«Во всех переменах, даже самых желанных, есть своя печаль, ведь мы оставляем позади часть нас самих. Мы должны умереть для одной жизни, прежде чем вступить в другую», —
Анатоль Франс
Тэхён вышел из кабинета Юнги и прикрыл дверь, направляясь к своему столу. В голове складывалась довольно интересная и в то же время загадочная картинка. Тэхён соврал бы, если бы сказал, что не удивился, когда увидел Юнги сегодня утром на брифинге. Ведь он совершенно ничего не знал о загадочном незнакомце, с которым встретился в закрытом клубе, что время от времени посещал, как и любой другой гей в их городе. Место было не то чтобы совсем неизвестным, но не настолько на слуху, только в определенных кругах, а потому было достаточно уединенным и безопасным для таких, как Тэхён. Пару раз они с Чимином наведывались туда вместе, особенно, когда получали приглашения на шоу или перфоманс с определенной тематикой. Но в тот день Тэхён был один и, по правде говоря, пришел с одной целью — потрахаться и снять напряжение. Ким от природы был довольно спокойным и рассудительным малым, однако, это не значило, что он не испытывал эмоций от слова совсем. Как раз наоборот, а потому перед вступлением в новую должность, знакомством с коллегами по отделу, встречей с шефом и подобными прелестями профессии Тэхён нервничал, хотя с виду представлял собой полностью собранного и адекватного молодого человека. Тэхён заметил Юнги почти сразу, как только тот прошелся по залу, присев на один из мягких текстильных диванчиков в углублении VIP-зоны, подальше от толпы и шума. Что Тэхёну нравилось в этом месте, так это буквально уютная и приятная атмосфера. Никакой тебе кожи и прыгающих световых лучей, от которых рябило перед глазами, как от новогодней елки в Рождество. Никакой громкой музыки, что давила бы на барабанные перепонки, что хотелось закрыть уши и замотать головой, как маленькая мультяшка. Никакого навязчивого обслуживающего персонала, которому порой хотелось дать затрещину, так сильно они раздражали своими прилипчивостью и услужливостью. Никаких полуголых танцоров, извивающихся на подиумах или вокруг длинного шеста, изображая из себя аля Ченнинга Татума в роли Супер-Майка. Помимо тематических выступлений, о которых заядлых постояльцев обычно оповещали заранее, в клубе стояла атмосфера, напоминающая что-то вроде места для знакомств и общения, в более уединенной и интимной обстановке, разумеется. И именно в такой обстановке Тэхён и подметил среднего роста парня-блондина, с зачесанными назад волосами, коренастым телосложением, в черных джинсах с драными коленками, темной классической рубашке и белых кроссовках. Казалось бы, ничего особенного на первый взгляд. Но стоило подойти поближе, и Тэхёна словно волной жара ударило, когда удалось разглядеть незнакомца получше. Тэхён сразу почувствовал сильную ауру мужчины, да так, что аж коленки подкосились. Несмотря на легкую отстраненность и на первый взгляд скучающий вид, высокомерным тот не выглядел. Небольшой рост и худосочное тело не затмевали харизматичность и привлекательность. Но что-то подсказывало Киму, что за бравадой холодности и одиночества скрывается что-то большее. И он не ошибся. Как только они с блондином оказались в постели, Тэхён сразу понял, что мужчина привык контролировать ситуацию и брать дело в свои руки, и Тэ был абсолютно не против взять на себя позицию принимающего. Но, тем не менее, уже даже после первого раза Киму удалось распознать нотки чувственности и ранимости партнера, то, с какой радостью и облегчением он следовал ненавязчивым просьбам и растекался лужей от легких комплиментов и похвалы. Будь у Тэхёна больше времени и возможностей, он бы узнал своего партнера лучше, но даже тогда уже мог сказать, что в жизни этому человеку приходилось ох как несладко, потому как в активной позиции он предпочел отдать руководство другому, чтобы хотя бы частично избавиться от маниакального груза контроля. Как правило, в сексе человек раскрепощается больше, чем в реальности, воплощает свои желания, что не может позволить себе там, за чертой, и чаще всего становится полной своей противоположностью. Тэхён всегда хорошо умел читать людей, а потому сделать выводы было несложно. И когда он увидел, как уже потом узнал от Чимина, Юнги, сидящего в зале для брифингов, предположения его подтвердились. А пробежавшись легким взглядом по кабинету коллеги, проговорив с ним всего-то не более десяти минут, суждения Тэхёна лишь больше закрепились. Учитывая историю личности — с которой был знаком на основе профилирования сотрудников криминального отдела, а благодаря своей визуальной памяти отлично все помнил — и того, что успел увидеть, Тэхён мог дать голову на отсечение, что Юнги совсем не тот, за кого себя выдавал на самом деле. Бывший военный, с отличным послужным списком, несколькими наградами за плечами, но огромным чувством вины и ответственности. Тэхён видел Юнги как сильного, высокоморального и самостоятельного мужчину, который неплохо умеет выстраивать социальные контакты в силу профессии, но, тем не менее, предпочитает держаться особняком, если к тому способствуют обстоятельства. С раннего детства попавший в систему, долго кочевавший по фостерным семьям, прежде чем найти подходящих людей, которые смогли позаботиться и вырастить, Юнги привык рассчитывать только на самого себя, с подозрением относиться ко всему новому и не сближаться с малознакомыми людьми в личном плане. А военный опыт оставил огромный след на личности, как морально, так и физически, что только больше подтолкнуло к развитию определенных черт характера, что прослеживались даже в окружающей обстановке. Лишь мельком оглядев кабинет, Тэхён сразу оценил темперамент старшего коллеги. Ничего лишнего, никаких ярких цветов, все знакомое и привычное, без каких-либо мелочей, что могли хотя бы минимально указать на какого-либо рода привязанность к месту. Юнги не пытался облагородить свой кабинет, как делали многие коллеги Тэхёна до. Ведь, учитывая профессию, такие, как Ким, проводили на работе гораздо больше времени, чем дома, а потому старались максимально комфортно обустроить свое рабочее место, чтобы чувствовать хоть какую-то связь с уютом и одомашенностью. Юнги даже не пытался. Его кабинет был буквально коробкой из четырех стен с минимальными условиями для работы. Также от Тэхёна не укрылась приверженность к компульсии. Все агенты, с кем Тэхён работал раньше, как правило, относились к вещам на своем рабочем месте гораздо проще. Когда голова забита фактами по делу, а на столе только прибавляется бумажек с отчетами и показаниями, некогда обращать внимание на упорядоченность. А потому разбросанные ручки, скрепки или стикеры, кружки с недопитым кофе или же обертки от еды были частым явлением. В этом же кабинете все вещи, вплоть до степлера и маленького клочка бумаги, лежали ровно на своих местах, точно вымеренные по миллиметрам, и Тэхён мог с уверенностью сказать, что Юнги оторвал бы ему голову, возьми он со стола ручку и положи ее после не на свое место. Наверняка дома у Юнги царил такой же чистейший и строгий порядок, потому как такие привычки просто невозможно соблюдать лишь в одном месте. Психологически Юнги был очень сложной личностью, и среднестатистический человек бежал бы куда подальше, лишь завидев его издалека. Но Тэхён никогда не искал легких путей. И Юнги действительно привлек его. И дело было не только в сексе. Нет, конечно, секс был что надо, и Тэхён был полностью уверен, что, если Юнги согласится на его предложение, станет еще лучше. Но дело не только в этом. Тэхёна всегда привлекали своего рода сложные личности, рядом с которыми простые люди всегда крутили пальцем вокруг виска, говоря что-то вроде «фрик ненормальный». Тэхён не считал, что такого человека, как Юнги, можно назвать «фриком». Конечно, если не рассматривать ситуацию под разными углами и ракурсами, проще простого причислить индивида к числу психов только потому, что он складывает носки по цветам и выравнивает стопочкой на полке в шкафу. Проще простого назвать человека больным придурком только потому, что он посещает психотерапевта или психолога, потому как пытается справиться с грузом ответственности внутри. Проще простого отмахнуться от того, кому время от времени требуется моральная помощь и поддержка, посчитав такого человека слабым и нестабильным. А ведь обычно больше всего давления приходится именно на сильных людей, кто не привык делиться с другими, унимая все у себя внутри собственными силами, переживая эмоциональный накал так, как другим и не снилось. Авантюрная и по сущности самоотверженная натура Тэхёна тянулась к таким людям больше всего, в первую очередь ради поддержки и морального облегчения. Но в данном случае Ким получил физическое удовлетворение, потому как в постели Юнги оказался ох как неплох. Таких партнеров у Тэхёна не было довольно давно. Юнги, как и сам Ким, не искал серьезных отношений, но, тем не менее, нуждался в партнерстве и покровительстве, которые Тэхён мог бы с радостью ему предложить. А потому Тэхён был бы не прочь вступить в связь с таким интересным человеком, как Юнги. Тэхён подошел к своему столу и присел на стул, оглядывая помещение. Люди бегали туда-сюда, занятые своими делами. То тут, то там слышались разговоры, как деловые, так и личные. В этом аспекте, вопреки всеобщему мнению, мужчины ничем не отличаются от женщин — сплетни и шепотки не обходят стороной никого. И сейчас прямо за соседним столом несколько новых коллег Тэхёна бурно, но все же вполголоса, обсуждали недавнюю стычку какого-то Родригеса с Пак Чимином. Уловив обрывки диалога, Тэхён чуть ухмыльнулся. Он отлично знал своего друга. А потому ничуть не удивился, когда понял, что тот вставил метафорический кол в задницу оппонента, чтобы отстоять свою позицию. Когда-то Чимин не был таким уж уверенным в себе, однако, с возрастом это изменилось и порой не всегда хорошо сказывалось на образе и поведении друга. Но кто Тэхён такой, чтобы осуждать взрослого тридцатилетнего мужчину, который дал пару затрещин зарвавшемуся коллеге? Бросив заинтересованный взгляд в сторону кабинета старшего агента Мина, Тэхён положил указательный и большой пальцы на подбородок и нахмурился. Он был уверен, что Юнги не позвонит, по крайней мере, сразу, хотя и не отметал возможности, что тот не избавится от личного номера, который Тэхён ему оставил. Мин не из тех, кто так просто бросается в омут с головой, а потому Тэхён готов был подождать. Ведь в море много и другой рыбы, верно? Никто не заставлял его хранить целибат, дожидаясь, когда Юнги придет к нему с желанием близости. Но внутреннее нутро подсказывало, что это все же случится, хотя, возможно, и не в ближайшем будущем. И Тэхён мог бы отрубить себе руку, ручаясь, что этот тандем будет весьма выгоден и интересен им обоим.***
Чонгук вывел кипящего Чимина на улицу, чуть ли не утаскивая вслед за собой из отдела, чтобы тот не наделал еще больше глупостей. Пак был в сущности добрым и внимательным, но довольно эксцентричным и вспыльчивым, и сейчас его натура проявилась слишком яростно, что довольно обескуражило Чонгука. Он мог бы полностью согласиться с тем, что Родригес тот еще козел, который не умел держать рот на замке и вообще вел себя как полный придурок. Но поступок Чимина вызвал осуждение. Чонгук считал, что коллега поступил опрометчиво, затеяв драку прямо посреди отдела, да и к тому же по такому незначительному поводу. А потому сейчас одарил беснующего Чимина оценивающим взглядом, пока тот доставал пачку сигарет из внутреннего кармана пиджака. Закурив, Чимин блаженно прикрыл глаза, вдыхая сизый дым как можно глубже в легкие и выдыхая остатки через нос, как разъяренный бык, придерживая тонкую сигарету дрожащими маленькими пальцами. Чонгук поморщился и чуть отступил в сторону. По правде говоря, он терпеть не мог запах никотинового дыма и сам никогда не тяготел к такого рода привычке. Конечно, в бытность подростком, Чонгук, как и все, баловался отцовскими сигаретами, за что хорошенько так потом отхватил от родственника, когда тот учуял запах табака от одежды. Забористого кашля, что пробрал до самой глотки после неудачной затяжки, противного привкуса и знатной трепки от отца хватило, чтобы Чонгук навсегда отказался от этой вредной привычки. А вот Чимин смолил, как самый настоящий заправской мужик, и курил еще больше и чаще, когда нервничал или злился. Как сейчас, например. — Ну, и кто вставил тебе кол в задницу с утра пораньше? Что это было? — спросил Чонгук, оперевшись плечом о каменную стену здания. Чимин засунул раковую палочку между губ снова, и Чонгук невольно задержался на них взглядом. У Чимина были довольно пухлые губы для парня, особенно нижняя, что выделялось еще больше, когда он использовал гигиеничку или блеск для губ, как самый настоящий, мать его, метросексуал. Чонгук не видел в этом необходимости, но уже привык к замашкам своего коллеги и его ненормальной мании уделять своей внешности изрядное количество ненужного внимания и времени. Хотя порой это сбивало с толку. Как вот сейчас. Чонгук тут же отвел взгляд, когда понял, что пялится на губы другого мужика слишком долго. — Терпеть не могу этого напыщенного ублюдка, — выплюнул Чимин, доставая еще одну сигарету и со смаком прикуривая. — Интересно, как бы он запел, если бы на моем месте оказался Кинни? Гомофоб чертов. — Ты же знаешь, что Родригес идиот. У него в мозгу только одна извилина и та прямая. Так чего ты так завелся? — Чонгук не понимал поступка Пака. Чимин, конечно, любил подшучивать над другими коллегами в отделе и порой перегибал палку, когда выдавал слишком много личного в слишком уж откровенных подробностях. Но он никогда вот так не бросался на кого-либо, предпочитая решать проблемы посредством интеллектуальной дуэли. Так какого черта? — Если ты не заметил, он первым сорвался. Мне нужно было стоять и ждать, пока его кулак встретится с моим идеальным лицом? — дерзнул Чимин, хотя в глазах его Чонгук не видел ни стыда, ни веселья. Если бы подобное случилось снова, Пак сделал бы то же самое. — Я просто не ожидал, что… — Такой педик, как я, может дать в морду? — рыкнул Чимин, бросая очередной окурок в ближайшую урну. — Я этого не сказал, — серьезно заверил Чонгук. Он действительно никогда не считал Чимина слабым или бесхребетным. Черт, да он сам воочию видел, как Пак работает в зале, как сдает нормативы и проходит переквалификацию. И был уверен на все сто, что Чимин всегда прикроет ему спину, несмотря на изнеженную и мажорную внешность в довесок к дерзкому характеру. — Я просто устал, понимаешь? Устал от того, что вот такие люди считают, будто они лучше, чем такие, как я, только потому, что предпочитают киску члену. Я… — Чимин, прошу тебя, без подробностей, — Чонгук скривился и совсем не потому, что ему было противно представлять двух парней вместе. Нет. Просто он вообще не был любителем «таких» разговоров. А потому сразу же проводил черту, когда Чимин заходил слишком далеко. — Я понимаю, что это глупо. Я взрослый мужик, который не раз уже с таким сталкивался и, казалось бы, надо уже привыкнуть. Просто… меня выводит из себя то, что даже сейчас, в двадцать первом веке, в одной из самых толерантных и многонациональных стран мира есть такие люди, как Родригес, которые могут запросто открыть варежку и ляпнуть все, что им вздумается, совершенно не думая о последствиях. Почему стереотипы даже сейчас перевешивают здравый смысл? И почему такие люди считают себя образцом для подражания, хотя по сути ничем от меня не отличаются? Почему даже сейчас мне приходится защищать свои интересы перед такими недалекими индивидами? Чонгук почувствовал, как где-то глубоко внутри шевельнулось чувство стыда и вины. Ведь он порой и сам не блистал толерантностью, а уж разбираться во всем этом гей-квир-дерьме и вовсе не хотел. Просто знал, что это есть, но старался держаться как можно дальше. «Трус» Чонгук закрыл рот фантомному призраку собственного сознания, отгоняя того подальше. — Тебе необязательно быть таким очевидным, Чимин. Согласись, некоторые конфликтные ситуации ваши… — Чонгук осекся, когда увидел, как Чимин поднимает на него тяжелый взгляд своих карих глаз. — Порой представители квир-сообщества тоже ведут себя не совсем подобающе. Провоцируют своими действиями и поведением окружающих. Одни гей-парады чего стоят. Не все готовы это принять, а уж тем более смотреть. Может, не стоит кричать о своих личных проблемах на каждом углу, и тогда везде будет спокойно? Я имею в виду всех, а не только вас, — Чонгук сделал акцент на последних словах, чтобы Чимин не набросился на него с обвинениями. Чонгук никогда не считал проявление личной близости на публике уместным. И дело здесь не в сексуальной ориентации. Смотреть на то, как какой-нибудь парень засовывает язык своей девчонке в рот, пытаясь ощупать ее гланды, где-нибудь на детской площадке или в общественном торговом центре, например, тоже не казалось Чонгуку правильным. Для этого есть уединенные места. А видеть, как держатся за ручки или целуются на публике двое мужиков… так себе зрелище, если честно. И ничего удивительного, что не особенно понятливые индивиды хотели почесать кулаки о, казалось бы, по общественному мнению слабых и неуверенных в себе, обиженных жизнью маленьких педиков. Так зачем лишний раз провоцировать буру в стакане, когда можно оставить все это за кадром, и никто не пострадает? Зачем устраивать демонстрации и вещать на каждом канале о том, что квир-персоны — это нормально? Неужели недостаточно просто… быть. — Ну да, — Чимин фыркнул и затушил последнюю сигарету о решетку урны, — тебе легко говорить. Тебе никогда не приходилось сталкиваться с тем, с чем сталкиваемся мы. Твои права не ущемляют. Твою внешность и ориентацию не оспаривают. К тебе не относятся как к куску дерьма только потому, что ты в принципе на свет появился. Ты — натурал. И априори считаешься нормальным. Тогда как я всегда попадаю под категорию фриков. А что до очевидности, — Чимин поправил лацкан своего дорогого стильного костюма и зыркнул в сторону Чонгука, — на хую я ее вертел. Я не собираюсь прятаться и скрываться только потому, что кого-то что-то не устраивает. Я такой же человек, как и все остальные. И стесняться своего положения, как маленький изнеженный мальчик, я не планирую. Чонгук вздохнул поглубже и решил промолчать, чтобы не спровоцировать новый конфликт. Чимин зол. И сейчас он не станет слушать никого, стойко отстаивая только свое мнение. А любое неосторожное слово может взорвать и без того дымящийся фитиль. Чонгук не испытывал отвращения к Чимину, хотя порой его выводили из себя чрезмерная откровенность и болтливость коллеги, но не настолько, чтобы потерять в его лице напарника и боевого товарища. Так что в данном случае Чонгук решил тактично заткнуться. — Ты остыл? — спросил он спустя минут десять молчания, пока они с Чимином продолжали стоять на улице, подпирая громадное здание плечами. — Стоит вернуться внутрь, пока Брайан нас за яйца не вздернул за то, что нас нет на месте в рабочее время без причины. Чимин кивнул. Потрескивающая аура гнева и негодования отступила, сейчас он казался более спокойным и уравновешенным, но осадок все-таки остался. Чонгук чувствовал это нутром. Чимину не понравились его слова. Возможно, Пак не примет их на свой счет, но не забудет уж точно. Потому как Чонгук не понаслышке знал, каким злопамятным может быть его коллега, несмотря на внешний образ милашки-обояжки. Чимин же внутри продолжал кипеть. Уже не так сильно, как полчаса назад, но слова Чонгука больно ранили его. Чимин знал, что Чонгук натурал и не особенно жалует таких, как он, но уважение и личная симпатия, которые, к сожалению, никуда не хотели уходить даже спустя пару лет, что они с Чонгуком работали вместе, оказывали влияния больше, чем от чужого человека. Чимин не мог сказать, что удивлен или разочарован словами Чонгука. Скорее, задет за живое. Он надеялся, что за такой срок отношения между ними с Чонгуком потеплеют и войдут хотя бы в стадию близких друзей, потому как на большее Чимин и не планировал рассчитывать. Но Чонгук оставался таким же холодным и отстраненным, сохраняя их общение на уровне коллег и надежных партнеров, но не более того. Хотя время от времени Чимин все же ловил на себе внимательные взгляды Чона, когда тот будто зависал и рассматривал Чимина во все глаза. Если бы Чимин не был уверен, что Чонгук обожает свою жену и слывет закоренелым гетеросексуалом, то решил бы, что тот на него пялится. И порой внутри действительно что-то такое ёкало, когда Чонгук вот так смотрел на него или оказывался в непосредственной близости. Напряжение потрескивало, а встроенный от рождения гей-радар начинал пиликать зеленым. Но Чимин был склонен признать, что любая система периодически дает сбой, и в этот раз, с Чонгуком он ошибался. Пак просто переносил личную симпатию на образ коллеги и порой представлял себе то, чего нет. Не более того. Чонгук — натурал. Чимин — бисексуал. В этом аспекте они стоят на абсолютно противоположных берегах, которые никогда не встретятся. Но почему-то даже с этим осознанием от слов коллеги становилось неприятно. Чимин чувствовал, как волна грязи и стыда поднимается где-то на задворках сознания, хотя, казалось бы, с возрастом он уже преодолел это чувство собственной неполноценности. Но, когда подобное говорит знакомый человек, это ранит больше, чем услышать что-то похожее от такого недоразвитого неандертальца, как Родригес. Чимин хотел бы, чтобы Чонгук хотя бы попытался его понять. Если уж не принять или поддержать, то хотя бы просто понять. Но, кажется, у Чона на этот счет было другое мнение, которое он, в силу своего профессионализма, высказывал очень вежливо, а порой и не высказывал вовсе. Однако личные проблемы не должны сказываться на работе, а потому Чимин вошел в здание с гордо поднятой головой, ухмыляясь с потрепанного вида Родригеса и его гневного взгляда, и внутри расхохотался во весь голос, когда тот скривился в лице на посланный Чимином воздушный поцелуй. Чонгук только закатил глаза. Чимин фыркнул и сел за стол.***
Брайан стоял в душевой кабине под горячими струями в надежде смыть с себя все дерьмо, что на него лилось в течение всего дня. Брифинг, куча бумажек и звонков, душные репортеры, норовящие засунуть свой длинный нос в самое пекло, начальство, готовое буквально оторвать ему яйца и станцевать на них ебаный твист, сотрудники, снующие туда-сюда со своими бесконечными вопросами и отчетами, снова звонки и снова бумажки. Полный пиздец. К вечеру голова распухла так, что напоминала новогодний шар на Таймс-сквер. Перед взором мелькали белые мушки, и даже прикрыв газа, защитив веко линией густых ресниц, избавиться от них не получалось. В животе скручивался поганый узел и вовсе не от голода. Ноги налились тяжестью несмотря на то, что весь день просидел на заднице в кабинете. Брайан заебался. Он всегда чувствовал тяжесть и усталость рабочего дня к вечеру, потому как его должность отнимала кучу времени и моральных сил. Но с этим делом все обстояло иначе. Гребаные стервятники слили тонну нелицеприятных подробностей в интернет даже после того, как получили ответы на пресс-конференции. Иногда усмирить голодного зверя не получается. Даже без красочных изображений подробной, а местами и приукрашенной информации хватило, чтобы поднять на уши весь город и напугать людей. Сверху давили и требовали результатов, которых ни у Брайана, ни у его команды ни черта не было. Одно большое и жирное ничего. На плечи ложились усталость и ответственность, скрытые внешней маской безразличия. Внутри разворачивался целый ураган, внешне невидимый постороннему глазу. Никто на самом деле не знал, что творилось за неприступными ментальными стенами. Никто и понятия не имел о бессонных ночах и головных болях, что в последние годы стали частыми спутницами, даже больше привычного траха в кровати. Никто даже не думал о том, что резкость и грубость — результат постоянных внутренних конфликтов и противоречий. Никто, кроме… — Брайан? Кинни не обернулся, но чуть сместился вперед, чтобы дать место вошедшему в душ Джастину, если тот захочет присоединиться. Со спины прильнуло мягкое и нежное тело, а изящные руки художника обвили за талию, пробегаясь вверх до самых ключиц и обратно к линии паха. Чужой лоб уткнулся в спину, и Брайан почувствовал, как груз ответственности и вины постепенно ослабевает, не полностью, но достаточно, чтобы проглотить комок, подступивший к горлу, мешающий дышать. Брайан понятия не имел, как Джастин это делал, каким образом ему удавалось взять на себя часть той ноши, что приходилось нести, и почему в его присутствии становилось не так погано. Знал только, что спустя почти семь лет он уже не чувствовал того страха привязанности, не чувствовал отвращения от мысли, что проводит слишком много времени с одним и тем же человеком, не чувствовал, что Джастин не должен быть здесь. Напротив. Блондин занимал больше времени в мыслях, чем положено, так же, как и в лофте Брайана, хотя официально они не жили вместе и вообще никак не позиционировали свои отношения. Брайан никогда не удерживал Джастина, никогда не ограничивал его в выборе и никогда не сковывал рамками. А Джастин ничего не спрашивал, не давил и не принуждал к тому, к чему Кинни не готов. Прошлые ошибки многому научили. Брайану было комфортно рядом с блондином, он чувствовал, что тот любит его, хотя и не всегда понимал, за что именно и почему. А еще знал, что это лесбийское сопливое дерьмо сидит где-то глубоко внутри и у него тоже, хотя даже сейчас, спустя столько лет, не мог сказать об этом вслух. Но, по правде говоря, Джастин стал значимой частью в жизни Брайана, и он плохо представлял себе дальнейший путь без него. Брайан не мог представить, что придет в лофт и не найдет вещей Джастина, как, кстати, уже раньше бывало. Не мог представить, чтобы Джастин снова ушел и оставил его одного с сумбурной кашей в голове и каким-то странно колющим ощущением в сердечной мышце. Не мог представить, что не услышит его голос, не увидит его лица, не прикоснется к его коже и губам, не возьмет его так, как Джастин любит, до громких криков и синяков на теле. И Брайан был уверен, что Джастин тоже этого не представляет. Но Кинни никогда не скажет всю эту сентиментальную дичь вслух. Вот уж нихуя подобного. Да лучше пусть ему язык приклеят суперклеем к лесбиянской пизде. Из вороха тупой мешанины Брайана вывели легкие поцелуи в спину. Джастин мягко надавил на плечи и развернул к себе лицом, проводя теперь уже мокрой рукой по волосам. Выражение лица было спокойным, каким-то умиротворенным даже, а глаза голубыми и ясными. Порой Кинни смотрел в эти глаза и буквально проваливался в небесную синеву, хотя всегда считал, что вся эта хуйня-муйня со взглядами и цветом радужки чушь собачья. Ну что такого особенного может быть в чужих глазах? У кого-то они зеленые, у других серые, у самого Кинни вот карие. Но глаза Джастина были словно зеркалом, в которое Брайан смотрелся и каждый раз видел что-то хорошее и светлое, вместо черноты и погани, что скрывались внутри. Брайан склонил голову и уткнулся в лоб Джастина своим, прикрыв глаза, подставляя спину горячей воде. Джастин водил ладонями по щекам, плечам и бокам, ничего не говорил, просто стоял рядом под прозрачными каплями, притягивая ближе. У Кинни возникло желание бросить все к чертовой матери и никуда не ходить. Остаться дома, вместо запланированной с Джастином вылазки в их любимый ночной гей-клуб, только чтобы запереться у себя в лофте, где все было идеально знакомо и упорядоченно. Так, что можно контролировать. Однако сидеть в коробке и чувствовать, как стены давят на тебя, сизый дым от очередной сигареты заволакивает легкие, мешая дышать, а дорогой алкоголь обжигает слизистую — не лучший вариант. Несмотря на усталость и моральную истощенность, Кинни нужен был шум музыки и крики толпы, потные тела, блестки и мишура, чтобы почувствовать себя живым и желанным, осознать, что он все еще человек, а не гребаная статуя, все еще может сделать хоть что-то, ему подвластное. Но для начала… [🔥🔥🔥] Они молча вышли из душевой кабины, вытерли друг друга полотенцами и прошли в комнату. — Переезжай, — вдруг сказал Брайан, пока рассматривал себя в зеркале скептично и внимательно, словно не в ночной клуб собирался, а как минимум на встречу с президентом. Джастин чуть воздухом не подавился. Предложение, высказанное всего-то одним простым словом и так небрежно, всколыхнуло столько эмоций внутри, что хотелось заорать. Джастин всегда хорошо читал язык тела своего партнера и сейчас видел, насколько тяжело тому было. Между бровями брюнета залегла морщинка, нижняя губа закушена, плечи напряжены, а пальцы, порхавшие над пуговицами рубашки, слегка подрагивают. Джастин понимал, что в таком состоянии выяснять что-либо опасно, но просто не удержался от тупого вопроса: — К тебе? Мозг отупел настолько, что просто не мог нормально функционировать. Горела лишь одна красная лампочка, только вот Джастин никак не мог понять, о чем именно та предупреждает: о правильном направлении или опасности. — Нет, блять, к моему соседу, — фыркнул Брайан, одернув рубашку сильнее, чем нужно. — Ты и так отсюда не вылезаешь. Твоих вещей в моей спальне больше, чем моих. И потом, это пиздец как неудобно — каждый раз таскаться из свой квартиры в лофт и обратно. Так с хуя ли нет? — Брайан пожал плечами, словно говорил сейчас, блять, о погоде. Но Джастин прекрасно понимал, чего ему стоило высказать это предложение, а потом еще и выдать столько слов в объяснение. Брюнет даже не смотрел на него, сосредоточив все внимание на проверке своих волос, которые и так, к слову, выглядели идеально, лишь бы не встречаться с партнером глазами. Возможно, другому человеку стало бы неприятно от того, по какой именно причине прозвучало данное предложение. Из-за страха потери и одиночества. Ведь Джастин сомневался, что Брайан выдаст подобное в приятной романтической атмосфере под признание в любви, в клятве вечной верности. Черт, да Джастин и сам бы никогда такого не сделал. Да, конечно, порой ему хотелось романтики, цветочков и розового сахарка, как в сопливых любовных мелодрамах. Но стоило лишь представить, как Кинни встает на одно колено, расплывается в неестественной улыбке и просит выйти за него… Брррр. У Джастина все тело от мурашек начинало зудеть. Сказанное же сейчас было действительно искренним. Джастин знал, что Брайан никогда, ни за что, блять, никого не впустил бы сюда на постоянное место проживания, а потому его просьба становилась более значимой. Таким, как они, вообще сложно найти себе партнера, не говоря уже о постоянных отношениях. И дело даже не в вечных утверждениях Кинни про богобоязненную имитацию гетеросексуала. Профессия накладывала определенный отпечаток на личную жизнь и безопасность, а потому раскидываться тем немалым количеством близких людей, что имеешь, просто глупо. По этой причине предложение Брайана тронуло Джастина до самой, мать его, глубины души. И действительно, он и так почти жил в лофте. Здесь были и его шмотки, и всевозможные геймерские прибамбасы, полотна и кисти для рисования и много другое. Так какого хуя? — Ладно, — просто сказал Джастин, хотя на самом деле ему хотелось броситься Кинни на шею, бесконечно целовать и болтать ножками, как ебаная диснеевская принцесса. Но он понимал, что сейчас это будет лишним. Он покажет свою радость Брайану иначе и чуть позже. — Ладно? — скептически переспросил Брайан. — Ну да. Ладно, — Джастин сверкнул улыбкой, наконец, встречаясь с карими глазами. Взгляд Брайана стал теплым и любящим, хотя внешне он тщательно пытался это скрыть. Плечи расслабились, словно с них свалился огромный камень. Брайан боялся. Боялся, что, сделав шаг первым, получит отказ. И сейчас положительный ответ Джастина позволил ему дышать свободнее. Джастин осмотрел своего партнера с ног до головы и облизнулся, ощущая, как внутри живота снова закручивается горячий жгут желания. Черная рубашка, что подчеркивала каждый мускул и изгиб, идеально сидела на подкаченном и ладном теле. Джинсы, которые, Джастин был уверен, Брайан надел без боксеров, облегали стройные ноги и отличную задницу. Аура дерзости и уверенности накрывала лавиной. Джастин терял голову от этого мужчины вновь и вновь, хотя, казалось бы, куда уж больше спустя столько лет. Сам он надел узкие голубые джинсы, которые, к слову, тоже отлично облегали упругий круглый зад, приталенную футболку и чуть зачесал уже порядком отросшие волосы назад. Брайан разглядывал его так же жадно, как и он только что. Шаг, два, три. И они оказались рядом, пробегаясь ладонями по открытым участкам кожи, сплетаясь языками в поцелуях, потираясь друг о друга телами. Из приятной и уже готовой перерасти в нечто большее атмосферы вырвало громкое оповещение на телефоне. Джастин дернулся и чуть оторвался от Брайана, пока тот все же продолжал ласкать его шею языком, и потянулся за телефоном, что одиноко валялся на разобранном диване. — Блять, — Джастин выругался, когда чуть не выронил аппарат из рук, пока мурашки удовольствия пробегали от шеи до самой задницы от действий партнера. — Отключи его нахуй, — рыкнул Брайан, прикусывая мочку уха, забираясь длинными пальцами под подол футболки. — Сейчас… черт возьми, — Джастин разблокировал экран, чтобы проверить оповещения и действительно отключить уже ебаный звук, чтобы заняться более приятными вещами, но тут замер на месте. — Брайан, — окликнул он. Вся дымка желания и похоти тут же исчезла. Брайан моментально уловил смену настроения партнера и оторвался от него, хоть и с неохотой, выпрямляясь. — Что? Возьмем с собой группу поддержки? — отшутился он, хотя прекрасно видел, что блондин вовсе не разделяет его шутки. — Мой телефон скоординирован с программой рабочего компьютера, которая напрямую отслеживает данные по новым сводкам нашего дела. Любая важная информация идет прямиком на мой телефон, если я не открываю уведомления в общей базе в течение пятнадцати минут. — И? — Брайан уже предчувствовал говеный исход. И не ошибся. Похоже, вечерние развлечения придется отложить. Не в первый раз, чтоб его. — Только что сообщили о двойном убийстве. Наши подозреваемые снова нанесли удар.