Об ангелах и демонах

Жуткие всадники по-прежнему молча стояли на поляне. Кони беспокойно прядали ушами и переступали с ноги на ногу. По поляне растекался замогильный холод, и слышалось тяжелое дыхание всех четверых наездников. Налетел легкий ветерок, повеяло гнилью и копотью. Фаллен слышал, как стучит человеческое сердце в его груди, и боялся, что оно выпрыгнет. Бедные люди: если они так реагируют на все подряд, как же тяжело им живется! Их поддерживать надо, оберегать и наставлять. А получается наоборот совсем: приходят всякие провокаторы типа Охры и сбивают слабеньких человечков с пути истинного. Он и Фаллена теперь, похоже, собрался сбивать: палец соскользнул с губ, провел линию по подбородку, опустился на шею и прочертил линию вниз до ямки. Тут уже его сменила ладонь, прижалась к коже и двинулась вниз. На груди остановилась. Именно там, где внутри гулко билось слабое человеческое сердце. Странно, но теперь, когда ладонь Охры прижималась к нему и гладила, Фаллен почувствовал себя в безопасности. Ему стало тепло и спокойно. Сзади прижимался Охра и дышал ему в затылок. Впереди ноги упирались в густую черную шерсть и теплый, живой бок Григория. Фаллен продолжал вглядываться в четырех всадников, напряженно ожидая, что они станут делать дальше. Но первая гроза, похоже, миновала, и решив, что на поляне нет никого, столь им нужного, всадники, не сговариваясь, двинулись в ту же сторону, откуда пришли. Немного погодя все трое вылезли из укрытия. Фаллен наклонился к пантере и почесал ее за ухом. — Спасибо. Григорий коротко рыкнул в ответ и ушел по своим пантеро-кошачьим делам. Фаллен повернулся к Охре. — Теперь ты, — начал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Какого дьявола (не смотри на меня так, я сказал то, что собирался!), так вот, какого дьявола ты меня лапал? Или решил освежить навыки? Я тебе не послушник в доминиканском монастыре, не юная прелестница, впервые оказавшаяся на вечеринке, и не крестьянка, истомившаяся по мужу, ушедшему на войну. Руки распускать не нужно! Тоже мне «Утешение всех скорбящих»! Охра стоял и ошалело хлопал глазами. — И вот, возьми, — закончил бурную речь Фаллен, вытащив из-за пазухи Душу и вручая ее Охре. — Но имей ввиду, надо ее так спрятать, чтобы не приходилось каждый раз обшаривать друг друга. Я по-прежнему не люблю, когда меня трогает кто попало. — Я не кто попало! — наконец разродился Охра достойным, но слегка истеричным ответом. — И ты сам вызвался мне помогать, я не просил тебя. Справился бы и один, если бы знал, что ты такой... Такой... — он запнулся подбирая слово. — Взбалмошный ты, вот. Фаллен хихикнул, потом еще раз, пытаясь сдержаться, ему это не удалось, и он громко заржал. — Взбалмошный! Ой, не могу! Ну ты и словечко нашел! Не иначе, кучу книг проштудировал за свои, сколько там тебе, семь тысяч лет. Охра прищурившись пожирал его взглядом, но пока молчал. Наконец Фаллен отсмеялся. Охра выждал на всякий случай еще немного и снова, но уже холодно и тихо сказал: — Повторяю: я не кто попало. Я твой спутник. Мы идем вместе, успех нашей миссии зависит от обоих. Я беспокоюсь за тебя. Знаю, это странное и новое чувство, но оно есть. Я не могу и, самое главное, не хочу ему противиться. У меня стучало сердце, я думал — выпрыгнет из груди. И просто захотел проверить, так же у тебя или нет. Это не искушение, не утешение и ничего такого, в чем ты меня мог бы подозревать. До нынешнего дня я всегда был беспристрастен и не испытывал ни к кому никаких чувств. Первый раз к ней, — он кивнул на Душу, по-прежнему лежавшую у него в ладони, — теперь к тебе. Если тебе было противно, извини, я больше так делать не буду. Только скажи тогда, как мне дозволено проявлять беспокойство и заботу по отношению к тебе, потому что, мне кажется, мы стали друзьями. Я буду строго придерживаться твоих указаний. — Ни...Никак, — Фаллен опустил взгляд. — Никак иначе. Так было хорошо на самом деле. Извини. Мне тоже было страшно, а когда ты меня, ну, — слова давались ему с трудом. Ему, который всегда знал, что сказать, — погладил, стало спокойнее. Я сразу понял, что они нас не найдут. Прости. Ты все сделал правильно. Просто у меня тоже начинают появляться все эти человеческие чувства, а я совсем не знаю, что с ними делать. Какие из них к чему меня ведут. Это сбивает с толку. — Я не сержусь, — улыбнулся Охра. — Не могу злиться долго, хоть и демон. Странно, да? Он спрятал Душу за пазуху. — Ага, — задумчиво ответил Фаллен. Когда Охра запахивал плащ, между полами мелькнула не просто голая кожа, а рисунки. — Знаешь, что еще странно? У тебя появились рисунки на коже. — Да? — Охра скинул свое одеяние. Душа, еще не успевшая рассыпаться пылью, лежала на черной блестящей ткани. Фаллен наклонился и завернул ее поплотнее. Еще и для того, чтобы лишний раз не смотреть на Охру. — И правда, — Охра оглядел себя до пят, еще и повернуться попробовал. — Я знаю, что это. Во всяком случае, догадываюсь. Я ношу ее на себе, — он кивнул на Душу, завернутую в его плащ, — и она, наверное, думает, что я ее хозяин. Ну тот, который ее заложил. Она мне немного показывала, как он выглядит. И наверное, Душа хочет, чтобы я был на него похож. У него тоже рисунки на теле, только другие. — Интересно, — Фаллен медленно обошел округ Охры, оглядел его со всех сторон. — Красиво. Я ни у кого такого раньше не видел. На них как будто история рассказана. Можно потрогать? — Потрогай, — разрешил Охра. — Это же просто рисунки, вреда не будет.

***

Фаллен медленно обводил рисунки кончиками пальцев. Сначала плечи, потом грудь, живот. Охра тяжело задышал, временами его даже передергивало, цвет лица его менялся с багрово-красного на смертельно-бледный и обратно. — Что с тобой? Это какое-то адское проклятье? Я не могу тебя трогать? — тревожно посмотрел на него Фаллен. — Нет, — Охра опустил взгляд. — Нет, это другое. У меня человеческое тело, и реакция на ласку тоже человеческая. Продолжай. — Уверен? И ты сейчас не рассыплешься в прах? Не лопнешь? Не обратишься в камень или соляной столб? — тревога во взгляде Фаллена никуда не исчезла. — Это приятно, и я ничего не могу с этим поделать. Ты меня трогаешь, а мне приятно, даже очень, — Охра снова покраснел, но взгляда от земли так и не поднял. — Ну если приятно, — неуверенно произнес Фаллен и тоже опустил глаза. — Слушай, а эта штука, она так и должна увеличиваться? И подниматься? — Я не знаю, — дернулся Охра, заметно раздражаясь. — Ты меня гладишь, мне приятно. Про эту штуку я не знаю. Это первый раз такое. У меня вообще человеческое физическое тело в первый раз, до этого только образ был. — А она может дорасти до неба? — хитро прищурился Фаллен. Охра в ответ явственно скрипнул зубами, но промолчал. — Там, в Преисподней, ты видел такое? — не унимался его спутник. — Видел, но не в Аду. Я же бывал среди людей раньше и видел подобное, — он помолчал. — Между двумя мужчинами. Потом я встретил их случайно в седьмом круге на пути в один из поясов. — Они делали так же? — Фаллен ласково провел ладонью по его груди, задевая (случайно или намеренно) сосок. — Не только, — Охра наконец отважился посмотреть Фаллену в глаза, и его напугал загоревшийся там совсем не ангельский огонек. — Вот что, ты сейчас сядешь или ляжешь вот сюда, на траву, и мы проверим, — распорядился Фаллен и сам же утянул его вниз. — Ложись, так лучше будет. Охра послушно вытянулся на траве, положив руки под голову и скрестив лодыжки. Фаллен долго изучающее рассматривал его от светлых растрепанных волос на макушке до пяток, наконец удовлетворенно хмыкнул «красивый» и приступил к своему исследованию. Он снова начал обводить пальцем рисунки, появившиеся на коже Охры: плечи, потом от одной ключицы до другой, грудь, живот. Губы у Фаллена дрожали, зрачки стали огромными, закрыв почти всю радужку, сам он тяжело дышал. — Можно? — он повернулся к Охре, который лежал с закрытыми глазами и был, казалось, весь погружен в новые ощущения. — Что? — от неожиданности тот дернулся и открыл глаза, теперь такие же черные, как у самого Фаллена, сумасшедшие от бушевавших в них чувств. — Ну, ее потрогать? — Фаллен облизнул губы и указал в нужном направлении. — Это мужское тело, значит — его, а не ее. Можно, думаю, ничего страшного не произойдет, — Охра дернулся, как от ожога, когда Фаллен, едва получив разрешение, коснулся его в том месте, о котором спрашивал. Обхватил ладонью и провел вверх, потом так же нежно вниз. — Больно? — ласковая теплая ладонь тут же исчезла. — Наоборот, — хрипло выдохнул Охра. — Это неправильно, наверно, но мне очень хорошо. И... тебе разве можно делать это? — Уверен, что да. Я ангел, моя задача — делать хорошо всем, в том числе и демонам. Если тебе стало хорошо, значит, ты на пути к Свету, к Добру, исправлению и все такое, а я со своей миссией успешно справляюсь. — Буду полагаться на тебя. Проведи так рукой еще раз. Фаллен послушно выполнил просьбу, а потом еще и еще. Внезапно он остановился и огорошил Охру, который уже перестал дергаться от каждого прикосновения, а наоборот лежал с блаженной улыбкой, закрыв глаза: — Я должен кое-что сказать. У меня он тоже... — Фаллен запнулся и вместо дальнейших пояснений задрал свой плащ выше головы. — Вот. Если Охра когда и видел в своей долгой жизни что-то прекрасное, то сейчас он готов был отказаться от всех своих прежних воспоминаний, лишь бы Фаллен не опускал плащ обратно. Во-первых, от его тела даже в человеческом облике исходило серебристое сияние, и уже одно это приводило Охру в восторг. Во-вторых, у Фаллена ведь тоже была эта штука, и сейчас она была ровно в том же состоянии, что и его собственная. Неужели это благодаря ему? Охра сел и протянул к Фаллену руку: — Можно я тоже? Чтобы ты узнал, как это хорошо, — натолкнувшись на непонятный взгляд, он вдруг начал оправдываться, — Я знаю, я демон и оскверняю тебя одними этими словами, но просто позволь мне. — Да не собирался я отказываться, — хмыкнул Фаллен. — Мне интересно было посмотреть, как ты меня уговаривать будешь. Здесь он, конечно, перегнул палку, потому что силуэт Охры стал словно растворяться, становясь черной тенью, на красивом лице начал проступать оскал. — Эй, эй, я пошутил, — в доказательство он провел рукой по той пока еще не исчезнувшей части Охры, которая больше всего отзывалась на ласку. Равновесие было восстановлено. — Только ты тоже сними плащ, я хочу видеть тебя всего, — Охра от смущения покраснел и опустил взгляд. Если бы Фаллен не знал, что тот демон, он бы подумал, что стал демоном сам и искушает какого-нибудь послушника-новичка в монастыре. — Как скажешь, — Фаллен с готовностью стянул плащ чрез голову, позволяя Охре лишний раз любоваться своим, хотя и человеческим, но совершенным телом, потом растянулся на траве в той же позе, что и сам Охра недавно. — Давай, не бойся. Это гарантированно будет великолепно — ты вон, наверное, на девятое небо улетел, к нашим прямо. Охра сверкнул глазами и протянул руку. В первые секунды он боялся, что произойдет что-то непоправимое или что он элементарно не справится с этой задачей так же хорошо, как Фаллен, но время шло, катастрофы не было, а был только его спутник, ведший себя совершенно не по-ангельски. Разве этому их учат на Небесах? Так раскидывать в стороны длинные стройные ноги? Так подаваться бедрами вслед за ладонью? Так стонать, как будто его соблазняет целый легион суккубов и инкубов? Облизывать губы порочнее всех блудниц мира? Так хватать за руку и тянуть на себя. Что?! Охра обнаружил себя лежащим на Фаллене, ну в точности как те двое мужчин из его воспоминаний. Теперь они соприкасались телами почти полностью. Фаллен обнял его и вдобавок обхватил ногами бедра, чтобы Охра и не помышлял о побеге. — Я подумал, нехорошо, что я один наслаждаюсь. Мы же теперь вдвоем, значит, оба можем дарить друг другу удовольствие, — простодушно объяснил Фаллен и улыбнулся. Охра сейчас готов был спорить на что угодно, что Фаллен появился на свет совсем не в том месте, где ему следовало бы. Он, ангел, сейчас искушал его, демона, и делал это совершенно открыто, безбоязненно и бесстыдно. Плевать на погоню, плевать на возможные кары. Охра наклонился и прижался своими губами к губам Фаллена. Если райская амброзия и вправду существовала, как об этом рассказывали разные залетные сплетники в Лимбе, то вся она сейчас оказалась на губах Фаллена. Охра просто не мог оторваться от них, казалось, вся его жизнь и все существо сосредоточено там, в поцелуе. Впервые в жизни с ним сегодня творилось что-то невероятное. Менялась сама его суть. — Господи, — неожиданно для самого себя прошептал он в поцелуй. — Почему же Господи, просто Фаллен, — услышал он в ответ. — Кстати, если бы Он узнал, одобрил бы, как думаешь? Охра испуганно подскочил, потянулся за своим плащом и прикрылся им, как будто и правда был грешником, застуканным в Эдемском саду. В ответ раздался оглушительный смех: Фаллен просто катался по траве от хохота. Охра ужасно захотел проучить наглеца: кто он такой, чтобы потешаться над Созданием самого Первозданного Хаоса! Да еще второй раз. Охра почти физически почувствовал, как исчезает его тело, уступая место Тьме, как разум покидает его, оставляя лишь гнев и ярость. Вместо голоса из него начало вырываться шипение, глухое и низкое. Он не увидел, но почуял всей своей сутью сначала недоверие и скепсис, потом нарастающую панику, потом ответную злость, и наконец Свет, равный ему самому по силе. Свет вынудил его отойти назад, давил вниз, и Охра понял, что это Фаллен тоже сбросил свой человеческий облик и явил истинную природу. Ну что ж, так тому и быть. Охра распрямился и улыбнулся. Он знал, как оскал действует на людей, и надеялся, что на Фаллена даже в ангельском обличье тоже окажет нужный эффект. Шипение сменилось гулом, Тьма росла и покрывала все, куда мог дотянуться Охра. На его зов явился холод, и трава покрылась инеем, еще один зов — и холод соединился с пламенем, от которого вспыхнули окрестные деревья. Земля задрожала и пошла трещинами, из которых прорывался раскаленный пар. Свет начал отступать и сжиматься. Он становился все меньше, меньше, пока наконец не обратился в точку. Мгновение — и перед Тьмой снова стоял Фаллен в человеческом облике. — Все, хватит! Я понял! — закричал он, пытаясь перекричать гул. — Прости! Сначала затянулись трещины на земле, потом убрались холод и пламя, исчезли зловещий гул и Тьма. Охра снова стал человеком, и лишь оскал никуда не делся. — Прости, — снова повторил Фаллен и протянул ему ладонь. Оскал сменился поджатыми губами и недовольным взглядом. Охра словно раздумывал — принимать ему извинения или нет. — Не смейся надо мной, — все же ответил он и подал Фаллену руку в ответ. — Если бы знал, что ты истеричка, сроду не стал бы, — буркнул тот. — Теперь и продолжить не получится, а так все хорошо начиналось. — Мы можем продолжить завтра или в любой другой день, когда тебе будет удобно — пожал плечами Охра. — Ты думаешь, это поддается расписанию? Мне просто очень хотелось... А, — Фаллен расстроено махнул рукой и поднял плащ с земли. — Нет, подожди, не прячься. Ты красивый. Этот твой свет, он успокаивает. И я не хотел тебе делать больно или пугать. Проучить просто должен был. Мы ведь равны, — Охра мягко взял его за локоть и посмотрел в глаза. — А знаешь, я бы уже сейчас продолжил, только чуть по-другому, — хитро улыбнулся Фаллен и снова утянул его вниз на траву, казалось, ничуть от недавних выкрутасов Охры не пострадавшую. На сей раз Фаллен решил взять инициативу в свои руки, а потому Охра оказался снизу. Во избежание. — Только ты не истери и не дергайся, я все сделаю сам, — и Фаллен улегся поудобнее. Охра, кстати, теперь и не собирался дергаться, дав Фаллену полную свободу действий. Они вернулись к поцелуям. Да, Фаллен слышал в райских кущах о них, но обычно в контексте наставительных материнско-отцовских коротких чмоков в лоб, или же целомудренных поцелуев жениха и невесты у алтаря. В крайнем случае, о коварном поцелуе того товарища, которого в данный момент (да и всю вечность в целом) пережевывал самый главный падший ангел. Поцелуи с Охрой были совсем другого свойства. Фаллен даже не подозревал, что так можно. Строго говоря, это были первые поцелуи в его жизни, и они сразу же оказались удачными и приятными. Была ли это заслуга Охры (он-то поди там у себя в Преисподней натренировалася за семь тысяч лет) или же целоваться всегда приятно — Фаллен предпочитал не копаться так глубоко. Главное, что губы у Охры такие сладкие и такие наглые при этом, такие настойчивые и жадные. А руки, руки-то! И ноги, кстати, тоже. Охра обхватил его ногами так же, как недавно сам Фаллен его, да еще и прижиматься вздумал. Это чтобы у Фаллена заплясали перед глазами все райские пейзажи, самые прекрасные, какие только бывают. Удовольствие стало еще сильнее, когда Фаллен сообразил, что ведь они могут с Охрой синхронно тереться друг о друга некоторыми важными частями. Это открытие почти вознесло его обратно к девятому небу, но внезапно все испортилось. На спину больно приземлились четыре лапы, а в лицо ткнулся пушистый хвост. Охра чихнул, и все закончилось. Пантера потопталась у них на спине, тихонько рыкнула и спрыгнула на траву. Фаллен сел на траву, недовольно оглядывая возмутителя спокойствия. — Ты за это ответишь, — погрозил он наглому коту. Охра тоже сел и укоризненно покачал головой: — Всю малину испортил, паразит. Правильно их выгнали на землю, а то они и в Преисподней тоже свои порядки наводили. Придут, разлягутся, всех с мест насиженных сгонят и лежат себе. Короли. А ты ютись с краешку, прямо над огненным озером или кровавым болотом, того и гляди свалишься. А там неприятно, между прочим. — Так он что, тоже демон? — удивился Фаллен. — Я думал, он просто... — Не совсем, он олицетворяет один из семи смертных грехов, в нем есть какая-то частичка от демона, но не знаю, большая ли, — объяснил Охра. — Если хочешь, могу позже рассказать. Пантера тем временем снова рыкнула и беспокойно задергала ушами. — Нас нашли, — догадался Охра и повернулся к пантере. — Спасибо, Григорий. Они быстро накинули плащи и поспешили убраться со злополучной поляны. Пантера прыгнула вперед и растворилась где-то между деревьями. А Охра с Фалленом не успели. Из-за дерева выскочил Всадник на белом коне. Голову его венчала золотая корона, лицо было обезображено холодной свирепой усмешкой, слепые глаза под бельмами, жутко двигались. В руке у всадника был изогнутый лук с натянутой тетивой. Стрелу он нацелил прямо в беглецов. — Очень хорошо, Охра, — пророкотал Всадник, — Ты явил свою суть и попался! Чувствую, что ты не один. Кто это с тобой, понятия не имею, но две головы лучше одной. Он засмеялся, так что у Фаллена поджилки затряслись. — Охра, ты бегать быстро умеешь? — прошептал он и, дождавшись едва заметного кивка, велел: — На счет три. И сразу без предупреждения схватил Охру за руку и рванул в сторону. Они неслись, не разбирая дороги, сворачивая и петляя, пытаясь запутать преследователя, а Всадник гнался за ними по пятам. Белый конь храпел им в спины, а топот копыт отдавался в ушах громовыми раскатами. Фаллену то и дело казалось, что наконечник стрелы упирается ему в спину, что Всадник вот-вот схватит их. Тогда он начинал бежать сильнее и поражался выносливости человеческого тела. Может быть, бежать помогала его ангельская суть. Это не имело значения. Главным было то, что внезапно на их пути возник овраг, о существовании которого они, конечно, не знал. И Фаллен вместе с Охрой, которого он так и держал за руку с момента их стремительного побега, споткнулись и покатились на самое его дно. Конский топот стих. Фаллен, лежа на самом дне, среди коряг и длинных перепутанных корней, с надеждой посмотрел наверх: не стоит ли на краю Всадник на белом коне. Никого не было. — Кажется оторвались, — с облегчением выдохнул он и повернулся к Охре.