Edge | Контроль

      В тот же день Драко возвращается в Лютный переулок. Он находит свою любимую блудницу и платит ей двойную цену, чтобы она бросила своего текущего клиента и пришла к нему. Ее щеки фальшиво румяные, а “возбуждение” между ног пахнет виноградом. Он пытается это игнорировать и приказывает ей выполнять все его любимые ухищрения.       Она даже не приближается к тому кайфу, который он получает, трахаясь с Грейнджер. Он засовывает свой член ей в задницу, и когда ему едва удается кончить, он ругается и вышвыривает ее. Он идет и напивается до пьяного угара, прежде чем вернуться в свой дом.       На следующий день, проснувшись поздно утром, весь его дом пахнет соками киски Грейнджер. Но его дикое похмелье вызывает больше сильную тошноту, чем влечение. Однако его домашний эльф выглядит явно напряженным, когда его призвал хозяин.       Драко с гневом прогнал его, приказывая не возвращаться в дом ни при каких обстоятельствах, если только его не позовут. После чего он, пошатываясь, идет за зельем, чтобы справиться с похмельем, и принимает долгий обжигающий душ, ожидая, пока зелье начнет действовать.       Был почти полдень, когда он открыл дверь гостевой комнаты. Грейнджер, скорчившись, лежала в углу комнаты. Её пробивала дрожь. Под ней была лужа из её соков от возбуждения, а с губ тянулась длинная блестящая нить слюны.       Она взглянула на него. Её взор был пустым, блеклым и стеклянным. Её кожа потеряла свой блеск и стала сероватой. Приподнявшись, Гермиона потянулась к нему.       — Пожалуйста, пожалуйста, Малфой...       Не успевая спросить, она обрывается на полуслове. Потеряла сознание, падая обратно на пол. Драко не успел подхватить её, поскольку находился недостаточно близко к ней.       Обезвожена. Ванная дальше по коридору. Запертая на ночь в комнате для гостей, она израсходовала слишком много воды своего тела, истекая соками, слюнями и потом. Потеряла сознание от банального обезвоживания. Его пробирает злость, когда он наконец понимает это. Ему приходится самому идти на кухню, когда он вспоминает, что не может вызвать эльфа. Ругательства летят и в сторону Гермионы, когда ему приходится самому нести её в свою комнату, осознав, что он не имеет ни малейшего понятия, где его эльф хранил дополнительный комплект постельного белья.       Он никогда не приводил шлюх в свой дом, а тем более в свою постель. Ну, она больше не шлюха, говорит он себе.       Он укладывает ее безвольное тело на свежие простыни своей постели, кладет ей на лоб мокрый бандаж и пытается влить ей в рот тыквенный сок, осторожно, чтобы она не захлебнулась. В конце концов он прибегает к капанию воды ей в рот с помощью спонжа.       После того, как он успешно влил в неё два стакана воды, он облегченно откидывается на спинку стула.       — Грейнджер, я не отвезу тебя в больницу Святого Мунго. Проснись.       Он слегка шлепает ее по лицу, но с её стороны нет никакой реакции. Спустя десять минут из его груди вырвался отчаянный стон. В его комнате тянется тягостный шлейф аромата ее нужды. Её феромоны наполняют его голову, как наркотик.       Его член болезненно отвердел. У него были планы, что к этому времени он будет трахать ее, а не играть в няньку.       Он наклоняется вперед, проводя рукой по ее податливому телу, сдвигая одеяло, чтобы достаточно оголить ее красивую розовую грудь. Даже без сознания ее соски - затвердевшие жемчужины. Он тяжело дышит на ее кожу и жадно втягивает один сосок в рот, обводя его языком. Его член ноет, и он трет его о край постели. Он сжимает ладонями, массирует ее груди. Они так восхитительно податливы в его руках.       Грейнджер издает тихий, осипший вздох, ее спина выгибается к нему навстречу от его прикосновений. Он сильно всасывает жемчужину, а затем отстраняется. Её сосок выскальзывает у него изо рта с тихим хлопком. Потемневший и возбуждённый, блестящий от его слюны.       Он должен быть уверен, что после этого обезвоженность её тела прекратится. Он тоскует по ее мерцающей коже. Он купит ей сок и накормит кусочками фруктов, таких же спелых, как она сама. Все вокруг нее должно быть в изобилии. Он уже снова чувствует, как пьянеет от нее.       Он перекатывает ее сосок между пальцами, склоняясь над ней, и с таким же вниманием ласкает другую грудь.       Грейнджер заерзала в его постели, ее бедра двигаются вверх, когда она ищет его прикосновения.       Он сбрасывает с нее одеяло. Она покрылась румянцем, но ее кожа покалывает от холода. Он скользит рукой между ее ног, шипя и восхищаясь тем, какая она горячая и тугая. Ее бедра приподнимаются и прижимаются к его руке. Волнующая дрожь пробегает по нему от мягких, соблазнительных тихих стонов, которые она издает в ответ на его ласки. Его яйца наполнились семенем и жаждут излиться внутри нее.       Нет причин для его промедления. Её тело нуждается в этом. Он снимает мантию и забирается сверху. Она такая теплая. Теплая, нежная и в его собственной постели. Он никогда ни с кем не разделял свою постель. Он прижимает ее к себе, наслаждаясь тем, как ее шелковистая кожа прижимается к его собственной. Он понятия не имел, что в чужих объятиях можно чувствовать себя так. Он покусывает её плечи и шею, наблюдая, как на ее коже появляются отметины.       Драко грубо целует ее в губы, проникает языком в ее скользкий рот, пока он трется о ее бёдра, и, наконец, проскальзывает в нее. Она мокрая и готова для него. Ее густые брови хмурятся, а губы поджимаются и изгибаются напротив его губ.       Он входит медленно, наслаждаясь каждым дюймом. Он содрогается от чистого блаженства. Нет другого такого изысканного вместилища для него, каждый половой опыт в его жизни меркнет по сравнению с этим. Его член пылает, желает наполнить ее от тягостных ощущений.       Он вырывается и входит в неё обратно, снова целуя ее, ластится своим языком к её языку. Её лоно сжимается вокруг него, и он стонет в ее губы, толкаясь сильнее. Ее сиськи прижимаются к его груди, обжигая его своим теплом.       — Хорошая девочка. Хорошая девочка, — шепчет он, прижимаясь к ней бедрами.       Опустив руку между ее ног и играет с ее возбуждённым клитором. Он такой округлый и приятный на ощупь, пульсирующий при каждом его сжатии. Гермиона хныкает и извивается под ним. Ее веки дрожат и открываются, когда он завязывается узлом внутри нее.       Её взор затуманен и сперва в нем отразилось ошеломление, затем ужас и, наконец, пустота, когда он тянет ее за клитор, и она достигает пика со сдавленным криком.       Он стонет и кончает вместе с ней.       Он опускается на неё, но ее влагалище продолжает трепетать и сжиматься вокруг его члена. Он крепко обнимает ее и чувствует, как ее нежное тело прижимается к нему, как будто бы она сотворена именно для него. Его член продолжает подергиваться, пока ее лоно не перестает пульсировать вокруг его узла.       — Чувствуешь себя лучше? — спрашивает он, тяжело дыша, все еще пытаясь отдышаться. Он наблюдает за ней.       Она выглядит нервной.       — Теперь, когда ты проснулась, тебе следует восстановить водный баланс в своём теле.       Он протягивает руку, беря кубок с прикроватного столика, наклоняет ее голову и прижимает края к ее губам.       Она напрягается и почти косит глазами, пытаясь разглядеть содержимое. Когда она поняла, что это тыквенный сок, она лишь на мгновение заколебалась, после чего схватила за ножку и жадно выпила все до капли. Он издал низкий смешок и забрал кубок из ее рук, снова наполнил его из кувшина, затем вернул ей обратно.       Она выпивает пять стаканов тыквенного сока, прежде чем вновь рухнуть на его подушку, опустив глаза.       — Хорошая девочка.       Он гладит ее по волосам, и она прижимается лбом к его руке, проваливаясь в сон.       Скорее всего, Гермиона не спала всю ночь, пытаясь кончить достаточно, чтобы перестать чувствовать пылающее возбуждение внутри неё. Бедняжка. Он изучает ее лицо и проводит пальцами по ее телу, дразня ее кожу и играя с ее сосками, так что ее влагалище еще сжимается вокруг его смягчающегося члена.       Он неохотно выскальзывает из нее.       Драко не прогоняет ее из своей комнаты, когда она вновь, час спустя, просыпается с остекленевшим взглядом, отчаянно желая, чтобы он трахнул ее снова. Он с удовольствием помогает ей. Но ей все еще нужно восстановить водный баланс. Он не сможет опробовать обширный список идей, который он начал составлять, пока она не будет здоровой.       Как только он опробует их все с ней, он вышвырнет её.       В любом случае, его кровать намного удобнее для того, чтобы трахать её. Как только она восстановит свои силы, он намерен позвать эльфа и переделать гостевую спальню. Решетки на окнах, несколько походов по магазинам, и это будет приемлемая игровая комната для него, чтобы держать ее на привязи. Впустить ее в свою комнату — это краткосрочная и чрезвычайная мера. Он не собирается оставлять ее на ночь и засыпать вместе с ней.       Он собирался оставить ее у себя максимум на несколько недель.       Малфой проводит с ней день, нежно трахая ее всякий раз, когда она начинает задыхаться от возбуждения, и заставляет ее пить тыквенный сок между перерывами. Он почти сошел с ума от количества секса, но он не может остановиться.       Он решает, что целовать ее приемлемо. Поцелуй заставляет ее стонать и извиваться под ним. Ему нравится ощущать, как его язык проникает в ее ротик, а его член в ее киске, она заполнена им полностью.       Иногда ее глазах снова мелькает осознанность после того, как он вытрахал ее. Она смотрит на него, закусывая нижнюю губу, но у нее хватает ума не упоминать Поттера или Уизли, или просить отпустить её.       Он заставляет ее мило умолять его о члене и каждый раз признавать, что она его нуждающаяся шлюха, прежде чем он возьмет ее.       Это вызывает привыкание, настолько сильно, насколько она нуждается в нем. Он, вероятно, мог заставить ее сделать что угодно. Сама мысль об этом приводит его в восторг.       Он позволил ей остаться в его комнате, только на одну ночь. Узел завязан в ее влагалище, и он слишком устал, чтобы беспокоиться о том, чтобы перенести ее обратно в гостевую комнату. То, что он держит ее рядом с собой, гарантирует, что утром она не потеряет сознание снова, она будет в безопасности. Он обвивается вокруг ее теплого тела, и в его снах нет дементоров, холодный ужас не ползет по его венам, не разрывает края его души. Горящая, скользкая пиздёнка Грейнджер вокруг его члена и мягкие сиськи в его руках сдерживают всё подальше от него.       На следующий день он решает, что она достаточно восстановилась для чего-то более интересного, чем его медленное потрахивание.       Он приказывает ей не двигаться и укладывает ее поперек своей кровати. Он целует ее икры и внутреннюю поверхность бедер, пока она не начинает дрожать, а из её лона отчаянно сочится сок на его простыни. Драко слизывает каждую каплю и движется дальше вверх по ее телу, его язык собирает пот на ее животе, наслаждается ее сладким ароматом, пока он прокладывал путь до ее груди.       Она тяжело дышит, и все ее тело начинает пробирать дрожь, но она послушно остается неподвижной.       — Ты такая хорошая девочка, — шепотом проходит по её коже, прежде чем втянуть розовый сосок в рот. Он чувствует, как она дрожит, пытается сдержаться, и этот трепет зажигает теплое сияние в его груди.       Она выгибается с громким стоном, когда он лижет и посасывает её грудь, пока не чувствует, как все ее тело содрогается, и она достигает заветного пика. Это невероятно. Он догадывался, что может довести ее до оргазма, просо играя только с её сосками. Она лежит безвольно, ее горячее дыхание обжигает его лицо, она тяжело дышит и ошеломленно смотрит в его глаза. Когда ее взгляд немного проясняется, он осторожно наклоняется к ней.       — Разве я говорил, что тебе разрешили кончить?       Она не понимает, выглядит сбитой с толку, и постепенно смысл его вопроса доходит до неё, испуг отражается на её лице.       Драко ухмыльнулся и поцеловал ее, чтобы успокоить.       — Все в порядке. Ты все еще учишься, — после чего он отстранился и смотрел на нее с серьезным выражением лица.        — В следующий раз ты будешь терпеть, ждать, пока я не скажу тебе кончить. Я контролирую твое удовольствие.       Она непонимающе смотрит на него. Он прижимает тыльную сторону ладони к ее влагалищу.       — Это мое. Тебе понятно? — В его голосе слышится сталь. Если в её словах будут возражения против его заявления, или хотя бы мельчайший намек на это, у него не останется выбора — только подчинить её себе.       Глаза цвета шоколада широко раскрыты и в них видно отчаяние, а её горло опускается, когда она медленно кивает.       Он снова улыбается и скользит пальцами по ее мягким складкам, пока она не начинает ластиться я к нему.       — Если ты хочешь кончить, ты должена получить мое разрешение, — он водит подушечками пальцев.       — Неважно, что я буду с тобой делать, или как близко ты подойдешь к пику, ты не сорвёшься, пока я не разрешу. Если ты это сделаешь, мне придется тебя наказать. Теперь ты понимаешь, Грейнджер?       Она снова кивает.       — Скажи: "Да, сэр".       — Да, сэр.       — Хорошая девочка.       Что-то в его груди переполняется, когда он видит, как она дрожит.       — Давай потренируемся.       На её лице отражается неуверенность, а пальцы сжимают простыни. Волна предвкушения пробегает по его животу, когда он опускается на колени, устраивается между ее бёдер, сдерживает себя, когда проводит кончиком пальца по ее бедру.       — Если ты боишься, что кончишь, ты можешь попросить перерыв, но только если ты близка к краю. Я начну медленно.       Он раздвигает ее ноги еще шире, так что ее заветная дырочка открыта для него. Несмотря на наличие густых волос, он видит, что она налилась от возбуждения. Ее бедра трепещут под его пристальным взглядом, и она тихо жаждет его.       Он несколько минут поглаживает пальцами ее бедра вверх и вниз, прежде чем наклониться вперед и слегка поцеловать впадинку рядом с тазовой костью. Она издает томный стон, и ее пальцы запутываются в его волосах, немного тянет их. Волна покалывания проходит по коже головы и вниз по плечам.       Поцелуи опускаются все ниже и ниже, по волосам на лобке. Он должен побрить ее. Судя по длине, он сомневается, что она вообще удосужилась подстричь их. Он хочет иметь возможность видеть ее возбуждение на ее коже. Если понадобится, есть заклинания, чтобы сделать ее навсегда гладкой, но ему скорее нравится идея — раздвигать ее ноги и брить ее щёлку, чтобы удовлетворить себя.       Он может делать с ней все, что захочет. Она как игрушка. Он сделает из неё маленькую куклу, которая будет ждать его, тихая, мокрая и безнадежно отчаянная, пока он не трахнет её.       Ее кожа на его губах горит. Он целует свод ее тазовой кости и нежно поглаживает ее складки, раздвигая их. Она прерывисто дышит, задыхается, ее ноги подергиваются и раздвигаются шире, а пальцы в его волосах напрягаются.       Его язык скользит и обвивается вокруг ее клитора, нежно посасывая, пока его пальцы кружат и дразнят ее влажный вход. Ее плоть подобна редкому деликатесу.       — О... оооооо... боже!       Ее лоно отчаянно сжимается вокруг его пальцев. Он лижет ее повторяющимся, осторожным движениями, пока все ее тело не пробивает дрожь.       — Пожалуйста, я не могу...       Он отрывает рот.       — Хорошая девочка.       Он проводит ладонями по ее бедрам в течение нескольких секунд, пока дрожь не прекращается.       — Давай еще раз.       Она издает жалобный стон, когда он снова начинает целовать ее и нежно покусывать клитор. Она терпит всего минуту, прежде чем снова извивается под ним.       — Пожалуйста... о боже! Пожалуйста... — Она пытается свести ноги вместе, но он крепко держит их, немного отстраняясь от неё.       — Стой спокойно, — говорит он ледяным голосом, заставляя её прекратить противиться ему.       Она замирает.       Он поглаживает её киску.       — Хорошая девочка. Вот так. Оставайся здесь ради меня. Прямо на этом краю. Будь послушной и упорной для меня. Хорошая девочка.       Она стонет и дрожит, ее руки рвут простыни, а ноги бесконтрольно дергаются,       — Мне нужно... мне нужно кончить!       Он мгновенно останавливается. Она рыдает. Это долгий плач мучительного отчаяния. Ее грудь содрогается, когда плач переходит в отрывистое хныканье. Когда она успокаивается и снова послушно лежит на кровати, он снова начинает проверять её на прочность.       Медленные круговые движения на внутренней стороне ее бедер. Ему даже не нужно прикасаться к ее щёлке, чтобы заставить ее трястись и почти кончить.       — Поиграй со своими сиськами, Грейнджер. Я хочу, чтобы ты дразнила свои соски, пока я буду ласкать тебя.       Ее руки поднимаются и начинают сжимать грудь и зажимать соски между пальцами. Она начинает быстро задыхаться, а ее грудь судорожно дёргаться, когда она пытается сделать вдох.       — Пожалуйста, я не могу...       Она начинает плакать. Слезы катятся по ее вискам в волосы, а на лице отражается мучение, как будто она в агонии.       Пальцы Драко покидают её влажный вход, он успокаивает ее, проводит ладонями вверх по ее телу и захватывает ее запястья, ложась на нее сверху, придавливает ее своим весом, пока ее дыхание не становится лишь слегка прерывистым. Это самое невероятное чувство, когда она лежит под ним в такой беспомощности и отчаянии. Иметь полный контроль над тем, чего она хочет больше всего.       Он притянул ее к себе и поцеловал в лоб,       — Хорошая девочка. Ты так хорошо справилась с этим. Я очень доволен тобой. Это именно то, чего я хотел.       Она крепко прижимается к нему, дрожа и цепляясь за его плечи. Он обнимает ее крепче. Ее возбужденная кожа вновь покрывается красивым румянцем, и он сжимает грудь, пощипывая ее сосок, пока дышит в её волосы.       — Пожалуйста. Пожалуйста. Мне нужно... я все еще..,— её голос дрожит, и она запинается.       — Я знаю, — он целует ее еще раз, затем приподнимается и встаёт со своих колен.       — Лицом вниз. Бёдра вверх. Покажи мне, где у тебя ноет.       Ее тело дрожит, когда она опирается коленями на матрас и опускает голову, прогибая позвоночник, и выпячивает свою попку. Представлены ее влагалище и крошечная дырочка, обрамленные соблазнительным изгибом ее задницы, которая пылает от похоти, и его взгляд скользит дальше, вверх к ее сужающейся талии. А соки возбуждения скользят вниз по ее бледным бедрам.       — Именно такой ты мне нравишься, — он проводит ладонями по ее спине, а затем сжимает ее задницу, сильно, наблюдая, как она краснеет. Его пальцы тянутся к впадинке меж ягодиц, и он проводит пальцем вниз к тугому колечку мышц, задумчиво дразня ее, пока она не издает нервный вздох и не сжимается.       Позже, он сделает это позже. Когда он будет нуждаться в полном доминировании над ней. У него много времени.       Он скользит пальцами вниз и погружает их в ее мокрую щелку. Она издает хриплый стон в простыни и выгибается навстречу им, но он убирает их, не давая ей удовлетвориться от полного проникновения.       Он несколько раз поглаживает свой член и входит в нее полностью. Она стонет и почти падает под ним. Но Драко удерживает ее на месте. Стенки ее влагалища уже сжимаются и трепещут вокруг его члена. Она уже на грани оргазма, просто от того, что он заполнил ее.       — Грейнджер, у тебя нет моего разрешения кончать, — говорит он твердым голосом, продолжая скользит в ней. Долгие и плавные толчки в этом блаженном, возбуждающем жаре.       Теперь, когда она у него уже несколько дней, он больше привык к интенсивности ее течки. Это все равно невероятно. Все еще затягивает, но менее ошеломляюще. Она издает резкий и прерывистый стон, поскольку ее тело продолжает напрягаться под ним.       Он продолжает медленно входить в нее, проводя рукой по ее спине, восхищается ее изгибами, восхищается тем, как выглядит его член, когда он исчезает внутри нее. Как это возможно, что никто и никогда не замечал, каким большим потенциалом обладает Грейнджер? Какие фантастические сиськи она прятала под своими мантиями. Если бы он был Поттером или Уизли, он бы трахнул ее много лет назад. Вместо этого, — смеётся про себя, — ее так называемые друзья оставили ее в душном кабинете министерства и даже не заметили, что она превращается в омегу.       С другой стороны, Поттер и Уизли были типичными идиотами чтобы что-то заметить, пока проклятье им не прилетит прямо в лицо.       Если бы она не была грязнокровкой, он бы трахнул ее в школе. Она могла бы стать популярной. Лучшие друзья, которые нуждались в материнской заботе, а она могла бы управлять школой. Она была бы куда более интересной девушкой, чем Панси.       Он стонет сквозь зубы и мысленно добавляет школьную форму Хогвартса в свой список идей.       Он снова входит в нее и замечает, что она дрожит, когда откидывается назад на его член.       Героиня войны Волшебного мира превратилась в маленькую добрую старую деву. Почти тридцатилетняя девственница. Все, что у нее было в жизни, — это законодательство.       Никто еще даже не заметил, что она пропала. Это показывает, как много она значит, и как хорошо иметь авроров в качестве друзей.       Он стонет, когда снова по самое основание погружается в это восхитительное тепло.       У него все получилось. Теперь она распласталась поперек его кровати, упорно обучается для него. Он сделает её совершенной.       — Пожалуйста...       Ее дрожащий, отчаянный голос прерывает ход его мыслей. Все ее тело неистово содрогается под ним.       Он наклоняется вперед и покусывает ее ухо, в то время как его рука нащупывает и ласкает ее правую грудь.       — Ты такая хорошая, Грейнджер. Видишь? Я хорошо забочусь о тебе. Ты это заслужила. Теперь ты можешь кончить.       Она дрожит и расслабляется всего на мгновение, прежде чем содрогнуться, как будто бы она взрывается. Она кричит в простыни, когда через всё её тело проходят волна экстаза. Драко стонет, когда ее влагалище сильно сжимает, доит его, и он содрогается, чтобы вместе с ней испытать оргазм.       Она падает на постель и, кажется, едва в сознании.       Он обвивается вокруг её талии, прижимая их обнаженную кожу друг к другу, и целует ее в щеку, убирая влажные волосы с ее лица.       — Ты очень хороша. Так хорошо.       Он обнимает ее и сплетает их ноги вместе, целует ее плечо. Ее теплое, мягкое тело прижимается к нему. Он теснее прижался к ее горящей коже, пока не заснул.       Он просыпается от звука ее тихих стонов и трения о него. Он мог бы привыкнуть к такому пробуждению. Драко перевернулся на спину и позволил ей оседлать его и кататься на нем. Он наблюдал, как ее сиськи подпрыгивают, когда она приподнимается вверх и вниз на его члене, пока они оба не кончали.       Она спит у него на груди, пока он ласкает ее, и когда его узел спадает, он запирает ее в своей комнате и выходит, чтобы купить выпечку во французской пекарне вверх по улице.       Это не совсем то, что она будет есть каждый день, но она ничего не ела с тех пор, как приехала, и заслужила небольшое поощрение. Он желает, чтобы она похудела, но не голодала. Он иногда будет давать ей угощения.       Если она сможет продолжать их зарабатывать.       Он останавливается, чтобы проверить газету, и с удовлетворением замечает, что там пока нет упоминания о пропаже Грейнджер.       Когда он возвращается, Грейнджер забилась в дальний угол его комнаты, у окна. Ее глаза блестят, но взгляд нервный и нерешительный, когда она смотрит, как он входит в комнату. Он делает паузу и изучает ее, замечает, что ей становится прохладно, когда она приседает ниже на пол, а ее обнаженное тело сжимается.       Он медленно идет к ней, наблюдая, как она напрягается и дергается при каждом его шаге.       Он останавливается в нескольких дюймах от ее тела и смотрит на ее опущенное лицо.       — Ты кончала, пока меня не было?