становится удар о мокрый асфальт, об который в добавок к синякам я умудрилась ободрать в кровь локти, ладони и левое колено. Я со сна никак не могу сориентироваться, а меня уже грубо и бесцеремонно заставляют подняться на ноги, потянув за волосы. Из глаз непроизвольно брызгают слезы. «Если бы боль можно было превратить в музыку, то у меня сейчас бы играл рок-н-ролл.» Охранник перехватывает мою руку и куда-то тащит. Слезы мешают сфокусировать взгляд, я не вижу ничего, кроме ослепляющих своей яркостью огней, каких я не видела уже очень давно, которые словно ненадолго вернули сознание в прежнюю жизнь. Но всё это дезориентирует, мешает собраться и включить мозг. Страх ледяной волной разливается по венам, накатывающая паника мешает дышать. Я не вижу. Не вижу. «Где Радость?!» — безумно хочется заорать от ужаса того, что с ней могут сделать. Спотыкаюсь о порог под ногами, не успеваю восстановить вертикальное положение тела — охранник, не останавливаясь, продолжает буквально волочь меня по полу. Каждый, даже семый маленький, синячок вновь напоминает о себе. Больно. Почему так больно? Вскоре меня опять бросают на жёсткий пол — ненавижу твёрдые поверхности. Из горла вырывается глухой стон. Пытаюсь прогнать тьму перед глазами и сосредоточиться на происходящем. Сквозь гул в голове слышу слова, сказанные настолько ледяным тоном, что по телу пробегаются мурашки. — Встань, — не сразу доходит, что обращаются так ко мне. С первого раза мне не удаётся не то что встать, а опереться на руки и сесть. Когда же я все-таки поднимаюсь, в глазах снова темнеет, а ноги подгибаются, норовя свести на нет все мои усилия. Но чьи-то руки не дают упасть, удерживая за локти. Они…никакие. Человек позади меня словно каменная статуя, просто и безэмоционально делает свою работу. И это почему-то намного страшнее привычной жестокости надзирателей. Перед собой замечаю мужчину лет пятидесяти. Темные пряди его волос перемежаются с серебристыми от седины, он весь: его фигура, выражение лица, поза — кажется сделанным изо льда. Без слов понятно, кто здесь всем управляет. Поодаль, за его плечом, стоит ещё один охранник со спящей Радостью на руках. Я больше не думаю, взгляд не отрывается от безумно маленькой и хрупкой фигурки девочки, сердце тянется к ней, а ноги сами начинают движение. Несколько мгновений в мире не существует ничего, кроме Радости, такой близкой и далёкой одновременно. Человек сзади вновь крепко удерживает меня за плечи, не позволяя продвинуться к цели, отчего ощущение застывшего времени с хрустальным звоном разлетается на осколки. — Хочешь вернуть ребёнка? — снова этот голос — он точно принадлежит тому ужасающему человеку — вынуждает почувствовать себя открытой, потому что чужие, враждебно настроенные люди наблюдали эту сокровенную слабость — беспокойство о дорогом человеке. — Так понравилось безнаказанно прятать под носом надзирателей девчонку, что почувствовала себя всесильной? Почему же не отдала в детский лагерь? Ты же не могла обеспечить её тем, что нужно для нормального существования. Какой эгоизм! Наверное, хотелось иметь при себе личную игрушку, чувствовать себя вершителем судьбы? — мужчина давит количеством вопросов, я могу только непонимающе уставиться на него. Чувствую подвох, знаю, что он ни капельки не обеспокоен судьбой Радости или её благополучием, наоборот даже: все наши знали, как обращаются с детьми, за три года успели привезти много новых лиц, которые даже видели собственными глазами, отношение к захваченным детям этих нелюдей-захватчиков. — Отвечай! — приказ заставляет вздрогнуть и сжаться, — почему не отдала ребенка? — чеканит слова. Я знаю, что бывает за неповиновение, поэтому дрожащими губами хрипло произношу: — Там хуже… — Неужели. Быть может, ты просто захотела сама стать матерью? — поднимаю на него испуганный, растерянный взгляд, я не понимаю, чего он хочет, зачем весь этот разговор с бесправной заключенной? На его лице появляется гадкая усмешка, которая открывает морщины у губ и рядом с глазами. Это страшный и жестокий человек — говорит все в нём. А мне снова хочется схватить Радость и бежать как можно дальше от этого адского места. — Отправьте девчонку в приют, ей там самое место. Эта фраза разрывает сердце. Отчаяние и душевная боль, словно с каждым шагом охранника с Радостью на руках умирает частичка меня. Это уничтожает страх, срывает все тормоза, заставляет драться, с одержимостью вырывается из оков стальных рук. — Нет! Пустите! Отдайте её! — отчаянный крик разрывает горло. Ужом выскальзываю из захвата. Даже получается пробежать пару метров, прежде чем грохнуться на колени от резкого рывка назад. Закрывающиеся створки двери, скрывшие от меня всё ещё спящую Радость заставляют вырывается ещё яростнее. Я срываю голос криками, слезы и сопли смешиваются на лице, но всем в помещении плевать на мою истерику и отнятый смысл ничтожной для них жизни. Невидящим взглядом пустых глаз смотрю в точку на полу, обессиленно замирая сломанной куклой у ног мужчины. — Успокоилась наконец? — презрение пропитывает его голос, — тогда продолжим наш разговор. Всё, что он говорит, превращается в белый шум, в котором я улавливаю только несколько слов: «… мой преемник нуждается в наследнике… удачно подвернулась… родишь… ты же так хочешь быть мамой…». Словно из толщи воды меня безжалостно выдирают скрип двери и чьи-то шаги за спиной, эхом раздающиеся по залу. И сопроводившие их слова мужчины, который переключился с меня на вошедшего. —А вот и тот, о ком мы только что говорили! Как всегда вовремя, дорогой друг! Они о чём-то беседуют, я слышу их смех. Только перед глазами умиротворëнное личико Радости, которую снова и снова скрывает от меня предательская дверь. Я не хочу обманывать себя — мозг словно воспринимает ситуацию с малышкой как её смерть. Это пугает, но в то же время я понимаю, что для меня она действительно мертва: даже если смогу избежать участи, которую так красочно расписал только что этот… главарь… — Радость мне не найти никогда. Как же хочется задохнуться! Умереть здесь, в самом сердце вражеской стороны (если есть где-то незахваченные территории)! Но вместо этого я вижу перед собой ноги гостя в черных штанах и опускаю голову ещё ниже, чтобы не видеть и их. Только он не даёт мне исполнить задуманное. Его пальцы цепко берут меня за подбородок, заставляя поднять голову и увидеть лицо своей участи. И наткнуться на взгляд потерянного, казалось, навсегда, лучшего друга. — Рьяна, — слышу родной голос и заворожëнно откликаюсь. — Ник.Часть 3
9 января 2023 г. в 00:38
Среди ночи меня вырывает из сна резкий рывок одеяла. Всё тело окутывает холод. Через пару мгновений в сонный мозг врывается ужас. Распахиваю глаза и встречаю удивлённо-разъярённый взгляд надзирателя, направленный прямо на Радость, которая спит в моих объятиях.
С каждой крупицей осознания произошедшего, появляющейся на лице нависшего над нами мужчины, во мне растёт отчаяние. На моих глазах рушится смысл жизни, ведь я чувствую, что Радость мне никто не оставит. Я прижимаю её ближе к себе, готовая защищать своё сокровище ценой всего.
Надзиратель быстро приходит в себя, зовёт ещё нескольких, меня с Радостью на руках грубо выталкивают из барака. Девочка от тряски и холодного ночного ветра, пронизывающего до костей, просыпается, настороженно оглядываясь по сторонам.
Я стискиваю зубы от боли, простреливающей в каждом участке тела от малейшего движения. Толчки по исполосованной плетью спине, щедро раздаваемые злящимися надзирателями, и худенькое, но такое тяжёлое для меня сейчас, тельце Радости заставляют с каждым шагом всё ниже склоняться к земле.
Мучения ненадолго прерываются, когда нас швыряют в закрытую железную кабину грузовика, подобного тем, на которых нас привезли в это проклятое место три года назад. Бедро, на которое приходится основной удар при приземлении, пронизывает лучами боли, но собираюсь с силами и отползаю к стенке, принимая сидячее положение. Так будет легче уложить Радость так, чтобы она не замерзла и не заболела на холодном полу.
Девочка устраивает кучерявую головку на моём плече, прижимается всем тельцем, впитывая тепло, и быстро засыпает. С затаенной печалью провожу по бледной нежной щёчке, заправляю за ушко темный завиток, вечно выбивающийся из её причёски.
Сердце разрывается от ощущения скорой разлуки, но Морфей утягивает в страну сновидений и меня, заставляя оставить тревоги в реальном мире и погрузиться во тьму забытья.