***
Жесткий удар о стену веранды выбил из груди Кёко громкий вскрик, эхом разнесшийся по поместью, укутанному темнотой. На мгновение ей показалось, что перед глазами потемнело и силы покинули тело, но она сцепила зубы и подняла голову. Сжав губы в тонкую полоску, девушка попыталась встать на ватные ноги и хрипло выдохнула, приходя в себя после ушиба. Удар старика оказался крепким и настолько резким, что она не могла понять, как вообще пропустила его. Видимо, отвлеклась в тот момент, когда Томихико ставил завесу и не заметила выпада и удара кулаком в живот, от которого в одно мгновение земля ушла из-под ног. Кёко вытерла влагу со лба и криво усмехнулась. Дед не церемонился, а это могло означать лишь одно: игра, которую он затеял, была блефом. Даже то, что он поставил завесу говорило о его желании избавиться от неё. А этого ему позволить она не могла и не хотела. — Решил меня угробить? — девушка звонко рассмеялась, отряхивая одежды. — Тогда я тоже не буду церемониться, старик! Хруст гальки под ногами Томихико отзвуком раздался по саду камней. Старик замер, выжидая ответного выпада. В его крепких руках едва заметно поблёскивал нодати из чистой воды, которым он вооружился несколькими секундами ранее, создав его буквально из грунтовых вод, расположенных под землей. Вместо того, чтобы броситься на Томихико, Кёко остановилась на веранде, складывая руки в жесте призыва орудий. Она вытянула перед собой правую руку, прижимая большой палец к ладони, словно прицеливаясь на старике и резко опустила её. Из «хранилища» одновременно вылетело четыре копья — яри с трехгранными перьями, втыкаясь в землю аккурат у ног Томихико. Воспользовавшись тем, что старик замешкался, Хасэгава призвала нагинату и резко рванула по веранде в сторону пруда. Осознав, что старик был готов покончить с ней здесь и сейчас, Кёко внезапно ощутила огромный прилив жизненных сил. Свойственные ей саморазрушающие и тревожные мысли отошли на второй план, выпуская наружу потаённое желание быть сильной и самостоятельной. Если уж кто и будет распоряжаться её судьбой, то это она сама: ни дед, ни бабка, ни другие родственники, не имевшие для неё никакого значения. Томихико резко подорвался с места и пустился за ней, раскидав копья в стороны одним ударом нодати. От атаки внучки он не получил ни царапины, потому рассмеялся глубоким заливистым смехом, преследуя её. Его устроил такой поворот событий: раз она была готова потягаться за свою жизнь, значит сражение выйдет славным и окупит все страдания, понесенные кланом Киёмидзу за последние полтора десятилетия. Оторвавшись от преследования Кёко резко свернула к пруду. Она кинула косой взгляд через плечо, чтобы посмотреть где находился старик, и прибавила скорости. Виртуозно перескочив через водную гладь, девушка оказалась около небольшого домика, похожего на чайный. За ним расположилась каменная лестничка, ведущая на искусственный пригорок, по которой Кёко смело побежала наверх, не раздумывая о последствиях. Чтобы иметь преимущество, она решила хоть немного изучить местность, которую за два дня в поместье так и не успела исследовать из-за надзора Минато. То, что дед опустил завесу, заставило её не на шутку взволноваться в первые секунды, но мысли о замкнутом пространстве Кёко решила оставить на потом. Нужно было оценить происходящее со всех сторон и найти хоть какую-то лазейку… В длинных мужских хакама было неудобно бежать, штанины путались под ногами, и она невольно наступала на них носками таби, но девушка упорно пробиралась по ступеням сквозь густо разросшиеся папоротники. Дорога оказалась до невозможного узкой и, скорее всего, служила исключительно декоративным элементом сада. Хасэгава нарочно проигнорировала её предназначение. Она бежала куда глаза глядели, лишь бы сориентироваться в местности и получить небольшое преимущество в сражении с опытным шаманом, наверняка изгнавшим не одно сильное проклятие и победившего немало отступников. Добравшись до высшей точки холма, где обрывалась дорога и открывался вид на пруд, Кёко обернулась. Её грудь тяжело вздымалась, дыхание стало сбивчивым и судорожным. Старик по пятам не следовал. Это могло означать лишь то, что скорее всего тот притаился на обратном пути и выжидал момента, чтобы ударить по внучке изо всех сил. Кёко вытерла ладонью холодный пот на лбу и тихо рассмеялась, осознавая глупость ситуации, в которой она оказалась. Страх вынудил её бежать и ноги привели её в место, откуда был лишь один путь: вниз к тёмным водам пруда. Оглядев пространство, девушка отметила варианты для манёвра. Её взгляд уцепился за роскошный главный дом поместья: высокий и, на первый взгляд, неприступный. Крупная открытая веранда, походившая на площадку, каменные ступени и деревянные ворота мунамон, ведущие прямо к нему… На секунду она задумалась о технике семьи Киёмидзу. Минато говорил, что все они могли манипулировать водой и использовать её во время боя в качестве преимущества. На утренней тренировке с ним она видела, как он придавал жидкости форму и использовал её как оружие. И старик, судя по его нодати, был способен на такие фокусы. Следовательно, нужно было найти место, с дефицитом воды… Но прежде всего Томихико надлежало выманить, чтобы тот показал свои силы во всю мощь, и израсходовал как можно больше проклятой энергии за раз. Исходя из его техники, вариант главного дома казался единственным возможным. Кёко принялась лихорадочно думать над тем, какие действия ей нужно было совершить. По её умозаключениям если выбить из старика большое количество сил, то он непременно даст слабину. Чем слабее будет дед, тем проще будет сражаться с ним в ближнем бою. Хасэгава хмыкнула, рассматривая дорожку к главному дому: если пробраться к открытой веранде, то можно заиметь преимущество. Умощенная каменными плитами земля и сухое дерево, которым была обшита веранда и дом, вряд ли могут содержать в себе достаточно воды. Да, оставалась жидкость в почве, но её было бы в разы меньше, чем около пруда или прилегавшем к нему саду камней. Щёлкнув пальцами, Кёко отыскала в глубинах своего сознания идею, та внезапно зажглась словно огонёк свечи в тёмной-тёмной комнате и осветила собой всё вокруг. Заочно предполагая, что план может быть опасным, Хасэгава зажмурилась и шумно вздохнула, настраивая себя на сражение с серьезным противником. Если тот поймёт её замысел, то придется обдумывать новый вариант развития событий. Хотела бы она, чтобы рядом оказался Сатору, убедивший её в правоте размышлений относительно природы техники оппонента, Сугуру, который дал бы ей совет о тактике ведения боя и Сёко, заверившая бы в том, что любые раны можно залечить. Ей так не хватало их поддержки… — Я справлюсь, — отринула от себя все сомнения Кёко и распахнула глаза. Она снова обернулась. В пустоте сада не чувствовалось ни единой живой души. Лёгкий ветерок качал ветви старых сосен и шевелил листья папоротников, коими поросла старая каменная лестница. Следов проклятой энергии Томихико она совсем не чувствовала, что заставило её поднапрячься. Вполне вероятно, он ждал на обратном пути, а может… Крепче сжав древко нагинаты в руке, Хасэгава шумно выдохнула и посмотрела вниз. Под искусственным пригорком располагался тот самый пруд с островком и статуей Тысячерукой Каннон. Может он и вовсе стоял у пруда и хотел, чтобы Кёко попала в воду, чтобы задействовать технику и нанести ей урон? Тогда это играло ей на руку. Сощурившись, девушка постаралась просчитать, сможет ли угодить прямиком в центр водоема к статуе богини, и хмыкнула. — Ну посмотрим, что ты там задумал, — вполголоса пробормотала она. Решив проверить свою удачу, Кёко задействовала проклятую технику и переместилась в пространстве к воде, омывавшей края островка со статуей. Выпрыгнув на сушу, девушка заняла оборонительную стойку и огляделась по сторонам. Тишина давила и напрягала и без того встревоженную шаманку. Она слышала лишь гул собственной крови в ушах, который нарастал с каждой секундой ожидания появления Томихико. Определенно он должен был ощутить, как она задействовала технику и отследить по ней. Тёмное небо отражалось в водной глади, делая её похожей на чернила. Кувшинки лениво покачивались от слабых порывов ветра. Они выглядели так невинно и безмятежно на фоне развернувшейся дуэли в поместье Киёмидзу. Их нежные лепестки кремового цвета в иной ситуации особенно радовали бы глаз своей красотой, но сейчас их красота была чем-то далёким и отстранённым… Сначала Кёко решила, что Томихико не выйдет и его следовало поискать в другом месте, но тот не заставил себя долго ждать. Появившись из зарослей папоротников и кустов рододендрона, старик поднял ладонь и растворил свой нодати в воздухе. Он медленным шагом подошел к самому краю пруда и устремил взгляд на Кёко. На его лице промелькнула тень пренебрежения к внучке, застывшей около статуи почитаемого им божества, но он не сказал ни слова. Сложив руки в неизвестном жесте, старик возвел их наверх, к тёмному куполу над поместьем, отделявшим его от неба и яркого весеннего солнца. Томихико громким голосом зачитал заклинание. Земля под ногами Кёко задрожала, это заставило её попятиться назад, ближе к статуе богини. Вода покинула очертания водоема и тотчас же последовала в направлении, заданном крепкими руками Томихико, и замерла, отделяя островок от остальной суши словно стенки аквариума. В толще можно было рассмотреть ил, камушки, корни и стебли кувшинок, а также прочее содержимое пруда. У Кёко на мгновение перехватило дыхание, и она оглянулась по сторонам, ожидая выпада старика с любой из сторон. По всему периметру пруда оказались возведены водяные стены, сдерживавшие девушку словно в ловушке. Выхода не было, оставалось лишь полагаться на себя. — Дура тупая, тупая дура, — словно мантру повторяла Кёко. Её руки тряслись от страха. — Зачем ты сюда вообще спрыгнула, идиотка… — судорожно выдохнула она. — А что если не сработает… Проклятая техника Томихико вызвала у Хасэгавы панику. Она была уверена в том, что он был силён, но не думала, что тот был способен контролировать воду в таких объёмах. От осознания собственной ошибки, Кёко вздрогнула. По её спине пробежали мурашки. Девушка прислушалась к окружению. Казалось, что старик не собирался нападать и сам ожидал, когда Кёко выпрыгнет из ограниченного пространства, чтобы прихлопнуть её одним ударом, однако и тут она просчиталась. Вода резко опустилась вниз, затапливая всё вокруг и снося всё на своём пути. Покорив себя за самонадеянность и недальновидность, Хасэгава потеряла баланс и попыталась уцепиться за статую Тысячерукой Каннон свободной ладонью. Под напором воды пальцы не выдержали и предательски соскользнули с металлической руки богини. Кёко попыталась удержаться на поверхности, барахтаясь изо всех сил. Вода накрывала её с головой, не давая возможности удержаться наплаву. Выныривая, Хасэгава жадно глотала воздух. Судорожно вдыхая, она оглядывалась по сторонам, но едва успевала понять хоть что-то, её накрывало волной снова. Неконтролируемый поток утягивал девушку в глубь водоема на самое дно. Опускаясь ниже и ниже, Кёко не могла заставить конечности функционировать, словно оцепенев от страха быть поверженной. Нагината в которую она крепко вцепилась выскользнула из её руки, а пальцы расслабились. Тело будто смирилась с уготованной ему участью, но разум Кёко с этим согласен не был. Ей хотелось жить, хотелось вернуться туда, где был её дом и снова увидеть улыбки близких ей людей. Хасэгава изо всех сил забарахталась. На мгновение Кёко показалось, что пруд был настолько глубоким, будто настоящая морская пучина. Мутная вода совсем не хотела её отпускать, но стремление к свободе дало сил сопротивляться дальше, идти вперед, чтобы добиться своей цели. Мокрая и плотная ткань одежд стала преградой на пути к освобождению. Штанины хакама тянули вниз словно кандалы, но решимости Кёко было не занимать. Гребя руками изо всех сил, она продиралась к поверхности. Вынырнув, она резко вдохнула судорожно набирая в легкие воздуха и отцепила от себя лист кувшинки, прилипший к голове. Обстоятельства вынуждали её действовать быстро, потому она суетно доплыла до берега и вцепилась в него до побелевших костяшек. Пальцы в одно мгновение вымазались в сырой земле и заскользили по короткой траве, не давая возможности подняться на берег. Казалось, что попытка привести старика к веранде около главного дома потерпела крах, но для Кёко всё только начиналось. С трудом выбравшись из воды, Кёко смахнула с лица влагу, пачкая лицо сырой землей. Мокрые ткани хакама и косодэ, перепачканные в грязи, тянули конечности вниз даже сильнее, чем во время плавания. Сплюнув воду, девушка посмотрела на деда, стоявшего на противоположной стороне пруда недобрым взглядом. Тот не сдвинулся с места, его ладони всё ещё были сложены в непонятном ей жесте. Отжав из ткани лишнюю влагу, Кёко поёжилась от холода и почувствовала, как навалилась усталость. Больше всего ей захотелось присесть и отдохнуть от суеты, но в такое время даже рассчитывать на эту роскошь она не могла. Томихико снова принялся читать заклинание громким голосом. Решив не дожидаться второго раза, Кёко побежала вдоль веранды, но на этот раз в сторону старика. Шлепающие звуки мокрых таби эхом прокатились по округе, оповещая о том, что Хасэгава снова полна сил для сражения. Чтобы задержать деда, она вызвала несколько копий за раз. Одно из них угодило прямо в штанину его хакама, пригвоздив её край к земле, а другое задело руку, лишь слегка оцарапав. Это действие оборвало чтение заклинания, заставляя старика обернуться на внучку. Обрадовавшись удачному выпаду, Хасэгава усмехнулась и прибавила ходу, взбегая по каменной лестнице к главному дому поместья. На открытой веранде оказалось тихо. Присутствия Минато или ещё кого-то Кёко не ощущала, но всё равно прошлась кругом, ожидая старика для продолжения их сражения. Решив не церемониться, она призвала катану, и остановилась, занимая стойку. Томихико не бежал. Медленным шагом он поднялся на открытую веранду, или утомленный сильным заклинанием или излишне уверенный в себе. Он потирал оцарапанное предплечье и щурился от дискомфортного ощущения пореза на коже. Добравшись до внучки, старик остановился напротив и взмахнул рукой, призывая нодати из воды, который тускло замерцал на свету. Они ходили по кругу, смотря друг на друга и не решаясь сделать первый удар. Время словно замерло. Тишину, повисшую над поместьем старой шаманской семьи, никто не нарушал. Даже ветер, казалось, совсем пропал, перестав играть с роскошными сосновыми ветвями. Кёко сделала первый шаг. Подпрыгнув на месте, она занесла над собой катану и с размаху напала на деда. Тот отразил её удар без особого труда, словно сделал что-то лёгкое и невесомое. На его лице появилась надменная ухмылка. — Тебе до меня ещё расти и расти, мерзавка, — прохрипел Томихико, нападая на девушку. Отбивая удар за ударом, Кёко медленно пятилась назад. За скоростью с которой орудовал Томихико она едва поспевала. Стараясь изо всех сил, Хасэгава быстро уклонилась и прокатилась под дедом. Оказавшись со спины, она замахнулась. Ударом локтя старика Кёко оказалась отброшена в сторону. В отличие от прошлого раза, девушка успела отбросить оружие и сгруппироваться, хотя и ушиблась головой о поручни веранды. Увидев, что Кёко безоружна, Томихико замахнулся на неё, но та вовремя перекатилась. Поручни, по которым ударил старик сразу же превратились в груду щепок разного размера. От мысли о том, что вместо веранды могла пострадать её голова, Кёко тяжело выдохнула и быстро поднялась на ноги. Хлопнув в руки, она призвала другую катану взамен той, которую пришлось отбросить. Словно кошка, охотившаяся на добычу, Кёко медленным шагом обошла деда, выжидая следующего выпада. Очередной удар Томихико она отразила легким движением лезвия клинка и шумно набрала в лёгкие воздуха. Кёко сделала очередной перекат, чтобы увернуться от лезвия клинка деда. Внимательно посмотрев на то как держался старик, она проанализировала его позу на наличие слабых мест. Раненная правая рука Томихико в теории могла быть одним из них, потому девушка сосредоточилась на ней. Она нападала, пытаясь заставить деда выставлять вперед именно правую руку, но тот не реагировал на провокации, словно понимая ход её мысли. Отскочив назад, девушка снова призвала несколько копий. Те один за одним вылетели из «хранилища» с небольшим интервалом, заставляя Томихико переключить внимание с клинка внучки на другую помеху. На лице Кёко появилась улыбка и она решила добить его, призвав в довесок ещё несколько оружий. Копья развеялись, на смену им пришли небольшие бо-сюрикэны — метательные орудия продолговатой формы. В попытке отбить их, Томихико пропустил несколько штук. Один из снарядов угодил прямиком ему в голову, и старик раскрылся. Кёко подскочила ближе к нему и резко полоснула лезвием катаны. На долю секунды ей показалось, что удар оказался бесплодным и абсолютно безвредным для старика, но тот взревел. Округлив глаза девушка испугано осмотрела результат своего удара. Нежно-розовая кисть левой руки, шмякнулась о деревянный пол с глухим звуком. Кровь хлынула из открытой раны Томихико, но тот лишь стиснул зубы, чтобы унять боль. Его лоб покрылся лёгкой испариной. Сфокусировав внимание на конечности, Кёко едва ли не пропустила очередной выпад деда. — Мне и одной руки хватит, — прорычал Томихико, занося лезвие над девушкой. — Чтобы тебя… Ловко перекатившись, Кёко оказалась позади деда. На этот раз она учла прошлую ошибку и отбежала назад, чтобы применить свою технику. Копья усыпали пространство вокруг Томихико. Лезвие одного из них воткнулось прямо в икру правой ноги.***
Купол, нависший над территорией поместья семьи Киёмидзу, медленно распадался на части, открывая вид на нежно-голубое и безмятежное майское небо. Завеса рассеялась также внезапно, как и образовалась. Сатору отшатнулся, не веря своим глазам. Они с Сугуру изо всех сил пытались найти слабое место барьера, но провозившись без малого час, это всё больше и больше походило на битье головой о стену. Казалось, что он был совершенным и не имел ни малейшего изъяна, но шаманы всё равно не бросали надежды пробить дыру в тёмной оболочке. Проникнуть внутрь поместья было важной задачей, от которой, вероятно, зависела жизнь Кёко, потому Годжо не переставая ударял по куполу, пытаясь создать отверстие хотя бы для него одного, но внезапно его кулак скользнул сквозь жидкую тень, закрывавшую проход. Осмотрев свою ладонь, молодой человек взволновано выдохнул и бросил взгляд наверх, пытаясь убедить себя в том, что не сошел с ума. Небо очистилось от мутной тёмной плёнки и приобрело прежний ясный вид, но легче от этого не стало. От мыслей о худшем Годжо непроизвольно вздрогнул и обернулся в сторону лучшего друга. Его подсознание нарисовало страшные картины произошедшего и что-то внутри заныло, принуждая к действию. Сугуру понимающе кивнул, безмолвно соглашаясь с тем что следовало двигаться дальше. Из-за волнения Сатору ломанулся вперед первым, оставляя позади Сугуру и парня Киёмидзу, чьё имя так и не успел спросить. Не было ему до него дела. Несмотря на попытки сохранить самообладание, Годжо держался из последних сил. Падение завесы не предвещало ничего хорошего, и он это прекрасно понимал. Сугуру побежал следом за другом, взволнованный реакцией товарища не меньше, чем его общим состоянием. Он попытался окликнуть Годжо, но тот будто и вовсе перестал реагировать на звуки, находясь в полнейшем вакууме. Гнетущие мысли одолели его, делая отрешенным и разбитым. Пускай Сатору не жаловался и не говорил ни слова о своих переживаниях, не вооруженным глазом было видно, что он сам не свой. Возможно, если бы дело не касалось близкого человека, Годжо смог бы сохранить крупицы самообладания и в свойственной ему шутливой манере разобрался бы в сложившейся ситуации, но это была Кёко. Кёко, с которой они провели немало прекрасных солнечных дней вместе. Кёко, что принимала его искренне и никогда не говорила плохого слова в ответ. Кёко, значившая для него так много, что не хватило бы слов описать всю глубину чувств, которые он к ней испытывал. И она не заслуживала тягостей жизни, выпавших на её долю. Пробежав по узким извилистым тропинкам поместья Киёмидзу, поросшим травой, Сатору остановился около небольшого домика. Он огляделся по сторонам, пытаясь отыскать следы девушки или кого-то ещё и его сердце кольнуло, когда он увидел полнейшую неразбериху у пруда: сломанные стебли рогоза, щепки и крупные обломки ветвей деревьев… Статуя, стоявшая на островке посередине водоема, сильно накренилась и оказалась увешана стеблями кувшинок. Несколько цветков неаккуратно запутались в её руках, их нежные лепестки небрежно смялись. Всё это не внушало никакого доверия и выглядело крайне тревожно, будто кто-то показательно разворотил эту часть сада. Хмыкнув, Сатору помотал головой, отгоняя от себя назойливую мысль о том, что Кёко могла быть мертва или смертельно ранена. Невзирая на собственную исключительность и местами раздутое самомнение, Годжо всегда мог найти в других шаманах что-то интересное, за что можно было ухватиться. И он прекрасно отдавал себе отчет в том, что несмотря на не самые сильные техники, Кёко была хорошо подкована физически и немало времени провела за отработкой ударов по соломенному чучелу оружием после занятий в колледже. Упорства ей было не занимать, пускай иногда по её смешкам или шутливому настроению было сложно сказать, что она настроена предельно серьезно для освоения новых горизонтов боевого искусства. Тихий шорох ветвей деревьев на мгновение сбил его с мысли. Сатору поморщился и шумно выдохнул. Он сосредоточился на окружении и прикрыл глаза. Где-то вдалеке раздался резкий и звонкий удар металла, от которого молодой человек встрепенулся, возвращаясь в реальность. Вместе с тем он ощутил яркую вспышку проклятой энергии от которой затрепетало нутро. Обернувшись, Годжо посмотрел на подоспевшего друга. Сугуру тяжело выдохнул и остановился около него, потирая ладони: — Почувствовал это, да? Покивав, Годжо попытался сосредоточиться на неприятном ощущении от вспышки проклятой энергии. Найти источник было не так сложно, как показалось бы непосвященному в оккультные вещи человеку. Будучи шаманом, одарённым с рождения, Сатору всегда видел больше положенного, хотя в силу возраста всё ещё не отточил этот навык в совершенстве. — Это там, — Сатору указал пальцем в сторону высоких деревянных ворот с резными элементами. — Эй, ты, — присвистнул он, обращаясь к Киёмидзу. — Что там вообще? Паренёк, всё ещё вытиравший капающую из носа кровь, поморщился и поднял лицо. Посмотрев куда указывал молодой человек, он высморкался в чистый бумажный платочек и поморщился от боли. — Главный дом, где дед живет, — пробормотал Киёмидзу и шумно выдохнул через рот. — Там ещё веранда, часть сада небольшая… — Ясно. Годжо кивнул и взмахнул ладонью, призывая собеседника замолчать. Киёмидзу сразу же стушевался и поморщил лицо. Крепкий удар Годжо он запомнил и меньше всего на свете желал снова отхватить. Сильная проклятая энергия, которую почувствовал Сатору, тянула словно магнитом. Скрепя сердце, он посмотрел на длинную каменную лестницу и направился в её сторону, складывая солнцезащитные очки во внутренний карман кожаной курточки. — Сугуру, давай. Чем быстрее начнем, тем раньше выйдем, — щелкнул пальцами Годжо, зазывая друга за собой, Киёмидзу он проигнорировал будто намеренно. — Пора бы этого старого хрыча приструнить и показать ему, что бывает с теми, кто переходит дорогу сильнейшим, — важно отметил Сатору. — Согласен, — с мягкой улыбкой ответил ему Гёто. Его губы плавно изогнулись, а лицо сделалось безмятежным и расслабленным, будто говорили они о чем-то будничном и непринужденном, никак не о грядущей драке. — Пойдем, Сатору. Они поторопились к главному дому. Сугуру поспевал за товарищем, отпуская небольших проклятых духов для дополнительного исследования территории. С каждой ступенькой они с Сугуру будто не приближались к конечной точке пути ни на шаг. В какой-то момент Сатору показалось, что лестница была бесконечной. Словив лёгкое чувство дежавю и вспомнив зацикленный коридор института вулканологии, в который он угодил вместе с Ясуо в прошлом году во время поимки заклинателей из Греции, молодой человек поёжился. Время растягивалось до невозможного, отдаляя молодых людей от Кёко, которую они искали последние сутки. Может, это было лишь самовнушение? Годжо почувствовал, как увлажнились его ладони от предстоящей встречи, но постарался сохранить вид безмятежного и настроенного на битву шамана. Признаваться в том, что его бросало в пот от мысли, что с Кёко могло случиться что-то жуткое — означало расписаться в собственной слабости. Одно лишь предположение о том, что дорогая его сердцу Хасэгава серьезно ранена, доводило его до бешенства и желания заочно отомстить старику Киёмидзу. Не выдержав, Сатору ускорился и побежал вверх по лестнице, оставляя попутчиков позади себя. Гёто и Киёмидзу, бредущие следом, также ускорили шаг, чтобы догнать его. — Вот и всё, — раздался девичий голосок. Он эхом прокатился по окрестностям усадьбы и показался уставшим, расстроенным и таким безнадежным, что Годжо снова бросило в пот. — Я покину это место, и ты не посмеешь остановить меня! Звук голоса Кёко оглушил лишь на долю секунды. Сатору отважно влетел на открытую веранду и сложил руки в жесте, намереваясь активировать проклятую технику, но оказавшись на поле боя, он лишь растеряно оглядел выломанные деревянные доски, разломанные поручни и дом с разрушенной стеной, располагавшийся чуть позади веранды. Девушка стояла спиной к подоспевшим шаманам, понуро склонив голову. Она выглядела поникшей, изнурённой. Её силуэт слабо походил на тот к которому привык Сатору. Перепачканная в грязи мужская одежда уродливо прилипла к её телу и сделала фигуру Хасэгавы совсем чужой, неузнаваемой. — Думаешь, раз смогла сбить меня с ног, то стала сильной? — прохрипел мужской голос. — Тогда доведи начатое до конца. Она приподняла лезвие катаны и поднесла его к подбородку старика, стоявшего перед ней на коленях. Пространство вокруг него, как и его одежда, было щедро забрызгано свежей кровью. Прижимая к себе культю левой руки, он смотрел на Кёко, ожидая её дальнейших слов. Лицо старика побелело до состояния принтерной бумаги. — Знаешь, я бы с радостью… — начала было Кёко, но осеклась. — Но даже если я готова понять тебя как шамана, я никогда не пойму тебя как человека. И, по-моему… Для тебя это будет слишком легкая смерть. Хасэгава шумно выдохнула и убрала катану, не пожелав закончить начатое. Невзирая на накопленную злость, Кёко имела в себе силы признаться в своей главной слабости — эмпатии. Будучи готовой поддержать любого человека, она часто пыталась понять его мотивацию. Этому её научил житейский опыт. Сатору и Сугуру молча наблюдали за развернувшейся картиной, не решаясь встревать в диалог. Увиденное впечатлило их обоих и на какое-то время лишило дара речи. Несмотря на уверенность в силах девушки, Сатору на подсознательном уровне боялся, что она по собственной невнимательности получит немало травм, и те воспоминаниями останутся на её теле в виде ран, что со временем превратятся в белёсые шрамы. Но сейчас Кёко стояла перед ним на обеих ногах и хорошо держалась. Открытые участки её тела лишь перемазались грязью и кровью старика. На ней же не было ни одной заметной царапины. — Если я убью тебя сейчас, то это не решит никаких проблем, — выдохнула Кёко, потирая ладонью глаза. Сатору понял, что она была готова заплакать от горечи обиды на судьбу за подаренный ей опыт. — Пусть твоя семья решает, что с тобой нужно сделать. — Кёко! — окликнул её Сатору и размеренным шагом направился в её сторону. Она медленно развернулась, улыбаясь измучено, но вместе с тем легко и ярко, и постаралась стереть с лица следы крови и грязи, чтобы казаться чуточку привлекательней. В этом была вся Кёко. Даже в самый неприглядный момент она хотела быть для него самой красивой и очаровательной. Даже перепачканная в грязи и в мокрой мужской одежде, когда с её волос стекала вода, она хотела казаться красивой. Неровной поступью девушка направилась в сторону пришедших. Сатору видел тоску в её глазах. Взгляд Кёко был таким незнакомым ему, что в груди защемило. Хасэгава выглядела отрешенной словно находилась не в этом месте и не сейчас. Шла она, переминаясь с ноги на ногу, слегка прихрамывая и набирая в лёгкие как можно больше воздуха. — Сатору, — только и смогла выжать из себя девушка. — Это ты… Она сделала ещё несколько неровных шажков и навзничь упала перед группой шаманов. Рывком Сатору побежал вперед, чтобы поднять Кёко с пола веранды и нежно взялся за её талию. Его ладони слегка подрагивали, словно он боялся прикасаться к ней, пока она была в уязвимом состоянии. Кто знал сколько проклятой энергии она израсходовала за один раз? Раньше Кёко оставалась на вторых ролях и лишь прикрывала тыл, что не давало ей раскрыться как самостоятельной боевой единице, но теперь она доказала, что ничуть не уступала другим и тоже способна сражаться сама. Обрадовавшись, что девушка была жива, Сатору нежно поцеловал её в макушку и едва уловимо улыбнулся, признавая свою слабость. Откинув с её лица мокрые розовые волосы, Годжо пригладил их и бережно заправил прядку за ухо. Он трепетно смотрел на бледное личико не в силах оторвать взгляда. Нежность, с которой Сатору касался кожи девушки казалась такой несвойственной для него и неестественной, что, опомнившись он одёрнул ладонь и криво усмехнулся. Подошедший Сугуру опустился на корточки рядом, чтобы проверить реакции Кёко. Он прощупал пульс на её шее и кивком головы показал лучшему другу, что всё в порядке. — Какого черта тут происходит?! — неожиданно для всех закричал молодой Киёмидзу. Сатору поднял голову, чтобы хорошо видеть участников диалога и постарался прислушаться к ним. Быстро переведя взгляд на Сугуру, он заметил, как тот достал из кармана штанов телефон и принялся щёлкать клавишами, набирая что-то. Наверняка решил поставить в известность Ясуо или Марико о том, что Кёко была найдена. — Чего вопишь так? — огрызнулся старик, поднимаясь с колен. — Олух. Ещё и этих привел. Молодой человек подошел ближе, оглядывая разрушенную веранду. На его лице читалось искреннее раздражение. Будучи большую часть времени встревоженным из-за разбитого носа, сейчас он предстал совершенно в другом свете. И казалось он был сильно разгневан и расстроен одновременно. — Ты сказал мне помочь тебе! — молодой человек раздосадовано развел руками. — Украсть её для того, чтобы убить? — он снова закричал на деда, переполненный разочарованием и горечью. — Если бы я знал об этом, то в жизни бы не согласился! Мне казалось ты хотел изменить что-то, а не губить девчонку своими руками! Старик развязал тасуки — веревку белого цвета, которой были зафиксированы рукава его кимоно — и поспешил перетянуть ею руку в паре сантиметров от культи, чтобы остановить кровь. Поморщив лицо, он посмотрел на отсутствующую кисть пустыми глазами, словно не до конца осознавая, что части тела больше не было. Сатору переглянулся с другом и тот показал ему на телефон, сигнализируя о том, что уже отправил смс-сообщение нужному адресату. — В очередной раз подтвердил, что кишка у тебя тонка, Минато, — выдохнул старик, покачивая головой. — Всё это должно было послужить на благо семьи. Хасэгава должны заплатить за то, что убили мою дочь. Это было бы справедливым наказанием для них. Его слова подействовали на Минато словно красная тряпка на быка. Разочаровано качнув головой, парень посмотрел через плечо на лежащую без сознания Кёко, которую обнимал Сатору и хмыкнул. — Теперь я понимаю, что тебе никогда не было дела до твоей семьи, — Минато взмахнул рукой, выплёскивая негативные эмоции. — Ты всегда презирал нас и смотрел свысока, когда мы делали успехи. И на тётю Сэнго тебе было плевать, ты ни разу даже не почтил её память, — он плюнул в ноги старика, выражая максимальную степень пренебрежения. — В отличие других наших родственников, помнивших об этой утрате и возносивших молитвы. Сатору почувствовал, как Кёко шевельнулась и чуть приоткрыла глаза. Заметив это он расслаблено выдохнул бегло и чмокнул её в лоб, обрадованный тем, что она в сознании. Шумно выдохнув, девушка вздрогнула. — Ты не понимаешь ничего! Думаешь, что самый умный и праведный, — рявкнул старик, замахиваясь на него культей. — Глупый щенок, который… — Хватит! — отрезал Минато, толкнув его в грудь. Старик попятился назад, но на ногах устоял. — Я слишком долго позволял тебе мной потакать! Сегодня я уйду из клана Киёмидзу и забуду тебя и твои порядки как страшный сон. Я не хочу доставлять боль тем, кто её не заслуживал, и быть причастным к твоим тёмным делам. — Ты не сможешь, — рассмеялся он. — Не сможешь, Минато… — Смогу, — решительно сказал молодой человек, отворачиваясь. — Ребята, я хочу вам помочь, — он обратился к Сатору и Сугуру, наблюдавшим за перепалкой с особым интересом. — Чтобы искупить всё то плохое, что было сделано моими руками.***
Кёко очнулась под тёплым одеялом. Оно показалось ей таким тяжелым и уютным, что она невольно натянула его чуть повыше и уткнулась носом в самый краешек. От него слегка пахло пылью, а пододеяльник источал легкий запах стирального порошка. Мягкая постель словно говорила ей остаться и ещё немного отдохнуть, чему Кёко и поддалась с огромным удовольствием. Некоторое время она так и лежала, прикрывая глаза, и мирно посапывая, готовая вот-вот погрузиться в сон снова. Казалось, что Хасэгава не осознавала, где очнулась и что произошло, потому и не торопилась подняться на ноги. Кёко зевнула. Волосы её были мокрыми у самых корней, и голова слегка запрела. Повернувшись на подушке, девушка неприятно поморщилась. Ощущение мокрых волос было далеко не самым приятным во время пробуждения. Нужно было бы расчесать их, да вымыть с любимым яблочным шампунем от которого на всю душевую обычно раздавался сладкий и приятный аромат спелого фрукта. Хасэгава приподнялась и тихонько кашлянула. Наверное, и правда следовало сходить в душ и сделать что-то, чтобы волосы не доставляли дискомфорта, а затем вернуться обратно в постель и лечь спать. Едва она приняла сидячее положение, голову пронзило болью. Кёко схватилась за неё обеими руками и шумно выдохнула. По ощущениям это было похоже на то, словно кто-то крепко огрел её тяжелым предметом и бросил на произвол судьбы… Девушка нахмурилась, пытаясь восстановить в памяти, что произошло за последние дни и сдавлено выдохнула, когда воспоминания начали возвращаться, заполняя собой каждую клеточку мозга. Почувствовав позыв тошноты, вызванный внезапной волной стресса, Кёко попыталась встать на ноги, но так и не смогла ими пошевелить. Она опустила взгляд вниз и заметила макушку с белыми как снег волосами, чуть испачканными в грязи. От осознания, что это был Сатору, Кёко задрожала, будто находилась на лютом морозе. Её сердце вздрогнуло, от одного лишь присутствия любимого человека в груди растеклось тёплое чувство радости. Тошнота отступила, тело расслабилось. На глаза непроизвольно навернулись слёзы счастья. Почувствовав шевеление, Годжо повернул лицо в её сторону и поморщился, отходя от дремоты. Заметив, что девушка пришла в себя, он сразу же подорвался и распрямился, пытаясь сделать вид, что всё это время был на стрёме. — Надо же, ты проснулась! — нарочито бодро выдал он, натягивая на лицо добродушную широкую улыбку. — Как спалось-то тебе здесь, а? Вместо внятного ответа Кёко накрыла руками лицо. В комнате раздался тихий всхлип. — Эй-эй! Кёко, — он пересел на кровать и поспешил убрать ладони от её покрасневшего лица. — Какой рыдать? — с нежной ухмылкой спросил Сатору, наклоняясь ближе. — Ты радоваться должна, что старика в одиночку уделала! Кёко подняла на молодого человека заплаканные глаза и шумно шмыгнула носом, все ещё не до конца веря тому, что он сидел рядом с ней из плоти и крови и говорил в нарочито шутливой манере. Собраться с мыслями у неё получалось с трудом, потому она и не могла выжать из себя ни слова. — Скажи что-нибудь, иначе я решу, что это плаксивый двойник моей любимой девушки, — игривым тоном произнёс Сатору, укладывая руку на её макушку. — Кёко? Приём-приём? Она тихо рассмеялась в ответ на его колкость и вытерла горькие слёзы. — Я… Просто я думала, что никогда больше тебя не увижу, — честно сказала Хасэгава, смущаясь своей же громкой фразы, по её щекам растекся нежный румянец. — И что останусь там… Одна. Шумно выдохнув, Кёко сложила руки по швам. Она отвела взгляд, рассматривая комнату, где находилась. Небольшое помещение с парой кроватей, старым шкафом из тёмного дерева и креслицем, на котором лежал её рюкзак, с которым она уезжала в Осаку. На стене висела пара плакатов и календарь с рисованной обезьянкой за две тысячи четвертый год. Сатору понимающе покивал, понимая, о чем говорила она и уселся на кровати удобнее. Его губы снова изогнулись в лёгкой и безмятежной улыбке. Казалось, что он совсем не хотел говорить о произошедшем, чтобы ненароком не ранить девушку событиями пары последних дней. Теплая рука Сатору проследовала вниз, чтобы накрыть ладошку Кёко своей. Почувствовав тепло от прикосновения любимого человека, Кёко расслаблено прикрыла глаза. Всё хорошо. Она в безопасности рядом с тем, кому доверяет. А значит, всё плохое осталось позади. Чтобы удостовериться, что это не сон, Кёко крепко сжала ладонь Сатору. — Ай! Ты чего? — рассмеялся Годжо в ответ на её действие. — А вдруг я сплю? — Кёко снова шмыгнула носом и грустно улыбнулась. Сатору тихонько хихикнул. Это признание показалось ему особенно милым. — Да не спишь, всё путём. Ты в Киотском оккультном колледже, — спокойно сказал он, поглаживая свободной рукой ярко-розовые волосы девушки. — И, кажется, цела и невредима. Сёко осматривала тебя долго, но кроме ушибов так ничего и не нашла, так что пацаном занималась. — Пацаном? — она изогнула брови. — Ну этим… Минато. Я ему нос сломал башкой, — виновато почесал затылок Годжо, после чего развел руками. — Сатору! — Я был очень зол на то, что он украл тебя, — обижено надул губы Годжо. Кёко покачала головой и шумно вздохнула. Как бы она не относилась к тому, что Минато выкрал её, к самому кузену теперь она испытывала чувство, больше походившее на сострадание. — В любом случае Сёко ему помогла. Кажись, сказал, что теперь даже дышит лучше, выходит я что-то ему вправил! — Эх, Сатору-Сатору, — Кёко покачала головой и сдержала смешок от его признания. — А что он тут делает вообще? Я думала, что он ни за что не покинет поместья Киёмидзу… — Из клана ушел. Вот и решил перекантоваться тут какое-то время, — пожал плечами Годжо. — А вообще, можешь потом сама спросить у него. Наверное, так даже лучше будет. Кивнув, Кёко посмотрела на их с Сатору ладони. Она аккуратно переплела с ним пальцы и прикрыла глаза. Тепло от его присутствия и прикосновений действовало словно целебный бальзам. — А вообще… Я хотел сказать, что ты, конечно, очень сильная, — мягко произнёс Сатору, наклоняя своё лицо ближе к ней. — Но и мы бы тебя никогда не бросили там, Кёко. Ясуо даже Сайто притащил, чтобы она помогала тебя искать, видишь, как всё серьезно! — Что? — она тихо рассмеялась, поднимая на него взгляд. — Реально притащил её из Токио? — Более чем, — Сатору изогнул губы в нежной улыбке. Он наклонился и уложил пальцы на её подбородок, сразу же аккуратно приподнимая личико Кёко. Соприкоснувшись с ней губами Сатору оставил нежный и невесомый поцелуй в котором выразил смесь из множества эмоций, тяготивших его в последние дни. Он был таким трогательным и деликатным, что Кёко замерла, ожидая свойственной ему экспрессии. Обычно Сатору целовался не так: ему нравилось выражать через поцелуи своё желание, страсть и напор, но в этот раз всё было иначе. Даже их первый поцелуй не был наполнен таким теплом и умиротворением, как это было сейчас. Его губы замерли в миллиметре от её, дыхание задрожало от волнения и нежно пощекотало чувствительную кожу. Сердце Кёко быстро забилось в груди и девушка приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на любимого человека. Их взгляды встретились на долю секунды, и она ощутила, как от смущения запылало лицо. Сатору тихо хихикнул, заправляя прядку волос за горячее ушко девушки. Собравшись с мыслями, Кёко обхватила его лицо холодными ладошками и улыбнулась. — Я так скучала по тебе, Сатору, — ласковым шепотом произнесла Кёко, притягивая молодого человека в долгий и чувственный поцелуй.