Хранимые Центром

      Ник подходит очень близко. Я сижу на краю кровати, свесив ноги, и не могу заставить тело шевелиться. Мой взгляд не отрывается от лица парня, я слежу за его выражением, пытаясь понять эмоции. Он, и без того высокий, сейчас подавляет меня. Я чувствую себя неуютно и неловко, хочется подняться и попросить его перестать давить на меня.       Стоит мне дёрнуться в попытке встать, как Ник прекращает наши гляделки, удерживая меня за плечи. От его прикосновения я вся сжимаюсь, по телу пробегает волна дрожи.       — Н-ик, – язык заплетается, я словно не управляю своим телом, нахожусь вне него. Страх нарастает, я со стороны вижу, как Ник уклатывает меня на кровать, и одновременно смотрю ему в глаза.       Голос и возможность двигаться резко возвращаются, когда он полностью перекладывает меня на середину кровати и тоже перемещается на неё. Я перехватываю запястье Ника двумя руками, он тянется к моему лицу.       — Прошу, ты меня пугаешь, – я не могу поверить, что всё происходит в реальности, – скажи, что это шутка...       — Ник...       Он без особых усилий перехватывает мои руки, и я понимаю, что мне не справиться с ним. Почему это не шутка?       Он наклоняется ко мне, я чувствую его дыхание. Прикосновение. Поцелуй. Его губы такие горячие. Он сначала прикасается ими к моим, но после хочет зайти дальше. Языком проводит по сжатому рту, я не собираюсь целоваться с ним! Я не хочу! Пусть он прекратит!       Но Ник зажимает мои руки между наших тел одной рукой, а второй насильно заставляет меня пустить его дальше. Мне совсем не нравится. Это не то, чем должны заниматься друзья, особенно если они предали друг друга. Я почти умираю от недостатка кислорода, когда он наконец-то отстраняется.       Тяжело дышу и сдерживаю желание отплеваться. Он смотрит на меня, и мне совсем не нравится обещание в его взгляде. Я чувствую чужие слюни у себя во рту и все-таки отворачиваюсь и сплевываю на кровать. Это явно не худшее на сегодня.       В его глазах мелькает что-то, похожее на вину, я вижу это краем глаза, но, всматриваясь внимательнее, понимаю, что это не может быть правдой. Он стягивает с меня одежду, а я не понимаю, как он может просто смотреть на мое тело. Каким извращенцем нужно быть... Что должно быть в голове, чтобы не отвернуться в отвращении от этого? Он оставляет меня на какое-то время и раздевается сам.       Будущее неизбежно, как бы печально это не было. Возможно, я даже умру от какого-то неосторожного движения. Это манит. Только как же Радость?       Вытягиваю правую руку на синей простыне и фокусирую своё внимание на движении пальцев, на каждой неровности, шраме или несовершенстве. Интересно, как там моя семья? Которая та, самая первая. Неужели все они предали меня? Бросили одну. Забыли как ненужную вещь? Или они давно уже в небесном царстве? Как бы я хотела познакомить брата с Радостью.       Я задумалась и не заметила, что моя минутка затишья завершилась. Ник любезно напомнил о себе прикосновением к моему животу. Его пальцы ледяные, мне хочется согреться, мурашки бегут по коже. Он касается меня везде. Мне хочется задохнуться и сгореть. Когда он трогает меня между ног, я не сдерживаю слез. Это неправильно, так не должно быть.       — Прошу, остановись, – шепчу, надеясь на что-то, – ты пугаешь меня.       Чувствую в себе его пальцы, они тянут в разные стороны и ощущаются как щипцы. Он же не хочет сделать ЭТО сегодня? Он же не причинит мне вред?       У Ника странный взгляд, не в том смысле, что я никогда таким не занималась и не знаю, как смотрят люди в этот момент, но он словно в трансе. Он вроде смотрит, я даже вижу эмоции в его глазах, но.. Они как будто не совсем его? Или это оправдания той части меня, которая еще живет солнечными днями нашей дружбы. Я не знаю. Но думаю об этом, чтобы не чувствовать, что происходит с телом, оболочкой — так его сейчас легче воспринимать.       Кажется, меня колотит. Мелкая дрожь идет прямо от солнечного сплетения, проникая в каждый уголок тела. Только сейчас замечаю, что Ник отстранился и, прикрыв глаза, тяжело дышит. Последний его выдох выходит долгим и громким.       Больше он не растягивает сомнительное удовольствие. Он... Всовывает?.. Ммм...свою часть в меня. На удивление, это почти не больно. Непривычно распирает, ощущение почти сравнительно тому, что ты чувствуешь, когда сильно хочешь в туалет, почти. Мне кажется это противоестественным. Отвратительным и мерзким.       Особенно, когда спустя кучу разных мыслей, проносящихся в голове, я чувствую липкость и влагу, вытекающую из Ника прямо в меня. Хочется помыться, промыть себе желудок и мозги.       Ник обводит контуры моего лица, всматривается в глаза, но, я знаю, видит там лишь отрешенность. Вот и пригодились навыки лагеря, когда работаешь с разодранной спиной. Абсудно.       Матрас погибается под его весом, когда он слезает с кровати и уходит из комнаты. Интересно, ему кажется все неправильным сном?