Цветок Нарцисса | The Narcissus Flower

Кенма на полпути на выход из аудитории, когда телефон в кармане начинает вибрировать. Ему снова пишет Хината. Он проверяет телефон, сворачивая налево по коридору, но он осторожен с тем, куда ступает. Хината собирается приехать на выходные и от этого факта он настолько в восторге, что едва ли может думать о чём-либо ещё. Он спамил Кенме всё утро, уже строя планы на свою поездку в Токио, и, конечно, Кенма мог только пройтись взглядом по сообщениям, чтобы не получить замечание от профессора. Но Кенма не может его судить. Хината полон решимости навещать его как можно чаще, прежде чем уехать в Бразилию этой весной. Они будут на противоположных концах планеты следующие несколько лет, и пусть он никогда это не говорил, Кенма будет сильно по нему скучать. — А, Козуме-сан! Кенма поднимает взгляд и видит Игараши, свою одногруппницу по истории искусства, которая идёт ему навстречу. Она радостно машет рукой, и он быстро суёт телефон в карман, когда она оказывается рядом. Игараши останавливается перед ним и пытается отдышаться. — Я хотела спросить раньше, но… тебе уже лучше, чем тогда? У тебя всё ещё болит голова? Думаю, это было очевидно, но я так переживала! Ох, это было абсолютно очевидно. В тот день у неё слезились глаза, и это при том, что Кенма был полным незнакомцем для неё. Ему даже не хочется представлять, как она, должно быть, переживает за своих близких. — Всё хорошо. Это случилось единожды, поэтому тебе не нужно проверять меня, — говорит Кенма, и Игараши ярко улыбается в ответ; она почти напоминает ему Хинату. Она отмахивается: — Ничего страшного! У меня не так много друзей в университете, поэтому я рада, что мне удаётся поговорить с тобой. Даже если мы познакомились не при самых лучших обстоятельствах, — она кидает быстрый взгляд на телефон, проверяя время. — Ох, мне пора идти. Могу я спросить в какую тебе сторону? — В восточное крыло. Игараши восторженно ойкает. — Мне в том же направлении! Ты не против, если я пойду с тобой? Кенма в ответ лишь пожимает плечами, потому что его устраивает любой вариант; для Игараши этого оказывается достаточно, потому что она тут же равняется с ним и начинает новый разговор. Кенма думает, что может быть совсем скоро он привыкнет к энергичным людям. Ему придется иметь дело с Хинатой и Бокуто все выходные и пусть он любит их обоих, они нравятся ему по отдельности. Он любит их, но он также уверен, что умрет от передозировки в ту же секунду, когда они встретятся. — … поэтому я начала спрашивать, знает ли кто-то о стажировках, которые сейчас принимают заявления, — говорит Игараши, и внимание Кенмы тут же притянуто обратно в реальность. — Я думаю, что уйду с той, на которой я сейчас, но прежде чем это сделать, нужно, чтобы меня приняли на новую. Кенма кивает, когда они поворачивают по коридору. — Я тоже ищу сейчас стажировки. Я скажу тебе, если найду что-то интересное. Глаза Игараши загораются. — Ты правда сделаешь это? — Конечно, — отвечает Кенма. — Почему ты хочешь уйти? — это не особо его волнует, но он может отрицать, что это не вызвало интерес. — Ах… ну, сложно сказать. Наверное, мне просто не нравится обстановка. В начале всё было хорошо, но один из моих кураторов… очень стрёмный. Он постоянно подкатывает ко мне и странно смотрит на меня, пока я работаю, и мне бы не хотелось там задерживаться. Кенма корчит лицо. — Это дерьмово. — Дерьмово, — соглашается она и вздыхает. — Поэтому, если ищешь стажировки, по возможности обходи стороной Каваками Маркетинг в Сибуе. Они, наверное, будут искать кого-то нового после моего ухода, но лучше всего было бы избегать их. Кенма кивает, и они погружаются в комфортную тишину. Их разговор пришёл к логичному завершению, и пусть обычно он так не делает, в этот раз Кенме есть что сказать. — Знаешь… тебе, наверное, стоит кому-то сказать, что твой куратор доставляет тебе неудобства, — говорит он, сражаясь со своей тихой натурой, чтобы выдавить из себя слова. Игараши трёт руку и выглядит нерешительно. — Не знаю… Я бы не хотела неприятности. — Хранить такое в секрете реально хреново, — возражает он. — Ты всё равно собираешься уйти, что с тобой может произойти? — Может быть ты прав, — секунда-две и она снова становится яркой собой, и Кенма надеется, что это значит, что она приняла решение. — Спасибо, Козуме-сан. Я подумаю об этом, — говорит она, и только спустя какое-то время, после того когда они разошлись — после всех занятий, когда Кенма идет обратно домой — он вспоминает, что Маэда работает в одной из маркетинговой компаний в Сибуе.

†††

Кенма всем сердцем уверен, что его папа — это крутейший человек на всей планете. Он пригласил его к себе, чтобы протестировать игру, которую ещё даже не анонсировали, просто потому, что на его новой работе можно так делать. Конечно же, Кенма не медлил — не то чтобы ему нужно было оправдание — и теперь он сидит и просто наслаждается жизнью, пока убивает очередную волну приближающихся врагов. Папа Кенмы выходит из кухни с двумя контейнерами еды навынос, ставит их на столик и садится на диван рядом с ним. — Выглядишь довольным. Кенма бросает настороженный взгляд на еду, а затем снова смотрит на экран телевизора. — Это веселая игра, — отвечает он. Папа заказал еду из знакомого ему ресторана, поэтому должно быть не так уж и плохо. — Управление простое, легко запоминающееся, а дизайн и графика классные. — Ещё бы студент анимации не отметил графику, — говорит его папа, посмеиваясь. Он смеется и улыбается всё чаще эти дни, и это отлично, потому что Кенме нравится видеть его счастливым. — Как учеба? Кенма пожимает плечами, слишком сфокусированный на игре, чтобы дать полноценный ответ. — Нормально. Наверное, возьму академический отпуск после этого семестра, — признается он и на периферии взгляда замечает отца, едва ли не подавившегося жареным рисом. Тот бьет себя по груди, прокашливаясь. — Извини, извини. Я имею в виду… ничего страшного, если ты хочешь это, но ты же всего на первом курсе. Зачем брать перерыв так рано? — Мне надо накопить деньги на плату за обучение за следующий год, или вместо этого просто отчислиться. — Нет, ты не будешь бросать университет, и тебе не придется брать перерыв в год, — его папа звучит необычайно уверенно. — Я просто сам оплачу тебе обучение. Кенма ставит игру на паузу и пялится на него широко распахнутыми глазами. — Но я не могу просить тебя об этом. — Я твой отец, конечно, можешь. И учитывая, каким ужасным отцом я был, это будет честью — сделать для тебя что-то такое, — говорит он, и пока Кенма не совсем уверен, что он чувствует к своей матери — он никогда не мог сказать, ненавидит он её или просто не любит — он так, так сильно уверен, что он любит своего папу. Он добрый и принимающий, и он никогда не судил Кенму за то, что он транс и гей. Может ли он мечтать о чём-то больше? Кенма продолжает игру, нуждаясь в чём-то, что будет отвлекать его, пока он набирается храбростью спросить следующее: — Ты когда-нибудь слышал о полиамории? — его папа кивает, и он продолжает. — Что ты думаешь о… концепте этого? Тот ставит свой контейнер на столик. — Почему ты спрашиваешь? — говорит он, и Кенма закусывает щеку изнутри. Он правда собирается сделать это, не так ли? Он делает глубокий вдох в попытке успокоить себя. — Потому что Куроо и я в отношениях с двумя другими людьми, с которыми мы дружили со старшей школы, — начинает он и в глубине души думает, не ошибка ли это? Это может быть ошибкой. — Это нормально, если ты думаешь, что это странно. Это правда странно, но это серьёзно, и это моя жизнь, и я бы хотел, чтобы ты знал. — Стоп, стоп, стоп. Кенма, успокойся, ты сейчас сломаешь контроллер, — говорит ему папа, ставя игру на паузу, и забирает контроллер из его напряженных рук. Кенма понимает насколько он напряжён только сейчас. Он опускает взгляд на свои колени. — Извини. — Нет, нет, всё хорошо. Всё хорошо, — успокаивает его папа. — Не переживай из-за отношений. Это может быть и непривычно для меня, но я старый. С годами много чего становится непонятным и необычным. — Ты не думаешь, что это странно? — Непривычное и странное — два разных слова. Ты счастлив в отношениях? — спрашивает он, и Кенма кивает. — Тогда я привыкну. Я был бы счастлив познакомиться с твоими… — Партнёрами, — заканчивает за него Кенма. Его отец кивает, запоминая новый термин. Он улыбается своему сыну. — Я был бы счастлив познакомиться с твоими партнёрами.

†††

Кенма не сможет пережить это. — Бокуто-сан! — Шоё-кун!!! Ему нужно найти, где пожить на выходных, потому что Хината здесь в общей сложности пять минут, и он уже разговаривает с Бокуто на частоте, которую слышат только собаки. Кенме страшно от одной только мысли, что будет дальше. Куроо подталкивает его глубже в квартиру, прежде чем у него появляется шанс улизнуть. — Через сколько, думаешь, соседи начнут возмущаться? Кенма смотрит на Хинату и Бокуто, они обнимаются до хруста костей и кричат во всё горло. Он вздыхает. — Я бы дал час. — Щедро, — Куроо помогает ему снять куртку и вешает её на крючок. — Я бы сказал, полчаса максимум, — говорит он, и, да, он скорее всего прав. Хината провел большую часть времени в поезде из Мияги и, тем не менее, у него достаточно энергии, чтобы чуть ли не на стенку лезть. В каком-то смысле это даже впечатляет. Но у Кенмы только голова начинает болеть от напряжения. Хината громко смеется и улыбается так широко, что у него просто не могут не болеть щёки. — Бокуто-сан, я видел все твои игры! Университет транслирует их все, и каждый раз я заставляю Натсу смотреть их вместе со мной! Мы видели игру против Гакудай, и это было так круто, когда ты сделал тот прямой! Типа ву-ух и бам, и я такой ничего себе это так круто! — Вы даже не учились в одной школе, — отмечает Акааши, не поднимая взгляд со своей книги. Он сидит на диване, спокойно их игнорируя, будучи совершенно привыкшим к подобным выходкам. Бокуто смотрит на Акааши и тычет в Хинату пальцем. — Ага, но он мой волейбольный кохай. Потому что я старше. — Вы даже не играли в одной команде. — Ты скучный, — ворчит Бокуто. — Хэй, Кейджи, почему ты больше не делаешь мне комплименты? — Делаю. Я просто не хочу раздуть тебе эго, — говорит он, и Бокуто сдувается, вздыхает и недовольно дуется. Акааши закрывает книгу и смотрит на него внимательно. — Конечно же, ты хорошо отыграл тот матч, и твоей команде очень повезло, что ты играешь с ними. Это просто факты. Бокуто незамедлительно оживает и прыгает на диван, чтобы крепко обнять его. — Ты лучший, Кейджи! Акааши мягко посмеивается. — Да, я в курсе, — говорит он, а затем отстраняется от объятия, чтобы найти место потише. Трехцветный котенок оказывается у Кенмы под ногами, потираясь о его щиколотки, и мяукает на него, чтобы привлечь внимание. Он осторожно обходит котенка, чтобы не наступить. Увидев ее, выражение лица Хинаты превращается в чистое умиление. — Боже мой, она так выросла. Думаешь, она всё ещё помнит меня? Кенма садится. — Может быть. Не знаю. Просто дай ей что-нибудь поесть, и она не отлипнет. — О, мы как раз захватили несколько лакомств, которые ей нравится, — говорит Бокуто и идет на кухню, чтобы захватить пакет. Это оказываются маленькие угощения в форме золотых рыбок, которые пахнут как несвежий тунец, и он высыпает несколько в ладонь Хинаты. Хината садится на корточки и протягивает руку котенку. Она подскакивает ближе, счастливо съедает все, что есть, и начинает тереться ему об руку, очень довольная. Хината ахает, когда она разрешает ему погладить себя. — Кажется, у меня появилась лучшая подруга, — смеется он, смотря на Кенму. Тот пожимает плечами. — Она забудет о тебе, когда что-то привлечет её внимание. — Супер! Значит, она прям как я! — Хината чешет её подбородок, и она счастливо мурлычет под его руками, пока её что-то внезапно не отвлекает, из-за чего она убегает в другой конец гостиной. Хината расстроенно вздыхает. — Ты уже выбрал ей имя? Кенма открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент котенок подскакивает на кофейный столик и шкодливо скидывает фигурку Десерт Во Линк на пол. Он закрывает рот и хмыкает, раздумывая. — На самом деле, я думал назвать её Зельдой. — Ты придумал это только что? — Нет.

†††

Слегка за двенадцать часов дня, и Кенма с Акааши в кампусе. Они планируют вместе пообедать, потому что профессор Акааши отменил сегодня занятие. Кенме доведется провести с ним время один на один и ему даже не придется прогулять пару, что просто замечательно. Они подходят к главному зданию кампуса и, как только оказываются внутри, оказываются оглушены кричащей женщиной, которая стоит на стойке регистрации и просит расписание занятий своего сына. Кенма ощущает знакомую тревогу, поднимающуюся вверх по позвоночнику. Он сует свободную руку в карман, а другой тянет Акааши за собой, продолжая идти, пока не слышит свое имя голосом той женщины. — Кенма, хороший мой, а вот и ты! Его желудок сжимается, стоит ему осознать, что тем сыном был он. Он отпускает руку Акааши и поворачивается, чтобы посмотреть на свою мать взглядом, который можно описать как стыд и ужас. — Мама? — Я так переживала за тебя, детка. Я звонила, но каждый раз меня направляло на голосовую почту, — жалуется она, и, да, это потому что он заблокировал ее. — Столько всего произошло! Извини, что я привела Маэду в наш дом. Он просто отвратительный и мерзкий, и мне стоило выгнать его раньше. — Ты выгнала его? — спрашивает Кенма и в глубине души думает, является ли это искренним извинением. Его мать кивает, шмыгая. — Он изменил мне, а ещё его уволили за домогательства на работе. Серьезно, какой мужчина будет таким заниматься? — она стирает слезу с уголка глаза, и в этом жесте нет привычного ему драматизма. Она говорит серьезно. — Мы разводимся, и теперь, раз уж его нет, тебе больше не надо бояться возвращаться домой. Кенме вернуться домой к матери? Это настолько ужасающая идея, что он даже не хочет думать об этом. Он не хочет думать о том, что его первый инстинкт — покорно выслушать её и пойти вместе с ней домой, словно жалкий маленький утёнок. Акааши прочищает горло. Кенма даже забыл, что он здесь. Его присутствие успокаивающее и приободряющее. — Прошу прощения, но нам надо на занятие, — говорит он, вмешивая себя в ситуацию, и дает Кенме легкий путь отступления. Мать Кенмы смотрит на него, сбитая с толку, словно не может понять, почему он разговаривает с ней. — А ты кто вообще такой? — Акааши Кейджи. А теперь, если вы нас извините… — Подожди, я знаю это имя! — она щелкает пальцами, внезапно что-то вспомнив. — Это с тобой Кенма изменяет Тецуро-куну. Кенма моргает, не столько в замешательстве, сколько просто уставший от разговора с ней. — Я никому не изменяю. — О, я тебя умоляю, я же читала твои переписки, — отмахивается она и продолжает, в её холодных глазах мелькает коварный блеск. — Давай сделаем так. Я обещаю не говорить это Тецуро, если вернешься домой. Кенма секунду думает о том, чтобы вырвать себе все волосы. Это происходит. Это правда происходит, и он собирается сказать своей матери, что он полиамор просто потому, что она вторглась в его частную жизнь и теперь обвиняет его в измене своему парню с другим его парнем. Он вздыхает. — Он в курсе. — Что? — Я сказал, он в курсе, — повторяет Кенма. — У нас открытые отношения. Я встречаюсь с ними обоими. Они в курсе. Его мать отшатывается и внезапно бледнеет. — Ты что? — у нее открыт рот, пока она пытается найти, что сказать дальше. — Я… Я не буду говорить, что думаю об этом. Но пообещай мне вернуться, и я забуду о том, что только что услышала. — Я не вернусь, — говорит Кенма, и его мать делает шаг вперед. Акааши становится перед Кенмой. — Я не вернусь к тебе. Мать Кенмы недовольно стонет и закатывает глаза. — Не будь идиотом. Конечно, вернешься. Мне нужна помощь по дому. — Я тебе нужен только для этого? — Что? Нет, Кенма, конечно же, нет. Ты же знаешь, я люблю тебя больше всего на свете. Просто… я не жила одна со времен колледжа и я не знаю, смогу ли сейчас, ведь у меня разбито сердце. Кенма качает головой и выдыхает жалкий смешок. Акааши смотреть на него своим обеспокоенным взглядом, что очень даже объяснимо. — Ты в порядке? — Я так не могу, — говорит Кенма, а затем разворачивается и выходит из здания от них двоих. У Акааши длинные ноги, поэтому он быстро догоняет его. Кенма делает глубокий вдох и вновь переплетает их пальцы. Ему плевать, если он задел чувства своей матери, поступив так. Ему плевать, если она чувствует себя так, словно её невозможно любить — что, если честно, правда, — и в любом случае он не обязан усмирять её комплексы. В нем всё ещё есть частичка, которая переживает и хочет, чтобы его мать была счастлива, но с каждым днем она всё меньше и меньше.