Крепостная: другая сторона

Утром Григорий Петрович так и не застал свою жену, та ещё не вернулась. Он очень сожалел о своей внезапной вспыльчивости, совесть вновь мучила его сердце и терзала. Взяв одну из свежих газет, он ещё будучи сонливым, отправился в столовую, где его ждал свежий кофе. Ему не довелось увидеть Китти, хотя он так страстно этого желал. Марко посмел ворваться в помещение, изрядно разозлив хозяина. - Что тебе нужно?! Говори, ну же! - Григорий Петрович, прибыл пан Дорошенко, - мужчина говорил неуверенно, замято, - он требует вас, сказался, что срочно. - Кто? Николай Александрович? - Да, пане. Этот неожиданный визит столь недоброжелательного для него человека застал Григория врасплох. На его лице нарисовалось удивление, а главное — что-то схожее с чувством страха. Невозможно было продолжать смотреть на записанные события, что находились на бумаге, кофе становился слишком горьким и уже остывшим, он не доставлял Червинскому никакого удовольствия. Он намеревался немедленно отправиться в гостиную, где пан Дорошенко ожидал его для особо неприятной беседы. - Николай Александрович, - Григорий изобразил улыбку и удивление на лице, подходя ближе, - что-то случилось? Наталья Александровна ещё не вернулась. - Мне известно об этом. Она находится с отцом, всё ещё дома. - Так, как Александр Васильевич? Надеюсь, ему лучше. - Григорий Петрович, - твёрдо изъявил он, - я здесь не за этим. - Я смог догадаться. И что же послужило? Григорий был королём манипулирования, но не с этим человеком. Он поперхнулся, хоть и было нечем, когда услышал следующие слова: - Не буду ходить вокруг, да около, скажу прямо. - Николай тяжело вздохнул, а затем посмотрел сопернику прямо в глаза. - Почему Катерина находится в вашем доме? Отвечать прямолинейно не хотелось. - Вы проделали этот длинный путь, чтобы задать всего один вопрос? - В голосе Грига была слышна усмешка. - Да и зачем вам это знать? Григорий Петрович прекрасно осознавал, что тому, более, чем много, известно. Но он продолжал себя вести достойно; Вспомнив его последний визит и упоминание о том, что Николаю известны тайные увлечения пана, Григу стало даже лестно в душе. - Вы знаете, какова цена моего вопроса. Этой девушки более не должно быть в вашем доме. - Николай Александрович... Только пан Червинский оскалился, как Дорошенко повысил свой голос, что было очень внезапно и неожиданно. Он даже слегка вздрогнул, не ожидая такой вспыльчивости со стороны брата своей жены. Для Николая Александровича крик и угрозы всегда были неприемлемы, как и простая ненависть к людям, однако, с появлением Григория в жизни его семьи — это стало неизбежной частью. Он был груб, был как зверь, который в любую секунду был готов напасть на чужака. - Вы забываетесь! - Что вам до этого? Неужто имеется причина? - Вы обрекаете Катерину на ужасную жизнь, ровно как и себя, в частности и Натали! Вам должно быть стыдно, Григорий Петрович, вы подумали о её чести? О своей чести и достоинстве, в конце концов?! - Послушайте, ваши обвинения, ничем необоснованные... я всего лишь вернул своё, - ухмыльнулся тот, - вернул то, что по праву принадлежит мне! Их спор продолжался ещё пару минут; это были грубые низкие тона, переходящие в крик. - Значит, Алексей Фёдорович был прав, когда говорил о своих подозрениях. А я, глупец — не поверил, что человек, с намерениями жениться на моей сестре, способен на это. - Не заговаривайтесь! И впредь прошу не приезжать сюда. На последок Николай Александрович сказал пану очень умную фразу, которая заставила Григория застыть на месте и погрузиться в собственные мысли: - Вы живёте в стеклянном доме, и вот-вот этот дом развалится. Вы убедитесь в этом сами. В гостиную вошла Катерина, которая несла в руках новые письма, адресованные хозяину. Войдя, она испугалась, ведь увидела пана Дорошенко. Тот, собравшись уходить, обомлел, а глаза Григория загорелись пламенем. Внутри себя он проклинал Китти, мол, как она посмела появиться у них на глазах, ведь теперь всё будет усыпано этой пылью. Катя задрожала, половина писем из рук просто вывалились. Она молчала, не могла вымолвить и слова, в комнате образовалась мгновенная тишина, пока её не нарушил Николай. - Катя, вы... - Ступай к себе в комнату! - Грубо вымолвил Червинский. Она почти послушала его приказ, но при попытке повернуться её рука была остановлена. Дорошенко задержал крепостную, заставив остаться с ними. - Она никуда не уйдёт! Скажите, Катя, он вас насильно удерживает здесь? Катя взглянула в глаза этого доброго человека, после чего посмотрела и на объект воздыхания, её взгляд был испуганным. Она отрицательно кивнула головой, показывая то, что здесь ей ничего не угрожает, правда Николай не поверил этим эмоциям, он видел всё, и не собирался отступать. Его гневный взгляд был направлен на Григория, из-за чего Кате удалось выхватить шанс сбежать. Из комнаты всё ещё доносились ругань и крики, всё кончилось тем, что Григорий прогнал недруга из собственного дома. Катя стояла неподалёку, она была прижата к стене и со страхом ждала, когда пан Дорошенко покинет имение, затем она вернулась в гостиную, где Григорий Петрович находился в ярости. Она смотрела в его глаза, знала, что тот будет кричать и гневаться, но не хотела покидать его. После напряжения, что находилось между ними столько времени и, после того, как она стала задумываться о своём положении чаще, ей не хотелось разжигать неприязнь дальше. - Чего ты сюда явилась?! Проваливай! - Нет! - Возразила девушка, не сдвигаясь с места. Он кричал громче, да так, что пламя исходило от него ещё сильнее, но Катя и не думала уходить в сторону. На её лице не дрогнуло ни одной мышцы. - Тебе нравится ослушиваться меня? Его взгляд был всё таким же суровым, а одна из рук потянулась к прекрасному подбородку Кати. Пальцами он стал проводить по её изумительной нежной коже, пока та не посмотрела пристально ему в глаза. Катя, будто бы, хотела что-то сказать ему, но сначала решила промолчать. - Говори же, я задал вопрос. - Мне не хочется, чтобы вы терзали себя. Я волнуюсь о вас. - Катенька, - протяжно вздохнул он, впиваясь пальцами в её волосы и шейку; Григорий медленно оттаивал и становился покладистее, однако суровая реальность, которую он почему-то не мог исправить, не позволяла ему подниматься в те небеса незабвенной радости, страсти и любви, - ты постоянно делаешь меня счастливым, вызволяешь из этой кошмарной жизни. Прости, прости, что я делаю тебе больно своими действиями. - Прошу вас, отпустите меня в село с Павлиной. Глаза Гриши тут же изменились, он прознал, для чего она просит об этом и постарался довериться собственному сердцу . Конечно же, его ответ был положительным. Он отпустил девушку, дал своё собственное разряжение, чувствуя её желание встретиться с отцом. Что-то внутри командовало им, пан был уверен, что это она, она была властной хозяйкой его души, что так тяжко сковывало его душу. Катя бросилась собираться и умолять Павлину сходить вместе с ней к её матери; та тут же согласилась, видя невообразимую улыбку девочки. Всю дорогу они разговаривали, а Катерина только и делала, что представляла их встречу с тату, после столько долгой разлуки. Увидев его ещё вдалеке, она тотчас пустилась к нему в объятья, прижалась, словно в последний раз, к его груди, чувствуя запах костра и пыли. Его грязная рубашка совсем не была страшна её лицу, ей было плевать на всё это. - Тату, я так скучала! - Слезливо молвила она. - Пойдём, пусть они вдвоём пока побудут. - Шепнула мать Павлине, уводя её в хату. - Как ты румяна, - Степан всё никак не мог наглядеться на свою любимую дочь, он потирал руками её плечи, ласково одаривая взглядом, - как ты? Я без тебя совсем тяжко, донька. Его обеспокоенный взгляд так сильно бросался в глаза Катерине, так хотелось в миг расплакаться, она понимала, что время было невозможно повернуть вспять. А если бы это имело смысл и возможность, она бы в секунду изменила свою жизнь в лучшую сторону. Вдвоём они отправились прогуляться, находясь неподалёку от избы, солнце нависало над ними, а воздух уже был холоден. Катя держала отца за руку, ощущая тепло его тела; мужик был слаб, но силён духом, ведь рядом с ним был его родной человек, родная кровь. - Что тебя тревожит, говори. Я вижу, Катрусь. - Ах, тату, я... - подумала русоволосая; глаза её бегали из стороны в сторону, боясь самого худшего, - ..я не могу. - Я не понимаю тебя. - Отчаянно отозвался он, отходя в сторону. - Тату, родненький, я не могу сейчас всего сказать. Прошу, только не нервничай. Со мной..всё хорошо, правда! - Как скажешь, иди ко мне. Он укрыл её вновь в своих объятьях, защищая в этот миг от всех напастей. Натали находилась у своего отца, собираясь покинуть его. Александру Васильевичу уже было лучше, он мог спокойно сидеть и передвигаться, не боясь каких-либо серьёзных последствий. - Папенька, может, мне всё-таки остаться? - Что со мной возиться, я же не немощный какой-то там. - Улыбнулся он, подмигивая другим глазом. - Езжай домой, у тебя и своих забот хватает. - А куда подевался Николя? Утром ещё здесь был. - Право, не знаю, куда ему понадобилась на сей раз отбыть. - Что ж, значит я не смогу попрощаться с ним. К удивлению возле дома Дорошенко стояла карета, что прибыла из Червинки. Когда Натали спустилась к ней, то увидела выходящего из неё мужа, который приветливо встречал девушку с букетом цветов. - Ах, Григ! - Радостно закричала она, прыгая на месте, как дитя малое. - Ты приехал! - Подумал, что было бы неплохо отобедать вместе. Как Александр Васильевич? - Ему уже лучше, он поправится! Пойдём же, едем же скорее! Я так скучала по тебе. День прошёл слишком быстро, а уже вечером Катерина находилась в имении Червинских; Её глушили одиночество и тоска, было так тяжело находиться одной, не имея возможности поговорить с кем-то, как раннее бывало, когда её крёстная ещё была жива. Девушке не хотелось тревожить Павлину, ведь та была занята готовкой на кухне, изрядно прося, чтобы никто её не отвлекал. Лишь шепот от чтения книги заполнял тишину в комнате, пока в неё не вошёл Григ. Он был так лёгок и ласков, его движения не казались напористыми и устрашающими, как бывало раннее. Катя вдруг почувствовала, как ей стало не хватать собственного запаса дыхания, становилось жарко, она слышала только биение своего сердца. Это были смешанные чувства: от радости до кромешного страха. Всё ещё держа в руках книгу, она подняла голову и смотрела на него, как он двигается в её сторону и подходит ближе. Темное, животное желание пробегает по её венам, её тело содрогнулось в дрожи. «Я хочу его, хочу чувствовать его рядом. Хочу забыть обо всём на свете и снова поддаться ему.» Только эти мысли вертелись в голове. Резким, но в то же время бережным движением он притянул её к себе. У Катерины вырывается лёгкий крик удивления, а в глазах продолжает расцветать интерес. В секунду он берет её руки и поднимает их над головой. При всем желании, Катя не могла бы противостоять: его жест не терпит возражений, он категоричен. Он соединяет её запястья, а сам продолжает смотреть на эти губы, дразнит её, видит, как она жаждет поцелуя, как жаждет вновь почувствовать себя желанной и любимой. Ну вот, это снова он: сильный, доминирующий. Настоящий хозяин положения. Катерина инстинктивно старается освободиться, лишь бы прильнуть к его груди самостоятельно, но хватка становится еще сильнее. Открытой рукой он стал проводить линии по её лицу, вниз по шее и под конец обхватил грудь, попутно открывая её ещё больше, стягивая платье по пояс. Григорий стал покрывать её тело поцелуями, стремясь вверх от живота к губам, пока в комнату не ворвался поток чёрного тумана. Это был какой-то сгусток тьмы и дьявольского волшебства, очень устрашающего. Появились очертания Натальи Александровны, её зловещего взгляда, всё становилось таким расплывчатым и больным. Девушка успела только выкрикнуть: - Григорий Петрович! От своего собственного крика она и очнулась в комнате, проснулась от ужасного кошмара, от которого ещё пару мгновений назад, не хотела пробуждаться. Холодный пот выступил на лице, она тут же стёрла его ладонью и попыталась отдышаться, дабы прийти в себя. На часах было совсем поздно, однако свет в доме горел. Девушка аккуратно встала с постели и решила отправиться вниз. Думая о том, что от недолгого проведенного времени вместе с Павлой, ей станет легче на сердце, и она сможет уснуть. - Ух! - Вздрогнула та. - Тьфу на тебя, напугала меня! Что ты крадёсся?! - Прости, Павлусь, - Катя нервно теребила руками своё платье, - я не хотела напугать. - Садись. Я уж думала, ты спать легла. - Задремала, а приснился кошмар, не смогла оставаться там одной. Та взглянула на бедняжку, что-то пропев себе под нос, после чего обняла Катру, поглаживая по спине, чтобы хотя бы немного успокоить. - Меня преследуют кошмары, а это оправдано... - Что ты хочешь этим сказать? - Я ведь делаю всё неправильно, поступаю так, как не нужно, об этом мне и говорит во сне.. - Кто говорит? Павлина увидела, что та не хочет про то говорить, но всё же настояла на своём, и добилась своего. Из уст Кати тяжко вырвались слова: - Анна Львовна! - Не к месту это, к ночи покойников вспоминать! - Она перекрестилась, а после схватилась за голову, обдумывая разные рассказы Кати. - Ты, вот что, - чётко изъявила та, - не бери то в голову, это всё твои собственные страхи. Тебе сейчас надо о ребёночке думать! Молвив эти слова, Павла улыбалась во весь рот, заставляя появиться улыбку и на личике Катеньки, которой давалось это с огромным трудом. Девушка присела рядом с женщиной и томно вздохнула, когда услышала следующий вопрос: - Когда же ты про всё то расскажешь отцу? Он же-ш видит, как ты скрываешь это от него! А до последнего тянуть — так это ж гиблое дело, дитятко моё! - Нет, нет... Этому не бывать, - Катя шептала это со страхом, судорожно мотая головой из стороны в сторону, - я не смогу этого сделать. - Милая, Катрусенька, он тебя любит, ты ж его кровинушка. Он должен знать, что его.. - Что его дочь блудница!? По щекам Кати полились слёзы ручьём, ей стало омерзительно от самой себя. Павлина понимала всю трагедию ситуации, но верила в чудо и добро. - Этому не бывать, я не смогу, никогда.. Наталья Александровна стояла под дверью, слушая весь этот разговор. На её лице не образовывалось слёз, она стояла, продолжая подслушивать, лишь ощущая присутствие мурашек, что бежали по телу и не хотели пропадать. Её руки задрожали, а голова закипела от страха и неизвестности, что же делать дальше. Пани ушла прочь, понимая, что более от разговора не будет никакого проку, затем Катерина в скором времени вернулась к себе в комнату, где её ожидал там довольно приятный сюрприз. - Григорий Петрович? Вы.. - Пришёл пожелать тебе доброй ночи. Катя застыла на месте, на её лице появилась улыбка, которую так хотела видеть Павлина: искренняя, в надеждах на чудо. Она прильнула к нему, сама. Ох, как же в ту минуту он был счастлив и в то же время удивлён. Улыбка победы засияла на лице Червинского, ему было столь приятна её нежность, самостоятельная и желанная ласка, не хотелось отпускать девушку от себя ни на шаг. Катя вдыхала аромат его рубашки, хотела насытиться этим роскошным индивидуальным запахом полностью, ей было необходимо находиться рядом с паном и чувствовать его тепло. - Как ты себя чувствуешь? - Обеспокоенно спросил он, поглаживая руками её густые волосы. - Сейчас я чувствую себя..прекрасно. - Я рад. - С улыбкой прошептал он. - Наталья Александровна, - взволнованно начала Катя, опомнившись будто бы, - где сейчас она? - Ей захотелось подышать воздухом. Эти слова были для Вербицкой облегчением, она снова отвела взгляд от хозяина, возвращаясь к его сильной груди. Они стояли в обнимку на протяжении нескольких минут, пока он не стал целовать её нежно в макушку. Пара слилась в нежном поцелуе, тем образом, желая друг другу приятных сновидений. Григорий Петрович и не думал возвращаться в спальню, где они бы с женой провели ночь, он отправился к себе в кабинет, придуриваясь, что займётся там важными вещами, а на деле — он даже не притронулся к курительной трубке. Его что-то терзало. Кто-то не находил себе и места этой ночью, ворочаясь на постели и думая о будущем, которое было подозрительно ужасным в пророчестве собственных глаз. Тот, кто вновь поддался искушению, задавал себе вопрос: «был ли я соблазнен или это то, чего я сам с самого начала хотел?» А тот, кто не знает всей правды и яви, стремительно приближается к тому, чтобы постичь этого, и постигнет он этого очень скоро.