«Куда бы мы не поехали, воспоминания всегда лежат в багажнике», —
Август Стриндберг
Чонгук снял туфли и поставил на стойку, одновременно придерживая ухом телефон. Один из его давних знакомых, и по совместительству детектив местного полицейского отдела, просветил его относительно личности Ким Тэхёна многим больше, чем Чонгук мог себе представить. Потому как от Джастина, кроме охов-вздохов и дурацких прозвищ, Чонгук ничего вразумительного и конкретного не получил. Ким Тэхён. Двадцать девять лет. Как оказалось, он бывший сослуживец Чимина, даже учился с ним на юридическом, только отставал на год по возрасту. Чонгук сразу предположил, что эти двое знакомы. Хотя, судя по описанию, что только что дал ему Самерс, Чимин и Тэхён — две диаметрально противоположные личности. Чимин по сути своей добрый и веселый, приятный на внешность и легкий человек. Тэхён же — закрытая книга для Чонгука. Внешне отстраненный и холодный, с чудны́м складом мышления и сногсшибательной внешностью, профессиональными навыками в авиационном деле и чересчур проницательный. Чонгуку он не нравился, ох как не нравился. Что-то противно сворачивалось внутри, кололо и зудело, когда Чон оказывался рядом с Кимом. То, как этот новенький смотрел на него, словно изучал, пытаясь залезть под корку Чонгукова мозга и разворошить все секреты, что таились внутри. Чонгук мотнул головой, снимая пиджак, на ходу вытащив из кармана ключи от машины и удостоверение. — И да, ходили слухи, что он гей. Слова Самерса заставили замереть на месте, чуть ли не врасти в пол ногами. Пальцы сжались на аппарате с такой силой, того и гляди расколют бедный телефон пополам. — Это просто слухи и к делу отношения не имеют, но ты просил нарыть как можно больше информации. Чонгук продолжал молчать, слушая друга вполуха, прокручивая в голове уже услышанное. Твою мать, ну что за карма такая? Порой Чонгуку казалось, что его окружают одни педики. Чимин, Джастин, Брайан, теперь еще и этот… Чем он все это заслужил? «Да потому что ты сам один из них, только до сих пор боишься себе в этом признаться» Чонгук задушил собственный внутренний голос в зародыше, пока паника и внутренний диссонанс не накрыли его окончательно, и вернулся к разговору. — Я понял. Спасибо тебе, дружище. — Обращайся. Чонгук нажал на отбой и уперся руками в столешницу на кухне, прикрыв глаза, пытаясь взять себя в руки. Так вот почему рядом с этим Тэхёном Чонгуку было так неуютно, вот почему все внутренности буквально вопили на инстинктах об опасности. Вот почему… — Ты дома? Чонгук чуть вздрогнул, когда со спины его обхватили нежные и изящные руки, а потом облегченно выдохнул и улыбнулся. — Как прошел твой день сегодня? — спросила Элена, мягко ткнувшись лбом в спину. — Погано, если честно, — Чонгук развернулся и обхватил жену за щеки ладонями, заглядывая в карие глаза. Его жена была… казалось бы, самой обычной. Смугловатая, темные брови, аккуратный носик, чуть угловатые губы, темно-каштановые волосы с едва заметными светлыми прядками, подстриженные под удлиненный фейд, небольшого роста, с маленькой грудью и округлой попкой, но довольно крепкая и слаженная. Но когда Чонгук смотрел в эти теплые, тронутые золотом в свету, горчичные глаза, то чувствовал, как внутри разливаются тепло и покой, и это не имело ничего общего с похотью или желанием. Чонгук еще со времен знакомства всегда чувствовал себя именно так рядом с этой женщиной, и это успокаивало его, дарило ощущение безопасности и дома, хотя, казалось бы, это он, как мужчина, должен был заботиться о своей избраннице. Но, будучи старше на два года, уверенной в себе, мягкой и спокойной по темпераменту, привыкшей помогать другим по долгу профессии, Элена всегда представлялась для Чонгука больше, чем просто любовницей или супругой. Она была его другом, его защитником, тем самым местом, куда хотелось приходить после тяжелого рабочего дня, когда весь шквал дерма и мерзости окутывал с головой. Рядом с этой женщиной Чонгук мог расслабиться и быть самим собой. «Врешь», — противно хихикнул внутренний голосок, не так громко, как порой бывало, но достаточно, чтобы развеять перед глазами прекрасное видение и снова вернуть в блядскую реальность. Чонгук проморгался и легко чмокнул жену в щеку, направляясь в ванную. — Приготовить тебе что-нибудь? — Элена никогда не задавала лишних вопросов, словно чувствовала, когда этого делать не следует. Она просто была рядом, независимо от того, насколько Чонгуку плохо, или в каком состоянии он пришел, в каком настроении проснулся или насколько зол. — Нет, я перекусил по дороге. Хочу принять душ и лечь пораньше. Завтра с утра совещание. Чонгук уважал свою жену, он был ей благодарен, заботился о ней так же, как и она о нем, он… «Но ты ее не любишь» Чонгук выдохнул горячий воздух через нос, как разъяренный бык, перед глазами которого матадор махнул красной тряпкой. Конечно, он любит свою жену. Они женаты уже два года, у Чонгука никогда не возникало желания пойти на сторону, их родители в прекрасных отношениях. Элена понимает его. Они счастливы вместе. Они любят друг друга. Они спят вместе, черт возьми. «Ну да. Почаще себе это повторяй, закомплексованный придурок» Чонгук аккуратно сложил свой костюм в бочок для белья и вошел в душевую кабину, настраивая воду до приемлемой температуры, подставляя кипящую, готовую взорваться голову под прохладные струи. Принять душ после смены всегда было приятно. Хотя это не давало гарантий на то, что все то дерьмо, с которым ты имел дело на протяжении целого дня, смоется в водосток так же, как пыль и грязь привычных улиц. Вот и сейчас не получалось. За один день слишком много прессинга и стресса. Новый сотрудник, который выводил из себя буквально лишь одним своим присутствием, да еще, как оказалось, играющий «за другую команду»; массовое убийство, которое стояло в приоритете теперь не только у полиции штата, но и у его отдела; беснующийся из-за этого Брайан, который завтра, как пить дать, будет зол как черт, вылезший внезапно из табакерки. И последней каплей стал сегодняшний допрос Чонгуком так называемого отца Тимоти Гудвана, одного из главных подозреваемых по делу. Назвать эту мразь отцом позволял только генетический набор хромосом, который, собственно, и стал основой для зачатия будущего ребенка. Чонгуку было противно до ужаса находиться в доме, который и домом то было сложно назвать, так сильно хозяин его засрал. Повсюду плесень, грязь, драные заляпанные бог знает в чем шмотки, битая посуда, банки из-под дешевого пива или бутылки другого дешманского пойла, названия которого Чонгук даже знать не хотел. Запах мочи и блевотины стоял такой, что к горлу подкатил мерзкий комок, и захотелось рвануть на улицу, чтобы проблеваться самому где-нибудь в кустах, хотя Чонгук никогда не страдал гиперемезией, даже находясь в гуще самых «вкусных» обстоятельств. Но это ещё не самое страшное. Стоило Гудвину-старшему раскрыть рот, как тут же захотелось вмазать этому говнюку прямо по его наглой поплывшей от возраста и хронического алкоголизма роже. Он даже слышать про своего сына ничего не хотел. Дескать, по его словам, он «в душе не ебет, что стало с этим блядским выродком после того, как его, наконец, забрали фараоны». Чонгук едва различал слова этого недо-мужчины, так сильно заплетался у того язык, а голос стал хриплым и прокуренным от едких паров никотина. Чонгуку жутко хотелось вымыться, а еще лучше, окунуться в ванну с раствором какого-нибудь Альфодеза, а потом еще и автоклавироваться для пущей надежности. Чонгуку хотелось вернуться и прописать пару раз наглому мужлану по его пустой тыкве и спросить, какого черта он дал жизнь маленькому существу, совершенно того не желая? Какого черта не взял под свое крыло, как и подобает родному отцу, маленького мальчика, оставшегося без матери, вместо этого вымещая на нем свои злость и никчемность? Какого черта бросил его, когда тот вырос и попал в неприятности? Ни на один вопрос у Чонгука не было ответов. А еще, помимо портретов преступников и горы трупов за спиной, у них тоже ничего не было. Одно наложилось на другое, и Чонгук поймал себя на мысли, что закипает внутри, хоть внешне и оставался, как и всегда, уверенным и разумным. Он с самого утра не мог найти себе места, в течение всего дня вся эта по́гань крутилась внутри, как какой-то червяк в попытке прогрызть очередную дырку в мозгу, вместо привычного яблока. И этот гребаный допрос добил окончательно, раз в голову лезли давно позабытые и совершенно несуразные мыслишки. «Говоришь как шизофреник. В тебе нет второго голоса, все эти мыслишки — твои собственные, и ты прекрасно знаешь, что они никуда и никогда не уходили, просто ты очень здорово научился их скрывать» Чонгук быстро вымыл голову, наскоро ополоснулся теперь уже довольно холодной водой и выключил краны, выходя из душевой кабины ничуть не лучше, чем вошел туда. Настроения не было от слова совсем. Затылок горел от снующих туда-сюда бесячих мыслей, совершенно ему несвойственных. Чонгук взрослый здоровый мужик. Он способен принимать собственные самостоятельные решения. Он умеет контролировать себя. Он солдат, он служитель закона, любящий муж и хороший сын. Он нормальный. Он мужчина. А нормальные мужчины предпочитают женщин. «Твоего отца уже нет. Может, хватит вбивать себе в голову то, что говорил он, вместо того чтобы просто быть тем, кто ты есть на самом деле?» Чонгук провел рукой по запотевшему стеклу и уставился на свое отражение. Ничего не изменилось. Все осталось по прежнему. У него не выросла вторая голова, лицо не перекошено, никаких новых и странных деталей. Но вот что порой творилось внутри не знал никто, даже собственная жена. Чонгук был уверен, что давно справился с этим, но малейшее упоминание, любой даже самый незначительный триггер провоцировал внутренний конфликт, унять который после было ой как непросто. И немой монолог тому совершенно не способствовал, лишь возвращая к старым воспоминаниям. К тем временам, когда в самый первый раз вдруг понял, что порножурналы с красотками, которые любили тайком просматривать друзья, совершенно не трогали. Большая грудь или женский бритый лобок абсолютно не возбуждали. Порно-ролики с наигранными стонами и открытыми частями женского тела чуть ли не во весь экран совершенно ну удовлетворяли. А вот при просмотре «Титаника» или, скажем, «Грязных танцев» (что, надо сказать, тоже было парням не свойственно) взгляд падал далеко не на главных героинь фильма. Флешбэки памяти возвращали к первому свиданию с девушкой, самой популярной без преувеличения красоткой на факультете, и к тому, как член остался в позиции спящего дружка, даже когда разрешили поцеловать и помацать за грудь. На задворках сознания всплывали картинки подтянутых мужских тел, за которыми тайно наблюдал издалека сначала на лекциях, а потом в душе после тренировки. Вспышки уносили к тому самому первому разу: неловкому поцелую, что нагнал страху до усрачки, что кто-нибудь увидит, но от этого не менее сладкому; первому прикосновению, что оказалось в сто крат ярче любого видеоматериала или даже женских выпуклостей, которых перетрогал к тому времени уже достаточно; к совместному петтингу, что закончился не мало приятным опытом взаимной мастурбации; к первому анальному сексу, что открыл совершенно другие горизонты перед глазами. Сильные плечи, грубые руки, подтянутый пресс, округлые ягодицы, накаченные бицепсы и икры, легкая дорожка волос, уходящая куда-то ниже пупка, и низкий хриплый мужской голос, шепчущий после почти каждую ночь: «Поимей меня, Чонгук». Все эти, казалось бы, давно ушедшие воспоминания Чонгук забыл и выбросил из головы, вычеркнул, как неверную строчку в блокноте, удалил, как ненужный номер из адресной книги. Это было давно, это ничего не значило, просто эксперимент по молодости, который не увенчался успехом. Чонгук учился в академии преимущественно с одними парнями, и разумеется, в самый бурный период молодости, в расцвет гормонов, когда в голову бил тестостеронный трансбой в несколько атмосфер, хотелось одного — кому-нибудь присунуть. Так что это никакой нахрен не показатель. Потому что Чонгук повзрослел и понял, что такое поведение — всего лишь мимолетное влечение, просто желание поэксперементировать. Когда он встретил свою будущую жену, все порывы тут же прекратились. «И снова врешь» Чонгук яростно ворошил полотенцем по волосам, словно пытаясь выкинуть из головы ненужный мусор. Он ничего не имел против ЛГБТКИА-сообщества и не считал себя гомофобом. Просто в последнее время рядом с ним крутилось слишком много квир-персон. И это ужасно нервировало. Чонгук не принижал этих людей, вовсе нет. Просто не относил себя к их числу. Вот и все. Голос в голове замолчал, и Чонгук вздохнул с облегчением. Выйдя из ванной, он переоделся в свободные пижамные штаны и растянутую домашнюю футболку. Подошел к небольшому столику у кровати и открыл ноут. Чонгук хотел еще раз лично убедиться, что они ничего не упустили, и проверить все отчеты местных, а также кадры с камер, которые им прислал Джастин.***
Чонгук не заметил, как пролетело время, а за окном уже сгустились ночные сумерки. Вот и лег пораньше. Глаза болели от скачущих на экране букв и кадров с видеоматериалов, которые он просматривал вот уже пару часов. Элена заходила к нему в комнату, которую Чонгук специально оборудовал для себя, как отдельный кабинет, раза два, чтобы узнать, не планирует ли он лечь спать, но Чонгук только улыбнулся ей и покачал головой в знак отказа. Электронные часы горели мягким голубым светом на столе рядом. Уже давно перевалило за полночь. Чонгук потер переносицу, прогоняя белые мушки, и устало потянулся в мягком кресле, прежде чем выключил ноут, а после и настольную лампу. Проверив все на столе, сложив распечатки документов в заранее подготовленную папку, Чонгук проверил сейф с оружием еще раз, как всегда делал перед тем, как выйти из кабинета, и направился к двери, запирая ее на ключ перед уходом. В этом не было необходимости, ведь они с Эленой жили вдвоем, но все-таки Чонгук чувствовал какое-то ощущение уединения и уверенности, зная, что то, чем он занимается на работе, надежно скрыто от посторонних глаз за этим небольшим замком. Чонгук тихонько прошел в их с Эленой спальню, одну из трех комнат в их среднего размера квартире, и заметил, что жена уже спит под мечущийся свет на экране телевизора. На канале шло какое-то камеди-шоу, и Чонгук скривился, когда неприятная на внешность ведущая с кривыми зубами и в огромных очках рассмеялась заливисто над какой-то тупой шуткой своего оппонента, да так, что хоть в пору уши закрывай. Чонгук убрал звук и осторожно отодвинул одеяло со свой стороны, чтобы прошмыгнуть незамеченным, но Элена тут же зашевелилась и открыла глаза, поворачиваясь к нему лицом, нежно улыбаясь. — Прости, не хотел тебя будить, — Чонгук придвинулся ближе и поцеловал жену в лоб, после чего устроился на спине, взяв пульт, чтобы переключить уже это безобразие. — Как ты себя чувствуешь? Что-то случилось? — спросила Элена, устраиваясь на подушке удобнее так, чтобы видеть Чонгука. Чонгук тяжко вздохнул. Он не любил говорить о работе дома. Его жена прекрасно знала, чем конкретно он занимается, однако, одно дело — знать общую поверхностную информацию, и совсем другое — ярко расписывать в красках процесс. Да и потом, Чонгуку просто не хотелось нести всю эту грязь домой. Но иногда она прилипала как жвачка, с каждым шагом только больше вдавливаясь в подошву ботинка, без возможности смыть или очистить. — Тяжелое дело? — спросила Элена, подсаживаясь ближе, и Чонгук поднял руку так, чтобы она могла устроиться у него под боком. — Массовое убийство. Никаких зацепок. Мы вычислили личности преступников по базам, но не нашли ни орудия убийства, ни каких-либо следов, чтобы хоть немного приблизиться к их поимке. Сейчас они могут быть где угодно, а завтра есть вероятность получить новости о новом месте преступления. И поверь мне, зрелище было то еще, — Чонгук поморщился, оставив канал National Geographic. На экране развернулась кровавая сцена — львицы только что завалили добычу, среднего размера буйвола, мяса которого хватит на весь прайд, как говорил закадровый мужской голос. Лев яростно отгонял от добычи очень уж смелых самок, которые подходили слишком близко в попытке отведать желанный трофей вперед своей очереди. Более мудрые львицы стояли в стороне, тяжело дыша после погони. Маленькие львята протяжно мяукали от голода, не понимая, почему же их не подпускают к обеду, когда вот оно, мясо, подойди да возьми. — Но тебя беспокоит не это, верно? — голос Элены вернул к реальности, и Чонгук чуть опустил голову, чтобы видеть лицо жены. — Просто навалилось все и сразу, понимаешь? Иногда такое случается. Не переживай лишний раз, все будет нормально, — Чонгук отмахнулся и улыбнулся натянуто, абсолютно точно зная, что даже младенцу раскусить его ложь сейчас было бы проще простого. Но Элена только внимательно смотрела на него где-то с минуту, а потом чуть приподнялась ближе к лицу и поцеловала в сухие губы, легко и непринужденно, словно проверяя реакцию. Скрученный как жгут в течение вот уже нескольких часов, Чонгук сначала опешил, но после расслабился, ощущая, как осторожные пальцы забираются ему под футболку, очерчивая пупок, легко намекая на кромку пижамных брюк. — Как думаешь, мне удастся отвлечь тебя настолько, чтобы ты смог забыть о том, что видел сегодня? — от природы чуть грубоватый, голос Элены сейчас прозвучал глубоко и чуть хрипло, но не возбуждение тому было причиной. Чонгук понял, что жена уловила его настроение и была очень обеспокоена его состоянием, несмотря на, казалось бы, приятную и легкую ласку. — У тебя волшебные руки, так что думаю, да, удастся, — на полном серьезе ответил Чонгук, чуть сползая так, чтобы Элена могла забраться на него сверху. — Только руки? — съязвила женщина. — Понимаю, профессия накладывает свой отпечаток, но не думала, что гожусь только для «ручной» работы. Чонгук рассмеялся теперь уже естественно и легко. Элена работала медицинской сестрой при хирургическом отделении скорой помощи, так что комментарий о «волшебных руках» казался Чонгуку очень уместным. Его жена буквально спасала этими руками жизни. Так же, как раз за разом спасала и его, вероятно, даже не подозревая об этом. Снова увязнув в своих мыслях, Чонгук и не заметил, как Элена стянула с него футболку и полностью оседлала, взбираясь на него верхом, обхватывая ногами его бедра. Несмотря на небольшой рост и на первый взгляд миниатюрное телосложение, Элена была достаточно крепкой и подтянутой, с сильными ногами и упругой попкой, над чем просаживала время в спортзале почти каждые выходные по несколько часов к ряду. А потому хватка ее ног вокруг бедер Чонгука ощущалась довольно заметно. Элена склонилась над Чонгуком, и он обнял ее за талию, принимая поцелуй, с готовностью раскрывая рот, впуская внутрь чужой влажный язык. Поцелуй не был жарким или развязным, как и всегда; он был наполнен, скорее, заботой и покровительством, уверенностью, что все ненастья и невзгоды отойдут на второй план, что у каждой проблемы есть решение, а к каждому вопросу найдется ответ. Элена скользила языком во рту Чонгука уверенно, но нежно, лаская пальцами лицо, оставляя после своих прикосновений легкие дорожки приятной дрожи, что постепенно окутывала все тело от макушки до самых пяток, принося спокойствие и ощущение полноценности. Чонгук нормальный. Он любит свою жену. И это никогда не изменится. Элена осторожно спускалась по торсу, легко прикусив по пути чуть щетинистый подбородок и бьющуюся вену на шее, обвела языком каждый сосок, что тут же встали от дуновения воздуха по мокрой поверхности чувствительной области, опустилась к животу, юркнув кончиком прямо в пупок, что заставило слегка хохотнуть от легкой щекотки, и взялась за кромку брюк, уверенно стягивая вниз. Чонгук приподнял бедра, чтобы Элене было удобнее, и чуть глаза от досады не закатил. Щеки и уши вспыхнули то ли от стыда, то ли от злости, когда он понял, что лежит перед своей женщиной полностью обнаженный, но с мягким вялым членом меж ляжек, который явно говорил о том, что происходящее его особо-то и не интересует. Но Элену это совершенно не смутило. Она подняла голову и снова улыбнулась Чонгуку, хотя сейчас в полумраке даже в свете телевизора было трудно разглядеть, игривая то была улыбка или сочувствующая. Элена оставила несколько поцелуев вокруг осторожно обработанной лобковой зоны, прошлась языком по впадинам между ней и бедрами с обеих сторон и взяла мягкий член в руку, тут же погружая в жар и влажность своего рта почти до самых яиц. Чонгук выдохнул, потому как, казалось, все это время не дышал, и, наконец, расслабился, ощущая давление языка на нежной области и тугое кольцо губ вокруг головки. Похоже, единственный плюс неполноценного стояка во время минета — партнер может принять тебя в рот полностью, не зависимо от размера. И у Элены получалось чертовски хорошо, пока она ритмично всасывала член в рот, задевая языком кожу на мошонке и постанывая гортанно, посылая вибрации по ногам, что пробегали по всему телу, постепенно заставляя проснуться. Манипуляции сделали свое дело — через какое-то время член встал полностью, отчего Элене стало труднее опускаться на него до самого конца, дабы не спровоцировать рвотный позыв. Она не была большой любительницей глубокого минета, и после нескольких неудачных попыток они с Чонгуком решили, что этот вид ласк им не подходит. Но Чонгук не зря назвал руки жены волшебными. Она ловко помогала себе ладонью, прокручивая и сжимая ствол именно так, как нужно, пока грела внутри слизистой уже порядком набухшую головку. Почувствовав, что пора бы притормозить, Чонгук мягко прихватил жену за плечо, привлекая внимание, потому как даже назвать ее имя сомневался, что сможет сейчас. Во рту пересохло, даже слюну сглотнуть не получалось, а голова, наконец, освободилась от ненужных мыслей. Весь мир сузился до этой комнаты, до постели в свете жидкокристаллического ящика, до одного конкретного человека, что лежала сейчас полностью обнаженная и плавилась под руками Чонгука, звучно постанывая от удовольствия. Чонгук прихватил один из тугих сосков на небольшой аккуратной груди, одновременно стимулируя небольшой бугорок меж половых губ, попеременно проникая во влажное жаркое влагалище пальцами, сначала одним, потом двумя, и вот Элена не выдержала, хватая Чонгука за запястье, удерживая на месте, и забилась в судорогах оргазма от тщательной и долгой клиторальной стимуляции. Чонгук чувствовал, как внутренние стенки влагалища буквально сжимают его пальцы, сокращаясь от кульминации. Не теряя времени даром, он осторожно развел ноги Элены шире, пристраиваясь между, и неспешно вошел мягкими плавными движениями в податливое и распаленное от оргазма лоно, с готовностью его принимающее. В презервативах отпала необходимость уже довольно давно, когда Чонгук и Элена вступили в брак и были уверены друг в друге. К тому же, Элена принимала противозачаточные препараты, дабы предотвратить незапланированную пока еще беременность, так что и по этому поводу опасений не было. Жар нутра тут же обхватил ствол полностью, обволакивая, гостеприимно впуская в себя, и Чонгук прикрыл глаза, чуть опускаясь ниже, осторожно, чтобы не раздавить жену своим немалым весом, и поцеловал ее в губы чуть глубже, чем при привычном поцелуе, вкладывая в него все наслаждение и удовольствие, которое сейчас чувствовал. Нежные руки обхватили за спину, чуть сжимая лопатки, когда Элена обняла и прижала к себе ближе, жарко выдыхая в шею с каждым толчком. Брови взлетели вверх, на щеках расцвел румянец, губы окрасились алым и выпускали протяжные вздохи и мягкие стоны, волосы разметались по подушке, а тело вздрагивало от каждого интимного прикосновения. Чонгук продолжал держать вес на руке и мягко покачиваться, другую опустив ниже, к лобку, развел половые губы чуть в стороны, нащупывая большим пальцем набухший чувствительный клитор, и начал стимулировать его, пытаясь синхронизироваться в такт своим толчкам. Дело в том, что Элена не получала вагинального оргазма, поэтому, сколько бы Чонгук не ласкал ее изнутри, как бы не был нежен и внимателен, без дополнительной клиторальной стимуляции его жена не кончала. А потому приходилось проявлять изобретательность. Он чуть увеличил темп фрикций, достаточно, чтобы Элена почувствовала приближение лавины, но не настолько, чтобы вызвать у жены дискомфорт, не тяготеющей к грубым и резким движениям. Палец на клиторе задвигался быстрее. Элена задышала чаще, хватаясь за плечи Чонгука сильнее, и свела ноги, зажимая его, словно в тисках, когда кончила снова, обхватывая член Чонгука внутри так плотно и тесно, насколько вообще было возможно. Чонгуку всегда нравилось наблюдать за тем, как его жена меняется в лице после оргазма. Как на ее глаза опускается пелена послеоргазменного вожделения, как пылает ее кожа в тех местах, где Чонгук ее касался, какой расслабленной и податливой, словно подтаявшее на солнце масло, она становится. Чонгук был полностью собой доволен, когда видел жену такой, ведь именно он доставил ей такое удовольствие. Однако кончить вместе с ней у Чонгука редко получалось. Стоило только ему поймать оргазм за хвост и уже гнаться за ним на всех парах, как Элена морщилась от боли и просила сбавить темп, отчего приходилось постоянно контролировать свои движения, не загонять член во влагалище полностью и выдерживать более мягкий щадящий ритм толчков. Член Чонгука хоть и не был таким же большим, как у порнозвезд в порнушных роликах, но оказался довольно внушительным для размера длины влагалища Элены и при каждом глубоком и жестком проникновении долбил прямо по шейке матки, что вызывало малоприятные ощущения. А потому Чонгуку порой приходилось изворачиваться и менять позиции так, чтобы получить удовольствие самому, но, тем не менее, не причинить боль своей жене. Однако сегодня у него это плохо получилось. В миссионерской позиции Чонгук не мог получить того, что ему было нужно: быстрее, глубже, резче. Просить Элену принять его снова в другой позиции сейчас так себе вариант, учитывая, что после оргазма половые органы довольно чувствительные, и вряд ли Чонгук доставит Элене много удовольствия, если будет долбиться в нее членом ради собственного удовлетворения. Элена, похоже, уже немного пришла в себя и, осознав, как глупо они проштрафились, поднялась на колени, тут же опуская вниз руку, обхватывая член Чонгука в теплый небольшой кулак. Пару раз проведя ладонью по горячему стволу, она опустила вниз голову, чтобы принять половой орган в рот и не причинять боли чувствительной коже сухой рукой. Чонгук рвано дышал, стремясь ухватиться хотя бы за мнимый край освобождения, но ничего не получалось. Настрой давно ушел, хватка губ была не столь тугой, как хотелось бы сейчас, при этом Чонгук не мог себе позволить ни схватить Элену за голову, натягивая на себя так, чтобы оказаться у нее в глотке целиком по самые яйца, ни даже толкнуться вперед, чтобы не вызвать рвотного позыва. Все, что он мог, это мягко ласкать ее по плечам, получая лишь то, что предлагают. Спустя минут пять Чонгук не выдержал, мягко отстранил жену и принялся надрачивать себе сам в надежде, что жесткая хватка собственной ладони и чужая слюна сделают свое дело. Сперма хлынула на простыни, и Чонгук с шумом выдохнул, падая на спину на постель. Давно он так не уставал от секса. Занятия любовью, как многие считают, должны приносить только удовольствие. Но на самом деле это далеко не всегда так. Это работа. Работа над собой и процессом с партнером в целом, чтобы понять, что именно нравится другому человеку, а что нет. И Чонгук с Эленой долго это выясняли, пробуя разные позы и ласки, когда перешли эту черту своих отношений. И Чонгук не мог сказать точно даже сейчас, что знал о своей жене полностью все. Он знал только, чего она точно не любит делать в постели. А вот в остальном у него уверенности не было до сих пор… как и в том, что он никогда не чувствовал себя полностью удовлетворенным после секса. «Да потому что тебе нужно совсем не это, упрямый придурок» Чонгук поцеловал жену в висок и уложил в постель, предварительно сменив простыни, пока та была в душе, и пошел в ванную сам. Хотелось биться головой о кафель и размозжить себе черепушку, чтобы навязчивые мысли, ни с того ни с сего в последнее время ставшие слишком частыми гостями в голове, ушли, наконец, к черту. Ведь даже после секса с женой Чонгук никак не мог унять гребаный голос в голове, звучащий громче любого колокола: «Не важно, сколько порно-роликов ты видел или со сколькими девчонками встречался. Не важно, скольких перетрахал или еще перетрахешь. И твой брак — это просто ширма, за которой ты прячешь свою трусость. Ты гей, Чонгук. Всегда был геем и навсегда им останешься» Чонгук диву давался, как не разбил зеркало, что висело в ванной на стене, а внутри — его отражение, словно смеющееся над ним по ту сторону стекла.***
В зале для брифингов воцарилось гнетущее молчание. «В морге и того оживленнее», — подумал Юнги, наблюдая, как Брайан вот уже в который раз меряет шагами несколько квадратов рядом с трибуной, то и дело посматривая на дверь. Юнги огляделся по рядам — еще не все агенты прибыли на совещание, а шеф не любил ждать. Юнги, по правде говоря, тоже, поэтому прекрасно его понимал. Кому ж понравится торчать тут с утра пораньше, да еще и лекцию потом всему отделу читать. В такие моменты Юнги было даже немного жаль Брайана. Хотя его непосредственный начальник в этом вовсе не нуждался. Высокий, статный, харизматичный, Брайан буквально излучал ауру уверенности и силы. Насыщенные каштановые волосы средней длины мягко распадались на пробор по середине, темные четкие брови почти сходились в одну линию, когда мужчина о чем-то очень серьезно думал или же выражал свое недовольство, гладко выбритый, в элегантном, словно специально пошитом для него, костюме баксов этак за н-ацать и в идеально начищенных лакированных туфлях. Юнги почти знал наверняка, что под этими дорогущими шмотками скрывается подтянутое и ладное тело, достигнутое упорными тренировками и работой над собой несмотря на то, что Брайану было уже порядком под сорок. Разумеется, годы не остановить, и легкие морщинки в уголках глаз и губ все же почтили хозяина своим проявлением, однако, для своего возраста Брайан выглядел очень даже ничего. А если к тяжелому взгляду, от которого даже такому спокойному и рассудительному, как Мин, хотелось вжаться порой головой в плечи, добавить еще и стойкий характер, служебные заслуги и навыки ввалить по самый не хочу, смесь получается довольно гремучая, взрывная даже. Юнги аж поежился, когда двери в помещение распахнулись, и Брайан метнул в сторону новоприбывших взгляд, который явно говорил что-то вроде: «Я вам, блять, сейчас так задницы расширю, что туда пушечный ствол влезет». — Проходим, девочки, не стесняемся. Мы тут как раз обсуждаем последние модные тенденции, — съязвил Брайан, окинув с головы до ног вошедшего первым Чимина. Маленький смазливый ублюдок. Вообще-то, Брайан не имел привычки чувствовать какой-либо оттенок неуверенности, но в присутствии этого поганца ему становилось не по себе. Что-то настораживало Кинни, внутренний голосок постоянно тараторил на ухо, заставляя черепную коробку раскалываться от боли, как спелый орех, по которому хорошенько так двинули молотком. Джастин как-то заметил его реакцию и в шутку ляпнул какую-то хуету про ревность. Хрень собачья. Брайан Кинни не ревнует. Он столько мужиков в своей жизни перетрахал, что со счета сбился. «Ага, только вот этот «мистер Совершенство» трахнул парня, с которым ты сейчас встречаешься, Кинни. И до сих пор может трахнуть. А ты, блять, завел себе бойфренда и долбишься только в его дырку вот уже несколько месяцев» Брайан мотнул головой, уверенно встречая чужой веселый взгляд. — Прости, шеф, пробки. Больше не повторится, — хотя глаза Чимина светились весельем, и сам он был на вид отдохнувшим и посвежевшим, голос его прозвучал достаточно серьезно. Брайан уперся языком в щеку и кивнул в сторону зала. На самом-то деле Чимин хороший парень. Несмотря на порой чересчур дерзкое поведение и легкий нрав, к работе молодой человек относился серьезно. И личное дело у него довольно многообещающее. — Кто еще не знает лично — Ким Тэхён, наш новый коллега, — Брайан махнул рукой в сторону второго парня, вошедшего вслед за Чимином, и тот слегка кивнул головой в знак приветствия. — Теперь, когда мы закончили с утренними реверансами, перейдем к привычному отчету… Юнги понял, что почти не слышит, что говорит Брайан, потому как во все глаза уставился на высокого, обаятельного брюнета, что вошел сразу же за Чимином. По спине до самой задницы пробежал табун мурашей, ноги буквально прилипли к полу, костяшки пальцев побелели, когда Юнги вцепился руками в кресло, на котором сейчас сидел, вжавшись в спинку, словно загнанный в клетку тигр. «Да быть не может. Серьезно? Вы издеваетесь, что ли?» Юнги смотрел, как Ким Тэхён, как только что представил его Брайан, осторожно проходит меж рядов вместе с Чимином, что-то шепча ему на ухо. Эти двое пришли вместе, а значит, либо уже успели познакомиться друг с другом, либо были знакомы раньше. Но даже не это сейчас самое главное. Перед глазами тут же вспыхнули яркими всполохами флешбэки: частный клуб, VIP-комната, кровать размера king-size, темные атласные простыни, умопомрачительный секс. Юнги не знал имени того парня, с которым тогда переспал, чувствовал только, что сделал правильный выбор. Он отлично чувствовал людей, но этот парень буквально выделялся из толпы. Особенных усилий ему для этого прилагать не приходилось. Вокруг него словно витала какая-то аура напряжения, похоти и внутренней силы, как раз именно то, что и привлекало Юнги в мужчинах. Девушек он любил тоже, но чаще всего юные создания требовали к себе повышенного внимания, заботы и покровительства, чего Юнги, увы, в силу занятости и загруженности предложить не мог. А этот парень всем своим видом кричал о вопиющей сексуальности и силе собственного превосходства. Но, что самое важное, что Юнги смог подчеркнуть уже с первых нескольких фраз молодого брюнета, его позиция в постели Мина полностью устраивала. Юнги любил брать на себя контроль, он вообще в принципе помешан на контроле, если уж говорить серьезно. Но как раз поэтому, плюс, в силу своей профессии и того стресса, с которым каждый день приходилось сталкиваться, Мин не отрицал того, что и сам порой нуждался в покровительстве. Не хотелось думать о том, как доставить партнеру удовольствие, хотелось получить его самому. Юнги порой жутко раздражало, что его автоматически возводят в статус активного партнера, который должен полностью контролировать процесс, при этом не забывая учитывать все критерии чужого удовлетворения. Если он мужчина, довольно-таки привлекательный и навыками не обделенный, это не значит, что ему тоже не хочется отбросить стереотипы. Конечно, сделать это с незнакомым партнером сложновато, даже после предварительного обсуждения деталей, но, тем не менее, Юнги пытался. И несколько недель назад ему это удалось. Он встретил молодого парня, вокруг которого буквально увидел ауру защитника и покровителя, однако, граничащую с легким налетом безумия и авантюризма, что безумно зацепило давно, казалось бы, уснувшие струны внутри. И теперь вот он, Ким Тэхён, как теперь стало известно, проходит мимо, и Юнги внутри весь сжимается от тревоги. По правде говоря, он не понимал, что именно его так сильно взволновало. Он взрослый мужчина, который сам решает, с кем ему встречаться или спать. Да, возможно, в отличие от Брайана или Чимина, Юнги не кричит о своей ориентации на каждом шагу, но он не боится риска быть разоблаченным или пойманным, потому как четко уверен, что ни кого это нахрен ебать не должно. Однако все равно что-то странное закручивается где-то под пупком, поднимается по пищеводу, заворачивая слизистую в жгут, словно раскаленная плойка, которой младшая сестренка так любила накручивать свои белокурые кудряшки. Грудь почему-то сдавливает тисками, словно здоровенный пресс таранит старую тачку, превращая в груду металлолома, что потом станет чем-то другим. Горло перехватывает, как будто чья-то невидимая рука схватила за шею, фантомно придушив, перекрыв кислород, не давая вдохнуть полными легкими. — Юнги, все в порядке? Ты побледнел, — спросила рядом сидящая агент Бенитес, молодая женщина лет тридцати, с большими карими глазами и жесткими вьющимися от природы волосами, которые она частенько собирала в высокий хвост на затылке. Юнги только головой покачал, и девушка кивнула, снова обратив внимание на Брайана. Чимин и Тэхён сели чуть дальше от него, но отсюда было прекрасно видно обоих, и при желании они тоже могли его увидеть. Юнги попытался сосредоточиться и начал считать в уме. 1… 2… 3… Этот Ким Тэхён мог его даже не вспомнить. 4… 5… 6… Они встречались всего-то один раз, и даже если Юнги все полностью устраивало, обменяться телефонами и созвониться позднее для продолжения потрахушек он предлагать не стал, а партнер и не настаивал. 7… 8… 9… Юнги не спит с коллегами по работе. Это слишком накладно по его мнению. Да и потом, мельница слухов и без того работает на отлично. Если кто-нибудь узнает, что он трахается с коллегой из отдела, хлопот в виде шепотков за спиной и сальных взглядов не оберешься. 10… 11… 12… Юнги, конечно, тоже мог одарить взглядом серийного маньяка-убийцы не хуже Брайана, так, что все желание подкатить и о чем-то расспросить отпадет к хуям. Но Юнги устраивал его спокойный и тихий образ жизни, его место и позиция в этом отделе и его жизнь в целом. А новые слухи станут очередным триггером для тревожности, с которой он и так время от времени встречается, рука об руку прогуливаясь по закоулкам далекого сознания. 13… 14… 15… Лишние проблемы ему не нужны. Юнги почувствовал, как вместо кресла сжимает ногтями колени, что стало больно, и чуть поморщился, расслабив руки. Ничего такого не случилось. Этот парень его даже не заметил. Что такого может произойти? И тут Тэхён, словно по наитию какого-то злобного рока, повернулся именно в сторону Юнги, буравя его пристальным взглядом темных шоколадных глаз, пока Чимин отвлекся на какой-то вопрос по делу. Юнги всего обдало жаром с головы до ног и тут же следом окатило ледяной водой. Внутренняя еще неугаснувшая тревога вперемешку с разразившимся диссонансом вдарили по мозгам, и Юнги почувствовал, как сердце бешено заходится в груди, пока мир сужается до черной диафрагмы, как в старом черно-белом кино по ящику. Тэхён смотрел на него долго и пристально, а потом улыбнулся так, что внутри все перевернулось с ног на голову. Юнги был уверен, что Тэхён узнал его. Этот, черт бы его побрал, Ким Тэхён узнал его, и Мин понятия не имел, что ему теперь делать. — Что у нас по массовому убийству в Манассе? — голос Брайана звучал где-то на периферии, но стоило ему прозвучать, как Тэхён тут же отвернулся, что нарушило напряженный момент, и Юнги выдохнул слегка, однако, совершенно не успокоился. — Местные опросили всех возможных свидетелей с обоих мест преступлений, их письменные показания и данные уже внесены в отчет, — послышался уверенный ровный голос Чонгука. — Джастин прогнал подозреваемых по всем нашим базам, ориентировки разосланы во все отделения полиции, плюс, в несколько соседних штатов. Но пока преступники больше никак себя не проявили, — последние слова Чонгук выдохнул раздражительно, и Юнги его прекрасно понимал. Когда гоняешься за призраком, даже с имеющимися на руках данными, не всегда удается добиться желаемого. Это тебе не в кино злодеев ловить. Иногда хорошие парни проигрывают. — Меня не волнует, что делают местные, я хочу, чтобы вы расшевелили свои ленивые задницы и нашли этих ублюдков! Если в ближайшее время мы не дадим никаких результатов, пресса нас сожрет, а генпрокурор меня за яйца вздернет. И я гарантирую, вы не захотите повторить это на себе, — Брайан окинул всю аудиторию холодным взглядом. — Это дело вывести на первый план. Пак, Мин, — мужчина метнулся взглядом сначала к одному, затем ко второму молодому человеку, — подключайтесь по необходимости. Джастин, продолжай отслеживать вызовы и сообщения прессы. Джин, на тебе прямой контакт с родственниками погибших и особенно рьяными корреспондентами. Никаких подробностей. Нам не нужна паника. Люди и так напуганы до усрачки. Отчет через три дня. — Но, Брайан… — Джастин попытался было что-то сказать, оторвав глаза от монитора своего компьютера, но Кинни окинул его таким гневным прищуром, что блондин захлопал губами, не в силах вымолвить ни слова, хотя обычно такое случалось нечасто. — Кому-то что-то непонятно? — прозвучало как вопрос, однако, контекст явно намекал на то, что встречный лучше не задавать. — Брайан, — Тэхён чуть наклонился вперед, привлекая все внимание Брайана в свою сторону, — разумеется, мы сделаем все возможное. Чонгук отлично поработал со свидетелями, Джин успокоил людей, а Джастин собрал всю необходимую нам информацию на предполагаемых субъектов. Но ты же понимаешь, что сейчас мы больше ничего не сможем сделать. Придется подождать. — Ты привык ждать у себя в ОПА, а здесь мы работаем. И порой так, что задница огнем горит. У нас десять трупов и горем убитые родственники, им тоже скажешь подождать, пока еще кого-нибудь не найдут изрезанным, как свинью на бойне? Тэхён глубоко вздохнул и кивнул понимающе. Его совершенно не задел внезапный срыв Брайана. Тэхён уже успел неплохо узнать мужчину и сразу сделал вывод, что такого рода эмоциональное поведение на людях ему не свойственно. Значит, есть какие-то причины извне. Возможно, даже не одна. Если на него давят «сверху», да еще и репортеры постоянно суют свой длинный нос куда не следует, ничего удивительного, что Брайан так отреагировал. Но в данном случае они действительно больше ничего не могли сделать. Географический профиль ничего бы не дал. Преступники передвигались абсолютно рандомно, не привязывая себя к определённому месту. Никаких особенных улик на телах убитых в процессе вскрытия Намджун не нашел. Субъекты действовали импульсивно и хаотично, но одновременно методично и осторожно, что и сбивало с толку ход расследования. К сожалению, если они не совершат еще как минимум одно нападение, или же кто-то не сообщит о их предположительном местонахождении, узнав в лицо после данной ориентировки, ресурсы ФБР бессильны. Не могут же они мотаться по всему северному континенту наугад? — Все свободны, — Брайан потер пальцами переносицу и поспешил выйти из помещения до того, как толпа хлынет со своих мест. Джастин нахмурился и закрыл ноутбук чуть сильнее, чем следовало, поспешив на выход. — Если понадоблюсь, я на телефоне, ребята, — крикнул он остальным и махнул рукой, прежде чем скрыться за дверью. Юнги ощутил на себе пристальный тяжелый взгляд, когда вышел из зала для брифингов, направляясь в свой собственный кабинет. — Эй, Чимин-а, отлично выглядишь, удалось отдохнуть? — окликнул кто-то из коллег молодого агента. — Ну еще бы. Не все же с вами тут задницу просиживать, — отпустил в ответ Чимин, чуть фыркнув в конце. — Конечно, «просиживать» не в твоем стиле, ага, — кто-то из особенно одаренных идиотов решил блеснуть недалеким умишком, бросив дерзкий гомофобный комментарий в сторону Пака. Юнги порой диву давался, как можно быть настолько лицемерным. Все в отделе знали, что Кинни — гей, что он трахает все что движется, и на девушек ему в этом самом плане нассать с высокой колокольни. Однако, стоило ему пройти мимо кучки вот таких вот «смельчаков», как те тут же закрывали рты и только учтиво кивали в знак приветствия. А сейчас, сдерживая в себе все это гомофобное дерьмище, решили вылить на, как сами считали, равного себе по силам коллегу, потому как до босса просто не могли добраться. Слишком уж планка высока. Но Чимин тоже парень не промах и мог за себя постоять. — Родригес, — обратился он к молодому, на вид лет двадцати пяти, человеку, который стоял у своего стола и дерзко вызывающе ухмылялся. — Ты же систематически ходишь в спортзал, верно? Юнги чуть в кулак не прыснул от смеха. Тревога на время ушла на второй план, хотелось посмотреть, чем все это закончится. — А тебе то что? Сталкеришь меня, что ли? — пренебрежительно скривился Родригес, всем своим видом показывая, что внимание Чимина ему до печенок противно. — Господь с тобой, — Чимин манерно схватился за сердце, — просто я заметил, что ты, как правило, используешь круговой подход тренировок, верно же? — И что? — Родригес тут же сложил руки на груди в жесте защиты. Юнги сразу понял, к чему клонит Чимин. От природы статный и элегантный, он, несмотря на обманчивую внешность слабака, легко мог сделать партнера, намного превышающего его в весе и по силе, в спарринге без особых на то усилий. Дело в том, что тело Чимина было подобно виноградной лозе, грации движений могли позавидовать даже кошачьи представили животного мира, а изворачиваться Чимин умел похуже ужа на раскаленной сковородке. Добавить к этому смекалку и навыки читать предполагаемого соперника, и шансы на победу почти стопроцентные. Чимин не изнурял себя тяжелыми тренировками с весом или постоянными подходами одних и тех же монотонных движений. Его техники базировались на основах айкидо, кэндо и кудо — методичных практик, которые требовали огромной концентрации и силы духа, в основном работы рук и ног, вместо веса или физической силы. Родригес же хоть и был почти такого же роста, как и Чимин, но, в отличие от грации и плавности, обладал коренастым строением тела, что, в свою очередь, не всегда шло на пользу в ближнем бою, особенно учитывая неповоротливость и изнуренность в завершении боя. Смотря на этих двоих, на ум тут же приходило золотое правило — большой шкаф громко падает. — Могу поставить свою задницу на то, что сделаю тебя в спарринге, потому что, в отличие от тебя, мне не нужно, как ты выразился, просиживать свою пятую точку в зале, чтобы накачать груду мышц. Мне достаточно всего лишь замутить тройничок, чтобы держать себя в форме. А ты, я так подозреваю, такую нагрузку вряд ли выдержишь после такого-то подхода к своему телу, — Чимин демонстративно опустился от лица Родригеса к его паху и поиграл бровями, явно провоцируя гомофобного придурка. — Ах ты гребаный пидор! — Родригес бросился было в сторону Чимина, но тот среагировал быстрее, сделал пару шагов в сторону, и перехватил уже летящий к нему кулак. Крепкая хватка на чужом запястье, удар ступней под колено, и вот уже недоразвитый идиот крючится рядом с соседним столом от боли, пока Чимин выкручивает ему руку за спину чуть ли не до шеи так сильно, что Родригес не может даже пошевелиться, расставив ноги в стороны и забыв, что вторая его рука вполне себе свободна. — Этот гребаный пидор надерет тебе задницу в два счета, маленькая сучка, и совсем не в прямом смысле, — прошипел Чимин, пока подоспевший Чонгук оттаскивал его от прифигевшего Родригеса, медленно оседающего на пол. — Хватит, Чимин, успокойся, — ровным безэмоциональным тоном сказал Чонгук, хотя на лице смешалась целая гамма эмоций, от удивления до откровенного осуждения. — Как ты вообще можешь с ним работать, Чон? Он же гребаный псих, да еще и… — Родригес не успел договорить, как Чонгук оказался рядом и впился в него взглядом бешеного пса, хотя внешне все еще оставался полностью спокойным. — Это тебя не касается. Кажется, агент Пак уже донес до тебя свою позицию. Так что, если не хочешь проебаться еще больше, захлопни нахрен варежку и займись своим делом, — отчеканил Чонгук, развернулся на пятках и зашагал в сторону Чимина, уводя того под локоть к выходу, вероятно, чтобы прийти в себя и остыть. Юнги покачал головой и вошел к себе в кабинет, прикрыв дверь. Когда же люди поймут, что интимная жизнь другого человека — сугубо личное дело и не подлежит насмешкам или же публичному обсуждению? Юнги оглядел свой кабинет. Все на своих привычных местах. Идеально чистый стол из темного дерева. Компьютер ровно по центру, придвинутый к краю так, чтобы не свалился и в то же время не загромождал всю поверхность стола. Клавиатура сразу же рядом, с аккуратной мышкой и планшетником. Подставка с двумя отделениями: для карандашей и для ручек. Блокнот из плетеной кожи с посеребрённым паркером сверху ровно в центре. В выемке стола, как раз рядом с правой ногой сейф с документами и табельным оружием. Напротив небольшой диванчик с подушками-думками и маленький коврик. На стеклянном столике рядом чашечка с мятными конфетами. Кабинет Юнги был простым, ничего лишнего, строго только то, что необходимо, без всяких тебе финтиплюшек, которые любили расставлять владельцы для того, чтобы освежить интерьер. Юнги любил порядок, когда каждая вещь лежит на своем месте, карандаш к карандашу, ручка к ручке, все ровно и правильно, как по линеечке. Он понимал, что ОКР — расстройство психического спектра, но ничего не мог с собой поделать. Это успокаивало: смотреть и методично проверять, что все оставалось на тех же местах, на которых Юнги оставил, ничего не изменилось с момента его ухода, и пока он сам не решит, не изменится. Этот мнимый контроль давал ощущение удовлетворения и спокойствия, особенно, когда тревожность грозила цапнуть тебя за задницу в самый неподходящий момент. И сейчас как раз такой момент, вашу мать. В дверь постучали, и внутрь просунулась темноволосая голова. — Могу я войти? — спросил Тэхён и вошел в кабинет, не дожидаясь ответа. Юнги даже забыл, как сильно нервничал какое-то время назад, чуть ли не задыхаясь от возмущения. «Какого хрена ты спрашиваешь, если потом все равно делаешь по-своему?» — хотелось выпалить Юнги, но он сделал глубокий вздох и сел за стол, ограждая себя от вошедшего посредством деревянной баррикады. — Вы что-то хотели, агент Ким? — спросил Юнги. Возможно, если он сделает вид, что не узнал Кима, тот отвалит самостоятельно. Мало ли, куда там Юнги пялился во время брифинга. — Давай не будем делать вид, что не знаем друг друга. Это глупо, тебе так не кажется? — сразу перешел к делу Тэхён, снова вызвав у Юнги возмущенный вздох. Метнувшись по сторонам внимательным взглядом, Тэхён продолжал говорить спокойно и тихо, и этот голос, который Юнги слышал совершенно в другой атмосфере и при других обстоятельствах, ударил прямо в разрозненный мозг, заставляя все шестеренки шевелиться и крутиться, и Юнги не был уверен, как его шаткий и без того механизм это вынесет. — Ты можешь не переживать насчет того, что кто-нибудь узнает о нашей связи, — продолжал Тэхён. — Я взрослый мальчик и прекрасно понимаю, что не все, как Чимин, готовы прямо заявить о том, чем занимаются в свое свободное время. Так что в плане своего личного пространства и ментального спокойствия можешь не переживать. Однако я с радостью продолжил бы наше знакомство, если вдруг и такой вариант тебя заинтересует. Потому как мы оба понимаем, как сложно найти подходящего партнера в наших условиях, — закончив рассматривать кабинет Юнги, словно подмечая для себя какие-то конкретные детали, Тэхён повернулся в сторону коллеги и пригвоздил взглядом к креслу. — Мне была приятна твоя близость. И тебе, насколько я помню, тоже. Слова Тэхёна снова подняли на поверхность те самые кадры из клуба, где Тэхён отдается Юнги с такой страстью и забвением, что просто крышу сносило. Однако, несмотря на принимающую позицию, этот молодой человек пассивным партнером вовсе не был. Довольно редкостное приобретение: человек, настолько чувствительный к нижней роли и одновременно настолько властный и доминирующий. Юнги отлично помнил, насколько сильное и прекрасное у Тэхёна тело, а главное то, как он умел им пользоваться, чтобы доставить удовольствие не только себе, но и своему партнеру. Юнги помнил, как буквально плавился от, казалось бы, на первый взгляд ничего незначащих слов, слетающих с чужих губ, когда Тэхён направлял и вел его в пучину забвения. Юнги помнил то чувство легкости и освобождения, чего не ощущал уже очень-очень давно, ни с одним другим человеком, когда понял, что Тэхён не просто ждет от него каких-то привычных фрикций, как от активного партнера. Тэхён сам готов стать на сторону ведущего, чтобы ослабить тот груз, что тяжелым весом лежал на чужих плечах. Юнги хотелось испытать это снова. Хотелось, пусть и не в качестве серьезных отношений, но иметь постоянного партнера, вместо разовых перепихов раз в пару недель, чтобы снять напряжение. Хотелось установить какую-то минимальную связь, чтобы не приходилось постоянно сталкиваться с одними и теми же стереотипами. Ведь с проверенным человеком всегда чувствуешь себя увереннее, верно? Знакомый партнер знает, что именно тебе нужно, знает, что тебе нравится, а чего ты делать не хочешь. Но стоило лишь допустить мимолетную мысль о связи с коллегой, как липкий страх вцепился костлявыми пальцами за позвоночник, норовя вырвать костный столб с корнем. Юнги не хотел ни к кому привязываться, не собирался заводить отношения, не планировал жениться или заводить детей. Он даже жить то не мог с кем-то в паре. Стоит предполагаемому партнеру увидеть его квартиру и поглубже покопаться в его грязном белье, как тот сразу же сбежит, сверкая пятками, как можно дальше, вдогонку отпустив еще и кучу нелицеприятных эпитетов. Юнги всегда был одиночкой, всегда сторонился людей, особенно, когда уволился из армии и пришел в ФБР. Но даже самому отстраненному человеку, привыкшему проводить все свое время в одиночестве, порой было необходимо обычное человеческое тепло и ласка, пусть даже на короткое время. — Не надо меня профилировать, агент Ким. Теперь это уже не ваша забота. Я думаю, будет лучше, если мы с вами ограничимся сугубо деловыми отношениями и по возможности вообще не будем пересекаться, — уверенно сказал Юнги и засчитал себе очко за самоконтроль, потому как голос совсем уже не дрожал, только противная липкая капля пота стекала по затылку куда-то под воротник идеально отутюженной белой классической рубашки, и Юнги поймал себя на мысли, что хочет встать и поправить подушки на своем кожаном диване. Они внезапно показались ему какими-то неправильными, кривыми и… «Возьми себя в руки, твою мать!» — Я согласен, — как ни странно, Тэхён спорить не стал, еще раз пристально оглядев кабинет Юнги, возвращая к нему взгляд своих невозможных глаз, и Юнги мог бы поклясться, что увидел в них темноту, ту самую, что видел тогда, в комнате закрытого клуба. — Но, если вдруг твое мнение относительно данного вопроса изменится, ты можешь связаться со мной в любое время, когда тебе будет удобно. В прошлый раз я по неосторожности не успел спросить твой номер телефона, — Тэхён залез в задний карман классических серых брюк и достал сложенный листочек бумаги. Ну, разумеется, не успел, твою мать, ведь Юнги улизнул еще до того, как этот шикарный мужчина открыл глаза. — Поэтому я оставлю тебе свой, чтобы ты не чувствовал дискомфорта относительно своего личного пространства и смог позвонить мне сам, если сочтешь это нужным. Черт, а парень хорош. У Юнги было такое ощущение, будто он на оценочном экзамене по психологии. Такого с ним даже Хосок не проделывал. А Юнги уже черт знает сколько к нему на прием систематически ходит. Тэхён подошел к двери и обернулся в последний раз, сияя своей квадратной улыбкой. — Было приятно познакомиться, агент Мин. До встречи, я очень надеюсь. И вышел из кабинета. Юнги выдохнул облегченно, когда за Тэхёном закрылась дверь, и почувствовал, как ноги подкашиваются, несмотря на то что он продолжал сидеть в кресле. Сердце все еще гулко стучало в груди, а руки слегка подрагивали, когда Юнги мокрыми пальцами разворачивал листок, данный ему Тэхёном. Синими чернилами на белой поверхности были выведены аккуратные цифры. А внизу еще несколько слов, от которых горячий поток лавы захлестнул все внутренности, грозясь спалить все до угольков вместе с костями. Я очень надеюсь, что ты позвонишь. Поверь мне, я именно тот, кто тебе нужен, Юнги-я.