***
— Почему я не удивлен, что Яга направил нас в такие ебеня? — проворчал Годжо, щелкая клавишами на телефоне. — Да еще и одних, ни тебе машины, ни сопровождающего… Он печатал сообщение, не отвлекаясь на дорогу. Обычно у него получалось это весьма неплохо и достаточно ловко: несмотря на полную увлеченность мобильником Сатору легко лавировал между прохожими, петляя по тротуару. В отличие от него Мирай был более сосредоточен: он шел, озираясь по сторонам и тяжко вздыхая. — Могли бы нормальными делами заниматься, а не вот этим вот. — Кто ж виноват, что английский только мы с тобой знаем? — повел плечами Рёги. — Ничего, с проклятиями и без нас управятся. Поморщившись, Сатору поправил очки на переносице и тяжело выдохнул. Ему просто феноменально повезло, что при всей своей безалаберности в отношении с английским языком он неплохо понимал иностранную речь и даже достаточно хорошо изъяснялся на ней. Сказывалось, что мать несколько раз брала его с собой заграницу. — Есть хочу. — Ты бездонный что ли? — вскинул бровь Мирай, поворачивая лицо. — Мы завтракали в семь, уже почти двенадцать, — Годжо поднял указательный палец и усмехнулся. — Так, все… — дописав очередное сообщение, он захлопнул крышку мобильного телефона и отправил его в карман брюк. — Надеюсь у нее все поучится. — Знаешь, Годжо, я вот поговорить с тобой хотел, — Мирай сложил руки в рукава кимоно и поджал губы. — Мы как-то с тобой больше не общались на эту тему… Но я бы не хотел, чтобы ты считал меня выскочкой. — Откуда такая любезность с твоей стороны? — остановившись у пешеходного перехода в ожидании зеленого сигнала светофора, Сатору приспустил очки. — Скажем так: ты мне нравишься. Мирай стоял, скрестив руки на груди и смотрел на светофор, ожидая разрешения идти вперед. Он выглядел немного изнуренным: сказывалось, что не привык к Токийской суете, да и в целом предпочитал уютный пригород шумной столице. Облаченный в форму, состоявшую из темных хакама и форменного хаори с изящным дополнением в виде красных рукавов, он выделялся среди жителей Токио, торопящихся куда-то в своих деловых костюмах. — Не-не-не, Рёги, у меня девчонка есть! Годжо не смог сдержать смешка, подкалывая своего напарника и шагнул вперед, едва загорелся зеленый свет. — Придурок. Как человек нравишься, — оскалился Мирай, догоняя его. — Почему ты все извращаешь всегда? Кошмар. Разведя руками, Сатору рассмеялся. — Ладно, в любом случае, я бы не хотел с тобой ругаться. Какими бы не были наши подходы… — Рёги шумно выдохнул, набираясь смелости произнести свою мысль вслух. — Я уважаю твое свободомыслие. Но это не значит, что я согласен с ним. — Тебя никто и не просил соглашаться со мной, — неожиданно серьезно произнес Годжо, поправляя ворот гакурана. — Понимаешь, у большинства моих ровесников не было возможности мыслить самому. Я не осуждаю людей за то, что они не могут сложить картину мира самостоятельно, но мне бы хотелось встретить единомышленников, которые бы понимали, что происходит и перестали оправдывать устои нашего мира. Пропустив мужчину, нагруженного стаканчиками кофе, Рёги посмотрел ему вслед и недовольно вздохнул. Даже несмотря на то, что Киото был большим городом, такой тяжести от потока людей по местным улицам он там ни разу не ощущал. — Но ты пойми… Мы потомки значимых кланов, — проговорил Мирай, снова нагоняя Годжо. — От нас ждут другого. — Я знаю, — скрепя сердце ответил Сатору. — Но и ты тоже пойми, что судить по одному лишь клану… Отчасти Годжо признавал для себя, что его собеседник говорил справедливые вещи. Да, так, как считал Рёги действительно жил их мир. Старые шаманы учредили такие порядки, которые были им на руку, перекрывая кислород молодым. Даже среди его родственников мало кто решался перечить главе и шел по протоптанной тропинке, которую проложили предки. Сам же Сатору понимал, что ему повезло родиться другим. Статус сильнейшего делал его тем с чьим мнением приходилось мириться даже опытным шаманам. — Но-но, — Мирай сощурился. — Сатору из клана Годжо — это одно, а какой-то Сатору Сасаки — совсем другое. Ты бы не был таким сильным, не имея такого происхождения. Как и я Мирай Рёги — это одно, а Мирай Казума — никто. — Погоди… У тебя реально фамилия что ли Казума? — нахмурился Годжо. — А у тебя что, Сасаки? Учись абстрактно мыслить, Годжо. Я просто к тому, что в нашем мире происхождение играет большую роль. — А, понял-понял, — с паскудной ухмылкой начал Сатору. — Ты в очередной раз решил припомнить мне, что клан Хасэгава — неудачники шаманского мирка и мне стоит быть осмотрительнее? Сейчас, наверное, предложишь мне свою кузину в подружки. — Да нет, всех моих родных сестер и кузин уже пристроили, так что не обольщайся, — довольно улыбнулся Рёги, обнажая зубы. — Тем более, что они девочки сильные и талантливые. Одна из них даже сильнее меня! Представляешь? Диву даюсь до сих пор. Да и вообще, я не думаю, что наши главы бы одобрили такой брак. Сам знаешь, нас не сильно любят. Палачи. Вы бы не согласились с такими сродниться. — И то верно… — почесал макушку Годжо. — Но касательно Хасэгавы… Да, она слабая. Не ровня тебе, не ровня мне и даже Гёто. А тот вообще безродный… — Вот именно, что он считается сильным, будучи безродным, — Годжо поднял указательный палец, подмечая такую важную деталь. — А насчет Кёко зря ты так… Вообще-то… — он вздохнул, думая, насколько может распространяться о такой информации, которую она доверила ему недавно, когда они дурачились в ее комнате после занятий. — Она рассказывала мне, что ее мать из клана Киёмидзу. — Еще хуже… Они же ебанутее, чем Зенин, — абсолютно спокойно ответил Мирай, сворачивая за угол. Застыв на месте как вкопанный, Сатору снял очки и посмотрел в спину Мираю. Удивленный тому, что Рёги сохранил остатки человечности и умел ругаться, он не сдвинулся с места, пока попутчик не выглянул из-за угла, интересуясь чем вызвана внезапная остановка. — Ты чего остановился? Пойдем, мы уже почти пришли. — Я просто удивлен, что ты ругаешься. — А что такого? Я же живой человек. — Сохраняя самообладание развел руками Мирай. — И вообще, ты не ругаешься матом до первого Киёмидзу в твоей жизни. А у нас их только на первом курсе двое, еще один на четвертом. И поверь моему опыту, я не шучу, когда говорю, что Зенин — это еще цветочки. Точка американской сетевой кофейни «Старбакс» находилась в торговом квартале Эбису среди множества офисных зданий. Конкретно в этой части района Сатору бывать еще не доводилось. Обычно он прогуливался по местам, далеким от деловых кварталов. Да и по кофейням они с Кёко не ходили, он успел запомнить, что этот напиток она не любит и оттого избегал таких мест для свиданий. В заведении приятно пахло свежей выпечкой и ароматным кофе, отчего Годжо почувствовал, как живот заурчал, требуя что-то вкусное да побыстрей. Он покосился на вывески с меню и разочаровано вздохнул, наблюдая за тем как Рёги выискивал кого-то. В отличие от него Сатору не сильно спешил заняться делами, ему хотелось бы поесть чего да выпить отвратительно сладкого кофе, чтобы мозг расшевелить. Мирай поднялся на носочках, насколько это позволяли его гэта, разыскивая нужного им человека среди офисного планктона, заполонившего кофейню в обеденный перерыв. Недовольно проворчав, Рёги подошел к напарнику и покачал головой. — Что-то не могу понять… Как там его зовут? Годжо достал скомканную записку, которую утром сложил во внутренний кармашек гакурана. Прочитав текст, написанный рукой Масамичи Яга, он нахмурился. — Максимилиан Тадеуш. — Что это вообще за имя-то такое? — А хуй знает, — проговорил Годжо, возвращая свое внимание к витринам с сэндвичами и кондитерскими изделиями. — Блин, давай поищем его и закажем поесть. Умоляю, я прям сейчас окочурюсь, если не пообедаю. — Ладно-ладно, — пробурчал Рёги, двигаясь вглубь зала. Темноволосый паренек, сидевший около окошка, грустно попивал кофе, уставившись в блокнот. Он морщился, переводя взгляд на кипу документов и вздыхал, думая о чем-то отстраненном. Находиться на чужбине для него было тягостно, однако он старался не унывать и рассматривал путешествие как получение колоссального опыта, что будет полезен в будущем. — Максимилиан Тадеуш? — Мирай подошел к единственному человеку европейской наружности и посмотрел на него, наклонив голову. — Что? А, да-да, я. Ты из этих, да? Он похлопал по столу ладонью, предлагая незнакомцам присесть рядом с ним. Сатору отсалютовал и ускользнул, чтобы прикупить еды и кофе. — Из кого? — нахмурился Рёги. — Мне двойной эспрессо возьми! — крикнул он в спину напарнику, переключаясь на японскую речь. — Ну, как вы там называетесь? Люди в черном? — Тадеуш взъерошил свои густые русые волосы и моргнул. — Нет, мы из других организаций, — Мирай присел за столик, располагаясь напротив нового знакомого. — Нас отправили просто поговорить об одном происшествии. Тадеуш откинулся на спинку диванчика и перевел взгляд в окошко. Оказаться в центре заварушки, будучи студентом-переводчиком… Не об этом он мечтал, когда соглашался на щедрую подработку. — У меня времени не так много, — поговорил Тадеуш, поднося к губам стаканчик с кривой подписью «Макс», оставленную бариста при заказе. — Меня начальница загрызет, если узнает, что вместо работы я тут с вами прохлаждался. Мираю потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить фразу собеседника. — Мы не займем много времени. Годжо вернулся поразительно быстро. Он принес на подносе два круассана с ветчиной и сыром, и кофейные напитки в стаканчиках. Подозрительно довольное лицо молодого шамана говорило о том, что он более или менее удовлетворен своим выбором и ждет не дождется момента, когда сможет отведать аппетитный перекус. — Прошу прощения, — Сатору опустился на место рядом с Мираем и протянул тому стаканчик с доппио, подписанный фамилией Рёги. — Он не представился еще? Я Сатору Годжо. Это Мирай Рёги. — Признаться честно, вы первые японцы, кто сносно говорит по-английски, — Тадеуш прижал стаканчик с горячим капучино к щеке и прикрыл глаза, наслаждаясь его теплом. — А я тут уже три месяца… — трагически дополнил он. — Согласен, с этим у нас туго, — усмехнулся Годжо. — Я… Знаете, я, когда сюда ехал, думал, мол, как классно, увижу родину Пикачу и немного ваш язык подучу. В итоге сижу над работой целыми сутками, изредка выходя попить кофе или пройтись вдоль улицы, — суетливо пробормотал Тадеуш. — Я в заебе капитальном. — А чем ты занимаешься, Макс? — немного фамильярно спросил Сатору, потягивая сладчайший фраппучино через трубочку. — Вообще я учусь на переводчика. Английский, греческий, французский… — Тадеуш показал взглядом на словари, лежащие на столе. — Подработка на лето планировалась, но что-то затянулось, и я все еще здесь. Даже не представляю, что в университете меня ждет, когда вернусь, отчислят, наверное. — Откуда столько пессимизма? — вскинул бровь Годжо, после чего приспустил очки, чтобы посмотреть на флегматично настроенного собеседника. Симпатичный парень европейской наружности выглядел чуть старше двадцати лет. Русые волосы, разделенные пробором, едва доходили до подбородка и обрамляли его худое болезненно-бледное лицо. Уставший взгляд Тадеуша напоминал о том, как бездомные собаки смотрят на подкармливавших их добряков и вызывал расположение. Мирай скрестил руки на груди, наблюдая за тем как Сатору пытался разговорить иностранца. Чувствуя себя измотанным поездкой в токийском метро, он был готов доверить напарнику своеобразный «допрос». Тем более, что пока что Годжо вел себя вполне адекватно и не перегибал палку. — А вы бы знали для какой мегеры я диссертацию перевожу — тоже бы такими были бы. Я уже этих рыб видеть не могу, ненавижу… — последние слова показались особенно грубыми, прорезался немецкий акцент парня. — Почему ты здесь? В Японии, в смысле? — нахмурился Мирай, рассматривая уставшего иностранца. — Я к тому, что неужели нельзя переводить тексты у себя на родине? — Понимаете, моя начальница какой-то крутой океанолог, которая путешествует по всему миру, изучая рыб и прочее морское дерьмо, — Тадеуш сцепил руки в замок. — Она очень щедро платит за мои услуги, поскольку я сопровождаю ее в поездке и каждый день перевожу то, что она пишет. А пишет она очень много, уж проверьте. Еще и от руки, сука. Иногда думаю, что она не человек… Повисла тишина. Максимилиан покосился на свои словари и блокноты и снова состроил разочарованную гримасу, предвкушая объем работы. — Говорила мне мама: выучись на юриста, в налоговую устрою… Нет, сука, захотелось самостоятельности. — Ладно, уговорил, оптимизмом тут и не пахнет, — Годжо подпер голову ладонью и посмотрел на Тадеуша, покачивая дужку очков пальцем свободной руки. — До нас дошли слухи, что ты был в доках на этой неделе. Доставили груз из Греции. Припоминаешь? — Угу, — Тадеуш спрятал лицо в стаканчике кофе. — Не заметил ничего странного? Тадеуш почесал затылок, припоминая, какой именно груз был заказан на его имя. — Ну… Если быть честным, в ящики мне так и не дали заглянуть. Моя начальница сказала, что потом сама заберет. Я просто оказался там из-за того, что она почему-то оформила груз на мое имя и мне нужно было подписать бумажку, — он поморщился. — Потом я сразу убежал работать. А что с ним не так? Не хочу гнать, но вы не очень похожи на таможенников, которым было бы интересно узнать о содержимом. — Считай, что мы из якудза. Мальчики на побегушках, все дела, — Сатору постарался сгладить углы, не выдавая истинное лицо, но вместе с тем немного припугнул Максимилиана. — Наше начальство встревожено. Большего тебе сказать не могу. — Святая Дева Мария! — Тадеуш быстро перекрестился. — Что же эта скотина заказала, что мною якудза заинтересовались… Твою-то мать… — Не переживай, мы все спокойно решим. Кто твоя начальница? Нужно будет задать ей пару вопросов о содержимом… — Только если не скажете, что это я вам дал ее номер и контакты! — Все в порядке, Макс. Неужели ты не видишь, что мы хорошо настроены к тебе? — Годжо улыбнулся. — Никому не расскажем, можешь не переживать. Тадеуш постучал пальцами по столешнице, раздумывая, как ему поступить. С одной стороны, ему не хотелось терять высокооплачиваемую работу, с другой — нажить себе врагов среди японской мафии. Почему-то внешний вид молодых людей его даже не наталкивал на то, что Годжо мог привирать насчет их с Мираем происхождения. — Ладно. Давайте сам запишу, — он подтянул к себе толстый блокнот в кожаном переплете и щелкнул по кнопке автоматической ручке. — Ее зовут Эрида Александриди, — Тадеуш быстро записал номер телефона, заученный наизусть. — Вы сможете связаться с ней через ее ассистента. Ада ходит с ней почти двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, так что передаст сообщение сразу же. — Ада? — нахмурился Мирай. — Какие у вас всех странные имена. — Это еще неполное. Оно просто сложное, — поморщился Тадеуш. — Адамантия Ксенаки. Я бы даже… Посоветовал сначала с ней встретиться и поговорить об этом, а потом уже на эту суку выходить. Эриду в смысле. Ада конечно со странностями, но достаточно сговорчивая. И японский знает, что сделает ваш диалог чуточку полегче. — Слушай, ты прости, конечно, за вопрос, — Рёги чуть перегнулся через стол. — А как вообще так получилось, что греки наняли немца, чтобы переводить диссертацию на английский? Про то, почему ты в Японии, я уже понял. Но все равно это звучит как полнейший бред. Максимилиан удивленно похлопал глазами, пытаясь найти какое-то логичное оправдание ситуации, в которой оказался. — Так… Маменька по знакомству пристроила! Чтобы практику наработать! Европа… Она ж маленькая, — он показал пальчиками и постарался исправить свою мысль. — Ну… Типа большая, но единая! Я вот к чему. Для нас нормально уехать учиться или работать в соседнюю страну. Отметив, что в голове молодого человека смешалась полнейшая каша, Мирай пригубил двойной эспрессо и недовольно вздохнул. С таким информатором работать крайне проблематично. Интересно, что он вообще мог переводить, когда даже собственные мысли был не в состоянии упорядочить. Да и Грецию было сложно назвать соседней страной для Германии… Сатору достал из кармана небольшую сферу, что удобно помешалась в ладошке, и повертел ее, рассматривая. Распечатав её, Годжо откинулся на спинку диванчика, закинув ногу на ногу. Он посмотрел на Максимилиана, допивавшего последние капли из стаканчика с кофе, и сложил руки на колене, покачивая ступней. Когда кофе закончился, иностранец поставил стаканчик на столешницу. Замерев на месте, Тадеуш уставился взглядом за спины молодых людей. В выражении его лица читался легкий испуг, который он даже не решился озвучить. Махнув головой, переводчик достал из кармана пиджака коробочку и быстро проглотил таблетку, даже не удосужившись запить её водой. — Так, ладно, ребята, было прикольно тут с вами посидеть, конечно, — Тадеуш принялся собирать свои документы и словари. — Побежал я, короче. Хера с два тут поработаешь. — Эй-эй! — воскликнул Годжо. — Свой номерок-то тоже оставь! — А зачем он тебе? — Нахмурился Максимилиан. — Анекдоты присылать буду. — Ладно. Только ради анекдотов, — пробубнил Тадеуш, дописывая свой номер телефона в записку с контактом ассистентки начальницы. — Люблю приколы… Годжо рассмеялся, откусывая от круассана большой кусок и принялся его жевать. Тадеуш спешно помахал новым знакомым на прощание и попятился назад, после чего мигом выскочил из кофейни, теряя по пути чистые листы офисной бумаги. — Чего это он? — Рёги обернулся, после чего вздохнул, наконец, обратив внимание на небольшое проклятье, сидевшее позади него. — А, вот оно что. — Угу, он — окно, — потягивая фраппучино через трубочку, ответил Сатору. — Увидел вот это недоразумение и испугался. Проклятье застыло на спинке дивана между Мираем и Сатору, покачиваясь на длинных ножках. Оно больше походило на цаплю, правда какую-то слишком уродливую и инсектоидную. Таких Рёги еще ни разу не видел. — Мне показалось, что он скорее… Принял это за галлюцинацию… — выдал мысль Мирай, потирая подбородок. — Где ты это взял вообще? — Сугуру дал погонять, — Годжо снова откинулся на спинку диванчика, допивая свой напиток. — В общем, я хотел еще до разговора с этим Тадеушем кое-что проверить, поэтому заранее попросил у Сугуру одолжить мне одного своего уродца. Доев круассан, Сатору вытер губы салфеткой. — Ты-то свой что не ешь? — Я не просил тебя? Но спасибо, — Мирай наклонился к столу и забрал свой круассан. — В общем, я просто подумал над тем, что нам сказал Яга. В Токио действительно прибыло проклятие неизвестного уровня опасности, посылкой через море, — Сатору почесал висок, хмурясь. — Принял груз некто Максимилиан Тадеуш, который даже не проверял содержимое. Он попросил сохранить посылку до следующего дня и исчез. На утро все работники склада были найдены мертвыми, а ящик пропал. — Мне кажется, он действительно ничего не знает, Годжо. — В том-то и дело. А может он боится кого-то? — Сатору достал мобильник из кармана брюк и открыл крышку. Зажав телефон между ухом и плечом, он снял очки. — Что-то не так с этим Тадеушем, рот ставлю.***
Кёко сглотнула, чувствуя неприятный металлический запах крови, пропитавший мелкую морскую гальку, привезенную на пляж для красоты. Ошметки человеческих тел, что остались лежать на скалистой земле, вызывали чувство тошноты, комом подступавшее к горлу, но она справлялась со своей слабостью. Правда кинула пару раз взгляд в сторону Масамичи Яга, который общался с перепуганной Комацу Наной, прижимавшей к губам платок. Хасэгава шумно выдохнула, снова переводя взгляд на размозжённые останки, забрать которые оказалось проблематичным из-за проклятия, обосновавшегося на берегу. Это была семья: отец, мать и ребенок, которые решили прогуляться вдоль берега, но неожиданно для себя наткнулись на проклятие неизвестного уровня опасности. Большое, неповоротливое, оно походило на осьминога красного цвета: было покрыто мерзкой жижей, едва передвигало щупальцами, и хрипело, двигаясь в сторону суши. Оно было обнаружено в городке Фуццу префектуры Тиба, чуть позже десяти утра, о чем Токийский оккультный колледж оперативно предупредили. Из диалога в машине Кёко успела понять, что Госпожа Комацу окончательно присоединилась к колледжу как ассистент и Окно, оставив работу в океанариуме. В добавок ко всему только дурак не заметил бы, что учитель дышал к Нане неровно и, вероятно, являлся истинной причиной смены работы. — Даже и не знаю, — выдохнул Сугуру, рассматривая крайне удручающую картину, потирая шею. — Как нам с тобой поступить… Прибыв на место происшествия, сначала Кёко впала в ступор, рассматривая обезображенные тела. Это был первый раз, когда перед ее взором предстали издержки будущей профессии. Она смотрела, запоминала и изучала трупы, пока мелкий дождик покапывал на её волосы и одежду. Такова цена ошибки, и если они облажаются, то их с Сугуру ждет то же самое. — Тот редкий случай, когда Сатору бы нам действительно пригодился, — Хасэгава поморщилась, выдавая столь саркастичную фразу. — Осьминог же нас не видит? — Предполагаю, что да, — развел руками Сугуру. — Двигается медленно и в сторону моста в город… Надо поставить завесу, чтобы не сбежал. — Вперед, — обречено вздохнула Хасэгава. — Тебе же сказали это сделать. Пока Гёто читал заклинание, Кёко загибала пальцы, размышляя, какое из орудий больше подойдет для такого здоровяка как трехметровый осьминог. Едва на нее снизошло озарение, она ударила в ладошку кулачком. Призвав катану, девушка отбросила ножны в сторону и крепко обхватила рукоять меча. — А для меня что-нибудь есть? — поинтересовался Сугуру, потирая ладони. — А что хочешь? — вскинула брови Хасэгава. — Вакидзаси мне было бы достаточно, — с улыбкой ответил он. Сдержанно кивнув, девушка призвала еще одно оружие и протянула его товарищу. Сражаться вместе с Сугуру было волнительно: она слабо понимала, на что именно он способен, кроме управления проклятиями и рукопашного боя. Да и то, что Сёко не пошла с ними немного удручало. Кёко, привыкшая к тому, что подруга всегда находится рядом с ней, чувствовала себя немного неуютно. Отсутствие Сатору также подпитывало это неприятное ощущение. — Давай, чем быстрее начнем, тем раньше закончим, — произнесла Хасэгава, выдвигаясь в сторону чудовища. — Я еще хотела отели в Киото посмотреть, по ценам сориентироваться… — О, так вы все-таки едете в Киото? — Ну, вы же с Сёко отказались, — обижено пробурчала девушка. — Не обижайся, — спокойно произнес Гёто. — Если мы поедем с вами, то это убьет всю романтику от вида старой столицы. Поезжайте вдвоем, — Сугуру размял затекшие плечи. — В храм Киёмидзу-дэра сходите, желание загадаете… — Куда-куда? — Кёко передернуло, едва на услышала что-то знакомое. Обернувшись, Гёто удивился вопросу Хсэгавы. Для него было странным, что подруга никогда не слышала про один из известнейших буддийских храмов, являвшихся визитной карточкой не только старой столицы, но и страны в целом. К тому же, данное место считалось одним из самых романтичных в Японии и ежегодно множество пар разных возрастов выбирали его для путешествий. — Киёмидзу-дэра. Это храмовый комплекс буддийский. Красивый очень. Вам понравится, — спокойно пояснил он. — Там есть и синтоистские достопримечательности. К камням любви сходить можно, чтобы узы скрепить… — Откуда ты все это знаешь? Повертев в руке катану, Хасэгава сощурилась, наблюдая за реакцией друга. Она никогда не говорила ему про клан Киёмидзу и более того ответов на свои вопросы не искала, предпочитая спокойную и размеренную жизнь. Однако упоминание храмового комплекса, имевшее общие истоки с фамилией предков по материнской линии, не могло не подогреть ее любопытства. — У меня родители там познакомились, — смущенно хихикнул Сугуру, отвечая на вопрос. Удивленная словами друга, Кёко вскинула брови. Она перевела взгляд карих глаз на размытый образ гигантского осьминога и грустно вздохнула. К сожалению, уверенности в собственных силах у нее так и не прибавилось. — Ладно, успеем еще поболтать о Киото. Давай лучше займемся этим недоразумением поскорее. Хасэгава достала из кармана жакета очки и надела их. Встретив удивленный взгляд Сугуру она смутилась. Ей все еще казалось, что в очках она выглядела уродливо, но попробовать надеть линзы она все еще боялась. Казалось неприятным, что в глазу инородное тело находится. — А потом я его съем, — недовольно пробормотал Гёто, морщась. Тему очков Хасэгавы он решил не поднимать, за что Кёко была ему благодарна. — Пожелать тебе приятного аппетита заранее или уже по факту? — не сдержала смешка Кёко. — Да по факту давай. Она кивнула и лишь после этого побежала в сторону большого проклятия. Ей показалось небольшой рост должен был дать некоторое преимущество — Кёко могла легко маневрировать меж больших щупалец чудовища. Однако так было лишь в теории: на практике она совсем не понимала, как следует подступить к такому существу. До этого раза им приходилось иметь дела лишь с относительно небольшими проклятиями, которые собирались кучками из-за своих неполноценностей и относительной неопасности. Осьминог же был первой большой проблемой в их скромном послужном списке. Едва шаманы попали в поле зрения проклятия, оно замахнулось щупальцем, намереваясь сбить противников с ног. Кёко юркнула в сторону, отскакивая от удара, и вонзила катану в мягкую плоть одним ловким движением. Гнилостный запах, доносившийся от осьминога, показался ей знакомым. Она шмыгнула носом, забираясь на медленно поднимавшееся щупальце, и поспешила выдернуть катану. Орудие с трудом поддавалось рукам девушки, отчего пришлось оставить его и прибегнуть к полюбившейся нагинате. Кёко едва слышно выругалась, раздосадованная тем, что не вышло разрубить конечность проклятия и попрактиковаться другим видом орудия. В отличие от нее Сугуру справлялся неплохо: он ловко перепрыгивал по щупальцам, продвигаясь к голове существа. Предполагая, что проще нанести ему удар сверху. Нахмурившись, Хасэгава сжала в руках древко нагинаты и рассекла плоть противника, спускаясь вниз. Сугуру поскользнулся на склизкой шкуре проклятия и с огромным трудом смог зацепиться за рукоять вакидзаси, который успел воткнуть в плоть. Поморщившись, он снова вскарабкался на существо и закашлялся, находя запах из открытой раны самым мерзким на свете. — Он слишком большой! — раздался крик Сугуру. — Я заметила! — Кёко подпрыгнула, избегая очередного удара осьминога. Она с огромным трудом зацепилась за торчащую рукоятку катаны и почувствовала, как щупальце, лежавшее на земле, стало подниматься вверх. Перспектива оказаться подброшенной в воздух девушку совсем не привлекала, оттого она, постаралась сконцентрироваться, думая, как можно было перепрыгнуть на соседнюю конечность, ближе к Гёто. — Ты как тут оказалась?! — испуганно воскликнул парень. Кёко посмотрела по левую руку от себя, совсем не ожидая увидеть Сугуру, рубившего конечность существа, в надежде хотя бы ненадолго его обездвижить. Она набрала в легкие побольше воздуха, не понимая, как смогла оказаться рядом с ним так близко и с трудом смогла унять чувство тревоги, которое было похоже на улей агрессивно настроенных пчел. — Давай помогу, — крикнула девушка, вонзая клинок нагинаты в плоть. Резво спустившись на древковом оружии вниз, она услышала, как завопило существо. Когда осьминог попытался поднять травмированное щупальце, под тяжестью веса часть тела оторвалась. Вытерев лицо от грязно-фиолетовой крови, Кёко шумно выдохнула. От нее разило самой настоящей помойкой, хотя утром она надела свежую одежду и побрызгалась духами от «Кензо», которые подарил на день рождения дядя. С одной стороны — знала, куда предстояло отправиться, с другой — хотела чувствовать себя привлекательной даже в такой момент, даже когда рядом не было человека, для которого хотелось казаться идеальной. Лишившийся конечности осьминог заклокотал, чуть завалился на бок и ударил одним из оставшихся щупалец. Галька отскочила от земли и больно ударила девушку по лбу. — Ах ты говнюк! — рыкнула Кёко. Сугуру попятился назад, складывая руки в жесте призыва. Изначально он даже не собирался прибегать к помощи своего особого проклятия — Радужного дракона, но чувствуя превосходство противника в размере и силе, пришел к выводу, что придется выложиться на всю мощь, даже если после ему придется несладко. Ловко подскочив на месте, Кёко сосредоточилась на чудовище и поспешила забраться на его целое щупальце. Намереваясь нанести ему еще несколько травм, девушка собралась с мыслями и зажмурилась. Почувствовав холодок, прошедший по спине, она распахнула глаза и обнаружила, что находилась вовсе не на одной из многочисленных конечностей, а на макушке осьминога. Испуганно крикнув, Кёко пошатнулась на месте и с трудом удержалась, поскользнувшись на месте. — Ты как туда забралась? — крикнул Сугуру. — Я… Я не знаю! — отозвалась Хасэгава, втыкая в голову осьминога нагинату. Рассматривая пространство под ногами, Кёко заметила печати. На ленты были нанесены символы, происхождение которых показалось ей знакомым. Сглотнув, девушка вспомнила, что уже видела такие надписи. Именно они покрывали тела людей-акул в океанариуме «Саншайн». — Быстро спускайся! Кёко спустилась вниз на древке нагинаты, едва успев уклониться от внезапно появившегося дракона. Поблескивая золотистой чешуей, что переливалась всеми цветами радуги, он схватил цепкими лапами осьминога и втоптал его в гальку. Дракон зарычал, удерживая проклятие, чтобы хозяин мог того поработить. Вытянув руку, Сугуру шумно выдохнул, из последних сил запечатывая осьминога. Когда в его ладони появилась черная сфера, Гёто довольно выдохнул. Дракон исчез также быстро, как появился на берегу залива. Завеса спала, открывая пасмурное небо. Дождь снова принялся покрапывать по гальке, размывая грязно-фиолетовую кровь и слизь чудовища по земле. Промокнув влажным рукавом вспотевший лоб, Сугуру сел на камешки. Усталость, подступившая после использования силы, доставляла ему приличный дискомфорт. Он все еще не привык применять так много проклятой энергии за раз. Кёко села рядом с другом, откидывая в сторону нагинату. — Воняю как… — Хасэгава поморщилась. — Нет, все-таки хорошо, что Сатору этого не видит. Громко рассмеявшись, Сугуру откинулся назад и улегся на землю, тяжело дыша. Ему нужно было совсем немного времени, чтобы привести себя в чувства. — Да уж, смердит этот уродец знатно, — Гёто повертел в руке черную сферу, рассматривая её на свету. — Сейчас… Съем его и можем уходить. — Ты нормально себя чувствуешь? — Просто немного выдохся, — подмигнул ей Сугуру. — Не привык призывать таких сильных проклятий… Они требуют большего расхода энергии и обычно всегда чувствуешь себя слабее, когда прибегаешь к ним. Проглотив сгусток, оставшийся от проклятия, Гёто прикрыл глаза. На удивление, вкус он ощутил не сразу. Лишь пару секунд после Сугуру почувствовал, что сфера будто прожгла его изнутри. Это было чем-то новым среди всей вереницы ощущений, которыми сопровождалось покорение проклятий. — И на вкус он ничуть не лучше, — поморщился парень, кашляя в кулак. — Сугуру… — М? — он присел, опираясь руками на колени. Кёко заправила за уши волосы, покрытые кровью чудовища и посмотрела на друга. Радуясь, что все наконец-то закончилось, Хасэгава расслабилась и скрестила ноги. Холодная осенняя погода не смущала её. — А на что похож этот вкус? Гёто поморщился, пытаясь понять, как проще будет описать ощущения от поглощения проклятий. Почесав затылок, он не нашел ничего лучше, чем рассказать все как есть: — Я бы сказал… Что это как жрать блевотину и экскременты, — рассмеялся Сугуру. — Фу! — Ага… Подперев голову ладонью, парень посмотрел на горизонт. Мутное небо, затянутое серыми тучами, не предвещало ничего хорошего. Будто перед цунами воды океана стали мрачнее чем обычно. Погода становилась все хуже и хуже. Дождь продолжал накрапывать, но шаманы не торопились покидать неуютного и холодного берега, восстанавливая силы. Не хотелось возвращаться в машину к Комацу Нане, которая с вероятностью в восемьдесят процентов начнет причитать насчет внешнего вида и запаха студентов. — Насчет Киото… — М? — Кёко перевела взгляд карих глаз на товарища и поправила очки на переносице. — Я правда думаю, что вы должны поехать вдвоем, — Сугуру достал из внутреннего кармашка гакурана пачку сигарет и с огромным трудом высек искру из зажигалки. Поморщившись, он сделал первую затяжку и выдохнул табачный дым в сторону, чтобы на Хасэгаву не попало. — Мы ведь и так почти всегда вместе, все вчетвером. В ответ на такую галантность Кёко покачала головой. Мог бы и не дымить в другую сторону, от нее и так воняло помойкой, так что еще один отвратительный запах не сделает погоды. — Ну, не правда, мы часто куда-то ходим только вдвоем, — надулась Кёко, подперев подбородок ладонями. — А дашь попробовать? Она протянула ладонь, чтобы взять сигарету. Гёто поджал губы, сощурился, но все-таки разрешил прикурить. Неумело затянувшись, Хасэгава закашлялась от крепкого табачного дыма и вытерла заслезившиеся глаза. — Спокойнее попробуй, — покачал головой он. — Только потом не говори Сатору, что это я научил тебя курить, договорились? Она кивнула и снова поднесла сигарету к губам. Вторая затяжка далась легче первой. Кёко набрала табачного дыма в рот и, посмаковав горький привкус, выдохнула. — Слушай, — парень кашлянул в кулак. — Не думай, что я не хочу в Киото. Я очень хочу. Просто иногда парам нужно дать время, чтобы побыть только вдвоем, — подмигнул Сугуру. — Ты же поняла, о чем я говорю? Кёко покраснела, осознавая, что именно имел в виду друг: — Сугуру! Вернув тлеющую сигарету парню, Хасэгава смущенно отвернула голову. Вот уж о чем они не говорили ни разу с глазу на глаз, так это об отношениях между ней и Годжо. Он рассмеялся, выпуская дым через нос. Какая же предсказуемая была реакция у Хасэгавы. — Сатору такой нерешительный, что если мы поедем с вами, то он вряд ли решится на что-то… — Закашлявшись, Гёто привстал с насиженного места. Он прикрыл рот ладонью, продолжая кашлять, и неожиданно замолк. Хрипло вздохнув, парень вскочил на ноги и побежал в сторону воды. Лающий кашель, доносившийся из его легких, оглушительно раздавался по пляжу, разрезая тихий шум волн. Согнувшись пополам, Сугуру уперся ладонью в землю. Прохрипев, он застыл на месте, не решаясь подняться. Его частое тяжелое дыхание сопровождалось хрипами. — Сугуру, что с тобой?! — Кёко подбежала к нему ближе. Картина, что открылась перед её глазами ужаснула ничуть не меньше обезображенных проклятием тел. Побледневший Гёто, накрывая рот правой ладонью, сдерживал рвотные позывы. Его лицо приобрело неестественный землистый оттенок, на лбу мелкими бисеринками выступил пот, что смешался с дождевыми каплями, а взгляд стал безучастным и отрешённым, словно парень находился где-то в другом месте. — Сугуру, что с тобой? — повторила свой вопрос девушка и робко протянула ладонь, подходя ближе. Она не верила, что ему могло стать настолько дурно за такой незначительный промежуток времени. Однако адекватное состояние молодого человека, которое изменилось будто по мановению руки до агонии пугало её. Галька окрасилась в багровый цвет. Сугуру вытер рот от крови и судорожно набрал в легкие воздуха. Каждый глоток давался ему болезненно, словно изнутри скрутило и сжимало одновременно. Спазмы в легких, которыми сопровождался каждый вздох, причиняли огромную боль. Он обессилено упал на гальку и захрипел, протягивая трясущуюся руку Хасэгаве. Кёко опустилась рядом с товарищем и крепко обняла его, удерживая Гёто полусидя, чтобы он не поперхнулся, если ему снова станет плохо. Вытирая рот посиневшей рукой, Сугуру пытался дышать через нос. — Я сейчас позвоню учителю, нас заберут, — Кёко достала из кармашка юбки телефон, зажав его между ухом и плечом, она продолжила обнимать друга, которого лихорадило. Поглаживая крепкое плечо Сугуру, Кёко чувствовала, как её тело непроизвольно вздрагивало от страха за его жизнь. Если бы Сёко была рядом, то непременно бы подлатала его и смогла привести в нормальное состояние. — Учитель? Мы… Заберите нас! Пожалуйста… — Хасэгава испугано заплакала. — Пожалуйста… На другом конце телефонной линии послышался голос Масамичи Яга. Из-за волнения и переживания, Кёко не сразу смогла сориентироваться и ответить ему на вопрос о том, где именно они находятся и как далеко ушли от точки с телами. — Мы недалеко, — только и смогла проговорить она, поглаживая лоб парня. Сугуру хрипло закашлялся и снова накрыл рот ладонью. Лучше ему не становилось. Болезненный вид молодого человека усугублялся с каждой минутой. Он заклокотал, попытавшись вздохнуть, и склонил голову. Словно в бреду он взял Кёко за руку чистой ладонью. — Все будет хорошо, — Кёко заботливо пригладила волосы друга, убирая их со вспотевшего и, одновременно с этим, намокшего от дождя лба. — Все хорошо будет, Сугуру. Она коснулась губами виска молодого человека в попытке успокоить его дрожь. Гёто хрипло выдохнул, сил отвечать у него не было. Каждый раз, когда он пытался выдавить из себя хотя бы слово, к горлу подступали сгустки крови. Обнимая друга, Кёко прижимала его спину ближе к своей груди. Она не прекращала заботливо целовать его, считая, что проявление ласки и заботы должны были успокоить парня. Ослабив хватку руки, Сугуру провалился в небытие.***
Иэйри Сёко смотрела на тело друга пустыми глазами. Она приложила массу усилий для того, чтобы остановить кровотечение, вызванное бесчисленными повреждениями внутренних органов, и не могла отойти от постели молодого человека. Сжимая его руку двумя небольшим ладошками, Сёко слово боялась отпустить Сугуру. Будто думала, что как только их контакт разорвется, то ему гораздо станет хуже. — Сёко… — Все в порядке, я еще побуду с ним, — тихо проговорила она. — Тебе нужно поужинать, — Кёко погладила девушку по спине и натянула доброжелательную улыбку. — А если ему станет хуже? — Я побуду с ним, не переживай. Давай, Сатору и Мирай приготовили ужин. Иэйри нехотя поднялась со стула и посмотрела на Хасэгаву испуганным взглядом. Травмы общего друга не вызывали у нее никаких утешительных прогнозов, раньше она не сталкивалась с такими повреждениями, оттого и боялась сделать что-то не так. Протянув ладони, Кёко крепко обняла подругу. Сёко прижалась к её плечу и всхлипнула. Эмоции, что она подавляла большую часть дня, наконец, нашли выход наружу. Девушка заплакала от безысходности. — А если я облажаюсь, Кёко? — Все будет хорошо. Успокойся, — Хасэгава погладила подругу по голове. Ей казалось, что из всех в общежитии только они с Сатору смогли сохранить крупицы самосознания и слепо не убивались по общему другу. — Сугуру уже выглядит гораздо лучше. Ему нужно поспать и отдохнуть. Пожалуйста, пожалей себя хотя бы немного и поешь. — Я хотела быть рядом, когда он очнется, — сквозь слезы проговорила Иэйри. — Тише, солнышко, тише. Давай, отдохни, если Сугуру проснется, я тебя позову. Договорились? Отстранившись Сёко сдержано кивнула. Она вытерла слезы и шмыгнула носом, пытаясь настроиться на что-то более или менее позитивное. При всей тяжести ситуации Иэйри прекрасно понимала, что поддаваться апатии и унынию никак нельзя было. Слезами делу не поможешь. Но ничего поделать с эмоциями не могла. Кёко улыбнулась, поджимая губы. Пускай она и сама выплакала все что могла, пока учитель не забрал их, едва они преступили первые ступени, ведущие в колледж – она собралась с мыслями. Как и она, Сатору тоже не показывал, насколько было паршиво у него на душе. Смириться с тем, что Гёто мог погибнуть он так и не смог, потому лишь караулил под дверью и не мог набраться смелости, чтобы войти в комнату товарища. Проводив девушку взглядом, она опустилась на стул подле Сугуру и тяжело вздохнула. Она врала. Он все еще выглядел плохо и это не радовало никого. Рассмотрев светлые стены комнатки, Хасэгава остановила взгляд на книжной полке, где лежало несколько томиков манги, да стоял небольшой горшочек с кактусом. В отличие от ее обители, жилье Сугуру казалось аскетичным. Всего немного, вещей лишь по существу: немного спортивного инвентаря на выходе и чистая одежда, сложенная стопочкой на комоде. — Знаешь, мне кажется, ты ей нравишься, — тихо проговорила Хасэгава, опираясь рукой о тумбочку около кровати. — Как парень, а не как друг. Сёко, конечно, мне ничего не говорила, но ты сам подумай! Она сидела около тебя все время… Даже не выходила никуда! Она знала, что Сугуру не ответит на её размышления, выданные вслух. Однако мысль, что преследовала её последний месяц, должна была быть озвучена хоть как-то. С Сатору говорить об этом почему-то не было ни малейшего желания. Не хотелось, чтобы он считал ее сплетницей, которой интересны чужие отношения. Сёко, которая совсем недавно спрашивала у нее, как понять чувство влюбленности, определенно оказалась безумно мила в своей неопытности. Вспоминая, как трепетно Иэйри сжимала ладонь Гёто, девушка мягко улыбнулась. Столько тепла в ее поведении она не видела никогда. Обычно Сёко оставалась непроницаемой, и даже если приоткрывала завесу таинственности, чтобы рассказать, что у нее на душе, всегда что-то недоговаривала. Стеснялась своих мыслей и находила их неважными, Хасэгава успела это понять. — Если ты вдруг услышал меня, то поговори с Сёко об этом, — снова сказала она, покачиваясь на стуле. — Она хорошая, сам знаешь…