Право на ошибку

      Плакать Сенку не стал, ему удалось взять себя в руки. Точнее, Рюсуй, помог ему это сделать. Он коснулся его плеча и произнес:       — Нужно отнести Гена в деревню и оказать ему помощь.       Эти слова вернули Сенку в реальность. Он окончательно осознал, что все, кажется, закончилось. Нет, состояние Гена определенно оставляло желать лучшего, ему, как Рюсуй и сказал, требовалась помощь. К тому же ничего еще не было решено, Сенку и Гену так или иначе предстояло наконец поговорить напрямую обо всем, но это все казалось чем-то совершенно незначительным. Главное, что Ген жив.       Сенку медленно выдохнул, расслабляясь. Он позволил Тайджу забрать Гена из своих рук, но сам с холодной земли вставать не спешил. Так и сидел, уставившись туда, где только что лежал Ген. Сенку испытал облегчение, но последствия пережитого отпускать его не желали. И, наверное, не отпустят еще долго. Руки по-прежнему дрожали, а голова немного кружилась. Сенку не знал, когда это пройдет.       — Идем, — сказал Рюсуй, протягивая Сенку руку.       Он взялся за нее, поднимаясь на ноги. Голова закружилась сильнее. Сенку не выпускал ладонь Рюсуя из своей до тех пор, пока его состояние не нормализировалось.       — Ты в порядке? — спросил Рюсуй.       Сенку понятия не имел, в порядке ли он. Вроде и да, но, с другой стороны, совсем нет. Вернувшийся к нему здравый смысл подсказывал, что ответ на этот вопрос Сенку найдет, когда осмотрит Гена и убедится, что тот отделался царапинами, и ничего по-настоящему серьезного его жизни не угрожает. А вот подсознание утверждало, что на этом все не закончится. Сенку по-прежнему хотелось плакать и, быть может, ему действительно стоило это сделать. Чтобы избавиться от накопившихся переживаний и эмоций. Однако он бы не стал плакать при других людях, пусть и находился в шаге от этого, когда узнал, что Ген жив. Рюсую Сенку не ответил, только сказал:       — Надо скорее вернуться в деревню.       Рюсуй был с этим абсолютно согласен. Больше мучить Сенку вопросами он не стал, пребывая в молчании на протяжении всего обратного пути. На него это совсем не было похоже. Только сейчас Рюсуй понял, что также как и все, сильно перенервничал. Но, как бы там ни было, он радовался тому, что все закончилось хорошо. Однако ничего еще не закончилось.

***

      Боль — первое, что испытал Ген, начиная приходить в себя. Сперва он подумал, что, должно быть, попал в ад. Многие факторы указывали на это, начиная от боли и заканчивая ужасно высокой температурой. Открывать глаза Ген не хотел, боялся увидеть перед собой раскаленную лаву и стенки огромного котла. Донесшийся до Гена голос, подорвал его убеждение в том, что он находится в аду. Этот голос сказал:       — Передай бинты, пожалуйста.       Он казался знакомым. Ген попытался вспомнить, где мог слышать его раньше. Откопать информацию в голове оказалось труднее, чем он ожидал хотя бы потому, что там была пустота. Ген, вроде как, помнил собственное имя, даже фамилию помнил — Асагири, но вот все остальное… Голос сказал еще одно слово:       — Спасибо.       И тут Ген вспомнил все. Даже то, что хотел бы забыть. Он вновь не знал, сколько времени прошло, наверное, состояние это уже стало для него привычным. Однако едва ли количество минувших часов или дней имело смысл. Ген мог хоть несколько лет проваляться в отключке, это ничего бы не изменило. Ему стоило умереть, вот тогда бы все было иначе.       Нестерпимое желание исчезнуть было первым, что Ген вспомнил. Он, кажется, хотел прыгнуть с обрыва в море или сделать еще что-нибудь в таком духе, но почему-то не сделал. Ген разозлился на самого себя, но еще больше его злило то, что он, вроде бы, жив. Абсолютного подтверждения этому он пока не нашел, но благодаря услышанному голосу понял, что никак не может находиться в аду. Голос принадлежал Юкио. Кто-кто, но он никак не мог угодить в преисподнюю, а значит, Ген тоже был не там. Скорее всего, он был жив и находился в деревне Ишигами. От этого становилось намного хуже, чем от физической боли.       Ген не хотел открывать глаза, не хотел дышать. Ему казалось, что, если он очень сильно пожелает, то сможет прекратить существование. Однако каким бы сильным желание это ни являлось, он по-прежнему находился… где-то здесь. В мире, где он совершил нечто непоправимое.       Человеческой психике свойственно блокировать травмирующие воспоминания. По этой причине многие люди, оказавшиеся в тяжелых обстоятельствах, после не могут точно сформулировать, что конкретно произошло. Психика Гена, наверное, решила над ним поиздеваться, потому что он действительно помнил все. Картинка была четкой, она не упускала ни одной мельчайшей детали. Не помог даже алкоголь. Он дал о себе знать головной болью и сухостью во рту, но не пустотой в голове. Это было странно. Другого объяснения, кроме издевательств над ним со стороны собственного же сознания Ген не нашел. Впрочем, он их заслужил.       Ген помнил, что сходил с ума. Его одержимость Сенку зашла слишком далеко. В тот день, как бы давно он ни был, Ген вновь собирался с ним поговорить, но опять не смог. Вместо этого он напился, пытаясь сбежать от отвращения к самому себе. А потом пришел Рюсуй и Ген, насколько он помнил, сорвался на него, наговорил всякого и… Рюсуй пытался его остановить, но Ген пошел к Сенку.       Он бы хотел навсегда стереть все последующие события из памяти. Но, наверное, лишь смерть могла ему в этом помочь. Умереть Ген и собирался, едва ли у него оставалось право на жизнь, после того, что он совершил. И суть была даже не в каких-то отдельных поступках и действиях, они являлись лишь следствием. По-настоящему лишала Гена права на жизнь та мысль, которую он допустил. Он хотел заполучить Сенку насильно. Ген не знал, что именно собирался сделать, но четко помнил, что хотел обладать Сенку, хотел заставить его быть с собой. Гену не было оправдания, как не было и прощения.       Прохладная ладонь коснулась его лба. Ген продолжал держать глаза закрытыми, но ему не требовалось зрение, чтобы определить, кому она принадлежит. Это был Сенку. Прикосновение вышло мягким и осторожным. Ген искренне не понимал, почему Сенку дотронулся до него так и почему вообще дотронулся. Разве Ген не должен быть ему противен?       — Думаю, выше тридцати восьми, но без термометра не проверить, ладно, сейчас все равно времени на него нет. Хром, помнишь, мы делали парацетамол? Сходи в лабораторию и принеси, он на третьей полке слева.       Голос Сенку, такой красивый, что хотелось слышать его всегда, сейчас звучал устало и вымученно. Никакого отвращения в нем не ощущалось, только тревога и… забота? Нет, Ген точно не мог в это поверить, Сенку не стал бы о нем заботиться после того, что он совершил. И, тем не менее, он отправил Хрома за парацетамолом.       Парацетамол? Ген удивился. Он соображал достаточно хорошо, чтобы вспомнить все свои непростительные поступки, но так ни разу и не задумался, где именно он сейчас. Не считая того глупого предположения о том, что он в аду. В настоящий момент Ген находился в деревне, но как он здесь оказался? Вроде, все закончилось тем, что Ген, осознав, что натворил, убежал в лес. Тогда была гроза. Он плакал, кричал, и почему-то тонул в крови. А дальше наступила темнота. Если Ген выжил, а он выжил, то ему, должно быть, помогли. Нашли его в лесу, принести сюда, и теперь пытаются вылечить парацетамолом и бинтами. В принципе, логично, но, опять же, Ген совсем не понимал, зачем его спасают. Чтобы наказать потом? Но не слишком ли это абсурдно?       — И горячий чай с медом еще принеси, — громко сказал Сенку Хрому, который, видимо, еще не ушел.       Ситуация сбивала Гена с толку все больше и больше. Не мог он поверить в то, что Сенку хочет ему помочь. Не мог. Или не хотел. Отчасти Ген желал, чтобы Сенку его ненавидел, ему бы так было проще. По крайней мере, он бы получил по заслугам.       — Надеюсь, все будет хорошо, — это сказал Юкио, — я обработал раны. На ноге достаточно глубокая, шрам останется. С рукой хуже, там, кажется, воспаление.       — Да, — вздохнул Сенку, — нужно было раньше бинты сменить.       Ген понятия не имел, что случилось с его ногой и про какие еще раны Юкио говорил, но на счет руки вспомнил, он сам это сделал, надеясь получить заботу Сенку. И Сенку обо всем догадался, однако заботиться почему-то не перестал.       — Ничего, жить будет. Сейчас главное температуру сбить, — сказал Сенку.       Последовало достаточно протяженное молчание, после Юкио успокаивающе произнес:       — Ген поправится, и у вас все будет хорошо, я верю.       Вас? Ген решил, что это словно ничего не значит, но Сенку быстро убедил его в обратном. Он взял Гена за руку, мягко сжимая его ладонь своей. Гену показалось, что его сердце остановилось и теперь-то он точно умер. Правда, он больше не хотел умирать. Надеяться на что-либо он даже не смел, но надежда все равно вспыхнула в груди ярким светом. Он позволил себе на миг подумать, что Сенку простит его когда-нибудь, и у них еще будет шанс. Но только на миг, ведь такого произойти никак не могло. Однако Сенку продолжал держать его за руку. Его пальцы сжались еще сильнее, и он сказал:       — Я тоже верю.       Ген больше не мог делать вид, что пребывает в бессознательном состоянии. Да, так было намного проще, но он не нашел в себе сил притворяться. Ложь всегда была его стезей, но сейчас вдруг она стала ему противна. Ген медленно приподнял веки и сел, простонав от боли, пронзившей все тело.       Сенку, кажется, хотел приказать ему лечь обратно, но не смог выдавить из себя ни звука. Открыл было рот, а потом точно также закрыл, ошарашенно глядя на Гена. Он словно не верил, но не верил в хорошем смысле этого понятия. Выглядел Сенку так, будто сейчас произошло что-то хорошее, что-то чего он хотел больше всего на свете. Гену показалось, что он видит счастье в алых глазах напротив. Но, несмотря на это, внешний вид Сенку оставлял желать лучшего. Он был слишком бледным и уставшим, будто не спал и не ел уже очень давно.       Ген медленно повернул голову, стараясь свести боль, сопровождавшую каждое движение, к минимуму и посмотрел на Юкио. Тот выглядел не лучше Сенку. Чуть поодаль на полу сидел Рюсуй, с ним дела обстояли немного лучше, но что-то все равно было не так.       В ту минуту, что ушла, чтобы посмотреть на них, Ген ощутил весь спектр возможных эмоций. Сначала это было подозрение, за ним следовала радость, очень скоро она сменилась страхом и уже привычной ненавистью к себе. Ген испуганно высвободил свою ладонь из руки Сенку, вызывая у последнего недоумение. Он растерялся, совсем не знал, что ему делать. Ген видел людей, перед которыми был безмерно виноват, и единственное, что он мог сделать — это попросить прощение. Попросить, но ни за что не получить.       Ген почувствовал, как к горлу подступает ком. Он сомневался, что после вчерашней истерики у него еще остались слезы, однако, они выступили в уголках глаз. Крупные теплые капли скатились по щекам до того, как он успел что-либо сказать. Ген посмотрел на Сенку, потом на Юкио и Рюсуя. Все они казались встревоженными, но молчали. А он продолжал беззвучно плакать.       Гену было нехорошо. Как же он хотел, чтобы все уже наконец закончилось. Даже если конец всему положит его смерть. Ген был готов на что угодно, лишь бы больше не испытывать эти страдания. Он сделал глубокий вздох и попытался что-то сказать:       — П-п…       Ничего не вышло. Сенку покачал головой, словно намекая, что говорить ничего не требуется, но Ген все же смог произнести:       — П-простите меня!       Вышло отчаянно и надрывно. Слезы продолжали течь. Ген ожидал, что на этом остановится, однако, неожиданно для него самого, ему вдруг захотелось сказать столь многое. И Ген сказал. Не обращая внимания на головную боль, периодически всхлипывая, он начал говорить:       — Сенку, я… я люблю тебя! Ты всегда был мне очень дорог, и я… я хотел быть с тобой, я идиот, дурак, я не понимал, что так нельзя. Я думал, что смогу заставить тебя передумать, заставить… заставить… Я знаю, ты никогда не простишь меня, но просто знай, ты, я… я, я уже сказал, я люблю тебя!       На лице Сенку читалась растерянность, а глаза подозрительно блестели, будто он тоже собирался плакать. Сенку закусил губу, отвел взгляд в сторону, явно подбирая нужные слова, но сказать он ничего так и не успел, Ген продолжил, уже не в силах остановиться.       — Я сделал столько ужасных вещей! Я худший человек в этом мире, я не… я не должен быть здесь! Я, — Ген посмотрел на Сенку, а потом на Рюсуя, — я ревновал тебя к нему. Господи, это же так тупо, но я ничего не мог с собой поделать. Мне казалось, что ты и он… Я поступил так отвратительно!       Ген попытался вытереть слезы руками, но лишь размазал их по лицу. Он посмотрел на Юкио, обращаясь к нему:       — Ты ведь даже не знаешь, но я сказал Рюсую, что ты влюблен в него, чтобы… Черт! Я хотел, чтобы он оставил Сенку в покое, хотя ничего не было! Это я все придумал, я идиот! Мне казалось, что ничего страшного не случится, но… я не знал про твое прошлое! Если бы я знал, я бы так не сделал или…       — Все в порядке, — попробовал убедить Гена Юкио.       Но эти слова прошли мимо его ушей. Ген не хотел сейчас ни успокаиваться, ни слышать утешения. Ему необходимо было выплеснуть все, что накопилось, а потом… А потом исчезнуть, так будет лучше всего.       — Юкио, прости меня, пожалуйста, — умоляющим тоном сквозь слезы произнес Ген, а потом, посмотрел на Рюсуя, добавив: — И ты тоже прости.       Ген замолчал, но успокаиваться не начал, ему было все также невыносимо.       Сенку явно нервничал, если не паниковал. Он чувствовал, что обязан что-то сделать или сказать, хоть как-то помочь Гену и заставить его поверить в то, что все хорошо. Но он совсем не знал, как ему лучше поступить.       — Послушай, — попытался начать говорить он, но Ген слушать не стал.       Посмотрев Сенку в глаза, он разрыдался с новой силой.       — Прости! — уже в который раз выпалил Ген. — Я так хочу быть с тобой, но… Я устал, я не могу так больше! Это… Это невыносимо! Я, — крик резко превратился в шепот, — я хочу умереть.       Молчание, повисшее в комнате, было невероятно тяжелым. Ни один звук не нарушил его. Казалось, что само время застыло на месте. Ген посмотрел на Рюсуя и Юкио. Рюсуй казался ошарашенным, а Юкио напуганным до ужаса. Ген не совсем понял, чего такого сказал, что могло вызвать у них подобную реакцию. Разве они не должны были обрадоваться перспективе того, что рядом с ними больше не будет столь мерзкого человека? Смотреть в сторону Сенку Ген боялся на каком-то подсознательном уровне, но все равно посмотрел. Правда не успел понять, что видит. Сенку резко обнял его, крепко прижимая к себе. Настолько крепко, что стало больно. Но то была приятная боль.       Ген не сразу понял, что произошло, но одно он осознавал четко — ему тепло. Раньше он и не замечал, насколько сильно замерз. Наверное, причина крылась в высокой температуре. Или в расшатанных нервах. Или в чем-то ином. Какая разница? Важно было лишь то, что в объятиях Сенку он согрелся. Ген позволил себе слабость, он уронил голову на плечо Сенку, продолжая плакать.       — Никогда не говори таких глупостей! — сказал Сенку ему на ухо. — Никогда, слышишь! Пообещай мне!       Сенку отчаянно прижал Гена к себе еще плотнее, цепляясь пальцами за ткань просторной рубашки, в которую теперь тот был одет. Эти объятия говорили только об одном, о том, что Сенку больше никогда не отпустит Гена.       — Обещаю, — прошептал последний.       Хотя, Ген не особо понимал, что именно обещает, но его это и не волновало. Главное, что Сенку продолжал обнимать его, а слезы, вроде, наконец перестали идти. Ген выдохнул, постепенно начиная расслабляться. Вся та боль, что он испытывал, сменилась умиротворяющей пустотой, но это был еще не конец.       — Послушай меня, — попросил Сенку, погладив Гена по спине. — Я тоже люблю тебя и тоже хочу быть с тобой.       Слова дались ему намного легче, чем он предполагал. Сенку просто сказал это и все. Оказалось, в признании не было ничего сложного. Проблема заключалась только в том, что Ген мог ему не поверить или вообще его не услышать. Ген услышал, но поверить действительно не смог. Какая-то неправильная защитная реакция заставляла его искать причины, почему Сенку не мог такого сказать, но никаких причин он не нашел, оставалось только спросить сдавленным голосом:       — Разве ты сможешь простить меня?       Конечно, Сенку сможет, пусть и не сразу. Взять и забыть о том, что Ген сделал он был не в состоянии, но был в состоянии понять и оправдать его. Только требовалось время.       — Я… я, — Сенку не мог подобрать нужных слов. — Ты тоже меня прости, — тихо сказал он, — за… Давай потом, ладно? Мы обязательно обо всем поговорим, но не сейчас, хорошо? Сейчас просто поверь мне. Пожалуйста.       Ген поверил. Может где-то в глубине он все еще испытывал сомнения, но предпочел не обращать на них внимания. Даже если потом окажется, что Сенку сказал это только ради того, чтобы Ген ничего с собой не сделал, он предпочтет узнать об этом позже. Сейчас Ген закрыл глаза и прижался к Сенку, наслаждаясь его теплом.       — Я верю, — прошептал Ген.       Сенку зарылся пальцами в его волосы, другой рукой продолжая гладить его по спине, успокаивая и Гена, и самого себя. Одинокая слеза скатилась по щеке Сенку, но полностью взять над собой верх эмоциям он не позволил. Понимал, что это еще не конец.       Рюсуй и Юкио молча наблюдали за всем этим. Наверное, им следовало уйти, но что-то им помешало это сделать. Не хотелось оставлять Сенку и Гена наедине, мало ли что может произойти. Только когда они, кажется, начали успокаиваться, Рюсуй решил, что может оставить их. Однако так и не ушел.       Чувствовал он себя странно. Только что он стал свидетелем чего-то очень личного, трогательного и настоящего. В мире, где он жил раньше, почти все эмоции были фальшивыми. Люди изображали из себя тех, кем они не являются. Забота, внимание, любовь — лишь манипуляции для получения собственной выгоды. Рюсуй не видел в этом чего-то зазорного, но сейчас вдруг понял, что испытывает отвращение к фальши. Ему захотелось испытать те же чувства, что были между Геном и Сенку. Нет, не все эти страдания, через которые они, во многом, прошли по своей вине, разумеется, но такую же… любовь. Да, именно любовь, наверное.       Рюсуй посмотрел на Юкио. Он помнил про свое обещание дать ему время, и обещание это нарушать не собирался, и все же ему хотелось задать Юкио один вопрос. Но это будет после, когда они уйдут отсюда.       Он вновь посмотрел на Гена. Рюсуй больше на него не злился. Просто не был способен после того, как увидел самое искреннее неподдельное раскаяние в своей жизни. Ген правда сожалел и, надо полагать, его можно было простить.       Взглянув на Юкио во второй раз, Рюсуй удивился тому, что тот почему-то улыбается. Юкио не смог сдержать улыбку, она была его реакцией на то, что все разрешилось, что Ген в порядке. А еще на то, что он только что увидел. Большинство слов Гена, особенно тех, что были посвящены смерти, напугали его, но потом, когда Сенку обнял Гена, Юкио стало легче. Но приятнее всего ему было от того, что Сенку и Ген позволили ему и Рюсую увидеть свои эмоции. Юкио считал это важным. Он почувствовал, что в его жизни есть люди, которые доверяют ему, а он им. Это трогало до глубины души. Юкио посмотрел на Рюсуя и еще шире улыбнулся ему.       С появлением Хрома тут же стало шумно. Он принес большую чашку ароматного чая и колбу, на дне которой находился белый порошок. Увидев Гена и Сенку, все еще сидящих в обнимку, он с подозрением спросил:       — У вас тут все нормально?       — Теперь да, — уверенно ответил Рюсуй, поднимаясь на ноги.       Ген хотел бы навсегда остаться в объятиях Сенку, но тот нехотя отпустил его и забрал чашку из рук Хрома. Сенку протянул ее Гену и отпустил только тогда, когда убедился, что тот держит крепко. Чашка была горячая, но едва ли ее тепло могло сравниться с объятиями.       — Как ты себя чувствуешь? — серьезно спросил Сенку.       Он смог совладать с собой и временно убрать эмоции куда-то подальше, понимая, что теперь важнее всего оказать Гену необходимую помощь и уже потом, когда ему станет лучше, разбираться со всем остальным.       — Мне… мне плохо, — честно ответил Ген.       Логично. Постоянный стресс, переутомление, частое употребление алкоголя и ночь, проведенная под дождем в лесу, не могли о себе не напомнить. У Гена не болело что-то конкретное, у него не обнаружилось ни кашля, ни насморка, ни прочих симптомов простуды. Однако температура была высокой, тело дрожало от озноба. Голова раскалывалась на части и вообще плохо было абсолютно везде.       — Это парацетамол, — пояснил Сенку, вручив Гену колбу. — Выпей, станет легче.       Ген послушно высыпал в рот горький порошок, запивая его сладким чаем. Чай он пил долго, в какой-то момент ощутив дискомфорт из-за того, что все на него смотрят. Сенку, заметив это, попытался разрядить обстановку вопросом:       — Ты правда думал, что между мной и Рюсуем что-то есть? — он по-доброму усмехнулся. — Но я же десять миллиардов раз говорил, что мне не нужны отношения. Хотя, — Сенку неохотно, но признал, — я ошибался.       Ген не знал, что на это ответить. Признаться честно, он о таком даже не задумывался, просто поддался иррациональной беспочвенной ревности и все.       — Я идиот, — вздохнул он.       — Да, ты идиот, — согласился Рюсуй, — но ты прощен.       От его совершенно беззлобной улыбки Гену стало несколько спокойнее. Следующим заговорил Юкио. Он присел на корточки между Сенку и Геном, и сказал:       — Мне так жаль, что все это случилось, вам было совсем непросто, но… Но сейчас все хорошо, и я очень рад за вас. Правда. Уверен, вы будете счастливы.       Сенку одобрительно кивнул головой, тоже будучи уверенным в этом. Он хотел был счастлив рядом с Геном несмотря на то, что наука понятие счастья, в большинстве своем, отрицала. Впервые в жизни Сенку допустил мысль, что может порой руководствоваться чем-то кроме науки, например, своим сердцем. Мысль эта казалась правильной.       Рюсуй и Юкио вместе вышли из хижины. С небольшой задержкой Хром последовал их примеру, сказав:       — Ну вы это там…       Его «Ну вы это там» было наполнено теплом и поддержкой.       Оставшись наедине с Геном, Сенку дождался, пока тот допьет чай и забрал у него кружку.       — Ложись спать, — произнес Сенку, — тебе нужно отдохнуть.       — А ты останешься со мной? — с надеждой в голосе спросил Ген.       Быть может, Сенку и требовалось еще определенное количество времени, чтобы обо всем подумать, но сейчас у него не было никаких на это сил. Ему тоже нужно было отдохнуть. Он определенно это заслужил.       — Конечно, — улыбнулся Сенку.       Он уложил Гена на футон, заботливо поправив подушку под его головой, и лег рядом. Дистанцию сохранял, во многом потому, что не совсем понимал, как может обнять Гена, чтобы им обоим было удобно, ну и еще потому, что все происходящее было для него в новинку. Впрочем, Ген сам решил эту проблему. Он придвинулся ближе к Сенку и закинул на него свою руку. Ощущалось это очень комфортно и естественно. Расслабившись, Сенку тут же провалился в сон. Гену потребовалось еще несколько минут, чтобы согреться. Окончательно разобраться со своими мыслями и чувствами он пока не мог. Но ничего. Сейчас им обоим правда необходимо было отдохнуть, а все остальное потом.