The thorn of rose

Молодежь крутилась по залу в парах. Взгляды, устремленные в глаза напротив, говорили о зарождающейся любви. Они держались с наивной детской нежностью, словно маленькие слепые щенки, жмущиеся к матери из страха потеряться, и движения танца получались нелепые, неотработанные, запутанные. Мы понимали, что обучение каждой юной девушки и каждого галантного юноши происходит под руководством великих мастеров, но никто не учит их искусству любви, что так необходимо в настоящей жизни. Кружок леди Фараллейн начал расходиться ровно в полночь. Статные дамы, обмахиваясь бумагами и веерами, отправились в свои покои, сопровождаемые слугами. Бедные мужчины, вынужденные открывать и закрывать окна весь вечер в желании угодить дама преклонного возраста, выдохнули с облегчением после их ухода. Я танцевала с доктором Уильямсом, когда большие часы в деревянном обрамлении громко пробили двенадцать. Сэр Джордж заметил мое волнение, посчитав, что он ошибся в танце. – Нет, что вы, – я улыбнулась на его извинения, – доктор Уильямс, это моя вина. Вы – лучший партнер для танцев. – Благодарю, – мужчина улыбнулся в ответ, и нам пришлось разойтись на мгновение, следуя истории танца. В соседней комнате Артур, Эдмонд и несколько ближайших друзей короля обсуждали политику. Удивительно, насколько мужчины способны быстро переключаться и ставить на первый план насущные дела. Их мозг устроен немного иначе, чем женский, что дает им преимущество в логическом мышлении и холодном рассуждении даже в эпицентре проблем. Я не знала, в чем конкретно заключается их дискуссия, но с каждым разом голоса, долетавшие до нас сквозь заученные мелодии небольшого оркестра, становились громче и отчетливее. Было похоже на спор, и главным оратором был Артур. Его мягкий тембр звучал чаще других, он был спокоен, выйдя из себя лишь единожды. Именно в этот момент наш танец с Джорджем был завершен, и мы отдыхали на балконе. Я вздрогнула, почувствовав нарастающую тревогу. Что-то в голосе короля изменилось, и это мне не понравилось. – Не переживайте, леди Ярдли, – сэр Уильямс мягко улыбнулся, передавая мне напиток. – Я уверен, скоро они решат все вопросы и вернутся к танцам, словно ничего и не было. – Да, но что они обсуждают? Ночи становились холоднее, и я поежилась от пронзающего кожу ветра. Резкие порывы приближающегося дыхания зимы заставляли листья негодующе шуршать. Они пытались прогнать холода, но зима уже наступала на пятки осени, готовясь заполучить корону. Под балконом раздался шелест травы, а следом несколько голосов. Влюбленные молодые искали уединения в этом огромном замке. Если бы они знали, как сильно можно чувствовать одиночество, находясь в толпе. – Возьмите, – из размышлений меня вывел голос Джорджа. Мужчина заботливо положил накидку мне на плечи. – Благодарю. – Я слышал, что с севера на нас идет армия, – он задумчиво произнес, вглядываясь в непросветную даль. Сегодня была особенно темная ночь, мы едва различали ближайшие кроны деревьев и ветви кустов. – Эдмонд утром сообщил, что мы подписали мирный договор. – Договор – всего лишь бумага, леди Ярдли. Бумагу можно порвать, сжечь, размочить. Важнее то, что у людей в сердцах. Между нами образовалась тишина. Ее пузырь укрывал нас от внешнего мира: мы не слышали баллад, которые распевала чета Саттерфилдов, не слышали перешептывающихся юношу и девушку, устроившихся на скамейке в ухоженном саду, не слышали политические обсуждения Эдмонда, которые долетали до нас сквозь открытое окно. Мы стояли вдвоем на балконе, любуясь блеклым светом звезд и искаженным в облаках обликом Луны. – Вы думаете, нас ждет война? – Наконец, произнесла я, чувствуя как при одной мысли об этом меня пробивает дрожь. – Мое мнение не важно, леди Ярдли, ведь я далек от политики, как ваш муж далек от врачевания. Я знаю лишь одно: какая бы судьба нам не была уготована, она свершится. В комнате для танцев раздался шквал аплодисментов – Роджер Саттерфилд взял ноту, высшую из возможных, и вызвал овации со стороны внимающей его пению публики. – Нам лучше вернуться внутрь, пока вы не заболели, леди Ярдли. – Прошу, зовите меня /Т.И./. Джордж мягко улыбнулся и подал руку, провожая меня вглубь комнаты. Двери кабинета, где проходило политическое совещание, с шумом открылись. Артур быстрым шагом прошел к двери, ведущей в коридор, не обращая внимания на удивленные взгляды гостей. Он выглядел уставшим: из глаз пропал тот яркий огонек жизни, некогда освещавший прекрасное лицо; уголки губ опущены, и волосы беспорядочно спадали на лицо. Накидка скользила по полу за хозяином, как змея, крадущаяся в логово мышей. Меня обдало жаром, когда он прошел мимо, даже не удостоив взглядом. – Что случилось? – Следом за Артуром вышел Эдмонд, и доктор Уильямс подошел к нему. Мой супруг выглядел не лучше короля. Я никогда не видела лорда Ярдли в таком подавленном состоянии, как в этот вечер. – Мы не достигли согласия, – он бросил эту фразу Джорджу, как если бы бросал кость голодной собаке. – /Т.И./, идем, на сегодня бал окончен. Его рука властно легла на мою талию, слегка подталкивая к выходу. В другой ситуации я могла возмутиться и запротестовать, но сейчас я понимала – произошло что-то страшное, и мне лучше повиноваться. Эдмонд молчал весь путь до покоев. Его быстрый шаг эхом отдавался в полупустом каменном холле, и я едва успевала за ним. Просьбы остановиться были проигнорированы, мне приходилось переходить на бег, чтобы поспевать. – Объясни же, что случилось! Я остановилась, стоило нам пройти половину пути бешеным темпом. Корсет сдавливал грудь, дышать становилось все труднее. Я чувствовала усталость, смешанную со страхом. Неужели он узнал о тайном свидании, назначенном Артуром? При этой мысли тело пробило дрожью. Я понимала, что две линии прошлой жизни, сплетаются воедино, грозя настоящему моменту коллапсом. Я была примерной женой и любящей беглянкой. Моя первая любовь и любовь настоящая – становилось невыносимо больно от мысли, что это два разных мужчины. Судьба сыграла со мной яростную шутку, сводя их в одном месте и облачая одним долгом – заботиться об Англии. – Эдмонд, пожалуйста. – Нотки мольбы и нежности прозвучали в моем голосе. Даже мне он показался жалостливым, словно голосок беспомощного ребенка. Супруг остановился, делая глубокий вдох. Я видела, как его плечи тяжело вздымаются в попытках захватить как можно больше воздуха, но он, как и я, боролся с удушением в груди. Ему было больно, и я боялась быть причиной. – На нас напали с севера. Две деревни были разрушены – сожжены дотла вместе с людьми. Голос Эдмонда сухо прорезал тишину бесконечных коридоров. Звуки отталкивались от стен и, словно мячик, прыгали в пространстве, больно ударяя по ушам. Сердце сильнее забилось, но я нашла силы задать вопрос: – Нас ждет война? – Мы подписали мирный договор, который ничего не значит для этих негодяев. Во время ужина пришло послание от группы солдат, возвращавшихся домой – отряд разбит. Мирный договор разорван. – Что теперь будет? – Король планирует послать еще людей. – Ты с этим не согласен? – Наша армия слишком слаба, чтобы давать отпор серьезному противнику. Мы отстаем в вооружении, в численности, даже в боевом духе. Отправить армию на войну значит отправить их на бойню. Мы будем разгромлены. Он вздохнул, и я воспользовалась этим. В два шага расстояние между нами было преодолено, и я поднялась на носочки, обхватывая крепкую шею мужа руками. Он был силен физически, но духом слаб. Ему требовалась поддержка и любовь, и это все, что я могла дать ему. Его шершавые губы коснулись моей горячей кожи. Он осыпал поцелуями лицо, шею и кисти рук, распаляя огонь нашей любви. Я поддавалась его ласкам, чувствуя напряжение в животе. Мы были вместе много лет, но я по-прежнему краснела и смущалась близости, словно в первый раз. Он подхватил меня на руки и отнес в свою комнату, бережно опуская на постель. Его руки умело расправились с платьем и корсетами, и я пыталась помочь ему, попутно снимая одежду с его загорелого, крепкого тела. Этой ночью он любил меня так, как любят солдаты, уходящие на войну. Дикость и страсть в его действиях не пугали меня, а завораживали. Я смотрела на мужа другими глазами, видя в нем мудрого и сексуального мужчину, способного научить меня тонкостям отношений, в том числе физических. Он был ласков и ненасытен, словно дикий зверь, попавший в неволю. Мы уснули лишь под утро, когда первые лучи рассвета проникли в спальню, освещая темный навес из арабского хлопка. Когда я проснулась, на карнизе окна сидела маленькая любопытная птичка, внимательно наблюдавшая за происходящим в комнате. Ее маленькие глазки встретились с моими, и птица удивленно наклонила голову, приоткрывая клюв. Говорят, что птицы – символ счастья и добрых вестей. Я надеялась, что маленькая гостья принесет их в нашу жизнь. В постели Эдмонда уже не было. Агнесс сообщила, что рано утром он уехал по поручению короля в Лондиниум. Это известие придало мне надежды, что все сказанное супругом ночью может измениться: они смогут найти выход из ситуации, война так и останется у всех на устах, не найдя воплощение в жизни. Я сидела в одной из гостиной замка с малышкой Марией Лембо и учила ее читать по-английски, когда в комнату вошел лакей в расписной ливрее. Золотая нашивка отблескивала от стекол, пропуская солнечных зайчиков играть вдоль стен. Они резвились на деревянных балках, собирали опавшие лепестки пионов и гортензий на столах, бегали наперегонки и привлекали внимание девочки, сидевшей подле меня. Мария старалась не отвлекаться от книги, но зайчики дразнились, ослепляли и, радуясь мимолетной жизни, убегали вновь к покрытиям стен и поверхностям столов. – Леди Ярдли, король желает вас видеть, – мужчина поклонился. – Спасибо, – я улыбнулась, переводя взгляд на Марию. – Милая, мне нужно отойти, но мы продолжим после, хорошо? Беги к мадмуазель Рошен. – Но она опять заставит меня гулять и учиться писать! – Девочка надула губы, переводя взгляд на вошедшую гувернантку. – Мария, будущая графиня должна уметь грамотно писать и разговаривать, – мадмуазель Рошен вступила в разговор, и юная Лембо вздохнула, нехотя спускаясь с дивана. Она прошептала по-французски фразу, которую мне разобрать не удалось, и вызывала улыбку у взрослых в этой комнате легким топотом маленьких ножек, который выражал все недовольство юной графини обучением. Артур находился в своем крыле замка, в месте, которое он сам называл мастерской. Я застала его практически без одежды: он был в одних штанах, расхаживая по комнате с оголенной грудью. На коже выступали капельки пота, и крепкие мышцы отблескивали при попадании яркого света. Волосы, аккуратно зачесанные назад, казались более светлыми и притягательными, конкурируя только с яркими голубыми глазами, бегающими по громоздкому круглому объекту посреди комнаты. – Ваше величество. Внешним видом Артур застал меня врасплох, и я старалась отвести глаза, чтобы не смущать нас обоих. – Ваше высочество, мне кажется, вам стоит одеваться, прежде чем вызывать девушек к себе. Король усмехнулся и ничего не ответил, отвлекаясь от своих забот. Посреди комнаты стоял большой круглый объект, привлекающий внимание любого вошедшего. Артур усердно вытачивал что-то сверху. Опилки разлетались в разные стороны, словно снежинки в зимний день. Стоял ярко выраженный запах свежего дерева, и он натолкнул меня на воспоминания о наших прогулках, когда мы еще были детьми. – Я не знала, что у тебя есть хобби, – после небольшой паузы я произнесла. Артур улыбнулся, поднимая на меня глаза. Я хотела посмотреть в ответ, но оголенный торс привлекал слишком много внимания. – Пожалуйста, Артур, оденься. – Не знал, что вас смущает вид мужской плоти, леди Ярдли. Он все же повиновался моим желаниям, накидывая сверху льняную рубашку. – Вы хотели видеть меня, ваше величество? – Да, мы так и не увиделись вечером, а ведь я хотел сделать тебе предложение. – Я слушаю. – Много разговоров ходит о том, что мне пора завести жену, – Артур вытер руки о края рубашки и подошел к самодельной конструкции, облокачиваясь на нее поясницей. – Надеюсь, это не то, о чем я подумала? Я ведь уже замужем. Одновременно улыбка коснулась наших губ, и он наклонил голову. Послушные пряди, словно получив команду, опустились вниз, спадая на лицо. Вид короля приобрел нотки дерзости и распущенности, но ему шел любой образ. Я улыбнулась своим мыслям, делая несколько шагов вперед. – Я понимаю, почему так говорят: после Вортигерна замок выглядит мрачным и неуютным. Однажды мне сказали, что замок короля отражает его душу. Я хочу, чтобы люди видели доброту и понимание, когда смотрят на замок, и в этом мне нужна помощь. Предлагаю тебе работу: заниматься обустройством замка, слугами и прочим, чем занимаются королевы. – Почему ты предлагаешь это мне, Артур? – Потому что в настоящий момент мне нужно сконцентрироваться на политике. Нашей стране нужен король, а не семьянин. К тому же, после назначения лорда Ярдли на должность советника короля, ты вынуждена жить в чужом городе. Я вижу, как целыми днями ты гуляешь по саду с отрешенным видом или играешь с детьми. Тебе нужно чем-то занять себя, так почему бы не совместить два дела? Я присела на табурет, не сводя с него глаз. Он был прав, моя душа терзалась от проведенных впустую дней. Я мечтала вернуться домой, помогать нашим людям и заботиться о доме. Я мечтала завести детей и заниматься их воспитанием. В столице моя жизнь изменилась, и старым желаниям теперь не суждено сбыться. – Хорошо, я согласна. – Я рад, что ты решилась. Я хотел сказать еще кое-что. Твое сердце… ты сказала, что я разбил его. – Ты знаешь, что я имела в виду, Артур, – мое дыхание становилось тяжелым, сердце набирало темп. – Я… в тот день, когда мы решили сбежать. Ты помнишь тот день, /Т.И./? – Я вижу его в кошмарах, Артур. Для меня тот день был полон разочарований и боли. Ты пообещал мне новую жизнь, а потом оставил меня без предупреждения. – В тот день армия Вортигерна поймала меня и ребят. Я просидел в темнице несколько дней и лишь потом узнал, что произошло с тобой. – Это уже не важно. Я чувствовала, как слезы подступали к глазам. Мне хотелось закричать, как сирена, чтобы оглушить его и себя. Боль, хранившаяся в моем сердце столько лет, нашла выход, нашла объяснение. Душа рвалась на части, а мысли крутили вокруг фразы: «А если?», но это было невозможно. Нельзя перекроить жизнь заново, нельзя вернуться в прошлое и выбрать другого мужчину. Нельзя любить Артура спустя столько лет. В холле раздались переговоры мужских голосов, и прежде чем я успела отереть щеки от влажных дорожек, перед нами возникли Эдмонд и незнакомый мне мужчина. – Какие новости? Мгновенное перевоплощение Артура из возлюбленного в короля было поистине волшебным и демонстрировало величие, которое даровано ему. Черты лица из мягких и расслабленных стали твердыми, серьезными. Глаза пронзали холодом любого, попадавшего на пути. Губы сжались в тонкую полоску. Он был сосредоточен, и все это понимали. – Отряд подтвердил, их армия уже выдвинулась вперед. Два дня – максимум, – произнес незнакомец. Его взгляд плавно скользил от Артура ко мне. – Значит, мы готовимся к наступлению. – Артур, подумай, прежде чем принимать серьезное решение, – Эдмонд сделал шаг вперед. Его голос был тверд, как скала. Он был готов сражаться за жизни солдат. – Мое решение уже принято, – Артур смерил супруга взглядом превосходства. – Они погибнут. Наша армия слаба перед сильным противником. Они раздавят нас и прорвутся в Лондиниум. – Мы сможем дать отпор. Кузнецы куют оружие для наших солдат, – незнакомец вновь обронил реплику, возвращая взгляд к королю. Я воспользовалась выпавшим мне шансом осмотреть мужчину. Вытянутое лицо и высокий рост дали толчок фантазии. Билл, как назвал его Артур, предстал в воображении в образе кузнечика, что стало причиной моей улыбки. Он поглядывал в мою сторону с выражением кокетства. Приподнятые уголки губ демонстрировали приподнятое настроение, не взирая на складывающиеся обстоятельства. Возможно, будь мы представлены в других обстоятельствах, сэр Билл мог бы очаровать меня. – Я считаю, что это большая ошибка, ваше высочество, – Эдмонд продолжал отстаивать свое мнение. – Посмотрите на это со стороны короля, лорд Ярдли, – Билл вмешался в разговор, вновь перемещая свой взгляд с меня на собеседников, – на наше королевство напали, границы атакованы и люди гибнут. Деревни и города скоро падут под вражеским огнем. – Тысячи жизней будут положены ради спасения границ. Мы можем набрать мощь и дать отпор после этого. – Послушайте же себя! – Артур не выдержал беседы, которую Билл преподносил как легкое кокетство. Его голос громом раздался в стенах мастерской, заставляя меня вздрогнуть. – Вы предлагаете жертвовать невинными жизнями, отдавать их на растерзание врагам. Они не жалеют ни женщин, ни детей. Мужчин берут в плен и, кто знает, какие невыносимые муки им приходится терпеть. Вы готовы пожертвовать нашими территориями, нашими людьми ради обученной армии? Да, их мало, они не вооружены так хорошо, как наш враг, но они вступали в ряды войск и готовы отдавать жизнь за их правителя. Речь короля произвела на меня впечатление, заставляя вдуматься в смысл их спора. Тяжелое решение, легшее на его плечи, станет ношей: в любом случае кто-то должен погибнуть. С моих уст сорвался громкий стон, и трое мужчин обернулись, глядя на мое уставшее лицо. – Я думаю, эти разговоры не для женских ушей, ваше величество, – Билл слащаво улыбнулся, подходя ко мне, – позвольте проводить вас, леди Ярдли. Взяв меня под руку, мужчина прошел на выход, по дороге кивая Артуру и Эдмонду. Я чувствовала, как их взгляды прожигают наши спины и, стоило двери закрыться, спор двух голосов продолжился. Мы вышли в сад. Холодный осенний воздух пронзал мое тело тысячами стрел в секунду. Кожа, не укрытая одеждой, горела, но внутри меня все застыло, словно в душе властвовала зима, наметающая сугробы. – Не переживайте, леди Ярдли, – спустя время Билл заговорил, присаживаясь рядом, – все закончится хорошо. – Но сколько жизней будет положено для этого «хорошо»? – Вы считаете, что ваш муж прав? – Я не могу судить. Решение остается не за мной. – Вы – мудрая женщина, /Т.И./. Я усмехнулась, поднимая глаза к небу. – Если бы это облегчало тяготы жизни. Мы проговорили с сэром Биллом четверть часа, после чего он вернулся к королю и выполнению своих обязанностей, а я отправилась наводить порядок в замке. Первым делом я заглянула на кухню, чтобы составить меню на ужин и заодно попросить повара больше не готовить свинину с баклажанами, пока у леди Фараллейн не случился припадок. Затем, взяв маленькую Марию Лембо, отправилась в Лондиниум. Необходимо выбрать текстиль и заменить устаревшие предметы мебели. Планировав потратить не больше часа, мы ходили по лавкам, выбирая предметы интерьера, и вернулись в замок лишь к самому ужину. Гувернантка Марии была благодарна за лишний день отдыха, а юная графиня Лембо пребывала в состоянии восторга от осмотра окрестностей. За ужином разговор завязывался с трудом. Артур и Эдмонд сидели рядом, но не проронили ни слова, и обстановку разряжали шутки Билла и истории сэра Бедивера. На следующий день доктор Уильямс собирался в дорогу вместе с четой Саттерфилдов, поэтому часть диалогов была посвящена их отъезду. К десерту все темы были обсуждены, шутки рассказаны, истории озвучены, и гости в молчаливом ожидании чувствовали нагнетании обстановки. Мария Лембо ерзала на стуле. Король разрешил ей отужинать со взрослыми, чему девочка была особенно рада, но никак не могла взять толк манеры за столом. В повисшей тишине раздался детский голосок: – Ваше величество, правда, что люди идут умирать за вас? Графиня шикнула на девочку, а граф поспешил извиниться, но Артур, будучи воспитанным без светских манер, отложил в сторону салфетку и задумчиво произнес: – Да, Мария, это правда. К нам приближается война, и смелые мужчины отправляются в бой, чтобы защищать меня и людей. С восходом первый отряд отправится навстречу неприятельской армии. – Вы будете их возглавлять? – Мария вновь проявила интерес, чем вызвала новую волну негодования у матери. – Нет, с ними отправится лорд Ярдли. Меня поразило, словно молнией. Чашка, плотно зажатая между пальцев, соскользнула и упала на стол, разбиваясь на осколки. Самый большой оказался в тарелке вместе с чаем земельного цвета. Аромат цветов заполнял воздух вокруг, попадая в ноздри гостей и вызываю рефлекторное чувство удовольствия. Успокаивающие нотки мяты и шалфея составляли приятную композицию, но в эту же минуту я возненавидела их. Мое лицо приобрел пудрено-белый оттенок. Я видела, как комната закружилась на месте, а вместе с ней и мой рассудок. Последнее, что я помнила – голос Эдмонда, называющий мое имя, и его сильные руки, прижимающие безжизненное тело к груди. Ритм сердца был быстрее обычного, отдаваясь эхом в ушах, и меня терзал лишь один вопрос: мое ли сердце так бьется?