***
В подвальном помещении, отведенном под камеры для провинившихся шаманов, оказалось душно. Отсыревшая тонкая ткань рубашки неприятно липла к смугловатой коже мужчины, а ворот слегка давил, невзирая на то, что верхние пуговицы уже были расстегнуты. В небольшой тускло освещенной комнатушке, облепленной сверху до низу защитными амулетами и печатями, царила крайне неуютная атмосфера. Но оно и понятно: отступившимся шаманам были ни к чему комфортабельные камеры, не заслужили своими деяниями даже более или менее уважительного отношения к себе, чего уж было говорить об условиях содержания. В отличие от множества пленников, которых Ясуо видел за годы сопровождения палачей на казни, лишь Томихико Киёмидзу удостоился более или менее сносного отношения. Мало того, что ему была оказана медицинская помощь с обработкой культи на руке, так ещё руководство наказало предоставить в его камеру небольшой столик и более или менее удобный стул, вместо старой шатавшейся табуретки, пока не будут установлены все обстоятельства произошедшего. Со стороны могло показаться, что администрация Киотского оккультного колледжа церемонилась с главой одного из шаманских кланов, но на деле Ясуо понимал, что пока против Киёмидзу ничего не имели Старейшины, а обвинения от семьи Хасэгава не выдвигались, то старику ничего не угрожало. Потому тот и сидел, спокойно рассматривая камеру изнутри, намеренный вот-вот покинуть это захудалое место. Лицо старика особой радостью не пылало, но и откровенной злости или пренебрежения к посетителям его камеры он не выражал. Скорее всего, случившееся, в каком-то смысле Томихико воспринимал как данность и даже успел смириться со своей незавидной судьбой, но говорить об этом не решался. И этим он безумно раздражал Марико Сайто, на которую возложили обязанность провести его допрос руководящие лица из Токио. Марико резко развернула стул спинкой к собеседнику и села. Оглядев Томихико, она нахмурилась. Судя по тяжелому взгляду, Сайто не горела желанием проводить допрос так рано утром, но считала себя обязанной выполнить поручение начальства как можно скорее, пока на то был настрой. Пускай вина старика в похищении Кёко казалась и ей и Ясуо доказанной, оставалось ещё немало вопросов, требовавших внятных объяснений. Мотивы, взаимосвязи… Несмотря на имевшиеся догадки, истина с трудом поддавалась трактовке. И это напрягало. Поправив высокий хвост и пригладив челку, девушка покашляла в кулак, привлекая к себе внимание Киёмидзу. Опершись о увешанную амулетами стену, Ясуо занял место поодаль от стола. С его точки зрения было прекрасно видно обоих собеседников, так что он решил сфокусироваться на наблюдении, и не мешать процессу. Сдерживать себя от безрассудных действий оказалось очень тяжело и непросто. Сначала Ясуо искренне желал собственноручно придушить каждого, кто был замешан в деле о похищении племянницы, но едва ему стало известно о том, что парень из Киёмидзу как-либо помогал вызволять Кёко из лап старика, злость сменилась недопониманием ко всей ситуации. Сложив руки на груди, мужчина свел брови у переносицы и недовольно хмыкнул, ожидая начала допроса. — Знаете, шаманов вообще-то не так много, чтобы устраивать такое мракобесие средь бела дня, — уныло протянула Марико, доставая из кармана, расположенного в рукаве простенького кимоно, записную книжку. Видеть её в чем-то кроме косодэ и серых хакама глаз Ясуо не привык, но при этом мужчина понимал, что столько времени, как за последние несколько дней, рядом с Сайто ни разу в жизни не проводил и было бы странно, если бы за этот период она ни разу не сменила одежд. — И какая мне разница должна быть с того, сколько нас? — Томихико потёр перебинтованное побуревшей марлей запястье, болезненно сжимая губы в тонкую линию. — Вон сколько нас понадобилось, чтобы девочку найти. А вдруг случилось бы какое нападение проклятого духа в Токио? — Не мои проблемы. — Ну то что у вас с головой не всё в порядке я и без этого ответа понимала, — Марико скукожила недовольную гримасу и раскрыла блокнот, где заранее выписала все интересовавшие её вопросы. — Вы сами к такой гениальной идее с похищением внучки пришли или кто-то подсказал? Томихико перевел взгляд уставших глаз на шаманку и прошипел: — Не припомню таких языкатых как ты в клане Сайто. — Так и не надо припоминать, это ж к делу никак не относится сейчас, — спокойно развела руками она, игнорируя его колкие слова. — Надо только на вопросы мои ответить, ничего сверхъестественного вроде как не прошу. Откинувшись на спинку деревянного стула, Томихико прокряхтел. Раны, нанесенные ему минувшим днём, неплохо потрепали не только физически, но и ментально. Признаваться в поражении не столько от руки внучки, сколько от девчонки, бывшей в несколько раз младше него, было оскорбительно. И чем больше Томихико ковырялся в своих размышлениях, тем больше понимал, что остаться калекой оказалось даже унизительнее, чем пасть от её руки. — Руководство ждет, так что начнем. Томихико потупил взглядом записную книжку Марико, его голова непроизвольно и нездорово качнулась, будто у него случился приступ тремора, из лёгкий вырвался тихий хрип. Ожидая ответа старика, Ясуо устроился удобнее. Внешне казалось, что мужчина был спокоен и собран, однако на душе у него, отчаянно мяукая, скребли кошки. Собрав себя в кулак, мужчина свыкся с мыслью, что ему стоило выступить лишь свидетелем показаний Томихико, никак не более, и прикрыл карие глаза. — Вы поручили своему внуку Минато украсть Кёко Хасэгаву, — настойчиво напомнила события происшествия Марико. — Зачем это было? Можете внятно объяснить? Погладив складки хаори, на которых спеклась вчерашняя кровь, Томихико уставился на столешницу, покрытую мелкими рытвинами. Глядя в одну точку, он сидел, потряхивая головой, и молчал, будто рассказывать о произошедшем ему было совсем нечего и все ответы лежали на поверхности. Несколько прядок тёмных волос упали ему на лицо, после чего старик фыркнул, пытаясь их убрать. — Я не вижу смысла молчать в ситуации, когда вас раскрыли, — подал голос Ясуо, наблюдавший за стариком свысока. — Вы, сговорившись… — мужчина оперся о хлипкую столешницу крупными ладонями и приблизился к старику, угрожающе нависая над ним. — Чш-ш-ш! — призвала к молчанию Марико, приподняв указательный палец. — Пусть сам поведает, не маленький же уже. Ясуо, ты мешаешь обзору, вернись-ка к стенке, — помахала рукой она. Недовольно проворчав что-то нечленораздельное под нос, Ясуо распрямился и снова оперся о стену, как просила девушка. Понимая, почему Марико решила дистанцировать его от Томихико, он скрипнул зубами и не решился открыто высказываться на этот счет. Буравя взглядом старика, мужчина шумно дышал. — Вместо того, чтобы допрашивать меня из-за какой-то соплячки… — пробормотал Томихико, переводя на Марико взгляд. — Ваш клан мог бы и поработать, чтобы раскрыть убийство моей дочери кланом Хасэгава. — Ах, минувшие деньки, — сладко ответила ему Сайто, театрально всплеснув рукой. — Я правильно услышала: вы хотите, чтобы мы раскрыли дело об убийстве, которого не было? — её брови сложились домиком, когда Марико посмотрела на собеседника как на душевнобольного. — И которое якобы произошло лет так пятнадцать назад, так? — Было. Когда моя дочь отправилась со своим мужем и дочерью погостить в клан Хасэгава, Иошинори Хасэгава столкнул её с обрыва в море. — Клан Сайто не нашел никаких доказательств, что это было сделано умышлено. Более того, ни останков, ни каких-либо вещей кроме пары гэта на обрыве найдено не было, — напомнив обстоятельства дела Ясуо перевел взгляд к потолку. — Не было никакого убийства, и всё было доказано. — Я в эти россказни не верю, — ядовито процедил Томихико. — Сайто просто покрыли вашу семью, потому что ваша сука-мамаша занесла им не один миллион йен, чтобы откупиться от этого позора. — У-у-у, — скривив губы, вполголоса выдала Сайто. — А это ужасно неприятное обвинение в адрес моей семьи, звучащее как абсолютная клевета. За это и ответить-то можно, господин Киёмидзу. — Да ты ведь никогда даже не любил свою дочь, старик, — не выдержал Хасэгава, ударив по столу кулаком. — Использовал Сэнго как… Как… Я даже не могу найти приличных слов для того, чтобы это описать! Ей было шестнадцать, когда ты выдал её замуж за моего брата. Тебе было плевать на то какой хрупкой и болезненной Сэнго была и что она не могла вынашивать детей! Мужчина резко всплеснул рукой, пытаясь выразить обиду и злобу накопившиеся за много лет молчания, и раздосадовано покачал головой. При всей значимости традиционного уклада в кланах, Ясуо понимал, как неправильно выглядели многие из предписываемых обычаев. И каждый раз, когда он вспоминал Сэнго Хасэгаву, бывшую в девичестве Киёмидзу, в его жилах небезосновательно вскипала кровь от гнева. — Как я мог не любить собственную дочь?! — воскликнул Томихико, резко поднимаясь со стула. — Это же абсурд чистейшей воды! Любой отец… — Тихо! Оба! Чтобы привлечь внимание к себе, Марико шлепнула по столу ладонью. Такой ход допроса не пришелся ей по нраву, на что она решила, как можно скорее взять контроль над ситуацией. Недовольно сведя брови у переносицы, девушка показала старику на стул, намекая на то, что ему следовало занять место. Тот нехотя опустился на него. Под его весом деревянные ножки стула неприятно скрипнули по бетонному полу камеры. — Ясуо, я очень ценю твою помощь, но ты можешь помолчать? — спокойным тоном спросила Марико, поворачиваясь к нему. — Немножко. Потом поссоритесь, если ты захочешь, сейчас мне нужно узнать кое-что важное. — Да не могу я молчать, когда он эту чушь несет про любовь… — почесав затылок, выдал мужчина. — Ты просто не представляешь себе всего того, что пережила Сэнго. — Тебе-то это откуда знать? — недоумевая, поинтересовалась Марико. В её словах не было укора, скорее искреннее удивление о такой просвещённости Ясуо в тайны матери племянницы. Ясуо фыркнул и скрестил руки на груди, отгораживаясь от неудобного вопроса. Если бы он хотел, то мог бы облегчить свою ношу и честно сказать, что именно всё ещё, спустя много лет, тревожило его душу. Только вот… Не при Киёмидзу. К тому же, несмотря на доверительные отношения с Марико, Ясуо прекрасно знал о дружеской дистанции и старался не нарушать субординации. — Забей. — Вернёмся к делу, — холодным тоном проговорила Сайто, подпирая подбородок кулаком. — Кто приказал вам похитить Кёко Хасэгаву, господин Киёмидзу? — А что, если это полностью моя идея и есть? — вскинул бровь Томихико, словно пытаясь «взять на слабо» сидевшую перед ним девушку. — Неужели я похож на человека, способного действовать из-под чьей-то указки? У меня, между прочим, есть чувство собственного достоинства, так что… — Я полностью исключаю вашу самостоятельность в этом деле. Для этого нужно было быть в курсе куда и когда собиралась поехать девушка. Знало об этом не так много людей, в основном семьи студентов и несколько преподавателей из колледжа, — Марико очаровательно улыбнулась и взглянула в тёмные глаза старика, уличая его во лжи. — Вы сейчас так мило покрываете Широ Годжо, что это даже начинает мне нравиться. Прекрасная пара. Услышав знакомое имя, Томихико застыл точно окаменевший. Такая реакция, словно яркая вспышка фейерверка на темном небе, обозначила его замешательство. Скорее всего, сам он находил связь между семьями Годжо и Киёмидзу крайне неочевидной и никак не предполагал, что эту цепочку можно построить за такой короткий промежуток времени со дня похищения Кёко Хасэгавы. Боясь шелохнуться, он не поднял головы, и медленно перевел взгляд стеклянных глаз в сторону девушки. Та самодовольно ухмыльнулась, понимая, что задела нужную струну его души. — Широ Годжо приказал вам похитить девочку? — прожигая взглядом холодной серой радужки, задала свой вопрос Марико. Старик, пораженный её находчивостью, будто набрал полный рот воды. Не находя в себе сил отвести взгляда от девушки, сидящей напротив, он выглядел как мелкий испуганный кролик, почувствовавший опасность, скукожился в ожидании, когда охотник пройдёт мимо, не заметив его. Вместо слов отрицания, Томихико тянул время, в попытках найти хоть какой-либо контраргумент… Слегка склонив голову, Марико заинтересованно осмотрела старика, ожидая его ответа. В её глазах мелькнул лёгкий огонёк безумства, когда окончательно подтвердилась одна из построенных во время поисков версий. Она никуда не торопилась, несмотря на недосып и огромное желание отдохнуть, и была готова терпеть столько, сколько было нужно для признания Томихико. По крайней мере, именно это видел в ней Ясуо. Глядя на бледное личико, сиявшее от радости подобно лампе, мужчина словил себя на мысли, что не ошибся в Марико ни на секунду. Своей нахальностью она смогла надавить на нужные точки и заставила Томихико капитулировать, безмолвно признаваясь в собственной нечистоте. — Ши-ро… — начала она по слогам, нарочно сохраняя милое и невинное выражение лица, чтобы сбить собеседника с толку. — Го-джо… Манипуляции вынудили Томихико окончательно поникнуть. Опустив голову вниз, старик натужно вздохнул. Некоторое время он тупым взглядом буравил холодный бетонный пол камеры, будто пытаясь отыскать там что-то интересное, и вместе с тем потирал запястье искалеченной конечности. — Не знаю с чего начать… — Начните с самого начала, — косноязычно ответила ему Сайто, раскрывая свою записную книжку на чистых страницах. Раздался шумный вздох. — Широ Годжо прибыл ко мне незадолго до смерти главы клана Годжо и попросил… Попросил о помощи, — произнёс он, окончательно сломавшись. — Предложил похитить девчонку, чтобы его племянник не отвлекался на глупостях и сосредоточился на месте главы клана в ближайшем будущем… — И убить тоже он попросил? — Марико откинулась на спинку стула. Ловко покручивая между пальцев ручку, она ожидала дальнейших подробностей. — Нет. Это была моя инициатива убить её. Голос Томихико даже не дрогнул, когда эти слова сорвались с его губ. Казалось, что он не испытывал ни сожаления, ни стыда за то, что собирался сделать с ни в чем не повинной девушкой, приходившейся ему какой-никакой родственницей. — Катакиути . Наш мир всё ещё уважает старые законы, Сайто. А согласно ним Хасэгава должны были заплатить за убийство члена моей семьи… Ясуо, наблюдавший со стороны, стиснул зубы. Уловив его порыв размозжить голову Томихико, Марико поспешила показать тому кулак, осаждая, и продолжила допрос. — Катакиути давно канула в небытии, старик, — бесцеремонно ответила ему она, разводя руками. — Это феодальный пережиток, который запретили в конце девятнадцатого века, — она почесала письменной ручкой затылок и поморщилась. — Только конченый идиот будет следовать тем законам в современном мире. — Шаманское общество очень старомодное, разве нет? — безразличным голосом ответил старик, поглаживая предплечье искалеченной руки. — Мои предки всегда уважали обычаи, и я следовал им всю свою жизнь. Как порядочный шаман и уважающий себя человек. Прыснув, стоявший у стены Хасэгава не сдержал едкого комментария: — Тоже мне, ронин нашелся, — брезгливо скривил лицо Ясуо. — Твое счастье, старик, что мне запретили даже касаться тебя. Хотя… Такого дерьма как ты... — Больно нужно мне сейчас слышать твоё мнение, — махнул целой рукой старик. — Безмозглый кретин, прятавшийся за кимоно мамаши. Дабы избежать очередной долгой перепалки, Марико прошипела на обоих мужчин и поспешила вернуться к имевшимся у неё вопросам к Томихико. Она задавала их один за другим, и получала ответ на каждый. По лицу старика было видно, что говорить об этом он не особо планировал, однако надеялся на то, что при докладе Старейшинам или в свой клан, девушка учтёт его поведение и в будущем это сыграет свою роль. Дальнейший допрос прошел не без изъянов, но, по большей части, гладко. Ясуо терпеливо наблюдал и внимательно слушал старика, недоумевая о том, откуда в нём было столько жестокости и злобы. Вспоминая то, как он обращался с собственной дочерью и другими членами семьи, Хасэгава мог с уверенностью сказать, что у старика было черствое сердце. Возможно, таким он помнил Томихико из-за собственного обостренного чувства справедливости… Но. Вместе с тем он бережно хранил крупицы образа Сэнго Киёмидзу, чей уставший взгляд навечно горячо отпечатался в душе, и её слова о собственном отце. Воспоминания о ней внезапно сдавили грудь Ясуо. Видя, что Марико близилась к концу своего опросника, он маякнул ей, что оставляет один на один со стариком в камере. Тяжело дыша, мужчина выбрался из подвальных помещений корпуса колледжа и поторопился на свежий воздух, поглядывая на наручные часы. Когда они с Марико спускались в камеры, солнечные лучи едва покрывали своим мягким светом крыши зданий, но к моменту выхода Ясуо на поверхность картина предстала иная. До полудня оставалось далеко, но судя по времени колледж вместе с его обитателями уже должен был отпрянуть ото сна. Пройдя несколько метров по главной аллее, над которой нависали массивные ветви камфорных деревьев, мужчина сел на невысокую деревянную скамью и достал помятую пачку сигарет. Размышления о прошлом внезапно накрыли его с головой. Отчаянно пытаясь избежать навязчивых мыслей, Ясуо зажал между зубами сигарету и закурил, сразу же глубоко затягиваясь горьким дымом. Ему было всего тринадцать лет, когда добрая и ласковая Сэнго Киёмидзу оказалась сосватана его родному брату Иошинори. В тот день, когда Хасэгава прибыли знакомиться с новой роднёй, в голову Ясуо и прийти не могло чем закончится эта история. Сэнго, бледная и худая, хорошо держалась, когда отец продавал её в чужую семью словно владелец конюшен своего самого захудалого коня. По личику девушки едва можно было судить, что творилось на душе, лишь стеклянные карие глаза, обрамленные густыми ресницами, давали на то подсказку. Таких людей как она Ясуо больше никогда не встречал. Слабая здоровьем и шаманскими способностями, Сэнго видела единственный выход в сосредоточении на семье, и её глаза снова говорили, что такой жизни ей не хотелось. В редкие разы, когда они с Иошинори приезжали на Тасиро, Сэнго расцветала подобно нежным цветкам камелии и много времени проводила на заднем дворе поместья, наслаждаясь тёплым солнцем и обществом забегавших туда котов. В те времена хвостатые ещё могли безнаказанно гостить у семьи Хасэгава и охотно пользовались такой возможностью, принимая угощения прямо из рук Сэнго. Вечно сварливая и недовольная Иошико тихонько бормотала себе под нос проклятья в адрес животных, но разрешала эти шалости и закрывала глаза на их выходки в саду, мирясь с нравами невестки. Когда же родилась Кёко, Сэнго и Иошинори прекратили свои визиты на Тасиро. Ждали того, что девочка немного подрастет, да, судя по словам Иошинори, под методичными наставлениями главы клана, работали над наследником… Докурив сигарету, Ясуо сразу же потянулся за второй. Прильнув сухими губами к фильтру новой, мужчина поджег её кончик и глубоко вдохнул. Тогда жизнь Сэнго и превратилась в череду бесплодных попыток выносить последующие плоды. Ясуо искренне хотел унести все тяжелые воспоминания о той Сэнго, которую знал. О том, как та страдала, теряя последующих детей, и, приезжая на Тасиро, ночами горько плакала под вишневым деревом в поместье Хасэгава, окруженная котами. Украдкой он видел, как их маленькие мордочки утыкались в её просторное кимоно глухого цвета, будто животные чувствовали эту боль и хотели её унять своими ласками. — Хватит, — прошептал себе под нос Ясуо. — Чего хватит-то? Подняв взгляд, мужчина обнаружил перед собой Сайто. Та стояла как ни в чем не бывало, уперев руки в бока на расшитый узорами ликориса широкий пояс оби из красной материи, и смотрела на мужчину с заинтересованным выражением лица. — Да так… Не бери в голову, — махнул рукой он, и сразу же похлопал по месту рядом с собой. — Ну как тебе разговор с Киёмидзу? Марико неловко поджала губы и скрестила руки на груди. Видимо, ей было что сказать на этот счет, но мыслей оказалось так много, что она даже не знала с чего стоило бы начать. — Да поехал он головой-то уже совсем, — только и смогла сказать девушка, откинувшись на спинку скамьи. — Слушай… Обернувшись к Марико, Ясуо вскинул бровь и замер, ожидая её вопроса. — Ты прости меня, что я так мало сделала. Мне казалось, что от меня больше помощи будет, но по сути всё сделал Годжо со своим дружком… Разве что… — она поморщила лоб. — Сайто. Ясуо уложил свободную ладонь на её непослушные жестковатые волосы и погладил девушку по макушке. Под тяжестью его руки хвост, от обилия лака, едва заметно запружинил. Зардев до самых кончиков ушей, Марико зажмурилась, принимая такую щедрую похвалу от бывшего наставника. — Эй! Да что ты… — Ты, Марико, как настоящий друг поступила, между прочим, — спокойно сказал Ясуо, убирая широкую ладонь с её непослушных волос. — Мало ли ты сделала, много… Ты не раздумывая согласилась мне помочь, разве это не главное? Поняв, что назвал девушку по имени, Ясуо кашлянул в кулак от неловкости и следом затянулся сигаретой, чтобы не сболтнуть чего абсурдного в довесок. Раньше их отношения можно было назвать более наставническими, но с течением времени они почему-то превратились в некоторое подобие дружбы. Разве что по заведениям питейным после работы в пятницу не ходили. — Ну… Может и правда главное, — негромким голосом подтвердила она, соглашаясь с его словами. — Я рада, что Кёко жива и в безопасности. Не смогла бы себя простить, если бы с ней что случилось за это время… — Как и я, — сдержано покивал головой мужчина, соглашаясь. — Так что старик сказал-то в итоге? — Да особо ничего нового не добавил, в принципе. Разве что… Сказал, будто Широ Годжо заплатил ему десять миллионов йен и пообещал, что его племянница будет обручена с тем пацаном, — она кивнула в сторону корпуса общежития. — Я про Минато если что. Тот вообще, к слову, не особо одупляет произошедшее… — Вот же… — Клан Годжо, судя по всему, даже не в курсе, что должен был породниться с Киёмидзу. Так что в будущем прикол их ждёт мощный, когда всё это вскроется, — пожимая плечами, пробормотала Марико. — Даже интересно посмотреть на их реакцию, если честно… Она потёрла шею, устало вздыхая, и оперлась локтями о свои колени. Сидя в такой позе, девушка молча смотрела в сторону административного корпуса, не решаясь продолжать диалог. Подул лёгкий ветерок, вороша непослушные волосы Сайто и разнося запах едкого дыма от сигареты, которую с угрюмым выражением лица докуривал мужчина. По аллее прокатился уютный шелест листков камфорных деревьев. — Знаешь… Я вот что тебе посоветую, Ясуо. Обратись-ка за помощью в клан Сайто, доказательств выше крыши и старика сто процентов осудят. Почесав затылок, мужчина шумно вздохнул. Разборки на официальном уровне не входили в его планы по двум причинам: первой он бы без сомнения назвал неудачный опыт прошлых судебных тяжб с Киёмидзу, а второй собственное процессуальное положение. При всём том, что номинально он выполнял обязанности опекуна племянницы, по бумагам он приходился ей чужим человеком. — Твоё предложение очень… Полезное, но я не уверен, что соглашусь с ним. — Почему? — она повернула голову в его сторону. — Так ты сможешь добиться справедливого приговора для Киёмидзу и убедишься, что больше они никогда не полезут к вашей семье. Он набрал в лёгкие побольше воздуха и закашлялся, после чего стряхнул с сигареты пепел от истлевшего табака: — Понимаешь… Для того, чтобы подать заявление мне нужно быть опекуном Кёко. Но к сожалению… — поморщился Ясуо, находя мысль о разборках подобного характера с собственной матерью неприятной. — Не обещаю, что бесплатно… — начала Марико, всплеснув рукой. — Но думаю, что Тэцуя может что-то с этим придумать. У него достаточно связей и знакомств в разных местах, так что… Ясуо рассмеялся: — Ты предлагаешь мне подделать документы или что? — Ну почему же! Всё будет законно! — лицо Марико жутко покраснело от смущения. — Просто… Мне кажется, что оставлять всё это так нельзя. А раз Кёко пока самостоятельно не в праве обращаться в Клановый суд для защиты своих прав, то нужно что-то предпринять. Он распрямился и откинулся на спинку скамьи, зажимая зубами тлеющую сигарету. Некоторое время Ясуо безмолвно курил, и оглядывался по сторонам. В колледже несмотря на позднее утро было тихо и спокойно, видимо немногочисленные оставшиеся на праздники студенты не торопились начинать новый день и нежились в своих кроватях. — И то верно, Киёмидзу должны получить по морде за такое представление, — набрав в лёгкие побольше воздуха, Ясуо замолчал. Посмотрев в даль аллеи, мужчина заметил две фигуры и прищурился, чтобы понять кто это. Хохоча, Годжо и Гёто неспешно направлялись в сторону общежития, загруженные пластиковыми пакетами из ближайшего к колледжу комбини. Заметив Ясуо и Марико, Сатору подскочил на месте и помахал им рукой, сразу же прибавляя ходу. — О, вы тут! — на его лице красовалась широкая улыбка. — А мы с Сугуру завтрак купили на всех. — Какой ты довольный, шестиглазик, — с ухмылкой произнесла Марико, скрещивая руки на груди. — Ну так! Я там коробочку с моти купил, чё мне недовольным быть… — без задней мысли пробормотал Годжо, заглядывая в пакет. — С матчей и клубникой, между прочим. Марико покачала головой, находя повод для радости Годжо весомым, и едва заметно хихикнула. — Мы тут подумали, кстати… — со вздохом начал Сугуру Гёто, ставя покупки на землю. — Что было бы здорово сходить сегодня куда-нибудь, раз завтра в Токио уезжаем. Последний день золотой недели как-никак… — А у нас из развлечений только этот дурацкий замок в Осаке был, — уныло протянул Годжо, дополняя товарища. — И сраные такояки… — Вот-вот… Потушив сигарету, Ясуо бросил окурок в опустевшую пачку. Некоторое время он буравил молодых людей взглядом, пытаясь понять, откуда после всей суматохи, произошедшей в Киото и Осаке, у них были силы на развлечения. Годжо, заметив такое пристальное внимание со стороны дяди своей девушки, поторопился отвести глаза в сторону и надвинул на переносицу солнцезащитные очки. — Если хотите, то можем пойти в одно местечко. Там и кормят очень вкусно, и вроде караоке было раньше… — почесала затылок Марико, пытаясь припомнить любимые в пору студенчества заведения Киото. — У Утахиме спросить надо, она в этом знаток. Может его и закрыли уже, я давно там не была. — О, можем её тогда тоже взять с собой, она ведь помогала нам, — задумчиво потерев подбородок, сказал Сугуру. — К тому же… Она вроде с Сёко подружилась, значит неловко себя чувствовать не будет. — Утахиме, наверное, согласится, она нормальная, — махнула рукой Марико. — Попозже тогда схожу к ней с этим предложением. Заодно подумаем над местом, если вы нам доверяете. — Доверяем, — рассмеялся Годжо. — Всё-таки мы тут ваще не местные ни разу. Ясуо поднялся со скамьи и отряхнул брюки от небольших частичек табачного пепла. — Ладно, решайте здесь, а я пойду посмотрю, как там Кёко, — пробормотал мужчина, махнув рукой. — Если что, пойду вечером с вами в это ваше караоке, чтобы вы не влипли в очередные неприятности. — Ну даешь, — заливисто захохотала Марико. — Под молодого косить с нами будешь там, старичок? — Вообще-то я ещё не старый, — спокойно ответил на прилетевший в спину вопрос мужчина, удаляясь по аллее к старому общежитию. Кёко сидела на порожках в гордом одиночестве. Вместо того, чтобы соблюдать какой-никакой постельный режим, она с упоением читала книжку. Зная её привычки, Ясуо сразу же понял, что племянница хотела побыть одна и уложить в голове всё произошедшее, но решил немного помешать этому. Поскольку они не имели возможности поболтать раньше, мужчина прибавил шагу в её сторону. Обычно Кёко читала, когда эмоционально перегружалась или хотела отвлечься от назойливых мыслей. В такие моменты она брала в руки книгу и устраивалась удобно под вишневым деревом на заднем дворе кланового поместья и тогда Ясуо старался не тревожить, когда видел племянницу, погруженную в любимое занятие, но в этот раз не удержался. Плюхнувшись на деревянные ступеньки рядом с ней, Ясуо аккуратно обнял девушку одной рукой, и притянул к себе. Вместо того, чтобы возразить или как-то на это ответить, Кёко расслаблено выдохнула и закрыла книгу, которую читала. Она молчала, словно не зная, что могла сказать ему после всего произошедшего. Скорее всего, немного чувствовала себя виноватой в случившемся, и понимала, что Ясуо может упрекнуть её за беспечное и безрассудное поведение. Наклонившись ближе, мужчина оставил на макушке Кёко лёгкий поцелуй. Вместо множества слов, комом осевших на груди, он лишь прижал девушку ближе к себе, утыкаясь носом в сухие волосы яркого розового цвета. Отчасти Ясуо осознал в этой ситуации одну вещь: его девочка выросла и теперь могла полагаться не только на окружение, но и на себя. Прошлая Кёко, наверное, тоже не сложила бы руки в ожидании прекрасного спасения, но и не высвободила столько ярости, дремлющей внутри неё. — Прости, что заставила волноваться и вырвала из Токио, — только и смогла выдать она, крепче прижимаясь к груди дяди и обвивая его торс обеими руками. — Ну-ну… — он погладил её плечико, пытаясь успокоить и осадить попытку извиниться. — Хотя поволноваться ты нас и правда заставила… Он пригладил её яркие волосы и улыбнулся, чувствуя близость родного человека. В его сдержанных действиях оказалось так много слов, которые Ясуо хотел сказать племяннице, но которые не срывались с его обветренных губ. Приподняв голову, Кёко посмотрела в его глаза и сдержано растянула губы в улыбке. На толику секунды мужчина увидел в ней материнские черты… Во взгляде карих глаз, в полноватых губах и ровных бровях ему почудилась Сэнго, но нашедшее на него наваждение легко отступило, когда Кёко тихо хихикнула. — Я думала, что ты меня отругаешь, — искренне смеясь, произнесла она, прижимаясь к его груди. — Но кажется ошиблась… Шумно вздохнув, мужчина заправил за ухо племянницы выбившуюся прядку волос и изогнул губы в доброй ухмылке. — Тем лучше, — спокойно ответил Ясуо, оставляя на лбу Кёко теплый отеческий поцелуй. И всё-таки она всегда была и будет собой, а не тенью человека из его прошлого.***
— Ты хоть извинился перед Минато за то, что сломал ему нос? — с лёгким укором поинтересовалась Кёко, подцепляя палочками ломтик тунца из тарелки с ассорти сашими. В ресторанчике, который выбрали Утахиме и Марико, оказалось немноголюдно. Расположенный близко к киотскому колледжу, он представлял из себя двухэтажное помещение в старом японском стиле с несколькими залами для приёма гостей. Прибывших посетителей разместили в отдельной комнатке, отгороженной сёдзи от любопытных глаз, где находился длинный низкий стол, машина для караоке и телевизор. На полу, устланном татами, аккуратно лежали квадратные подушечки синего цвета, на которых гости могли расположиться и насладиться вкусной едой, попутно выбирая песни. Улыбчивая хозяйка, увидев большое количество посетителей, радостно поведала о том, как ресторанчик много-много лет назад открыл её дедушка, очевидно гордясь тем, что не только следовала по его стопам, но и модернизировала заведение, и рассказала о том какие блюда пользовались спросом. Длинное меню, которое она принесла, шаманы долго разглядывали все вместе, не зная на чём остановить взгляды. Лишь Ясуо, не колеблясь ни секунды, заказал тарелку гюдона и кружку рисового пива. В плане выбора напитков его поддержали лишь совершеннолетние присутствующие, остальные же довольствовались рамунэ или дынной газировкой. Когда суета вокруг еды утихла, а каждый получил, что хотел, Сатору подсел к Кёко максимально близко и уложил голову на её плечо. Решив, что момент для диалога о вчерашнем поступке Годжо был идеальным, девушка, не раздумывая начала его. — Да чё мне перед ним извиняться-то… — недовольно протянул Годжо, поправляя дужку солнцезащитных очков. — Сам-то он хоть извинился перед тобой за то, что спёр среди бела дня? — Извинился, — прожевав слайс тунца, ответила на взаимный укор девушка. Взяв ещё один кусочек рыбы, Кёко немного отстранилась и поднесла его к губам Сатору. Тот угощение принял и довольно облизнулся, ожидая добавки. — Должен признать, что это были напряженные дни, — встрял в разговор Сугуру, перемешивавший палочками зару соба, поданную на плетёном подносе. Сёко, увлеченно болтавшая с Утахиме и Марико, сидела за противоположной стороной стола от него, однако на его лице не было заметно даже тени недовольства этим положением вещей. Кёко же такое поведение подруги немного задело, но высказываться на этот счет она не сочла нужным. В конце концов, выглядела бы такая претензия немного нелепо, да и вообще… Не одна Хасэгава за эти дни настрадалась. Ребятам тоже нелегко было, пока они искали её. — А ты чего сегодня с Сёко не общаешься? — вполголоса спросил Годжо, приспуская стёкла очков. — Как это не общаюсь? Утром мы болтали, ты просто умотал куда-то с Сугуру. Сейчас она хочет поговорить с Марико и Утахиме, — Кёко пожала плечами и посмотрела в сторону девушек. На долю секунды она почувствовала себя неуютно, затем встретилась взглядом с Утахиме, рассказывавшей небольшую историю с работы, и вернулась к Сатору. — Мы вон сколько времени вместе в колледже проводим, она от меня устать может же. С этими словами Кёко снова поднесла к губам молодого человека кусочек тунца. — Ну ладно… — сощурился Сатору, съедая рыбу. — Как ты себя хоть чувствуешь? — решил сгладить неловкость Сугуру, отвлекаясь от поедания холодной гречневой лапши. — Да нормально, — Кёко отложила в сторону палочки и скрестила руки на груди. — Нога немного болит, но это так… — Ну по сравнению с тем как болит у твоего деда рука — ваще ерунда, — пробормотал себе под нос Годжо, утаскивая из её тарелки суши с красной икрой. — М, кстати, вкусно. — Сатору! — поджала губы Кёко, заметив его проделку. — Почему ты сожрал именно то, что я хотела съесть? — Ой, да ещё один закажем, чего ты так кипятишься, — он махнул рукой, отпуская от себя мысль о том, что сделал что-то не так. — Честное слово, будто в Киото суши закончились все… Тяжело вздохнув, Кёко посмотрела на тарелку, где осталось двое суши с красной рыбой, и пожала плечами. Может, это блюдо и не закончится в Киото, но ждать, когда принесут новое не очень-то и хотелось. — Эй! А чего вы такие кислые сидите? — обратилась к их части стола Марико, заметившая потухшие взгляды троицы шаманов. — Как будто нет никаких радостных событий! В руках она держала большую пивную кружку с прохладным напитком, пена от которого стекала по стенке. — Да всё нормально, просто Сатору у меня украл суши с красной икрой, — отшутилась Хасэгава, показывая пальцем себе в тарелку. Молча взяв палочками суши с красной икрой, стоявшую перед ней, Марико перегнулась через стол. Она опустила угощение прямо в тарелку Хасэгавы и довольно улыбнулась: — Не благодари. Но чтобы Сатору не сожрал и это, ешь быстрее, — подметила она, приникая губами к кружке с пивом. Удивленная жестом девушки, Кёко кивнула и поспешила выразить благодарность. — Спасибо большое! Она поторопилась съесть суши и посмотрела на усмехнувшегося Сатору с выражением лица победителя. Тот хихикнул и вернулся к своей еде. В отличие от многих он заказал себе набор вагаси. Поэтому, потихоньку уничтожая пирожное за пирожным, Сатору то и дело подлезал лицом к девушке, выпрашивая что-то солёное, чтобы перебить на время вкус сладостей. — Надо было брать просто нормальную еду, а не пирожные, — отметил Сугуру, постучав палочками по краю плетёного подноса, чтобы выровнять их. — Да ну, не хочу я ничего такого, — пожал плечами Годжо. — Правильно, сейчас говоришь, что не хочешь, а сам лицом в мою тарелку залезаешь, как кот, честное слово, — со знанием дела произнесла Хасэгава. — Хочешь это? — она взяла палочками суши с красной рыбой. — Пока я не передумала тебя угощать. Сатору молча открыл рот, чтобы девушка положила еду прямо на его язык. Наблюдавший за этой картиной Сугуру притворно скривил лицо на взаимодействия друзей и поспешил вернуться к своему блюду. Когда все наелись, было решено выбрать первого поющего. Кёко никогда не любила караоке и, более того, находила этот вид досуга по-своему глупым и нелепым, потому старалась не ходить по таким заведениям. Петь она не умела и чувствовала себя неловко, когда дело доходило до презентации вокальных данных, оттого и пасовала. Едва Марико вызвалась первой, из комнатки улизнул Ясуо. Тот, будучи человеком спокойным и молчаливым по натуре, вовсе не особо понимал смысл подобных развлечений. Его исчезновение было воспринято всеми как должное. Чувствуя себя не в своей тарелке, Кёко посидела пару-тройку песен, которые исполняли поочередно девушки, и поднялась с татами. Ей захотелось выбраться на свежий воздух и немного проветриться. Выходя из заведения, она заметила, что Ясуо перебрался к барной стойке и взял себе ещё одну кружку пива. Прохладный вечерний ветерок приятно остудил девушку, вышедшую под навес ресторанчика. Небо над Киото заволокло густыми тёмными тучами, согласно дневной сводке погоды синоптики в это время прогнозировали начало долгого и сильного дождя. — Эй! Чего это ты убежала? Кёко подпрыгнула на месте, не ожидавшая того, что кто-то пойдёт за ней следом. Испугано отдышавшись, она тихо рассмеялась, поняв, что Сатору тихонько шел за ней по пятам до самого выхода из заведения. — Зачем пугаешь так, Сатору? — она улыбнулась. — Не хотел, — без извинений сказал молодой человек, раскрывая свои объятия. — Не замерзнешь? Холодновато тут как-то… — Откуда в тебе такая любезность? — с милой улыбкой поинтересовалась Хасэгава, вставая на носочки, чтобы оставить на подбородке Годжо беглый поцелуй. Сатору многозначительно хмыкнул, пропуская подколку мимо ушей. Вместо того, чтобы возражать, он снял с себя кожаную курточку и набросил её поверх плеч Кёко. Забота, проявившаяся в его действии, заставила девушку изумленно похлопать ресницами и уставиться на него с немым вопросом. — Мне бы не хотелось, чтобы после этого всего… Ну… У тебя изменилось восприятие Киото, — неожиданно спокойно и рассудительно выдал Годжо, снимая солнцезащитные очки и вешая их дужками за ворот футболки. Подняв взгляд на Сатору, Кёко удивилась тому, что его щёки покрылись лёгким румянцем. Последние два дня он то и дело пытался проявить своё внимание и заботу какими-либо из способов и, на самом деле, Кёко находила это очаровательным. Правда, вместе с тем, она понимала, что это акция недолгая и вскоре всё вернётся на круги своя: Сатору снова станет ершистым, непокладистым и немного упрямым, потому и насладиться другой стороной молодого человека хотелось сполна, пока такая возможность имелась. Прильнув к его груди, Кёко прикрыла глаза. Тёплые объятия оказались приятным вознаграждением после всех тягостей, выпавших на её долю. — Всё в порядке, Сатору. Киото навсегда останется для меня самым любимым городом на всём белом свете, — с искренней улыбкой произнесла она. Вдалеке, средь высоких пагод буддийских храмовых комплексов, прокатились гулкие раскаты грома. Вскоре за ними последовал и шум дождевых капель, разбивавшихся о покатые крыши старых зданий. Люди, гулявшие по кварталу, засуетились и стали разбегаться в разные стороны, на ходу раскрывая зонты. В скором времени улочка уютно запестрила разными цветами, а вывески засияли тёплым искусственным светом. — Пойдём-ка обратно, Кёко, — со смешком сказал Сатору, глядя на поминутно усиливавшийся дождь. — Пока сами не намокли…