В промышленной части порта было пустынно. Лишь изредка попискивали сигналы от специальной техники, что перевозила ящики с грузом от одного серо-зеленого терминала к другому, да вороны каркали, обозначая присутствие Мей Мей. Та оперлась спиной о железный контейнер и тяжело вздохнула, пытаясь восстановиться после вереницы внезапных происшествий, произошедших с самого утра.
Пасмурное небо, затянутое с самого утра серыми тучами, угрюмо нависало над портовым районом Иокогамы. И без того унылый индустриальный пейзаж не вселял никакой радости. Чувство уныния от нахождения в портовых складах Иокогамы подпитывалось отсутствием рабочих, которые по мнению девушки должны были бродить по территории туда-сюда, выполняя различные поручения начальства.
Времени на подтирание соплей по почившему учителю у Мей Мей не было, но невзирая на самоконтроль чувствовала себя девушка разбито и разочаровано. Определенно, она предполагала, что рано или поздно произойдет несчастный случай с её напарником или с ней самой… И несмотря на самоуверенность, в такие моменты сердце Мей Мей уходило в пятки, конечности немели и появлялось лёгкое чувство тревоги. От неизвестности, которая утаскивала в водоворот, затягивая все глубже и глубже. Часто девушка отгоняла от себя такие мысли словно назойливую муху, пытаясь уверить себя в том, что ей наплевать. Но в глубине души она признавала своё поражение.
Несмотря на выдержку, маска Мей Мей дала трещину. Она считала себя человеком уверенным и крепким, но к экстремальным событиям оказалось сложно подготовиться.
Она рассматривала сбитые носки своих туфель, которые еще пару часов назад можно было смело назвать новыми, если бы в них не пришлось бежать за воронами. Мей Мей даже и не морщилась от стертых в кровь пяток. Наступило смирение, окрасившее настроение в серые безразличные тона. Она и сама не верила, что в одночасье на душе сделалось так паскудно.
Пройти на склады оказалось не так сложно, как могло показаться на первый взгляд. Она бы могла позвонить в колледж, чтобы сотрудники решили все вопросы за нее, но по какой-то причине не стала этого делать. Ума и сноровки оказалось достаточно для того, чтобы прошмыгнуть незамеченной и затаиться среди грузов, рассматривая унылые серо-зеленые здания складских помещений. Оказавшись в спокойной обстановке, Мей Мей совершила несколько важных звонков и отправилась на поиски, слегка заметно прихрамывая на левую ногу. Решив немного отдохнуть, она отозвала воронов.
Найти нужный контейнер оказалось проще простого. Когда девушка слонялась по широким асфальтированным «улицам» складов, она разглядывала грузы, расположенные вне зданий и пыталась отследить следы проклятой энергии. Наконец, ее внимание привлек один из контейнеров: высокий, железный, синего цвета с облупившейся краской на боках и массивной дверью. От него исходила настолько яркая проклятая энергия, что сомнений не оставалось.
Следом показались и те, за кем следила шаманка. Группа из греков долго плутала по окрестностям складов, пытаясь запутать свой след. Однако Мей Мей, предвидевшая такое развитие событий, смогла их опередить. Заняв наблюдательную позицию поодаль от обшарпанного синего контейнера, девушка достала мобильный телефон и сделала несколько снимков.
Таким образом, пока Мей Мей следила за теми, кто гордо называл себя морскими биологами, она успела выяснить больше, чем Рёги и Годжо за целый месяц слежки.
Этот факт выводил шаманку из себя, но она пыталась сохранять самообладание.
— Мей Мей, как успехи? — Масамичи Яга окликнул девушку и помахал рукой, привлекая к себе внимание.
Шаманка грузно вздохнула и подняла на преподавателя первогодок тяжелый взгляд. Обычно Мей Мей выглядела куда веселее и оптимистичнее. Завидев за спиной учителя Мирая и Сатору, она накрыла лицо руками, пытаясь сдержаться, чтобы не выругаться на них.
— За исключением того, что учитель Окада мертв? — в её голосе чувствовались нотки яда и отчаяния. — Тогда все прекрасно.
Масамичи покачал головой, словно порицая себя за то, как начал диалог. Стоило проявить немного тактичности в отношении студентки, потерявшей своего наставника всего несколько часов назад. Почесав затылок, мужчина подошел ближе. Он положил крупную ладонь на голову Мей Мей и погладил с заботой, больше похожей на отеческую, ведь начинала девушка когда-то под его крылом. Поскольку их отношения сложились куда лучше, чем с Окадой Тору, Мей Мей лишь шумно выдохнула и прикрыла глаза.
— Я побуду с тобой, пока Годжо и Рёги будут разбираться. Договорились? — мягко произнес мужчина, убирая ладонь.
Свесив голову, Мей Мей слабо кивнула.
— Не хотела вам грубить, извините.
Сатору, что стоял неподалеку рядом с Мираем, присевшим на корточки, наклонился к товарищу. Поправив очки на переносице, он шепотом поинтересовался:
— Ты в курсе что случилось? — Годжо убрал руки в карманы темных форменных брюк.
— Похоже какой-то Окада умер… Ты уж прости, я все еще не знаю кто это, — пожал плечами шаман из Киото. — Не всех в вашем колледже знаю.
Удивленно распахнув глаза, Годжо распрямился и отошел назад. Если уж душа сильного и способного Окады Тору оказалась в Ёми, то дело было дрянным. Наверняка произошло что-то действительно ужасающее, тем более и Мей Мей выглядела поникшей, хотя обычно такой она не представала ни перед кем. Между студентами уже давно ходили шутки, что они с Окадой Тору были сладкой парочкой и наверняка питали друг к другу чувства романтические, раз выражали такие гротескные эмоции. О чем еще могли размышлять парни в пубертате? Из всех студентов только Кёко и Сёко смотрели на эти сплетни осуждающе, считая, что глупые мальчишки совсем ничего не смыслили во взаимоотношениях.
— В тот контейнер почти час назад вошли четверо человек. Один из них был без сознания и его несли, а трое других это Александриди, её помощница и высокий мужчина. Думаю, это её муж, я захватила папку с документами Окады, которую он в машине оставил, — она подняла ее с ящиков и потрясла перед лицом учителя.
— Хорошо, ты молодец, что выследила их, — спокойным тоном произнес Масамичи Яга. — Годжо, Рёги. Проверьте что в этом контейнере. Мы побудем здесь.
Распрямившись, Мирай потянулся и достал веер, сложенный в потайном кармане. Вид у парня был не слишком довольный, но перечить преподавателю он не собирался. В конце концов, если они с Годжо справятся с этим заданием, его ждет триумфальное возвращение в Киото и повышение ранга. Возможно, тогда он без зазрения совести сможет называть себя одним из сильнейших шаманов не только своего клана, но и современности.
Потянувшись, Сатору направился следом за ним. Разминая ладони, он сохранял спокойствие и выглядел уверенным в своих силах. Его привлекала перспектива погреться в лучах славы. Да и, к тому же, можно было бы красоваться своими достижениями перед девчонками. Например, Кёко наверняка будет восторженно слушать об их с Мираем похождениях, особенно если он приукрасит события своим геройством хотя бы самую капельку.
О мысли об этом Годжо усмехнулся.
— Чего смеешься? — вскинул бровь Мирай, продолжая идти в сторону контейнера.
— Да так… — Сатору отрицательно качнул головой.
Дойдя до места назначения, Мирай остановился. Помялся на месте и посмотрел на массивный замок с цепью, который будто нарочно оказался лежать на земле. Кажется, греки совсем не прятались и даже напротив ждали, когда их отыщут.
— Помоги мне открыть.
Кивнув, Сатору потянул за массивную железную дверь и, попятившись назад, помог отодвинуть её. Из-за своей тяжести она поддалась с огромным трудом, скрипя и царапая асфальт.
Лучи дневного солнца проникли внутрь, осветив пространство небольшого контейнера. Картина, что открылась перед шаманами, оказалась слишком неожиданной. Изнутри контейнер показался темным и тесным. В нем едва ли можно было найти дорогостоящее оборудование, о котором говорила Адамантия прошлым вечером. Сначала они увидели привязанного к стулу человека, а затем, вглядевшись в неосвещенные участки контейнера…
Чтобы приглядеться Годжо снял круглые очки и широко распахнул глаза. Он изначально почувствовал неладное и опасения лишь подтвердились, когда он оказался в стенах железного ящика. Неизвестная вспышка проклятой энергии изначально говорила ему лишь о том, что внутри находилось нечто сильное. Однако увидев источник энергии воочию, Годжо растерялся. Габариты создания, которое едва ли помещалось в тесных стенках контейнера, поражали. До этого ни Мирай, ни Сатору таких огромных проклятий не видели, оттого и замерли, рассматривая его во все глаза.
Чудовище спало. Массивное, вытянутое, с иссиня-серой кожей, оно обладало множеством конечностей, сосчитать которые с первого раза оказалось невозможно. Сатору посмотрел на руки, росшие из спины, плеч и боков, после чего сдавлено выдохнул от омерзения. Их было не меньше сотни! Да еще и такие уродливые, будто иссохшие...
Лица существа видно не было. Вместо него была прикручена металлическая пластина с нанесенными на нее геометрическими узорами и неизвестными символами, больше походившими на буквы. Приглядевшись, Сатору так и не смог разобрать письмена.
Тихо прошмыгнув во внутрь помещения, Годжо и Рёги оказались рядом со связанным человеком. Первым делом Мирай ощупал его шею, чтобы установить пульс, и кивнул после того как удостоверился, что все в порядке. Лишь приглядевшись, парни узнали «заложника». Максимилиан Тадеуш находился без сознания и не реагировал ни на какие прикосновения или щелчки у его уха.
Отвязав Тадеуша от стула, парни поспешили вытащить его ослабшее тело на улицу. Вместе они донесли его до Масамичи Яга и Мей Мей, после чего опустили его на мокрый асфальт.
В эту встречу Максимилиан выглядел гораздо хуже прежнего. Пролежни под глазами усугубились настолько, словно переводчик не спал целую неделю, лоб покрылся испариной, а кожа побледнела до состояния листка. К сожалению, по внешнему виду Тадеуша можно было сказать лишь то, что он беспросветно болен и шанса на спасение у него нет.
— Кто это? — поморщилась девушка, разглядывая незнакомца с брезгливым выражением лица.
— Тадеуш, — выдохнул Рёги, поглядывая на паренька. — Переводчик Александриди.
— Учитель, я думаю, что нужно забрать его в колледж, — произнес Годжо, пытаясь привести в чувства бедолагу Тадеуша. Он похлопал его по щекам, но действие оказалось безрезультатным. — Давай, Макс, просыпайся!
Максимилиан судорожно вздохнул, пытаясь набрать в лёгкие побольше воздуха, однако глаз не открыл. Смирившись с неудачей, Годжо распрямился. Недовольно скрестив руки на груди, парень посмотрел в сторону злополучного контейнера и покачал головой. Было в происходящем что-то странное. Куда делись трое греков? Зачем они оставили Тадеуша наедине с неизвестным существом? Почему Максимилиан находился без сознания? Вопросов много, а ответы на них совсем не торопились появляться.
— Там есть проклятие неизвестного уровня, — произнес Рёги, потирая руки.
— Хорошо, я заберу Тадеуша. Ему и правда будет лучше находиться под присмотром врача, — кашлянул в кулак Яга, отводя взгляд от безжизненного тела переводчика. — Оставлю с вами Мей Мей, чтобы в случае чего она могла проследить за тем, кто стоит за этим. Только не спеши вмешиваться в бой, — серьезно произнес он, глядя на студентку. Затем мужчина перевел глаза на Годжо и Рёги. — А вы должны поставить завесу и разобраться с проклятием. Думаю, это в ваших силах.
Парни поочередно покивали, осознавая значительность происходящего.
— Мей Мей, только если что пойдет не по плану, ты поможешь им. Пока что в бой не рвись, — мужчина похлопал шаманку по плечу. — Гораздо важнее твои способности наблюдателя и душевное равновесие, помни об этом.
— Поняла.
— Вперед. Позвоните мне, когда закончите.
Подняв обмякшее тело Тадеуша с мокрого асфальта, Яга закинул его на свое крепкое плечо. Поправив положение переводчика, учитель обернулся к студентам и смерил их строгим взглядом, словно высказывая наставление, которое они должны были понять даже без слов. Когда Яга удалился из зоны видимости, Годжо повернулся к напарнику.
— Слушай… Может в камень-ножницы-бумагу сыграем? Ненавижу ставить завесу.
Порывшись в просторном кармане, Мирай снова достал веер, но не раскрыл его, чтобы обмахнуться от духоты, а лишь сильнее сжал в ладони. Хмыкнув, парень повертел его в ладони и замахнулся рукой. Отвесив Сатору подзатыльник деревянной частью веера, Рёги смерил его недовольным выражением лица.
— Ай!
— Может лучше хватит паясничать? Если эта тварь сожрет работников складов: тоже смеяться будешь?
— Ага, будет, просто чуть менее весело, — флегматично протянула Мей Мей, опершись рукой на металлические ящики. — А если серьезно, то давайте поскорее со всем этим закончим. Здесь очень некомфортно, еще и ветер дует, — она поежилась.
Недовольно пробурчав что-то себе под нос, Годжо молча развернулся и направился в сторону дремавшего существа. Со стороны показалось, будто он обиделся на своих напарников. Не впечатлившись настроем, Мирай подмигнул Мей Мей напоследок и поспешил следом за Сатору, постукивая подошвами своих деревянных гэта.
— Давай скорее, пока он не проснулся, — пробормотал Мирай, поправляя длинные рукава хаори.
— Ты вообще хоть раз видел, что проклятия спят? — Годжо поморщился, потирая подбородок длинными пальцами. — Типа тебе не кажется, что это какая-то ёбань?
Рёги повел плечами и остановился на месте. Он упер руки в бока, осматривая контейнер. Ему и самому было многое непонятно, но озвучивать свои мысли он не решался. Нахмурившись, парень повернул голову к Сатору.
— Ну, в первый раз, получается.
Подцепив очки за тонкую дужку, Годжо сложил их в карман гакурана. Не хотелось случайно повредить в битве любимый аксессуар, помогавший концентрировать внимание. Затем он размял руки и потянулся, чтобы взбодриться.
— Давай, начали.
Заглянув за приоткрытую железную дверь, Сатору поморщился от смрада, исходившего от существа. Это было нечто, напоминавшее смесь человеческих экскрементов и гниль. Гигант, который все так же продолжал дремать, подергивал во сне ногой словно собака. Никого из шаманов этот момент не умилил ни капли, они даже синхронно скривились, глядя на подобную картину.
— Ладно, так кто завесу ставит? — шепотом поинтересовался Мирай, рассматривая проклятие.
— Ты.
— А может быть ты?
— Блять, предлагал же сыграть…
— Ладно-ладно, лишь бы ты клоунаду не начинал, — с придыханием произнес Мирай, складывая пальцы. —
То, чего боятся больше темноты, что темнее тёмного… Очисти эту скверну.
Пасмурное небо скрылось за темным куполом завесы, нависшей над портом по мановению рук Мирая Рёги. Он распрямился, чтобы рассмотреть результат своих стараний, и ухмыльнулся, очевидно довольный собой. Радиус действия вышел немного больше обычного.
— Я планирую расщепить стены контейнера… — сказал Мирай, укладывая ладони на железо. — Как только закончу с этим, взрывай проклятие. Если мои расчеты кажутся верными, то мы изгоним его в один момент.
Понимающе кивнув, Годжо сложил пальцы левой руки и приготовился к нападению.
Задействовав свою проклятую технику, Рёги приступил к реализации плана. Железные стены медленно распадались на крупицы, стирая границу между проклятием и двумя шаманами.
Шевельнувшись, существо поежилось, словно ему сделалось неуютно и прохладно, и рыкнуло, пытаясь укрыть себя руками покрупнее.
Когда стены окончательно растворились, Сатору шагнул вперед.
— Синий.
Взрывная волна заставила шаманов попятиться назад. Резкая вспышка света ослепила их, Мирай укрылся рукавом. Морщась, Годжо прикрыл глаза ладонью и посмотрел на место взрыва сквозь тонкие пальцы.
Вместо того, чтобы уничтожить проклятие, они сделали абсолютно противоположное. Потревожили его покой.
Взревев, существо размяло длинные и крупные руки, после чего попыталось подняться. Это вышло с большим трудом: части тела отказывались слушаться его после внезапной атаки шаманов. Повертев головой, проклятие захныкало.
— Больно.
Поднявшись на массивных конечностях, чудовище издало звук, похожий на плач. Так плакали лишь дети, которые по собственной неаккуратности расшибали коленки, катаясь на самокатах или лазая по деревьям. Если бы не грубый дрожащий голос, отзвуком раздававшийся по складскому району, можно было бы смело принять его за ребенка.
— Мама… Мама…
Переминаясь на согнутых руках и ногах, проклятие прошлось вперед-назад, поворачивая голову с металлической пластиной в поисках источника шума, разбудившего его. Позвякивая цепью, зафиксированной на запястьях, оно продолжало бродить по кругу, из раза в раз обходя шаманов стороной.
— Мама… Почему так неприятно… Когда меня бьют…
Членораздельная речь существа удивила Годжо. Он обернулся к Мираю. Тот занял боевую стойку, вооружившись веером, и сощурился, рассматривая цель. Руки, росшие из спины чудовища, колыхались при каждом его движении словно силиконовые ворсинки на кисти для смазывания выпечки. С одной стороны, это выглядело так, словно монстр был бескостным, однако при должном внимании можно было заметить, как он напрягал мышцы на остальных конечностях и шевелил ими ничуть не хуже, чем основной парой рук.
— Ты, блять, слышал это?! — воскликнул Сатору, махнув рукой в сторону существа. — С каких пор проклятия разговаривают так?!
Чудовище повернулось на голос молодого человека, повернув к нему скрытое лицо. С интересом уставившись в сторону шаманов, оно попыталось точно найти источник звука.
— Я нашел!
Подпрыгнув на пружинистых ногах и оттолкнувшись от земли руками, проклятие устремилось к Годжо. Тот едва успел отскочить от места, где находился, и отбежал в противоположную сторону.
Сделав для себя выводы, что чудовище ориентируется по звуку, Сатору помахал рукой Мираю, привлекая к себе внимание. Жестом показав ему, что стоило быть тихим, он щелкнул пальцами, совершая взрыв в стороне противоположной. Проклятие сразу же направилось на шум, прыгая словно счастливая собачка, которой хозяин кинул мячик.
Медленно переставляя ноги, Сатору направился к напарнику. В отличие от деревянных гэта Мирая, которые едва ли можно было назвать тихими, лаковые туфли Годжо лишь изредка поскрипывали при быстрой ходьбе. Парень поморщился, подумав, что в такой ситуации гораздо удобнее было бы, надень он кроссовки или кеды, чтобы совсем шума не создавать, и пожалел, что подумать об этом заранее он не мог. Нужно было брать пример с Кёко, которая всегда надевала на задания легкую обувь, дабы не быть скованной в движениях.
Подойдя ближе к Мираю, Годжо засучил рукава гакурана.
— Если я взорву вон тот контейнер, — Сатору показал на обшарпанный зеленый металлический короб. — Сможешь исказить его и сдержать уродца?
— Попробую, — кивнул Рёги.
Сложив пальцы, Сатору создал вспышку. Раздался взрыв, тотчас же привлекший внимание существа. С интересом двинувшись в сторону громкого звука, оно задорно подпрыгнуло.
Тотчас же Мирай взмахнул веером, искажая осколки. В сочетании с проклятой техникой Годжо, удалось создать сильную взрывную волну, приправленную крупными металлическими осколками. Проклятье озлобленно рыкнуло и заревело от боли, пронзившей тело, падая навзничь.
— Больно… Больно… Я всего лишь хотел играть…
Годжо подбежал ближе к проклятию, что хрипело, пытаясь подняться на ноги. Намереваясь докончить начатое, Сатору занес правую руку, но остановился.
Тяжело дыша, чудовище распласталось на влажном асфальте. Металлические прутья и шипы проткнули его бесчисленные руки, вынуждая свернуться в позу эмбриона. Оно скулило от боли, царапая бесформенными толстыми ногтями пластину, расположенную на лице. В его действиях абсолютно точно прослеживалось нежелание сражаться с обидчиками.
Приглядевшись, Сатору понял, что существо плакало. Руки сложились таким образом, чтобы объять чудовище, словно бы в утешительном жесте, и накрыли его.
Глядя на такую реакцию, в груди Годжо что-то кольнуло. Неприятное, вязкое ощущение, сковало его, когда пришло осознание происходящего. Словно маленький ребенок, проклятие лежало перед ним, пытаясь закрыть себя от действий шаманов, пытавшихся изгнать его. Оно поглаживало себя, утешая.
Шумно выдохнув, Сатору осмотрел тело создания внимательным взглядом. От него не смогли укрыться следы стороннего вмешательства в строение туловища. Руки были пришиты и запечатаны бумажной лентой с символами и надписями на неизвестном языке. В голове мелькнула мысль, что в прошлом он уже встречал такое. Нахмурившись, Годжо потер подбородок. Затем склонился над изнывающим телом чудовища и пристально рассмотрел печати.
Мирай тихо подошел со спины. Достав из ножен катану, парень занял стойку, готовясь нанести удар. Вытянув ладонь, Сатору остановил его.
Наконец, вспомнив, что в последний раз он видел такой же печати на акулах из океанариума «Саншайн», которых они с Кёко и Сугуру изгоняли в начале лета, Годжо оторопел. Пазл в его голове сложился, составляя целую картину происходящего в Токио и от такого поворота событий подростковому мозгу стало совсем не по себе. Он отшатнулся, осознавая суть изгоняемого существа и скривился.
— Это не проклятие, — тихо произнес парень, поворачивая лицо к Рёги. — Это… Результат использования проклятой техники.
— Чего? — переспросил Рёги, вскинув темные брови.
Вытерев испарину со лба, парень выдохнул и указал на печати, располагавшиеся на спине чудовища.
— Мы уже изгоняли существ с такими символами. В океанариуме в начале лета, и еще мне Кёко говорила, что проклятие, которое пытался поглотить Сугуру, тоже имело на себе печати, — сдержано произнес молодой человек. — Такие же.
Рассмотрев печати и пластину на лице чудища, Мирай свел брови и вздохнул. Он-то видел таких существ впервые и мало что смыслил в словах Годжо. Когда Рёги размышлял об этом уродце, то в первую очередь думал, что это сикигами, просто большого размера.
— Тогда получается, что их создает кто-то? — всплеснул рукой он. — И создатель рядом?
— Не-не, мне кажется, что это инструмент… — рассеянно почесал затылок Годжо. — Типа… Рукотворный предмет. И не проклятие вовсе.
Удивившись, Рёги упер руки в бока и покачал головой. Еще ни разу ему не доводилось встречать шамана, который взаимодействовал с «проклятиями» подобным образом. Если техника Сугуру Гёто была ему знакома не поверхностно, то создатель чудовища явно пользовался совсем другим способом.
Внезапно Годжо словил себя на мысли о том, что посветлело. Он поднял голову, чтобы осмотреть купол завесы, поставленной Мираем, и с удивлением обнаружил, что от нее не осталось и следа. Хаотично помотав головой, он принялся искать Мей Мей, надеясь, что это её рук дело.
— Вот вы и разгадали загадку, — похлопал в ладони человек, стоявший позади шаманов. Он говорил на английском с уловимым акцентом. Слова его звучали грубовато и топорно, будто языком владел он из рук вон плохо. — Отойдите, оба.
Уставившись на незнакомца, Годжо и Мирай и не шелохнулись с места. Они внимательно всматривались в лицо высокого темноволосого мужчины, словно ожидая от него ответов на не озвученные вопросы или хотя бы представления.
— Зачем создавать этих уродов? — рефлекторно произнес Годжо. — Что они вообще такое?
Проклятие, лежавшее на земле, тихо проскулило, не рискуя подниматься с места. Боязнь получить от шаманов еще раз была гораздо выше желания поиграть с ними.
— Уродов? — мужчина поморщился, после чего не сдержал смешка и спешно покачал головой. — Моя жена без ума от своих творений. Они чувствительны и почти ничем не отличаются от людей… Божественные создания.
— Так это ваших рук дело? — искренне возмутился Сатору.
— Нет бы сначала представиться, — с осуждением произнес мужчина. — Мое имя Алексиос, но куда больше вам скажет то, что на родине меня нарекли Аресом…
— Аресом? — вскинул брови Годжо. — Арес-Арес… Знакомое что-то…
— Это ж бог войны греческий, — развел руками Рёги.
— Мы прибыли сюда с целью благородной, — словно в оправдание произнес мужчина, слегка наклонив голову. — Нас интересует лишь сильнейший, которому будет под силу понять природу существ и побороть их с помощью своей мудрости и ловкости. Вы двое явно не годитесь…
— Это еще почему? — встрял в размышления Алексиоса Мирай, засовывая в ножны катану.
— Сопляки, — развел руками мужчина. — А теперь, с вашего разрешения, я заберу Гекатонхейра к его мамочке.
Высказывание Алексиоса резануло по ушам молодых людей.
Пройдя мимо молодых людей, он толкнул Годжо в предплечье, освобождая себе путь. Арес опустился перед созданием и заботливо погладил его за ушком, словно собачку, которая заслужила хорошее отношение.
— Пойдем, мама тебя полечит, — мягко произнес он.
— И что вы думаете так просто уйти от нас? — оскалился Сатору, обозленный толчком в грудь. — Словно мы какие-то подзаборные шавки.
Мужчина поднялся с корточек, недовольно выдыхая. Развернувшись к молодым шаманам, он брезгливо поморщился. Тратить свое время на студентов у него не было абсолютно никакого желания. Оттого и раскрывать свои намерения Алексиос не торопился.
— Ну так если вы шавки, то тогда передайте своему начальству, что мы будем ждать вас вместе с тем самым сильнейшим в заброшенном музее вулканологии, около вулкана Асама. Завтрашним утром. Если вздумаете не явиться, то моя супруга посеет хаос в Токио, ради того, чтобы сильнейший вышел на контакт сам.
Размяв плечи, Арес перекрестил указательный и средний пальцы. Он принялся очерчивать территорию вокруг себя и гекатонхейра, помахал шаманам свободной рукой и натянуто улыбнулся. След от мужчины и чудовища пропал, как только круг был завершен…
***
Юркнув в приоткрытую раздвижную дверь, Кёко присела за свободную парту между привычными местами Сугуру и Сатору. Озадаченный Мирай покачивался на учительском стуле, рассматривая узор своего веера и казалось, что до других ребят ему совсем не было дела.
Когда девушка вошла в класс, Сатору отвлекся от игры в телефоне и помахал ей ладонью. Выглядел он немного кисловатым и унылым, но смог выдавить из себя доброжелательную улыбку. Мей Мей, сидевшая на краю стола Годжо, хмыкнула и поднялась с места. Цокая каблучками, она отошла к парте, за которой обычно сидела Сёко и опустилась на стул, закинув ногу на ногу.
— Что случилось-то? — запыхавшийся Сугуру вошел следом за Хасэгавой, поправляя влажные темные волосы, которые едва успел прихватить крабиком.
Когда он вышел из душа, Кёко сразу же оповестила его, что в учебном корпусе назначили сбор через десять минут. Поэтому Гёто наспех надел форму и побежал следом за подругой, совсем забыв, что с мокрой головой в холодное время года выходить на улицу было очень небезопасно. Повезло Хасэгаве, что та успела в душевую раньше него и высушила волосы феном, он своим почему-то так и не обжился, и постоянно одалживал девайс у девчонок.
— Нас взяли на понт греки, — уныло протянул Годжо, вставая с места.
Он подошел к Кёко и присел на край её парты. Опустив ладонь на голову девушки, парень погладил Хасэгаву по жестковатым волосам, наклонился, чмокнул в макушку и вдохнул запах яблочного шампуня, который действовал на него успокаивающе.
— В смысле греки на понт взяли? — удивился такому ответу Сугуру.
— Помнишь мы с Годжо ходили допрашивали Тадеуша? — обмахнув лицо веером, проговорил Мирай, уставившись в потолок.
Подперев ладонью голову, Мей Мей вздохнула и прикрыла глаза. Слушать болтовню младшекурсников, обычно щедро приправленную нецензурной лексикой, ей не особо хотелось. Чем дольше она находилась в обществе с Годжо, Гёто, Рёги и Хасэгавой, тем сильнее она желала оказаться в комнате общежития и просто помолчать о своем.
— Ну помню конечно, что за вопросы такие.
Драматично вздохнув, Сатору поджал губы и посмотрел на Мирая, надеясь, что тот придет ему на выручку и доходчиво расскажет Гёто о нынешнем положении. Однако тот так же продолжал играть с веером, то раскладывая его, то складывая обратно. Годжо же рефлекторно продолжал поглаживать Кёко по голове, параллельно подыскивая в своем вокабуляре слова, чтобы объяснить происходящее в Токио.
— Короче его начальники нам стрелку забили в заброшенном музее вулканографии завтра утром. В префектуре Гуммо, — Годжо поправил очки на переносице. — Уебки высокомерные.
— Вообще-то вулканологии, — встрял Мирай, поправляя напарника по заданию.
— Похуй, — махнул рукой парень. — Какая разница, если эти придурки возомнили себя самыми умными.
— Конченые эгоисты, — только и смог поддакнуть Рёги, абсолютно согласный с Годжо.
Опершись на спинку стула, Гёто вскинул одну бровь и посмотрел на Сатору, ожидая продолжения рассказала о том, как они съездили в порт. Тот снова наклонился к Хасэгаве и что-то шепнул ей на ухо.
— Вы можете хоть сказать, что произошло-то? Нормально, без вот этих вот приколов.
Устремив взгляд разочарованных глаз, Мирай повел плечами. Ресурса на обсуждения греков у него не было. Всю дорогу в колледж он, как и Сатору, смотрел в окно автомобиля и думал о словах Алексиоса, назвавшего их сопляками. Да как он вообще мог считать их шавками и подвергать сомнению то, что они были одними из сильнейших? А Гёто, по его мнению, тоже был недостойным шаманом? Восприняв слова грека ревностно, Мирай выглядел так, словно пребывал в настроении прескверном.
— Ну, нас назвали сопляками, — грустно усмехнулся Годжо, чувствуя удар по самолюбию. — Да и я не смог проклятие изгнать…
— Как это не смог? — Кёко удивленно подпрыгнула на месте.
В её мыслях Годжо Сатору был настолько силен, что вряд ли столкнулся бы с такой проблемой как невозможность изгнания проклятия. Либо ситуация была настолько серьезной, либо…
— Потому что это даже не проклятие оказалось, — покачал головой Годжо. — Вы же помните тех существ, с печатями, которых мы в океанариуме встретили? И осьминога, которого Сугуру сожрал.
Гёто скривил лицо и почувствовал, как скрутило живот от свежих воспоминаний о том, как он блевал кровью на скалистом берегу, усыпанном галькой, а потом прижимался к плечу Кёко, которая успокаивала его как могла.
— Еще б его не помнить, блять, — поморщился парень.
— Ну? — всплеснула руками Хасэгава, подгоняя ближе к сути. — Что с ними?
Встав с парты, Сатору убрал руки в карманы брюк и прошелся по кабинету, разминая затекшие ноги. Он утомился за день и даже немного разозлился от встречи с греческим шаманом, поэтому и мысли были какие-то спутанные.
— В общем, я тут подумал, пока мы ехали обратно в колледж… И пришел к одному выводу, — Годжо подошел к меловой доске и остановился около неё. — Занятному выводу.
Обернувшись, парень потянулся за мелком и взял его в руку. Быстро проведя им по доске, он начал рисовать какое-то уродливое чудовище с большим количеством рук. Художественным навыкам Сатору можно было только посочувствовать, настолько кривым и неказистым получилось проклятие. Когда рисунок оказался закончен, Годжо повернулся к другим студентам и показал рукой на свое творение. Снизу он подписал название английскими буквами «гекатонхейр», но насколько верным оно было, даже не удосужился уточнить.
— Короче, встретили мы с Мираем сегодня такого вот уродца. Называется гекатонхейр, как нам сообщил греческий шаман по имени Алексиос… — спешно начал Сатору, отряхивая руки. Мел осел на подушечках пальцев неприятным ощущением. — Об этом мы поговорим чуточку позже, или нам Яга объяснит, он в курсе моего рассказа и теории. В общем, я хотел вам сказать, что мы наткнулись просто на конченых мизантропов. Вот это, — он снова показал на уродливый рисунок гекатонхейра, а затем взялся за мелок, чтобы нарисовать не менее кривую человекоподобную акулу и большого осьминога. Довольный своими каракулями Годжо отстранился. — Короче это не проклятия, а инструменты. Грубо говоря, я бы сравнил это с тем, что делает Кёко. Она вкладывает проклятую энергию в вещи и пользуется ими, — развел руками Сатору, после чего снова вернулся к доске. — А создатель этих уродцев вкладывает проклятую энергию в биологические материалы, которые уже свое отжили. Сами вспомните, те акулы были не первой свежести и воняли они как самые настоящие трупаки.
— Ты откуда знаешь, как трупы воняют-то? — удивился сравнению Годжо Мирай.
— У деда в доме как-то крыса завелась и сдохла в чулане. Ну и вонища была! — усмехнулся он, вспоминая как дедушка вытаскивал тушку крысы какими-то щипцами и при этом закрывал нос от трупных миазмов.
Нарисовав несколько стрелочек, Годжо показал, как от существ исходит проклятая энергия и принялся писать обособленный список на другой части доски.
— Если вы обращали внимание, то эти существа ведут себя несколько иначе, чем обычные проклятия. У меня еще в первый раз появилась мысль, что они… — парень потер подбородок, подбирая слова. — Короче у них есть что-то вроде разума. Пускай и заторможенного, как у детей маленьких. Сами вспомните, пока мы не нападали на них, они не нападали на нас.
— И правда, акулы вели себя агрессивно по отношению к нам только после того, как я выстрелила в них стрелой с проклятой энергией, — откликнулась Кёко, припоминая их совместное задание в океанариуме. — А рыб они, наверное, съели только потому, что были голодны.
Сугуру покивал, соглашаясь с доводом девушки.
— Когда мы изгоняли осьминога, то он тоже не нападал на нас до определенного момента. А что касается семьи, которую он убил… — Гёто хмыкнул. — Мне кажется, что они его увидели и закричали, вот осьминог и отреагировал.
— То-то же, — Сатору поднял указательный палец вверх.
Мей Мей флегматично подперла голову, слушая доводы младшекурсников. Поморщившись, девушка прикрыла глаза, не собираясь особо вникать в рассказ Годжо, но его размышления натолкнули её на одно из последних заданий. Оттого Мей Мей постаралась сосредоточиться на нём и вспомнить все в мельчайших деталях.
— А ты не думал о еще одной особенности? — Мирай повернулся в сторону Годжо. — Люди изначально видели их. Я посмотрел отчеты по осьминогу, — кашлянул в кулак парень. — Потому что это был занятный факт биографии нашего товарища Гёто. И отметил, что в этот день поступило множество звонков из телефонных автоматов, стоящих вдоль трассы. Звонившие утверждали, что из моря явился сам Аккорокамуи.
Попытавшись припомнить, кто такой Аккорокамуи Сатору завис, смотря в стену кабинета. Некоторое время он щурился и хмурился, но затем просиял, отрыв в недрах своего разума ответ на вопрос. Действительно, не-шаманам куда проще было объяснить гигантского осьминога старой синтоистской легендой о проклятье, в которой духи обрекли человека по имени Ребунг лицезреть разрушение своего города. Аккорокамуи же представлял из себя наказание для антагониста. Однако сам смысл истории не имел вообще никакого значения для того, о чем разговаривали молодые шаманы на своем импровизированном «малом» совете.
— Влезу в ваш диалог и скажу, что с месяц назад меня отправляли на заказ, — подала голос Мей Мей, которой наконец-то нашлось что сказать. — И мой уродец был чем-то вроде коня, сшитого с человеком с помощью странных лент. И речь у него присутствовала. Правда немного бессвязная, как у зомби из фильмов типа.
— Кентавром был что ли? — спросила Хасэгава, повернувшись к старшекурснице. — В копилку греков, получается.
— И лицо у него было скрыто пластиной какой-то, как у сегодняшнего монстра, — Мей Мей решила не произносить его названия, чтобы язык не заплелся, и она не выглядела глупо перед младшими. — Так что впиши в список, Сатору.
Хасэгава перевела взгляд на Мей Мей и сощурилась. Что промелькнуло в её голове, девушка решила не озвучивать и даже не заострять на этом внимание.
Резкими движениями руки Сатору нарисовал еще одно существо на доске и подписал его как кентавра. Наравне с акулой-сухопуткой и гигантским осьминогом он выглядел совсем непривлекательно. Однако Годжо довольно улыбнулся, находя рисунок очаровательным, и снова повернулся в класс. Создавалось ощущение, что он воображал себя никем иным как преподавателем.
— Офигеть я художник конечно, — хихикнул он.
— Давай ближе к сути, Годжо, — покачал головой Мирай, снова раскрывая веер и обмахивая им свое лицо. — К какому выводу ты пришел?
Сатору крутанулся на каблуках лакированных туфель, которые так и не переобул при входе в учебный корпус, и просиял:
— Мастером является никто иная как Эрида Александриди.
— Ты сейчас вообще бессвязно завершил весь свой ладный рассказ, — вздохнул Гёто, накрывая лицо ладонью. — Давай сначала… Почему ты считаешь, что мастер этих проклятий Александриди?
— На это указывает то, что двое ее сообщников и Тадеуш не обладают такой яркой проклятой энергией, которая бы позволила им создавать существ. Эрида много вкладывает в своих уродов, — пригрозил пальчиком Сатору. — Соответственно, если пойти методом исключения, можно прийти к выводу, что лишь она может быть настолько сильной соперницей.
Снова покачавшись на стуле, Мирай задумчиво хмыкнул. До этого предположения Годжо он и не задумывался над тем, какая аура исходила от собеседников. Если с Тадеушем сразу было понятно, что проклятия он может только видеть, то в Адамантии и Алексиосе он не заметил ничего странного. Возможно, не всматривался так, как стоило бы, а возможно Годжо и правда был шаманом уникальным и техника его клана помогала замечать вокруг чуточку больше обычного.
— А я не заметила за ней никакой странной ауры. Уж извините, — развела руками Мей Мей. — Но я была свидетельницей убийства собственного учителя. Так что должна была увидеть, что с Александриди что-то не так.
Кёко передернуло от хладнокровного тона Мей Мей, которым она сообщила о смерти своего преподавателя. Последовав примеру Хасэгавы, Гёто также обернулся к третьекурснице и вскинул брови, удивленный тем, что она произнесла.
— Учитель Окада мертв? — переспросил он.
В ответ Мей Мей лишь вяло кивнула головой. Затем последовал тяжелый вздох, девушка снова дала себе слабину.
— Кто-то столкнул его со второго этажа конференц-зала во время выступления Александриди. Окада упал на стулья, составленные ножками вверх в последнем ряду… — она накрыла рот ладонью, вспоминая картину происшествия. Такой нелепой смерти Мей Мей и врагу бы не пожелала, не говоря уже о собственном учителе, пускай между ними отношения были и натянутыми. — Ему перебило позвоночник, кажется. Так учитель Яга сказал. Тело уже забрали.
— Прими наши соболезнования, — тихо сказала Кёко, посмотрев на девушку сочувствующим взглядом.
Однако Мей Мей лишь отмахнулась. В соболезнованиях Хасэгавы она нуждалась меньше всего.
— А вот тут я должен преподнести вам самые интересные факты. Когда прошлым вечером мы с Мираем ходили на встречу с помощницей Александриди, я заметил, что с Тадеушем что-то совсем неладное, — Сатору снял очки. — И тогда задумался над тем, что с ним. Он вроде физически здоров, но в голове у него абсолютная каша. И выглядит он крайне паршиво, но на любую просьбу Ады откликается как верный пёс... И такого безмятежного счастья в лице мне раньше видеть не доводилось. Отчего я пришел к мысли, что сознанием Максимилиана манипулируют. Вот скажи, Рёги, что тебе сегодня снилось?
Мирай почесал затылок, пытаясь вспомнить свой последний сон. Он нахмурился, качнувшись назад-вперед.
— Мне снилось, что я сражался с девятиглавым змеем… И когда отрубал ему голову мечом, то на ее месте вырастали новые… — парень потер лоб, покрывшийся испариной. — В итоге меня растерзали змеиные головы, и я проснулся.
— Да уж, повезло мне с минотавром, выходит… — усмехнулся Годжо, покачивая головой. — Я уверен, что Ада владеет проклятой техникой, искажающей разум. Только так можно объяснить совпадение со снами, связанными с греческими мифами… Но это разобрать сложно. Поэтому просто поверьте мне на слово, что информаторы учителя Яга принесут нам именно эти сведения.
— Но Тадеуш? — решил уточнить Гёто. — С ним-то что?
— Думаю, это нам скажет только специалист, который с обратной проклятой техникой работает, — произнес Мирай, пожимая плечами. — Но не ваша Иэйри, она еще недостаточно сильна, чтобы разбираться в таких тонкостях. Без обид, — он посмотрел в сторону Кёко и виновато поджал губы, констатировать факт ему и самому было не очень приятно, все-таки не хотелось обижать товарищей по общежитию.
— Да я и не думала обижаться, — пожала плечами Хасэгава, ведь дело не касалось ее самой. — Ладно, так что мы в итоге имеем?
— Группка мизантропов-греков со странной иерархией и мутными целями, которые пытаются найти сильнейшего шамана Японии для каких-то махинаций, — Мирай поднял веер вверх, акцентируя свои слова на слове «сильнейший». — И с мощной предводительницей.
— Бинго! — радостно просиял Сатору Годжо. — Сегодня Мирай Рёги получает торжественное ничего, но в будущем оно может превратиться в крутую шоколадку из торгового автомата, если он хорошо меня об этом попросит.
— Ох, хватит паясничать, Годжо, — пробурчала Мей Мей.
— Нормально я себя веду, — хмыкнул парень в ответ на замечание. — В общем, вот такая у нас история.
— Кстати, Сатору, — Кёко подняла на него взгляд и поспешила перевести тему в другое русло. — А ты в курсе, что твоя мама приехала в колледж?
Парень почесал затылок и посмотрел куда-то в сторону. По правде говоря, они с отцом и матерью пересеклись, едва те на территорию колледжа приехали. Да и еще несколько шаманов созвали, не только из его клана. Видимо, к завтрашнему дню в учебном заведении решили подготовиться со всей ответственностью.
— Да, я видел их с отцом и дядей. У них что-то вроде совещания с администрацией и все такое… Да и вообще, твой дядя так-то тоже тут! — торжественно произнес Годжо. — Я даже поздоровался с ним рукопожатием, — гордо поднял голову парень, возвращаясь обратно к Хасэгаве.
— Господи, все-таки ты придурок, Сатору Годжо, — пробормотал Мирай Рёги, накрывая лицо веером.
***
— Так-так-так, что тут у нас, — Кацуми Годжо обхватила вытянутое лицо Тадеуша двумя руками и наклонилась ближе. Она отодвинула нижнее веко большим пальцем правой руки со сдержанным бежевым маникюром после чего посветила фонариком в глаз. — Совсем плох паренёк-то, — она отстранилась и посмотрела на Гёто и Хасэгаву, сидевших вместе с ней в медицинской палатке. — Но шансы имеются.
Другого назначения шаманам дать не смогли. Кёко не считалась достаточно сильной, чтобы можно было поставить её в пару с Мираем или Сатору, а Сугуру решено было показать более опытному шаманскому врачу, чем Иэйри Сёко. Несмотря на то, что чувствовал он себя хорошо, Масамичи Яга не хотел загнать одного из способнейших студентов последнего времени в гроб раньше положенного. Оттого они с Хасэгавой и сидели на складных стульчиках у самого входа в полевой лазарет словно бедные родственники.
— Ну чего вы на входе сели! Идите ко мне, расскажу чего, — мило улыбнулась женщина, подзывая студентов ближе.
Если для Хасэгавы это была не первая встреча и разговор с матерью Годжо, то Гёто очевидно немного смущался. Вдобавок ко всему он не ожидал, что мать лучшего друга окажется такой общительной и расположенной к ним женщиной.
Просторная палатка, подготовленная на случай если кто из участников мероприятия окажется ранен, стояла у подножия вулкана Асама, неподалеку от заброшенного института вулканологии. Студенты и Кацуми прибыли сюда ранним утром, в сопровождении окна и с безжизненным телом Максимилиана, которое госпожа Годжо попросту не захотела доверять никому в стенах колледжа. Он все равно спал, изредка подавая признаки существования, так что можно было спокойно перевезти его, и осмотреть. Травм никаких не было, а бессознательное состояние еще можно было поправить.
— А почему мы не оставили его в колледже? — выпалил Гёто, посматривая на тело переводчика.
Они с Кёко подошли ближе и встали за спину госпожи Годжо. Та продолжала держать Максимилиана за голову, продолжая залечивать внутренние травмы.
— Не на кого оставить бедняжку, — пожала плечами Кацуми. — Мы не знаем, сколько он протянет, если я перестану подпитывать его мозг обратной проклятой энергией. Нужно восстановить структуру и запустить орган снова. Это процесс кропотливый. И пока что Тадеуш очень сопротивляется.
— Почему сопротивляется? — Кёко спрятала руки за спину и шаркнула ножкой.
Кацуми отстранилась и потянулась за своей сумочкой бежевого цвета от Эрмес. Очевидно она выбрала ее в тон тренча от Барбери фасона Вестминстер, который сняла едва палатку лазарета установили. Вместо него Кацуми надела белоснежный халат медика и собрала волосы в пучок на затылке, чтобы не мешались. Наблюдая за матерью Годжо, Хасэгава ошарашено распахнула глаза. Она не понаслышке знала за сколько можно было приобрести такой аксессуар и даже примерно представляла в какую цену Кацуми обошлась данная модель. Как ни в чем не бывало женщина извлекла из сумки папку, больше похожую на досье информаторов и протянула её Хасэгаве.
— Открой досье на помощницу, — прощебетала Кацуми, возвращаясь к Максимилиану.
Она обработала руки антисептическим средством, после чего в палатке запахло спиртом. Поморщившись, госпожа Годжо помахала руками, чтобы они поскорее высохли.
— Это документы из Кефалонской школы, где Адамантия обучалась магии, — Кацуми погладила Тадеуша по лбу и задержала ладонь. — Там же можно найти информацию и об остальных греческих шаманах, если хочется почитать что-то на досуге. Видите ли, наши балканские коллеги любезно предоставили всю информацию по одному звонку, ведь им и самим не по нраву происходящее… Но нас сейчас интересует только Ксенаки.
— Предоставили информацию? — Гёто разложил стульчик, который принес и предложил Хасэгаве сесть. — То есть их начальство не в курсе того, что они творят?
— Как вам сказать, — повела плечами Кацуми, продолжая лечение Тадеуша. — В Греции раскол…
— В каком смысле раскол? В идейном? — переспросила Хасэгава, просматривая карточку из досье, отпечатанную на принтере в плохом качестве. Она посмотрела на приписки, оставленные аккуратным почерком на японском и вздохнула с облегчением. Греческие слова выглядели для неё совсем уж непонятно. — Как же хорошо, что тут перевод есть…
Сугуру наклонился, перегнулся через плечо Хасэгавы и устремил свой взор на документы, что находились в папке. Внимательно читая переведенные блоки текста, вклеенные на листочках для записок, он чуть наклонил голову, когда Кёко начала переворачивать страничку.
— Их верховный старейшина умер около полугода назад. Они называли его Зевсом. После этого место занял преемник, так как прямых наследников и воспитанников у Зевса не было… Однако группке местных магов правление Посейдона по вкусу не пришлось, оттого они и отправились искать сильнейшего шамана… — мягко повествовала женщина, не прекращая манипуляций над Тадеушем. — Чтобы восстановить справедливость и положение Культа. Так греки оказались в нашей стране.
— Культ?
— О, ты помнишь, мы же на паре по истории шаманов разбирали, Сугуру, — Хасэгава обернулась и чуть не столкнулась с другом лбами. — Ой. Я тебя не заметила.
— Ну так и что они?
— У них верховное управление Культом называется. Космоса что ли, — снова заглянув в папку, Кёко кивнула. — Да, космоса. И сильнейшие шаманы носят имена богов.
Быстро пролистав содержимое папки, Кёко достала досье на Алексиоса Александридиса, подписанного Аресом и Эриду Александриди. Имя последней на удивление Хасэгавы совпадало с титулом, который она носила в иерархии Культа. Показав молодому человеку пальчиком на записки, оставленные информатором, девушка произнесла:
— Вот, видишь.
— Честно говоря, я плохо разбираюсь в Европейских культурах и с трудом хотя бы пару их древних богов могу назвать, — немного виновато произнес Гёто.
— Не страшно! — хихикнула Кацуми, вспоминая как путешествовала заграницу вместе с сыном. — О нашей культуре они и подавно не знают ничего, кроме покемонов и суши.
— Здесь сказано, что Адамантия может управлять разумом… — тихо проговорила Кёко.
— Да. Из её карточки я поняла, что с помощью своей проклятой техники она может манипулировать живыми существами. Буквально, — женщина склонилась над Тадеушем и поморщилась. — В результате действий Ксенаки мозг перестает функционировать самостоятельно. Попавший под её проклятую технику становится безвольным, некоторое время приносит пользу и лишь потом умирает, в зависимости от того насколько сможет выдерживать натиск. Так что с одной стороны этот паренёк еще не в таком плохом состоянии оказался как мог…
Веки Максимилиана дрогнули. Увидев такую реакцию, Кацуми отстранилась от иностранца и улыбнулась.
— Надо оставить его в покое. Я запустила процесс восстановления, так что Тадеуш должен оклематься через пару часиков. У нас есть пледы?
— Да-да, конечно! — Кёко подорвалась с места и поспешила к сумкам с материалами для первой помощи.
Порывшись, Кёко достала свернутый плед и вернулась к Кацуми. Та забрала покрывало и заботливо укрыла своего пациента. Лицо Максимилиана все еще с трудом можно было назвать здоровым, но теперь он хотя бы подавал признаки жизни: дышал легче, веки подрагивали, рот приоткрыл.
— Спасибо за помощь, Кёко, — вежливо произнесла Кацуми, оборачиваясь к студентам. — А теперь я посмотрю Сугуру, раз у нас есть такая возможность.
Гёто растерянно улыбнулся и почесал затылок.
— Ну-ну! Давай, — госпожа Годжо поманила его ближе к себе. — Садись рядом и начинай рассказ про тот случай с поглощением проклятия, я внимательно выслушаю тебя.
