Золотой век

Громкий скрип половицы заставил Сёко обернуться на вход в небольшую комнату старого общежития Киотского оккультного колледжа. В дверном проеме застыл Сугуру, вид у него оказался сконфуженный от внезапного звука, встревожившего девушку. Он вяло улыбнулся ей, безмолвно извиняясь за доставленный дискомфорт и вошел, попутно завязывая темные волосы в плотный высокий пучок. — Доброе утро. Как ты, Сёко? На его губах появилась лёгкая отрешенная улыбка, за которой скрывалась капля беспокойства. Заметив её, Сёко едва заметно кивнула и пропустила тяжелый вздох. Описывать своё состояние ей было тяжело, потому некоторое время девушка молчала, собирая мысли воедино. Сложно было преодолеть себя и выложить все переживания и опасения, томившиеся на душе. По одному лишь виду Сёко было понятно, что ей до ужаса хотелось курить, но все сигареты кончились ещё прошлым днем, а идти за новой пачкой она не решалась. Не знала, где находился ближайший магазин, и не была уверена, что сможет провернуть трюк, позволявший несовершеннолетнему приобрести запретный товар. Присев на кровать, молодой человек поправил прядку волос, выбившуюся из его челки. В коридоре снова послышался скрип деревянных досок, заставивший его слегка недоверчиво покоситься на открытую дверь. Мимо, загруженный тяжелыми мыслями, прошел Сатору с невеселым выражением лица, прокручивая между пальцами очки за дужку. На товарищей он не обратил никакого внимания, так что Сугуру лишь проводил его взглядом. После пропажи Кёко друг заметно потух. Это чувствовалось как в его речи, жестах, мимике, так и в общей картинке. Обычно Сатору пылал жизнью и даже немного действовал на нервы окружающим, отпуская несуразные шутки при любой удобной возможности, но последние сутки он был словно в воду опущенный. Сложно было сказать, что именно чувствовал Годжо, но его состояние напрягало всех вокруг. Глядя на такого товарища, Сугуру невольно ловил себя на мысли, что у них ничего не получится и в ближайшее время Хасэгаву отыскать не выйдет, но старался отогнать её как можно дальше в темные уголки своего сознания. Нечего накручивать себя раньше времени. Лёгкое касание к влажной ладони девушки к его предплечью вернуло Сугуру к сути разговора. Он обернулся и сдавлено выдохнул. Посмотрев в потускневшие янтарные глаза, он словно почувствовал ту тоску, что переполняла Сёко и сердце защемило от невозможности исправить что-то по щелчку пальцев. Мог бы он — сделал бы все, что было в его силах, чтобы воссоединить их компанию и снова услышать девчачьи разговоры о котятах, косметике и прочих вещах, их интересовавших, но к сожалению, он был бессилен в этой ситуации. — Не могу сказать точно, — выдохнула она. — Вроде… По сравнению со вчера всё ещё ничего. Но мне все ещё нехорошо, когда я думаю об этом. Сам понимаешь. Привыкший видеть девушку более или менее радостной, Сугуру хотел как можно скорее вызвать весёлую улыбку на лице, но отдавал себе отчет, что это было задачей сложно выполнимой. Он знал, как Сёко пеклась о своей лучшей подруге, но не всегда понимал почему между ними была такая связь. Сёко никогда не говорила о том, почему они с Кёко приступили к обучению спустя неделю после начала первого учебного года в колледже, и Сугуру никогда не пытался разузнать об этом больше положенного ему. Понимая, что на то были весомые причины, он тактично молчал. — Просто… Знаешь, я все ещё не могу это осмыслить, — честно сказала она, переплетая свои тонкие пальцы с его крупными, покрытыми мозолями от частых тренировок с деревянным оружием. — Мы должны были поехать веселиться. Развеяться все. А вышло… Сугуру вяло кивнул, прекрасно осознавая сказанное: — Понимаю, — только и смог выдавить из себя он. — Вышло совсем уж печально. Потупив взглядом старые половые доски, Сёко шумно выдохнула и покачала головой. Тоска по подруге или переживание о том, где та находилась и все ли было с ней в порядке, сделали её совсем поникшей. Тоскливо посмотрев на щели между напольным покрытием, девушка шаркнула ножкой по полу, надевая одноразовый тапочек, который захватила из отеля. — У меня тут кое-что есть для тебя… Сугуру залез в карман просторных спортивных брюк и достал пачку сигарет: слегка помятую по бокам, но новёхонькую, о чем можно было судить по целой обертке. Он протянул её девушке в раскрытой ладони и натянул наигранную улыбку, надеясь хоть самую малость растормошить Сёко. — Держи. Ходили с Сатору в магазин с утра, чтобы чего на завтрак взять, заодно и это прихватили, — он тихо усмехнулся, но осознав неуместность своей реакции виновато поджал губы. — Что взяли? — Да так… Мы купили лапшу быстрого приготовления и онигири по две штуки на каждого… С ужином решили повременить и ничего не покупать. Лучше потом придумаем, когда вернемся. — Надеюсь, что ужин будет веселее завтрака… — Сёко забрала упаковку сигарет и благодарно кивнула. — Не в том смысле, что вы плохо постарались. А… — она замялась и решила сменить тему. — Спасибо. Как мысли прочел. — Не благодари. Тем более за никотин, — усмехнулся Сугуру, пытаясь немного разрядить обстановку. — Если все сложится хорошо и версия Сайто нормальная, то, надеюсь, вечером мы будем ужинать все вместе, — закончил оборванную мысль девушки он. — Ты ведь это хотела сказать? Покивав, Сёко уперлась ладонью в ладони и расстроенно посмотрела в стену напротив кровати. Белые обои замызгались и покрылись слоем пыли, выглядели они совсем печально, однако дискомфорт от места был не так сильно ощутим. Тяжело на сердце было лишь из-за происходящих событий. — Тут, на удивление, удобные кровати, — сказал молодой человек, поправляя на себе футболку. Он снова попытался отвлечь Сёко от негативных мыслей и перевести тему в более приятное русло, когда заметил, как неохотно она отреагировала на слова о гипотетически возможном ужине с Кёко. Либо она не верила, что так поиски закончатся так близко, либо боялась загадывать наперед. — Мне тоже казалось, что тут будет хуже, когда мы только пришли сюда, — кивнула она в ответ. — Утахиме вчера помогла нам с постельным бельем и подушками, так что… Хочу сегодня оказать ей содействие в качестве благодарности за гостеприимство. — В плане? — Ну, Сайто там ей какое-то поручение дала… — Сёко немного ободрилась и потянулась. — Я помогу ей. Не сидеть же сложа руки, пока вы ищете Кёко. В конце концов… Это и моя подруга тоже. И мне хочется сделать хоть что-то, что в моих силах. Меня точно не отправят кланы обходить, тем более, что вы уже распределились. Понимающе кивнув, Сугуру набрал в лёгкие побольше воздуха. В их ремесле Сёко всегда была человеком, находящимся на втором плане. Её не брали на задания и большую часть времени она отсиживалась в колледже или в фургоне, ожидая, когда понадобится её помощь в качестве врача. Да, Сёко чувствовала себя на своём месте и никогда не жаловалась, но всегда оставалось лёгкое ощущение, что от друзей она была оторвана. Скорее всего, отсутствие боевого опыта она ощущала, как своеобразное препятствие и оттого хотела проявить себя любым возможным способом, просто обычно не говорила об этом. — Не могу тебя останавливать, — понимающе сказал Сугуру, разводя руками. — Думаю, что ты будешь очень даже полезна здесь. Тем более, что Утахиме явно не горит желанием заниматься поручениями Марико. Мне показалось, что она была возмущена, когда ей сказали опросить палачей. — Мне кажется, что у Утахиме и своих проблем хватает. Она показалась мне загруженной поручениями руководства колледжа, — голос Сёко прозвучал чуть более обрадованным, чем несколькими минутами ранее, и она выдавила из себя улыбку. — Какой ей ещё студентов опрашивать? Тогда скажу Марико, что сама со всем справлюсь. Думаю, мне на вопросы он сможет ответить… Как-никак, больше месяца с нами под одной крышей жил. — Конечно сможет. А если не сможет, то ему придется иметь дело со мной, — Сугуру ободряюще погладил её по спине и подмигнул. — Позавтракать только не забудь перед этим, договорились? Сёко покивала головой. В ответ на такой акт заботы её щёки налились лёгким румянцем, и она опустила взгляд на свои ладони. — Конечно позавтракаю. Куда же без этого. Заметив, что девушка ободрилась, Сугуру облегченно выдохнул, на сердце у него потеплело. Такое состояние близкого человека сделало его чуточку увереннее в том, что их с Сатору вылазка пройдет удачно. Этот настрой ему понравился, не все же сидеть сопли на кулак наматывать. — Тогда пойду. Там Сатору уже собрался, — Сугуру встал с кровати, та снова неприятно скрипнула под тяжестью его тела. Недовольно нахмурившись, он покачал головой. — Ладно, погорячился я, кровати хреновые. Вскочив с кровати следом, Сёко взяла его за руку и слегка потянула, вынуждая молодого человека повернуться к ней. Сугуру удивился и такой реакции и похлопал ресницами, ожидая, когда она объяснит свое действие. — Ты чего? — Хочу удачи пожелать. Он кивнул и мягко улыбнулся, соглашаясь принять пожелание Сёко. Девушка привстала на носочки и оставила лёгкий поцелуй на его щеке. От её мягких и теплых губ по лицу молодого человека в одно мгновение разлился едва уловимый румянец. Это невинное действие распалило из уголька в груди приунывшего Сугуру слабый огонёк от которого окончательно потеплело на душе. Тихо усмехнувшись, он отвел взгляд и кашлянул в кулак, пытаясь сбавить градус собственного смущения. Такое пожелание ему более чем понравилось. — С такой поддержкой мы её точно отыщем, — с улыбкой пробормотал Сугуру. — Не скучай тут. — Все в порядке, я найду чем заняться, — бодро кивнула Сёко, будто бы её скромный поцелуй придал уверенности и ей тоже. — Держи в курсе, что и как! Отойдя к рюкзаку, лежавшему у выхода из комнаты, Сёко залезла во внешний кармашек. Достав оттуда запечатанную упаковку бумажных салфеток, она протянула их Сугуру. — Возьми на всякий случай. Вдруг поранишься, — следом она протянула пачку лейкопластырей. — Ну, мало ли. Я ведь с вами не иду. Тихо усмехнувшись, он кивнул. Забота Сёко показалась ему забавной и даже милой, отчего губы Сугуру изогнулись в мягкой улыбке. Ему не захотелось расстраивать её тем, что лейкопластыри в их ремесле чаще всего были что мертвому припарка, и он принял их без едкого комментария об их бессмысленности. — Спасибо большое за заботу, Сёко, — сдержав смешок, поблагодарил он. Приободренный полученным, Сугуру покинул комнату, помахав девушке напоследок. Проследовав через общую комнату-столовую, он вышел из старого корпуса и остановился на порожках, доставая из кармана пачку сигарет. Сидевший на ступенях Сатору приподнял голову, обращая внимание на подошедшего друга, и переместил очки с переносицы на лоб. В руках он держал мобильный телефон Кёко, увешанный брелоками. — Чего ты тут? — Да вот… — Сатору почесал затылок. — Думаю. Сугуру оперся пятой точкой о перила и закурил. Затянувшись, он задержал дым в лёгких на мгновение и выпустил его через нос. — Если мы найдём Кёко у этих поехавших, надо сразу её вытаскивать. — Почему ты так думаешь? Выдохнув, Сатору приложил к губам мобильный телефон. Немного промолчав, он обдумал свой ответ: — Потому что мы сильнее, чем Киёмидзу, разве не логично? — развел руками Годжо. — И нам не составит труда надавать им по задницам. А ей там делать нечего. Нагостилась, пора и домой. — А Сайто? — А она-то чё? — Так разговор же был, чтобы если мы найдем Кёко, вернулись сюда, — Сугуру снова выпустил дым через нос и повел плечами. — Ну и как ты себе это представляешь? Мы целуем пороги Киёмидзу и съебываем оттуда, чтобы придумать какой-то дурацкий план? — чересчур раздраженно выдал Сатору, взмахнув рукой. — Ёбань какая-то. Нет, если мы туда идём, то идём до конца. Потому что, если они узнают, что мы разнюхивали, Кёко перепрячут или чего ещё хуже. Надо разнести там все к хренам собачьим, чтобы неповадно было… Не найдя слов в противовес, Сугуру понимающе кивнул. Соглашаться на безумную авантюру в виде уничтожения резиденции крупной шаманской семьи — дело рисковое. Возможно, стоило немного повременить и не рубить с плеча, ведь и след мог быть ложным, и ситуация всё ещё оставалась неочевидной… — Разносить-то зачем? — Гёто сел на ступеньки, поближе к другу. — Можно более или менее мирно решить вопрос… — Обосрался что ли? — с ироничным смешком проговорил Годжо. — То-то штаны широкие носишь… — Не смешно, Сатору, — спокойно парировал его подколку Сугуру. — Мне просто кажется, что надо быть более дальновидным. — Если они заодно с моим дядей, то мирного решения не будет. Он или уже подкупил их, или пообещал золотые горы после того как осуществит свои безумные хотелки, — какие именно Сатору умолчал. — Я этого просто так не оставлю, Сугуру. Каждый получит должное. Не найдясь с ответом, Сугуру молча докуривал сигарету. Клубы дыма тяжело опускались ему под ноги и быстро таяли в воздухе, не оставляя после себя следа. Лишь едкий запах, от которого Сатору то и дело воротил нос, распространялся по округе. — А, вот вы где, — раздался усталый женский голос. Обернувшись, Сугуру увидел в дверях корпуса Марико. Та выглядела растрепанной больше обычного, словно всю ночь провела за созданием какого-то безумного изобретения в лаборатории ученого. Она, устало потирая заспанные глаза, покрасневшие от перенапряжения, прошлась вперед и села на ступенях третьей. — Не спалось? — поинтересовался Гёто. Перевернув запястье правой руки, девушка посмотрела на потёртый циферблат часов. Сугуру смог рассмотреть перебинтованную ладонь с бурыми пятнами крови на бинтах и шрамы на пальцах. Высчитав в уме время, Марико произнесла: — Да я всего два часа поспать смогла. И то… Не спалось это слабо сказано ещё, — поморщившись, девушка потёрла ладонь. — Пришлось сбегать в корпус к Утахиме, чтобы найти аптечку. Она наорала на меня, не обрадовалась пробуждению в три ночи… — Да никто бы не обрадовался, — прыснул Годжо. — Но твоя подружка походу очень горячая. — У-у-у, Годжо, если бы тебя сейчас услышала Кёко, то на тебе бы, наверное, живого места не осталось! И поделом было бы, — звонким смехом ответила Марико. — Но так уж и быть, когда мы встретимся, я ничего не скажу ей. Чтобы не расстраивать. — Блядь, — выругался он, осознав, что ляпнул. — Я хотел сказать, что она на всё реагирует так, словно у неё вот-вот припадок гневный случится. Вчера она несколько раз так посмотрела на меня, — выделил голосом Сатору. — Что мне показалось, что она была готова меня придушить. Сайто усмехнулась и покивала, будто бы у неё была история и на этот случай. Рассеяно почесав затылок, она зевнула, сразу же прикрыв рот перебинтованной ладонью. — О, она может. Как-то раз я съела шоколадку, которую Утахиме спрятала за йогуртами в нашем холодильнике, — произнесла Сайто, вспоминая студенческие годы. — Ну чисто из принципа, если честно, а то это какой-то не дружеский поступок был — заныкать её там. Утахиме накричала на меня, а потом со мной не разговаривала неделю. Обиделась. Так что она может ответить в случае чего, хотя мордашка у неё миленькая. — А с виду и правда слабенькая такая, — подал голос Гёто, туша сигарету об упаковку. — Не скажешь, что может огреть. — Ну тогда чисто из принципа я теперь хочу на это посмотреть, — ухмыльнулся Годжо. — Вряд ли мне выпадет шанс сожрать её шоколадку. — Ой, не советую, Годжо, не советую… Марико покачала головой, сдержав усмешку, и снова покосилась на циферблат часов. — Слушайте, нам бы шевелиться уже. Вам к Киёмидзу ехать, мне с Ясуо к Камо… — вернула студентов в печальную реальность Марико. — Чем раньше начнем, тем быстрее освободимся, согласны? К тому же и путь неблизкий. Нехотя покачав головой, Сатору согласился с её умозаключением. Может, в глубине души он и думал, что стоило повременить и прийти к резиденции Киёмидзу ближе к обеду, когда с ними сможет кто-то спокойно пообщаться, но сам прекрасно знал: обычно в кланах просыпались рано и с самого утра занимались как оккультными, так и обычными бытовыми делами. — А не рановато для визита? — поинтересовался Сугуру. — Сейчас и восьми утра нет. — В кланах свои порядки, — развела руками Марико, которой были знакомы внутренние обычаи крупных шаманских семей. — Мы с братом часто были на ногах с самого утра. То тренировки, то изучение всевозможных мистических премудростей… Дела за дверьми клана найдутся всегда, даже желания особого для этого не надо, из-под палок выполнять их будешь в любом случае, — она принялась перебирать пальцами волосы на макушке головы, потягивая их — занервничала. — К тому же… Доберетесь явно не раньше девяти. А мне ещё надо рассказать вам про пару нюансов. Она протяжно вздохнула и потянулась, разминая плечи, чтобы скрыть свою нервозность. Следом Марико зевнула и прикрыла рот ладошкой. Стало очевидно, что она бодрилась из последних сил. Поднявшись со ступеней, девушка снова размяла руки, потерла лицо ладонями пошлёпала себя по щекам, пытаясь отогнать сонливость, и обернулась к парням. — Ладно, погнали на кухню, там вам всё расскажу, — с зевком произнесла Марико. — Надо показать, что я сделала за ночь и объяснить принцип работы. На узком журнальном столике, расположенном за пределами пространства кухни-столовой, царил самый настоящий хаос. Бумаги лежали вперемешку с письменными принадлежностями, в стороне от них валялся небольших размеров перочинный нож со следами крови на лезвии, и лежала небольшая стопка печатей, больше напоминавших амулеты офуда, обычно располагаемых в доме синтоистами для защиты от болезней и прочих напастей. Горка забракованных печатей, разорванных на части, расположилась с левой стороны стола, поодаль, чтобы не мешались. — Не помню, рассказывала ли я вам про свою технику в прошлый раз, — Сайто устало плюхнулась на диванчик и подпёрла голову ладонью. — Моя проклятая техника искажения срабатывает сильнее при условии соблюдения определенного ритуала. Скажем так, чтобы нанести больше урона, мне нужно применить особую печать во время боя. — Бафнуть типа? — Годжо вернул очки на переносицу и поморщился. — Баф… Что? Где ты таких слов вообще нахватался, шестиглазик? Я даже понятия не имею, что это значит… — сморщила нос Марико, удивленная лексикону молодого человека. — Это типа усилить, — перевел друга Сугуру и внимательно посмотрел на стопочку с готовыми печатями, скрепленных канцелярской резинкой. На самом деле он до сих пор удивлялся такому сленгу относительно оккультных вещей со стороны Сатору, выросшего в шаманской семье. — Это типа положительный эффект, воздействующий на персонажа в играх. — А. Ну тогда да, бафнуть, — выдала Марико, покачав головой в знак согласия. — Без усиления искажение будет неэффективно и воздействует слабо, в то время как с ним я могу искажать вещи с большим эффектом. Поэтому каждый раз я вынуждена использовать печати одновременно с соответствующим заклинанием: на увеличение или уменьшение предмета. И, грубо говоря, вся моя техника сводится к заклинаниям, написанным на этих кусочках бумаги. Мне нужно уничтожить печать, читая заклинание про себя или вслух, и затем наносить удар, — вдалась в подробности девушка. — И? — С поисковой техникой всё работает также. Я беру печать с заклинанием поиска семьи Сайто, разрываю её и читаю заклинание вслух для пущего эффекта. Всё просто. Тогда на месте преступления или иного события можно будет увидеть следы проклятой техники другого шамана. Это работает если он недавно ею пользовался, ориентировочно в течение часа, или если оставил после себя следы явного присутствия, как было с Ядзавой. Обычно они подсвечиваются цветом, — она задумалась. — Наверное, это можно назвать цветом их ауры, так как чаще всего он уникален. Когда ловила Ядзаву — след его присутствия был красным, у Утахиме оранжевый, а у нашего воришки, — Марико намерено использовала именно это слово. — След голубой. Так что вам следует искать именно это тусклое голубое свечение. Но. Марико приподняла указательный палец, затем щёлкнула, привлекая к себе внимание парней. Они заинтересованно посмотрели на неё сверху вниз, ожидая дальнейшего развития мысли. — Если техника была использована совсем недавно или количество следов зашкаливает, свет станет ярче. Учтите этот момент, когда будете активировать печати. Она протянула перебинтованную ладонь и взяла из стопки пять печатей. Повертев каждую из них в ладонях, Марико удостоверилась, что они сделаны на совесть, и протянула бумаги Сатору, стоявшему к ней ближе. — Перед тем как уйти спать, я поиздевалась над Ясуо и Утахиме. Всё-таки не зря же я разбудила её в три ночи… — Марико снова потёрла усталые глаза. — Надо было проверить как работают разные версии печатей, сделанных мною за ночь. Для чистоты эксперимента сначала их активировала я, а потом Ясуо и Утахиме. И так как Ясуо у нас никакой техникой не обладает, то я оказалась удивлена, что активация одного из образцов прошла успешно, — она говорила слегка сбивчиво, утомление давало свои плоды, на самом деле отсутствие техники и применение печатей никак не были связаны между собой. — Так что я вернулась и сделала ещё несколько для вас. По идее сработать всё должно, но учтите, что это всё ещё экспериментальный вариант. Возможно, они активировались у Ясуо и Утахиме потому что недалеко была я. — А по какому принципу они срабатывают? — Обычно мне хватает обычной ручки или чернил, чтобы печать была эффективна, но в такие моменты я активирую технику. Поэтому, чтобы оставить иллюзию своего присутствия, мне пришлось написать заклинания своей кровью. Где-то давно читала, что это может имитировать присутствие шамана в момент активации печати, — она развела руками. — А где уже и не вспомню даже, давно было. Присмотревшись к текстам на печатях, Сатору заострил внимание на каплях, оставленных по неаккуратности их создателя. Кровь залила некоторые кандзи и сделала их нечитабельными, но спорить или пререкаться он не стал. Ему показалось, что при произнесении текста заклинания вслух сложностей возникнуть не должно. Он вернул взгляд к Сайто. — Итак, внимательно слушайте заклинание… *** К ранним подъемам за годы своей жизни Кёко привыкла. На Тасиро её будили ни свет, ни заря, чтобы она могла добраться до школы. В колледже же занятия почти всегда начинались в половине девятого утра, но иногда приходилось составлять компанию Сугуру на утренней пробежке или разминке, которую он устраивал, скорее, для собственного развлечения, чем какого-то серьезного времяпрепровождения. Однако в резиденции Киёмидзу вставать оказалось неприятно и слишком тревожно. Минато растолкал её, когда солнце ещё не взошло. Зарево прорезалось лишь спустя время сквозь густую пелену неба ласково поглаживая первыми солнечными лучами горные вершины, окружавшие Киото. Теплота с которой ассоциировался свет в то утро оказалась неприветливой, неуютной и чуждой. Глядя из окна на рассвет, Кёко почувствовала давящее чувство в груди, будто кто-то положил тяжелый камень и строго-настрого наказал нести эту ношу. Покидая комнату, Минато сказал одеться для утренней тренировки и обозначил что будет ждать на кухне; та находилась в конце длинной крытой веранды. Заниматься Кёко не хотела, но и высказываться на этот счет кузену посчитала нерациональным. Она молча облачилась в одежды, выданные ей прошлым днём, и поплелась в убогонькую уборную, где её ждали зубная щётка и паста в состав которой, судя по рисунку, входила соль. Кёко принялась чистить зубы, рассматривая свое отражение, и поморщила лицо от неприятного вкуса пасты. Повертев упаковку в руках, девушка ознакомилась с действием состава и сплюнула в раковину. Следом она тщательно прополоскала рот, надеясь избавиться от противного послевкусия. Кёко набрала в ладони холодную воду, чтобы умыться, и посмотрела на жидкость, вопрошая себя за что на её душу выпало новое испытание в виде похищения. В стенах клана Киёмидзу она чувствовала себя не пленницей, а самой настоящей заключенной, несправедливо приговоренной к неведомому наказанию. Окунув лицо в ледяную воду, стекавшую в ладошки Кёко из покрытого ржавчиной крана, она на мгновение задержалась. Тоска и уныние, сопровождавшие пробуждение, словно подначивали набрать полную раковину воды, окунуть туда голову да задохнуться и прекратить душевные терзания, но внезапно проклюнувшаяся решительность не дала совершить непоправимое. Хасэгава отстранилась и посмотрела в криво подвешенное на стене зеркальце с брызгами зубной пасты на нём. Вытерев белые следы, она остановила взгляд на своём отражении, поплывшем от воды на поверхности. Выглядела Кёко, как показалось ей, жалко и недостойно. Её глаза увлажнились, когда захотелось пожалеть саму себя, а губы скривились в пренебрежении. Неожиданно желудок скрутило от тревоги, и она вновь склонилась над раковиной. Тошнота подступила следом, не заставив себя долго ждать. Контролировать себя в этот момент Кёко оказалась не под силами, и она дала слабину. Вцепившись дрожащими руками в края раковины девушка беззвучно заплакала. Она не хотела быть слабой и ночной разговор с Минато показал, что решимости Кёко была полна, ведь она смогла отстоять себя и даже, кажется, заставила его расклеиться, но вот оставшись наедине с собой… Кёко расправила плечи. Тошнота всё ещё не отступала, а руки предательски тряслись, показывая истинное лицо Хасэгавы. Трусливое, жалкое, как казалось ей самой. Недостойное даже мизинца Сильнейшего, не то что его чувств и близости с ним. Обхватив лицо ладонями, Кёко пискнула и опустила лицо вниз. Глядя на то как из ржавого крана текла вода, она снова расплакалась. Кому вообще было какое дело до бури, бушевавшей внутри неё? Никто не знал сколько боли выпало на долю девчонки с Кошачьего острова, сколько она пережила за свои недолгие семнадцать лет жизни и сколько разочарования видели её глаза. Киёмидзу, желая сделать Кёко разменной монетой в клановых интригах, не было дела до её внутреннего мира, но она и не хотела обнажать перед ними свою душу, впуская в её самые сокровенные уголки. Наклонившись к раковине, Кёко выключила воду и судорожно, жадно вдохнула воздуха. Неужели она такая слабачка?.. Внезапно для себя она вспыхнула от злости к своей трусливой части, съежившейся в комочек словно маленький котёнок, недавно покинувший материнскую утробу. Какое ей дело до запретов Киёмидзу? Если будет надо, она станет прогрызать себе путь, давая волю накопленным негативным эмоциям и обрушит на них гнев, которого избегала всю свою жизнь, превращая его в обиду на окружающих людей. Сначала разберется с Томихико, возомнившим себя тем, кто способен властвовать, а затем... Она вскрикнула. Непроизвольно. А следом зеркальце, висевшее над раковиной, встретилось с её крепким кулаком. Крупные осколки посыпались в раковину с оглушительным звоном. Кровь шумела в ушах Кёко, заглушая спутанные мысли. Она вяло отшатнулась назад и посмотрела в разбитое зеркало покрасневшими глазами. Жалеют себя только слабаки, сейчас никто не протянет Кёко руки помощи. Справится лишь она сама. Кровь из ранок на костяшках капнула на белые таби, одолженные Минато и неровную плитку ванной комнаты буро-голубого цвета. — Черта с два дождутся эти уроды, — проговорила она своему отражению и покинула уборную, с чистой совестью оставляя после себя разгром. На кухне витали ароматы риса и свежего зеленого чая. Терпкий запах напитка Кёко ни за что в жизни не спутала бы ни с каким другим и даже успокоилась, учуяв его. Она вытерла кровоточащие костяшки пальцев о хаори черного цвета и шмыгнула носом, присаживаясь за низкий столик. Минато поставил перед ней мисочку с рисом и пиалу с чаем. Суетно повертев головой, он расположился напротив кузины и молча начал трапезу. Болтать с утра молодой человек был явно не намерен, скорее из-за обиды, затаившейся на его сердце после ночного разговора, однако бросил косой взгляд на её правую руку по которой стекала кровь. Вместо того, чтобы спросить об этом, Минато опустил взгляд в пиалу с рисом и продолжил есть. После безмолвного завтрака он вымыл посуду за обоих и направился в сад, зазывая Кёко за собой. Следуя за кузеном по пятам, Кёко смотрела на разбитый в кровь кулак. На секунду она задумалась, что произойдёт, если огреть ничего не подозревающего Минато по голове и ринуться прочь из резиденции Киёмидзу, но осеклась, боясь встретиться лицом к лицу с дедом, присутствие которого ощущала каждой частичкой своего тела. Она испугано оглянулась через плечо, чувствуя на себе чей-то липкий взгляд и вздрогнула. Позади никого не оказалось, лишь статуя Тысячерукой Каннон посреди озера блаженно смотрела на веранду поместья старого шаманского клана. Выйдя с веранды, Минато завернул за угол дома. Место, куда они держали путь, оказалось садом камней. Ровная площадка здесь оказалась засыпана мелкой белой галькой, а на ней хаотично расположились грубые неотёсанные камни с редкой растительностью близ них. Гравий был аккуратно «расчесан» граблями и образовывал тонкие бороздки, которые повредились сразу же как нога Минато ступила на него. — Для начала мне нужно знать твою технику, — обратился к Кёко он, располагаясь посреди сада камней. Кёко остановилась у самого крупного из булыжников и посмотрела на кузена, словно тот издевался над ней. Лицо Минато оказалось безразличным. Неуверенный в себе парень, которым она узнала его ночью, отступил на задний план, являя другой взгляд на его персону. — Почему я вообще должна отчитываться перед тобой? — спросила Хасэгава, выпрямляясь. — Дед поручение дал, а ты как собачка побежал выполнять? — Я тебя нормально спросил, — отсёк попытку самоутверждения кузины Минато и резко рубанул рукой в воздухе. — Будь любезна, не придуривайся и ответь, как взрослый шаман. Скрестив руки на груди, Кёко посмотрела в карие глаза молодого человека. Выдержав зрительный контакт, она поиграла желваками. Рассказывать что-либо человеку, выкравшему её посреди белого дня, она не хотела. Потому лишь молча развела руками. — Только после тебя. Минато поднял правую руку и в тот же момент в его ладони появился изящный клинок, походивший размерами на катану. Лезвие его неестественно замерцало, молодой человек сделал несколько аккуратных шажков вперед, показывая своё оружие. Подкинув катану, Минато быстро сложил ладони перед собой. Клинок исчез. Кёко заметила, как в её сторону полетело несколько стрел и хлопнула в ладони, призывая старый щит, скопированный во время тренировок в колледже. Спрятавшись за деревянными досками, она услышала глухой звук, более походящий на удар крупной дождевой капли, и выглянула, чтобы посмотреть на кузена. — Спятил что ли?! Минато вздохнул: — Я бы не стал нападать на тебя всерьёз, Кёко. Ты попросила показать, — пожал плечами молодой человек. — Я развеял действие техники перед тем как ты спряталась за щитом. Заодно спровоцировал тебя раскрыться. Внимательнее надо быть. — Ага, не стал бы нападать, воришка, — недовольно пробурчала девушка, хмурясь. Хлопнув в ладоши, Хасэгава вышла из укрытия. Щит исчез, не оставив и следа, также внезапно, как и появился. Остановившись напротив молодого человека, Кёко развела руки в стороны, ожидая, когда тот объяснит ей происходящее. — Конденсация атмосферной влаги на поверхности почвы и в её верхних горизонтах составляет приблизительно от десяти до пятнадцати миллиметров. Семья Киёмидзу использует технику манипуляции водой. На первый взгляд она может показаться несерьезной, но никогда не стоит забывать, что даже человеческий организм состоит из воды на определенный процент в зависимости от возраста, — со знанием дела произнёс Минато, плавно двигая ладонями. — Это гораздо безопаснее, чем техника манипуляции кровью клана Камо, но, как по мне, менее стабильно. Воды в почве не всегда может хватить для создания клинка, благо у нас здесь рядом большой пруд… Хотел узнать, умеешь ли ты что-то такое. — Нет, — поморщилась Кёко. — Водой я никогда не умела манипулировать. — Тогда какая у тебя техника? — Бездонное хранилище проклятых предметов. Заинтересованно посмотрев на кузину, Минато снова призвал клинок из сжатой воды и сделал выпад вперёд, заставляя Кёко принять оборонительную позицию. Хасэгава хлопнула в ладони и резко развела руки, доставая из недр своего «хранилища» излюбленную нагинату, к рукояти которой приноровилась за годы упорных тренировок, и отразила действие оппонента. Характерного удара стали о сталь не последовало, лишь звук, отдалённо напоминавший плеск воды заполнил сад камней. — И что хранит в себе твоё хранилище? — делая выпады, спросил Минато. Отражая удары один за одним, Кёко поморщилась. Кузен действовал быстро, и она едва поспевала за его темпом, но вспоминая все тренировки в колледже смогла подстроиться под атаки. Движения Минато, как поняла девушка, были такими лёгкими и быстрыми из-за оружия, которое он применял. Анализируя движени оппонента, Кёко пришла к выводу, что изъянов у такого способа нападения должно таиться немало. Излишняя лёгкость оружия могла стать как даром, так и проклятьем для шамана. Отпрыгнув назад, девушка выставила перед собой древко нагинаты и замерла. Минато также остановился, выжидая. Положением рук и катаны из воды он блокировал своё тело от внезапного выпада со стороны. — Копии вещей, что были пропитаны проклятой энергией другого шамана, — Кёко сощурилась, пытаясь отыскать слабое место кузена. — Зачем тебе это вообще? — Просто дежурный интерес. Мне нравится узнавать о чужих техниках и видеть их потенциал в сражении, — пожал плечами Минато, откидывая меч в сторону. Тот растворился сию же минуту, и образовывавшая его вода просочилась сквозь белую гальку к земле. — Какой у тебя ранг вообще? — Э? — недовольно выдала Кёко, удивленная его сменой настроения. — Четвертый. Минато изумленно округлил глаза. Даже по тому как Кёко отражала удары он мог сказать, что первой ступенькой на шаманской лестнице там и не пахло. В третий он бы ещё поверил, но в то, что она считалась руководством слабой и неопытной шаманкой — нет. — Но меня недавно рекомендовали на повышение. На второй вроде как, — пожала плечами девушка. — Там типа тестовое задание надо какое-то сделать, но мне пока не могут найти подходящего сопровождающего. — Да, там и задание несерьезное будет на самом-то деле, это тебе не первый…— молодой человек присел на крупный камень и вздохнул, потирая вспотевший лоб. Импровизированная тренировка его немного вымотала. — Второй уже как-то более походит на правду. Ты быстрая и техника у тебя необычная. — А у тебя какой ранг? — Кёко убрала оружие в «хранилище» и подошла ближе к кузену. — Предпервый. Тест на первый прошел с удовлетворительным результатом, так что мне не дали повышения. Да и рекомендаций мне никто больше давать не хочет, — Минато потупил взглядом таби Кёко с ярко-красными каплями крови и недовольно поморщился. — Я тебя не ранил? — А? — Кёко посмотрела себе под ноги и заметила кровь на плотных носках. — Нет… Это… Это я случайно. А почему тебе повышения не дают? — Семью Киёмидзу не любят, если ты не знала вдруг, — вздохнул молодой человек, поднимаясь с камня. — Так что по твоей технике: только предметы? Поморщив лицо, Кёко на секунду зависла, обдумывая ответ на вопрос. Кое-что в собственных способностях заставляло её задуматься, потому она молча взяла Минато за руку и потянула в сторону пруда. Удостоверившись, что интерес у него и правда был скорее спортивный, чем подлый, девушка решилась показать ему ещё кое-что. Пробежав по крытой веранде, они оказались около края пруда. Кёко указала рукой на искусственный островок с камнями, где располагалась статуя Тысячерукой Каннон и приподняла вверх палец, призывая Минато наблюдать. Ранее она никогда не пробовала сделать это над водоемом, но подумала, раз уж с лужами получалось, то и в этот раз должно повезти. Сконцентрировавшись, Кёко исчезла и появилась на другом конце пруда. Чтобы не упасть и не промокнуть, она оттолкнулась ногой от толщи воды; та подстроилась под ноги, усиленные проклятой энергией, и сделалась слишком упругой. Совершив прыжок в длину, Кёко опустилась прямиком перед статуей богини. Минато похлопал в ладони, довольный представлением, после чего проделал всё тоже самое, что и кузина несколькими минутами ранее, но куда спокойнее и увереннее. Он со смешком подошел к Кёко, поправляя рукава хаори и пожал плечами. — Это — Зеркальная водная гладь… Одна из техник семьи. Как я уже говорил, врожденная техника Киёмидзу позволяет манипулировать водой, — напомнил он. — Тебе, видимо, не дано постичь её, но что-то ты всё-таки вобрала в себя с кровью матери. Это здорово. В последнем поколении она присутствует лишь у меня, у тети, вроде, тоже была… — Минато почесал затылок, пытаясь припомнить. — И дед. Покосившись на кузена, Кёко замерла, ожидая продолжения его речи. — Эта техника более эффективна, если ты освоил манипулирование водой. Сможешь создавать себе пространства для манёвра. А так… Не уверен, что потенциал можно раскрыть на высоком уровне, — ударился в размышления молодой человек. — Ой. То есть не в смысле, что это слабая техника. Просто нужно будет проявить немного изобретательности в сражениях. — Забей, — махнула рукой Кёко. — Я знаю, что «хранилище» более эффективное и развиваю в первую очередь его. Отведя взгляд, Кёко посмотрела на забор, окружавший поместье со всех сторон. Ей на секунду показалось, что она услышала чей-то голос за периметром, и Хасэгава решила прислушаться. Лёгкий ветерок качнул ветви японских сосен, их хвоинки приятно зашелестели, разнося по округе мелодичное звучание природы. — Пойдём обратно в сад, дед ругаться будет, если увидит, что мы к Каннон забрались, — со смешком произнес Минато, похлопав кузину по спине. В сад они вернулись молча. Кёко вертела в голове мысль про материнскую кровь, которая передала ей одну из техник Киёмидзу, и пыталась сформулировать вопрос к кузену. — А ты знал мою маму? — внезапно для него спросила она. Минато обернулся, и потёр подбородок. — Ну… Мне было шесть, когда тётя уехала из клана, — произнёс молодой человек. — Я её смутно помню как человека. Но она вроде добрая была. Не такая… Не такая как моя мама. Он запнулся и поспешил отвернуться. В тот момент, когда голос Минато дрогнул, Кёко почувствовала, что задела ещё одну струну его души. Значит, была права, когда решила, что он достаточно одинокий человек, которому было некому открыться. — А что она?.. — Она отдала меня деду, когда мне исполнилось семь. С тех пор я ни разу её не видел. А отец так и подавно давно оставил этот мир. Так что… — махнул рукой Минато в попытке найти объяснения своему положению в семье. — Ладно, давай не будем говорить об этом, Кёко, — он шмыгнул носом и обернулся к кузине с натянутой улыбкой. В уголках его глаз скопилось немного влаги, которую он рефлекторно смахнул. — Это моя ноша и я не готов показывать её кому-либо. Понимающе покивав, Хасэгава оценивающе взглянула на кузена. Тот снова шмыгнул носом и шумно вздохнул. Встревожился от внезапного вопроса и, очевидно, расстроился от воспоминаний о матери и отце. В каком-то смысле этого слова Кёко даже почувствовала себя совестливо из-за заданного ему вопроса. Не хотелось бередить чужие раны, даже если они принадлежали человеку, похитившему её и имевшему смутные намерения. — Эй, Минато! — со стороны веранды раздался грубый мужской голос. Кёко обернулась и увидела подходящего к саду камней Томихико Киёмидзу с черной спортивной сумкой в руках, та ужасно не стыковалась с его излишне традиционным стилем одежды и из-за этого бросилась ей в глаза. Старик зыркнул на внучку, ожидая какой-то особой реакции на своё присутствие. Повертев головой по сторонам, Кёко заметила, что кузен уже опустился на колени и поклонился деду в знак уважения. — А ты чего стоишь? — карие глаза Томихико хищно сощурились. — А я не дрессированная просто, — внезапно для себя выпалила Кёко, после чего накрыла рот ладонью, осознавая, какую колкость выдала. — Ничего, сейчас станешь, — холодно проговорил Томихико. — Минато, отнеси сумку в мой дом. И там какой-то пацан у ворот ошивается, спроси, чего ему надо. Если это очередной не-шаман, решивший, что здесь храм, то гони его в шею. Услышав, что у ворот поместья кто-то стоит, Кёко встрепенулась. Сердце её бешено забилось, и она ощутила, как задрожали руки от волнения. В голове, несмотря на абсолютную абсурдность, пронеслась мысль о том, что это мог быть кто-то из близких ей людей. А что если это Сатору смог её отыскать? Дыхание Кёко участилось, когда она подумала о любимом человеке. Стоило лишь предположить, что он где-то неподалёку, как становилось неимоверно дурно. Её ладони вспотели. Тошнота снова подступила к горлу. Вот бы это и правда оказался Сатору! — А если это шаман? — Минато подскочил к деду и забрал из его рук спортивную сумку. — Что тогда? — В таком случае пусть приходит завтра. Сегодня я никаких встреч не планировал. С громким стуком Минато удалился по веранде в сторону домика Томихико. Оставшись с дедом один на один Кёко судорожно выдохнула. Дерзила Хасэгава и правда неплохо, но не думала, что ей придется так скоро остаться с дедом без свидетелей. На нервной почве она принялась разрывать заусенцы на большом пальце правой руки. Присутствие кого-то за воротами резиденции лишь подлило масла в огонь, и она стала верить в то, что действительно слышала чей-то голос, когда стояла около статуи Каннон вместе с Минато. — Я тут подумал, — Томихико спустился по ступеням веранды в сад, под его ногами захрустела галька. — Что от тебя будет одна морока, Хасэгава. Никому ты такая не сгодишься, пристроить тебя будет сложно. Порченая ты. Томихико приблизился к внучке и посмотрел на неё сверху вниз оценивающим взглядом от которого по коже пробежали мурашки. Когда дед смотрел на неё так, то она невольно начинала ощущать себя необоснованно дорогой вещью на прилавке. Отождествление с предметом ощущалось мерзко. — Тогда отпустите меня и забудьте о моем существовании, что успешно делали все эти годы. У вас своя жизнь, у меня своя. — Нет. Я хочу сразиться с тобой и посмотреть, что ты из себя представляешь, — сощурился старик. — Если ты сможешь сбить меня с ног, то я, так уж и быть, выслушаю тебя на равных, и ты встанешь на ступеньку повыше. В моих глазах ты пока что предмет, который я мог бы выгодно обменять на другой, либо и вовсе уничтожить. Почувствовав, как засосало под ложечкой, Кёко замерла на месте. Она взволнованно сглотнула и набрала в лёгкие побольше воздуха, пытаясь осмыслить сказанное дедом. Будучи уверенной, что старик был явно сильнее кузена, Хасэгава немного стушевалась. Сделав несколько шагов назад, она вытянула ладонь перед собой. — Если я собью вас с ног, то сама буду диктовать условия, — собрав волю в кулак, выдала девушка. — Посмотрим, — криво усмехнулся старик, складывая ладони для заклинания. *** Сатору отошел как можно дальше от ворот поместья семьи Киёмидзу и залез во внутренний карман кожаной курточки. Нащупав в нём печати, выданные ему Сайто, он достал одну из них. Повертев в руках бумажку, молодой человек вздохнул и оглянулся назад. Стоявший около ворот Сугуру зажал между зубов сигарету и закурил. Жидкие клубы дыма сразу же потянулись к небу, растворяясь в воздухе. — Яви сокрытое от взглядов, — произнёс Сатору, разрывая печать. Бумага в мгновение ока истлела в руках молодого человека. Порыв лёгкого ветра подхватил частички пепла и развеял его по округе, помогая заклинанию воплотиться. Между старых деревьев промелькнуло сразу несколько цветов, уловить которые Сатору не смог с первого раза. Он прошел вдоль низкого забора из тёмного дерева дальше от ворот, пытаясь уловить тусклое свечение. Чем дальше Годжо отходил, тем яснее ему становилось наличие чужой проклятой энергии. Без труда он мог сказать, что несколько не самых слабых шаманов находилось на территории старого поместья, но большего почувствовать с помощью врождённой техники шести глаз пока что не удавалось. Слишком уж перебивали друг друга эти следы. Он приподнял очки и всмотрелся в тусклый свет. Затем услышал голос, более походивший на мужской, и подошел ближе к забору, надеясь прислушаться и узнать что-то новое. Журчание воды из фонтанчика во внутреннем дворе не давало сконцентрироваться на речи. Сатору недовольно поморщился и снова достал печать. Повторив манипуляции, он снял очки и закрепил их дужкой за ворот футболки. Ветер разносил частички бумаги по округе и, вот, за пространством забора мелькнул слабый свет. Сатору попятился назад, чтобы рассмотреть результат манипуляций, и замер. Первым он разглядел как струились лучи серебристого цвета между ветвями красных японских сосен, а затем мелькнул тусклый голубой проблеск. Точно такой же как в переулке близ отеля в Осаке. От осознания, что источник, с большей долей вероятности, найден, Годжо рванул с места и отбежал как можно дальше. Завернув за угол, он глянул в щель забора и увидел сад камней. В нём было пусто, но это не помешало молодому человеку применить третью печать. В этом месте следы оказались ярче прежнего. Скорее всего, там пользовались проклятой техникой некоторое время назад. Удовлетворенный обнаруженным, Сатору поторопился вернуться к другу, что караулил у ворот в поместье хоть кого-то из его обитателей. Он остановился на пару минут, достал телефон и задумчиво посмотрел на его экранчик. Следовало написать Сайто, что печати сработали, да поставить её в известность о том, что вероятнее всего Кёко прятали именно здесь, но что-то остановило его. Его ушей достиг женский голос. Такой знакомый, мелодичный и звучный, но тихий и едва уловимый. Сердце Сатору дрогнуло от осознания, кому он принадлежал. Снова приблизившись к дощатому забору, Сатору рассмотрел сад камней с другой точки. Он увидел старика, стоявшего на ступенях веранды, и фигуру, по комплекции напоминавшую женскую, облачённую в мужские одежды. Чуть отойдя в сторону, чтобы смотреть в щели забора не мешали ветви кустарников, Сатору смог увидеть и яркие розовые волосы, так выделявшиеся на фоне строгого традиционного убранства поместья старого шаманского клана. В груди защемило, и он подорвался с места, со всех ног ринувшись к Сугуру с известиями. — Сугуру! Подбегая в сторону друга, Сатору заметил рядом с ним молодого человека. Он был одет в хакама и хаори черного цвета, и стоял, скрестив руки на груди; что-то объяснял Гёто. На лицо его была натянута притворная доброжелательная улыбка, которая заставила Годжо съёжиться от неприязни. Такое напускное радушие он воспринял как удар ниже пояса, а потому ускорился. Вместо того, чтобы поздороваться с неизвестным ему молодым человеком, Годжо сразу же схватил его за грудки кимоно, не церемонясь. Вцепившись в плотную ткань, он посмотрел в лицо незнакомцу со всей злостью и пренебрежением, которые скопились на его сердце, и с размаха врезал ему лбом в нос. Незнакомец отшатнулся, накрывая лицо ладонью с тонкими дрожащими пальцами и болезненно скривился. Кровь струйками потекла по подбородку незнакомца, пачкая его одежду. Сугуру, нехотя наблюдавший за представлением, наконец решился влезть и попытался оттянуть друга от молодого человека. Может, он был бы не прочь присоединиться, но для начала ему бы хотелось прояснить несколько моментов, а уж потом лезть в драку с холодной головой. — Какого хрена?! — возмущенно выдал незнакомец, из-за кровотечения он едва ли смог произнести фразу членораздельно, но суть осталась ясна. — Не придуривайся! — Годжо попытался вырваться из крепких рук Гёто, и толкнул того локтем в бочину. — Отпусти, Сугуру! Гёто ослабил хватку, позволяя Сатору вырваться из его крепких рук. Видя, что друг на взводе, он примерно сопоставил в голове причинно-следственную связь происходящего и нахмурился. Будто размышлял, стоило присоединиться и помочь своими кулаками выбить из молодого человека информацию. — Этот ублюдок выкрал Кёко, — Годжо не смог сдержать очередного порыва ярости и ударил незнакомца в живот коленом. — Сатору, если ты сейчас его прикончишь, то не получишь никаких ответов, — развел руками Сугуру, а затем снова влез в одностороннюю драку и оттянул друга. — Прекрати его лупасить. Годжо шумно выдохнул. Агрессия в нём зашкаливала, и он невольно словил себя на мысли, что никакого раскаяния за причинённый ущерб не чувствовал. Ему было абсолютно все равно на повреждения, доставленные незнакомцу и, более того, ему показалось это вполне справедливым наказанием за содеянное. — Где она?! — Сатору снова схватил молодого человека за грудки и потряс его. Незнакомец показал в сторону ворот, ведущих в поместье, окровавленной рукой. Он попытался вытереть лицо, но лишь поморщился от болезненных ощущений и тяжело набрал в лёгкие воздуха, заклокотав. Снова занеся кулак над молодым человеком, Сатору приготовился бить, но тут же был остановлен. Сугуру посмотрел на него с осуждением. — Ты уже сломал ему нос, Сатору, — постарался утихомирить друга тот. — Успокойся. Он не нападает на нас. — Пусть тогда расскажет какого хрена сделал это! — оскалился Сатору, не отрывая взгляда от избитого парня. Незнакомец проморгался и достал из потайного кармашка светло-голубой платок с незатейливым узором. Приложив его к сломанному носу, он шикнул от боли и нахмурился. — Она сейчас в саду камней, — пробормотал парень, его слова заглушились тканью платка. — Вместе с дедом. — Зачем ты её похитил? — спокойным тоном поинтересовался Сугуру, отыскивая в кармане штанов упаковку бумажных салфеток, которые ему вручила Сёко перед отбытием из Киотского оккультного колледжа. — На, держи. Тебе нужнее. Надо кровь остановить. Молодой человек выхватил упаковку салфеток и попятился назад, чтобы не отхватить ещё раз. Он недоверчиво покосился на визитёров, в особенности на Годжо, но решил не нарываться лишний раз и придержал оскорбления при себе. Скрутив затычки, он вставил их в ноздри и вдохнул ртом, надеясь, что так кровотечение вскоре остановится. — Я… Я не хотел никого красть, — он потупил взглядом залитую кровью тропу, ведущую к резиденции клана, и сжал губы в тонкую полоску. — Ага, не хотел он… Эти Киёмидзу… — Сатору, — Сугуру мягко погладил его по плечу в попытке успокоить. — Пусть скажет. Киёмидзу вздохнул и покачал головой, прекрасно понимая, почему к нему были так настроены. Взглянув на визитёров глазами полными тоски, он замешкался с ответом. — Дед сказал, что ему очень нужна Кёко и поручил мне привезти её в клан. Вышло как вышло, — он вяло пожал плечами. — Он… Я не знаю для чего, но скорее всего… — Ну? — Сатору уставился на него холодным взглядом, ожидая продолжения мысли. — Мне кажется, что он хотел взять её в учет наследников так как не доволен моими братьями, — Киёмидзу вытащил окровавленные салфетки из носа и шмыгнул. Кровь почти остановилась. — Не могу говорить за него. Вам лучше с ним поговорить самим… Но сегодня он не собирается никого принимать. Годжо замахнулся: — Хочешь ещё в нос ударю? — крикнул он. — Нет! — Киёмидзу выставил перед собой ладони. — Не надо, у меня и так с носом большие проблемы, — испугано пробормотал он. — Лучше… Лучше давайте я… — Гости вгоняли его в самый настоящий стресс, и он не мог унять бушующий на душе страх. Закрыв голову, Киёмидзу грузно вздохнул. Он попятился назад и споткнулся о небольшой камешек, но на ногах устоял. — Слушай, давай ты просто отведешь нас в поместье, — вздохнул Сугуру. — А там мы… — Сугуру… Окликнув друга, Годжо обернулся в сторону ворот и замер. Небо над поместьем стремительно темнело, словно в эту же самую секунду кто-то принялся читать заклинание, опускающее завесу. Недолго думая Сатору ринулся в сторону входа и, миновав ворота, остановился как вкопанный. Стена из неопределенного тёмного вещества, отделявшая его от входа, уже сформировалась окончательно. Прикоснувшись к ней, молодой человек упёрся в гладкую поверхность и раздраженно выдохнул. Лихорадочно перебирая все возможные варианты развития событий, Сатору смотрел на завесу, отделившую резиденцию клана Киёмидзу от остального мира, тупым взглядом. — Сугуру, — крикнул он. — Нам срочно надо разобраться с этой завесой!